Зона теней

3

Алекс, не веря своим глазам, наблюдала, как секретарша кладет ей на стол третий бумажный пакет.

– И все это лишь за сегодня, Джулия? – Она взяла один из пакетов и с сомнением пригляделась к надписи: «Миссис Алекс Хайтауэр», «Литературное агентство Хайтауэр» – было выведено крупными косыми буквами. – Надеюсь, хоть рукопись у него не от руки.

– Несколько минут назад звонил Филип. Спрашивал, ознакомились ли вы с его посланием. Может, он и шутил, я не уверена.

Алекс вспомнила негативы, которые она проявила, и усмехнулась.

– Я перезвоню ему, когда разберусь с почтой.

– Разве что недели через две.

Алекс взяла нож для бумаги и растерянно стала искать щель в полосках клейкой ленты.

– Звонил еще некий Уолтер Флетчер, хотел узнать, прочитали ли вы его рукопись.

– Колокол еще не прозвонил.

– Он жалуется, что она у вас уже неделю.

Алекс бросила взгляд на полки за ее столом, доверху заваленные грудами рукописей романов, пьес и сценариев.

– Уолтер Флетчер? А название?

– «Развитие и становление племенных танцев в Средние века».

– Ты шутишь. – Алекс сделала глоток кофе. – Разве ты не сказала ему, что мы не занимаемся такого рода темами?

– Пыталась. Но он совершенно убежден, что создал нечто гениальное.

Алекс наконец справилась с конвертом, из него вывалилась бесформенная кучка страниц с жеваными, загнутыми краями, толщиной в несколько дюймов, для надежности перехваченная резинкой.

– Это явно тебе, – сказала она, перепасовывая послание секретарше, которая едва не согнулась под его весом.

Положив рукопись на стол, Джулия попыталась разобраться с первой страницей; вся в перечеркиваниях, вставках и красных стрелках, показывающих, что куда, она практически не поддавалась прочтению.

– Да, поработал… – протянула Джулия.

– Смотри на мир с большим оптимизмом, – посоветовала Алекс. – По крайней мере, она на машинке.

Зажужжал интерком, и Джулия сняла трубку.

– Вас просит Филип Мейн.

Алекс помедлила несколько секунд.

– О'кей. – Она нажала кнопку. – Ты с ума сошел, – сказала Алекс. – Совершенно рехнулся.

Она услышала привычное фырканье, за ним откашливание, напоминающее ворчанье, затем долгий свистящий звук – это он глубоко затянулся неизменным «Кепстеном, сорт крупный», трубку с которым держал пожелтевшими от никотина большим и указательным пальцами, разглаживая черенком усы.

– Ты поняла, что тебе досталось? – В его тихом низком голосе звучало мальчишеское воодушевление и восторг.

– Поняла? Что я должна была понять?

Фырканье, ворчанье, сопение.

– Это совершенно новая форма коммуникативного общения, новый язык. Мы перешагнули стадию диалога, система общения организуется посредством целлулоида. Никто больше не будет утруждать себя произнесением звуков – это так тривиально; мы будем делать фильмы, моментальные снимки и посылать их по кругу. Диалогичность чрезмерно подавляет – у тебя нет возможности обдумать мысль, если ты участвуешь в диалоге, – но ты можешь обдумать изобразительный ряд, и он заговорит, ибо в нем будет часть твоей души.

Алекс бросила взгляд на секретаршу и выразительно постучала пальцем по лбу.

– Иными словами, тридцать шесть изображений гениталий некоего животного должны для меня что-то обозначать.

Бурчание. Сопение.

– Верно.

– До меня дошло лишь, что они весьма невелики по размерам. – Она услышала, как захихикала Джулия.

– «Разновидности органов».

– «Разновидности органов»?

– Это заголовок, я придумал его.

– Для чего?

– Для новой книги, мы напишем ее вместе. – Бурчание. Сопение. – Я знаю твою страсть к фотографированию. Мое же внимание отдано половым органам.

– Филип, я вся в работе. Пятница для меня самый тяжелый день.

– Разреши пригласить тебя на ленч на будущей неделе.

– Я буду очень занята.

– А как насчет обеда?

– Я думаю, что лучше все же ленч.

– Ты мне не доверяешь. – Голос у него был обиженный.

– Во вторник. Я могу позволить себе непродолжительный ленч во вторник.

– Заеду за тобой к часу. Договорились?

– Отлично. Пока.

Положив трубку, Алекс покачала головой и улыбнулась секретарше:

– Сумасшедший. Совершенно сумасшедший, но книга, которую он пишет, может оказаться блистательной – супер! – если он вообще закончит ее.

– А сможет ли кто-нибудь ее понять?

– Нет, но посему ей достанется несколько премий.

Снова зажужжал зуммер интеркома.

– Да? – сказала Алекс.

– Тут внизу полисмен, миссис Хайтауэр.

– Полицейский? – Первой ее инстинктивной реакцией было чувство вины, она стала лихорадочно вспоминать, все ли штрафы за неправильную парковку она оплатила. Или ее засекли на превышении скорости? Вроде бы нет. – Что ему нужно?

– Он хочет поговорить с вами. – В голосе девушки чувствовалась настойчивость; может, она тоже побаивается полицейских?

– А что, если он написал книгу? – предположила Джулия.

Алекс пожала плечами:

– Попроси его подняться.

Он появился в дверях, держа в руках фуражку и не отрывая глаз от ярко начищенных ботинок, затем уставился в точку на уровне письменного стола Алекс. Как он молод, удивленно подумала она; Алекс ожидала увидеть кого-то постарше, этот же был в возрасте ее сына. У него был приплюснутый, как у боксера, нос, но добрые голубые глаза и застенчивый смущенный взгляд.

– Миссис Хайтауэр? – Он выжидающе смотрел на обеих женщин.

– Да, – сказала Алекс.

Нервничая, он посмотрел на Джулию, потом перевел взгляд на Алекс и заложил руки за спину, слегка переминаясь с ноги на ногу.

– Вы не против, если я перемолвлюсь с вами парой слов с глазу на глаз?

– Все в порядке, офицер, моя секретарша давно работает со мной.

Он снова посмотрел на Джулию и на Алекс:

– Я все же думаю, нам было бы лучше поговорить наедине.

Алекс кивнула Джулии. Та вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь.

– Миссис Хайтауэр… констебль Харпер из городской полиции. – Он отчаянно моргал.

Алекс вопросительно посмотрела на посетителя, он вызывал у нее какое-то беспокойство.

– Насколько мне известно, у вас есть сын… Фабиан?

– Да? – Похолодев, она посмотрела куда-то мимо него, в горизонтальную щель в жалюзи, на серые крыши внизу, обратив внимание, что капли дождя ползут по стеклу, как улитки. При этом она лихорадочно размышляла, что к чему.

Полицейский расстегнул верхнюю пуговицу форменной куртки и снова застегнул ее; уронил фуражку на пол и, поднимая ее, опустился на колени, после чего наконец успокоился.

– У него красный «фольксваген-гольф-ОТ»?

Алекс кивнула. Что, черт побери, он натворил опять? В последний раз полиция являлась полтора года назад, когда его засекли на превышении скорости. Она лишь молча кивнула, когда полицейский назвал регистрационный номер.

– Он путешествовал по Франции?

– Да. Катался на лыжах с друзьями… потом поехал в Бургундию на прием в честь дня рождения… ей минуло двадцать один год… дочка друзей моего мужа.

Полицейский не мигая смотрел на нее широко открытыми глазами, неожиданно он передернулся, словно от удара электрического тока. Алекс видела свое отражение на экране компьютера, стоявшего рядом с ее столом. Какой она выглядит старой, внезапно пришла ей в голову неуместная мысль, как она постарела.

– Нам позвонили из их полиции… жандармерии… в Меконе. Боюсь, там произошла дорожная авария.

Слова начали плавать вокруг нее, словно каждое из них было заключено в мыльный пузырь; она видела их, слышала их раз за разом в разных сочетаниях. Найден. Больница. Отправлен. В больницу. Незамедлительно. Но. По. Прибытии. Констатирована. Смерть. Она почувствовала, как по колену ударило что-то тяжелое, потом по другому. Глядя на полицейского, она видела перед собой два лица, потом они превратились в четыре.

– Не хотите ли чаю?

Кто произнес эти слова, неожиданно удивилась она. Он? Она? Алекс говорила автоматически, с привычной любезностью, стараясь быть вежливой, чтобы человек не чувствовал себя в идиотском положении, хотя она с трудом справлялась с душившим ее гневом.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Произошла ошибка, ужасная ошибка. Мой сын дома, спит в своей кровати; он в целости и сохранности вернулся этим утром.