20

Она сама убрала комнату Фабиана, задернула шторы и надежно закрепила их края по стенам. Затем выключила свет и оказалась в непроглядной тьме. По спине у нее прошел холодок, началась дрожь. Она стала шарить по стене в поисках выключателя и никак не могла его найти. Кнопка исчезла. Она слышала, как шуршит по стене ее рука. Выключателя не было. Она нащупала дверь, услышала скрип ручки, когда ухватилась за нее, увидела легкий проблеск света из-за портьер, услышала свое тяжелое дыхание.

Найдя выключатель, Алекс включила свет и облегченно вздохнула, слишком испуганная, чтобы смотреть на портрет Фабиана на стене.

Утром Мимси помогла ей вытащить кровать, и теперь комната выглядела странно; Алекс рассматривала шесть пустых стульев, гадая, как расставит их Форд. Нужно о многом расспросить его, подумала Алекс, когда несла пылесос вниз.

Было шесть часов. Интересно, можно ли предложить земляные орешки? А выпивку? А сигареты? Дом застыл в мрачном ожидании вечера. «Включить, что ли, музыку?» – пришло ей в голову.

Раздался звонок в дверь, и Алекс поспешила вниз. На пороге стоял Дэвид в темном костюме и черном галстуке – в первый момент она даже не узнала его.

– Привет, – сказал он.

Она моргнула:

– Ты пришел!

– Я же сказал, что буду.

– Спасибо тебе. – Она поцеловала его в щеку. – Я… я подумала, вдруг тебе не удастся выбраться. Ты хорошо выглядишь.

– Я не знал, что надеть.

Они прошли в гостиную.

– Хочешь выпить?

– А можно?

Она нервно улыбнулась:

– Не знаю, но мне кажется, нужно выпить.

Он вынул жестянку с табаком.

– А если я… Не думаю, что Фабиан будет возражать.

Она пожала плечами:

– Ох, да успокойся, давай выпьем. – Она налила ему и себе хорошую порцию виски. Они чокнулись.

– Твое здоровье, – сказал он.

Она снова нервно улыбнулась.

– Кто будет еще?

– Сэнди.

– Сэнди? Та психопатка?

– Она единственная из моих друзей, кто не подумает, что мы рехнулись.

Они присели, и она стала смотреть, как Дэвид скручивает сигарету.

– Спасибо за тот вечер.

– Мне было очень приятно, что ты осталась.

– К сожалению, не могу тебя порадовать: комната так и не прогрелась.

– А мне было очень хорошо. Ты – в доме, и эта мысль согревала меня. По ночам бывает довольно одиноко.

– Я думала, что тебе это нравится.

Он пожал плечами.

– Что постелешь, на том и спать будешь.

Алекс снова улыбнулась, пытаясь сообразить, что бы еще сказать; ей казалось, что она разговаривает с чужим человеком. Сделав глоток виски, она почувствовала себя более уверенно и обвела взглядом стены.

– Ты так и не взял эту картину.

– Не важно, она и тут хорошо смотрится; что ни говори, а лошади, эти чертовы создания, так и не принесли мне удачи. – Он прикурил сигарету и сделал основательный глоток виски. – В семь часов?

Она кивнула.

Дэвид сверился с часами.

– Ты еще занимаешься фотографией?

Она качнула головой:

– С тех пор нет…

Улыбнувшись, он тоже покачал головой.

– Что ты делала прошлым вечером?

– Сидела в офисе почти до одиннадцати, потом притащила домой кучу работы. Почти не спала… не могла уснуть – все думала об этом вечере.

– Не жди от него слишком много.

Алекс устало усмехнулась и уставилась в потолок – гулко, как барабан войны, билось сердце, и она подумала, уж не слышит ли Дэвид этот стук. Снова ожил звонок у дверей, издав долгую, чуть ли не агрессивную трель. Дэвид стал было подниматься.

– Я открою, – сказала она.

Высокий человек лет шестидесяти с небольшим смущенно взглянул на нее; у него были волосы с проседью, короткая стрижка, а уши, слишком большие для его головы, оттопыривались в стороны. Какой же он худой, мелькнула у нее мысль.

– Э-э-э… мистер Форд здесь? – Он сутулился, словно бы стесняясь своего роста, и говорил очень робко – его голос был чуть громче шепота.

– Он придет с минуты на минуту.

– О, тогда я подожду его снаружи.

– Милости прошу, заходите.

Гость улыбнулся:

– Благодарю вас. Видите ли, я тут, чтобы принять участие в круге.

Кивнув, Алекс закрыла за ним дверь и провела в гостиную.

– Это мой муж Дэвид. – Она заметила, что на госте отутюженный полистироловый коричневый пиджак, и обратила внимание на его крупные ступни.

– Как поживаете? – приветствовал его Дэвид, вставая. – Дэвид Хайтауэр.

– Очень приятно познакомиться. – Гость нервным движением протянул руку и тут же отдернул, прежде чем Дэвид успел пожать ее. – Милсом.

– Вы пришли для… э-э-э?..

Милсом кивнул.

– Не хотите ли выпить? – предложила Алекс.

Человек нерешительно огляделся.

– Глоточек, если вы не возражаете, будьте любезны.

Алекс вышла из комнаты.

– Чем вы… занимаетесь? – услышала она голос Дэвида и остановилась в холле.

– Я по почтовому ведомству.

– Ага. И что вы там делаете?

– Доставляю письма.

– Ага. Почтальон?

– Да, да.

– Ага. – Она услышала, как Дэвид сделал паузу. – Интересно.

– Да.

Наступило молчание. Алекс вошла в кухню и налила апельсинового сока. Когда она вернулась в гостиную, двое мужчин продолжали стоять друг против друга, глядя себе под ноги.

– Мистер Милсом почтальон, – оживился Дэвид.

– В самом деле? – Она протянула Милсому его напиток. – Вы друг Моргана Форда?

Милсом залился краской.

– Ну, точнее, коллега; иногда я помогаю ему. – Он еще больше покраснел и откашлялся. – Видите ли, порой души предпочитают общаться через меня. – Он издал нервный смущенный смешок.

Алекс перехватила взгляд Дэвида и поняла, что он с трудом удерживается от ухмылки.

– Ага, – сказал Дэвид.

Снова раздался звонок, и Алекс с облегчением выскочила из гостиной. Перед ней стояли Морган Форд, Сэнди и какой-то молодой человек, которого она никогда раньше не видела.

– Дорогая! – воскликнула Сэнди, копна ее черных волос была взъерошена больше обычного, красное пальто напоминало чуть сдувшийся шар. – Ты никогда не говорила мне, что имеешь дело с Морганом Фордом – мы встретились буквально у дверей! Он же самый лучший медиум в стране! Почему ты не говорила? Как ты его уговорила прийти?

Форд безмолвно стоял рядом, как бы теряясь в своей собственной тени, и держал огромный магнитофон. В таком окружении он кажется еще меньше, подумала Алекс.

– Здравствуйте, миссис Хайтауэр, – вежливо улыбнулся он. Она пожала его миниатюрную ладошку, почувствовав острые края перстня. – Позвольте представить вам Стивена Орма.

Они обменялись рукопожатиями; его рука показалась ей холодной, костлявой и вялой, словно бы в нем начисто отсутствовала энергия. У Орма, молодого человека лет двадцати с небольшим, были прилизанные черные волосы и большое золотое кольцо в одном ухе. На длинном бесстрастном лице холодные полуприкрытые глаза. Странная личность, подумала Алекс. Неужели он приятель Форда?

– Заходите, пожалуйста.

– Должен прийти еще кое-кто.

– Думаю, он уже здесь.

Форд кивнул.

Они прошли в гостиную.

– Я не знаю, – обратилась Алекс к Форду, – можно ли в этом случае выпивать или курить?

– Если можно, лучше избегать подобных излишеств. – Он уставился на Дэвида. – Отлично, – сказал он. – Это, должно быть, ваш муж?

– Да, – ответила Алекс.

– Отлично, великолепно.

– Почему? – с интересом спросила Алекс.

– Он точно такой, каким я его себе и представлял, – никаких психических отклонений. Понимаете ли, очень важно поддерживать связь с землей… подобно тому, как заземление позволяет отводить напряжение, так и в составе круга должен быть человек, который не обладает чрезмерной восприимчивостью; его присутствие в немалой мере способствует защите круга.

– Очень умно с твоей стороны, дорогая; лучшего ты и подобрать не могла, – сказала Сэнди, скидывая пальто и оправляя легкое пурпурное платье.

Форд скромно улыбнулся или, в крайнем случае, умело изобразил скромность, подумала Алекс.

– Не могу ли я взглянуть на комнату, миссис Хайтауэр?

Она провела Форда наверх. Он, как и раньше, был в аккуратном сером костюме. Казалось, что все на нем только что было выглажено, даже серые носки.

– Отлично, – сказал Форд, опуская магнитофон. Он взглянул на портрет. – Да, точно таким я его себе и представлял. Хорошо, что он здесь висит. Да и комната неплоха, я чувствую его здесь, ему тут удобно. Он знает, что это его комната.

Он обошел комнату по периметру, рассматривая плакаты на стене и телескоп; внимательно присмотрелся к портьерам.

– Есть тут розетка?

Она показала ему.

– Побережем батарейки, – улыбнулся он, разматывая шнур от магнитофона. – Понимаете, он уже здесь и ждет нас. – Повернувшись, он снова улыбнулся. Алекс ощутила вдруг желание тут же выкинуть вон и его, и всех прочих. Он вызывал у нее раздражение, когда, стоя на коленях на полу, перебирал кассеты, поскупившись использовать свои батарейки.

Она взглянула на портрет на стене, Фабиан ответил ей холодным, надменным взглядом; она вспомнила его обугленное тело и, содрогнувшись, задумалась.

– Стоит ли всем этим заниматься? – внезапно спросила она.

– Это всецело зависит только от вас, миссис Хайтауэр. Если вы не хотите продвинуться дальше, будьте любезны, только скажите об этом. Нет никакого смысла во всей этой процедуре, если вы не хотите установить связь со своим сыном, совершенно нет смысла. – Он нажал клавишу на панели, и она увидела, как вспыхнула зеленая лампочка. – Я готов, – сказал он.

– Вы позволите мне пригласить остальных?

– Да, пожалуйста.

Алекс медленно спустилась по лестнице, слушая приглушенные голоса и случайные реплики, и остановилась, придавленная ощущением опасности. Неправильно все это. Все не так. Айрис Тремьян, может, и идиотка, но Филипа Мейна, при всей его эксцентричности, дураком не назовешь. И все же что-то испугало его, человека, как ей казалось, вообще не ведающего страха; испугало нечто находящееся в ее доме. Неужели сегодня вечером ее постигнет беда? Может, она сойдет с ума? Озноб снова ручейком скользнул по спине. Еще не поздно, подумала она, еще не поздно положить всему этому конец.

В холле показалась Сэнди:

– Могу ли я заскочить в уединенное местечко, дорогая?

– Под лестницей, – показала ей Алекс.

– Всего на секундочку.

– Сэнди, – сказала она, продолжая спускаться по лестнице, – ты не видела в последнее время Айрис Тремьян?

Сэнди как-то странно посмотрела на нее:

– Нет, дорогая.

Она лгала.

Алекс вошла в гостиную. Ее била дрожь. Почему Сэнди соврала? Она взяла пачку сигарет и вытащила одну; руки у нее тряслись так сильно, что она не могла справиться с зажигалкой. Перед ней вырос Дэвид со спичкой в руке. Она втянула в себя дым и тут же глубоко затянулась снова.

– Думаю, мы готовы, – сказала она. – Не будете ли вы так любезны подняться наверх?

Она неохотно потушила сигарету и повела всех в холл. Раздался испуганный вскрик, звук спускаемой воды, и из дверей туалета вылетела побледневшая Сэнди. Все уставились на нее. Сэнди оглядывалась с диким видом, держась за грудь.

– Прошу прощения, – пробормотала она, – там обои… на меня упал целый кусок.

– У нас некоторые проблемы с протечками воды, – пробормотала Алекс.

– Я так перепугалась!

Алекс направилась к туалету и приоткрыла дверь. Когда она появилась на пороге, раздался треск и шорох, последний кусок обоев отделился от стены и, свернувшись, упал на стульчак. Она резко захлопнула дверь и повернулась лицом к остальным, те стояли, молча наблюдая за ней.

– Сырость, – сказала она, пытаясь улыбаться, и показала пальцем вверх на лестницу.

Форд уже расставил стулья тесным кругом. Он поместил Алекс справа от себя, остальным предложил рассаживаться, как они хотят. Потом он плотно закрыл двери и остановился перед Алекс.

– Думаю, не ошибусь, предполагая, что кое-кто из вас никогда раньше не сидел в таком круге. – Он посмотрел на Дэвида и на Алекс. Они кивнули.

– Мы никогда не знаем, произойдет ли что-либо, поэтому придется запастись терпением. Сегодня хороший вечер, ясный и спокойный, и серьезных помех не должно быть. Есть у кого-либо возражения против моего руководства кругом в этот вечер? – Он обвел всех взглядом. – Хорошо. – Форд говорил с мягкой властностью. – Все вы должны будете делать лишь то, что я вам скажу; как только я почувствую, что события начинают выходить из-под контроля, я все остановлю. – Он еще раз обвел всех взглядом, и все послушно закивали.

Алекс воспринимала все происходящее как полный абсурд – она сидит в этой спальне, в окружении странных, полных серьезности людей. Хорошо, что с ней Дэвид, еще лучше, если бы вокруг были и другие ее друзья, – она чувствовала себя беззащитной, уязвимой и напуганной. Алекс посмотрела на портрет Фабиана.

– Не обижай меня, дорогой, – беззвучно сказала она.

– Мы проведем наш круг в три этапа. Начнем с вознесения молитвы, дабы защититься от злых сил и просто проказливых душ. Затем мы обратимся к медитации. После нее попытаемся напрямую связаться с душами. Мы хотим связаться с Фабианом и исходим из предположения, что он хотел бы установить с нами связь, поэтому мы попытаемся насытить его энергией. – Он посмотрел на Алекс и потом на Дэвида. – Понимаете ли, души сами по себе не обладают энергией, но они способны воспользоваться энергией, исходящей из нашего круга, чтобы подать голос, а порой даже и возникнуть. – Улыбнувшись, он мягко свел ладони; совсем как школьный учитель, подумала Алекс. – Если в ходе любого этапа у вас возникнет желание заговорить или задать вопрос, пожалуйста.

– Что вы имеете в виду под злыми силами? – спросил Дэвид.

– То, чем мы занимаемся, – это попытка открыть канал для связи с душами. Мы хотим найти контакт с добрыми силами, но при наличии открытого канала, по которому от нас к ним поступает энергия, им могут воспользоваться и другие силы. Вокруг много сил зла, они иногда пытаются воспользоваться потоком энергии и проникать через эти каналы. Потому-то мы и защищаем наш круг молитвой, и если я почувствую присутствие злых сил, то должен буду немедленно разомкнуть его.

– А что произойдет, если они все же проникнут? – спросил Дэвид.

Форд улыбнулся:

– Обычно приходится иметь дело не столько с силами зла, сколько с душами, которые позволяют себе всякие выходки и проказы, мешают, пытаются передать свои собственные сообщения. Но мы возведем защиту – сила молитвы не подлежит сомнению. Вот почему любителям нежелательно вторгаться в этот мир; вот почему для людей столь опасны игры с вращающимся блюдцем со стрелкой. – Он снова улыбнулся. – Готовы? – Он вопросительно взглянул на Алекс, и та кивнула.

Форд выключил свет, и комната погрузилась в полную темноту. К Алекс пришло спокойствие. Она вдруг ощутила царящее тут тепло и дружелюбие; все пройдет отлично. Она сплела пальцы и наклонилась.

– Милостивый Боже, – с мягким уэльским акцентом начал Форд, – осени вниманием наш круг, и пусть никто из нас не испытает страдания.

Из уважения к молитве она закрыла глаза, но тут же почувствовала себя идиоткой.

– И сохрани нас во здравии в этот вечер.

Молитва, казалось, длилась бесконечно. Форд просил об излечении людей, чьи имена она никогда не слышала, о даровании покоя Вселенной и о скорейшем излечении ноги некоей миссис Эброн.

Наконец слова смолкли, и в помещении наступила мертвая тишина. Где-то вдалеке раздался приглушенный звук сирены, который вскоре стих; казалось, остановилось даже движение на улицах. Алекс опять вспомнила испуганный крик Сэнди. «Что там происходит в этой уборной?» – подумала она, открывая глаза и беспокойно озираясь. Она видела лишь чьи-то тени и силуэты. Глянув в сторону окна, она заметила слабую полоску света, пробивающуюся из-под края шторы. Оставалось надеяться, что в комнате все же достаточно темно. Молчание продолжалось; интересно, видит ли их Фабиан, подумала она и попыталась его представить, но ничего не почувствовала.

Раздался резкий щелчок, и она услышала тему Весны из «Четырех времен года» Вивальди – легкую, грустную, воздушную мелодию.

– Итак, начинаем медитировать, – тихо сказал Форд. – Я хочу, чтобы вы закрыли глаза и представили себе, что идете в поле по мягкой траве. Теплый весенний день, чистое небо; вы чувствуете, как солнце согревает воздух, чувствуете, как пружинит под ногами первая упругая трава. Как приятно идти! Вам нравится гулять, дышать воздухом, прохладным и чистым; занимается новый прекрасный день. Поле плавно переходит в склон холма, вы пересекаете его, под ногами зеленая трава, над головой голубое небо. Теперь вы видите перед собой тропинку.

Алекс подумала о поле среди виноградников Дэвида, попыталась представить себе то, о чем говорил медиум, ощутить прикосновение травы к ногам; она сделала усилие, чтобы отрешиться от себя и следовать за его словами, подчиняясь мягкому, успокаивающему голосу.

– Идите по тропе: как приятно снова чувствовать под ногами твердую землю, сколько в ней радости. Теперь вы видите перед собой белые ворота; откройте их, войдите в них, и вы увидите реку, широкую реку со спокойным течением, берега которой заросли деревьями, тростником и лилиями. Здесь царят мир и покой. Через реку перекинут мост; вы ясно видите его.

Алекс думала о реке, где она когда-то бывала, со старым выщербленным каменным мостом над ней.

– На дальнем берегу стоят люди. Это ваши друзья, они ждут встречи с вами. И вы переходите мост, вы идете к ним, встречаете их, обнимаете, проводите с ними время. Не бойтесь – идите, веселитесь и радуйтесь вместе с ними.

Алекс видела белые призрачные силуэты на дальнем берегу, они покачивались и разводили руки; видела щели, которые служили им глазами – как на изображении трех фантомов на стене в кабинете Форда, – и замялась в нерешительности. Среди них она увидела Филипа Мейна в его грубошерстном пиджаке; он стоял, пожимая плечами; здесь же она заметила и Форда. «Каких друзей он имел в виду? – попыталась понять Алекс. – Живых или мертвых?» Она ступила на мост, и призраки поплыли к ней, вытягивая руки, как безликие монахи с капюшонами на головах. Мейн и Форд исчезли. И тут она увидела Фабиана, который стоял, склонив голову и отворачиваясь от нее, словно бы чего-то стыдясь.

Алекс кинулась было к нему, но споткнулась о выбоину, а когда подняла глаза, призраки сомкнули ряды и он исчез. Алекс стояла среди них, разглядывала капюшоны и видела за ними пустоту.

– Фабиан? – позвала она дрожащим голосом и стала проталкиваться сквозь толпу призраков. И вдруг она заметила фигуру роста Фабиана, повыше остальных, которая отворачивалась от нее. Она прикоснулась к его плечу. – Фабиан? Дорогой мой?

Он медленно повернулся. Под кромкой капюшона был обугленный череп, и такой вот Фабиан беспомощно смотрел на нее, как бы прося прощения.

Она чуть не закричала, резко выпрямилась, открыла глаза и обвела всех взглядом. Где она? Куда она, черт побери, попала? Она слышала, как тяжело дышит. Конечно же уже полночь. Что, ей все это привиделось? Разве они не проводили сеанс? Где же все? Она почувствовала, что обливается потом, и оглянулась, всматриваясь в темноту. Она увидела слабую полоску света; интересно, это та полоска, что она видела и раньше? Ей хотелось закричать, сказать что-нибудь, но она боялась звука своего голоса в пустой комнате. Разве тут больше никого нет? Неужели ее оставили в одиночестве? Почему она никого не слышит?

Раздались звуки музыки, и скрипичная мелодия «Лета» Вивальди заполнила помещение; слышно было, как шуршит лента. Алекс вздохнула с облегчением. Вздор. Жульничество, обыкновенный гипноз, дешевый трюк в красивой упаковке. Закрыв глаза, она опять вспомнила обугленный череп и передернулась. Открыла глаза и беспокойно огляделась; спиной она плотно прижалась к жесткой спинке стула, и ей захотелось пошевелиться, но она боялась нарушить тишину. Теперь она почувствовала Дэвида, он тоже волновался. Что он думает обо всем этом?

Алекс услышала звук шагов по ковру, скрип пружин, шорох ткани, почувствовала резкий запах духов Сэнди. Что с ней такое происходит? Действительно ли перед ней возникал Фабиан? Оглянувшись, она снова увидела смутные очертания. Что они все делают? Неужели находятся в гипнотическом трансе? Или же, как и она, сидят в темноте и размышляют?

Она снова закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь представить реку. Но река исчезла, и вместо нее она увидела озеро на ферме Дэвида, средневековый водоем, пространство черной воды, окруженное мертвыми стеблями камыша, и восьмиугольный остров выщербленного бетона посредине.

Алекс попыталась представить себе мост, но видела только уходящий вниз туннель. Она подумала о входе в него – ступени, заросшие травой и заваленные плетями сухих водорослей, ведущие вниз, словно в бомбоубежище. Увидела прогнившую дубовую дверь, повернула ключ – он долго проворачивался в проржавевшем замке – и наконец толкнула дверь. Та с шорохом поползла по бетону, хрустя и поскрипывая петлями, и ее скрип напоминал карканье ворон. На нее дохнуло плесенью и сыростью, откуда-то издалека доносились звуки падающих капель. Внутри было холодно, очень холодно. Она решительно пошла вперед, и ее шаги отдавались гулким эхом; падающие капли щелкали, как далекие пистолетные выстрелы.

Алекс приблизилась к внутренней двери, открыла ее и двинулась по темному коридору, ее ноги скользили по невидимому полу, она боялась, что вот-вот наступит на лягушку или жабу или просто поскользнется и упадет в грязную слизь. Теперь она была в самом сердце озера, перед ней возникла очередная дверь, за которой находился зал с куполом, тяжелая стальная водонепроницаемая дверь, та самая, которую, сказал Дэвид, она никогда не должна открывать. Если в зале щель и его затопило, то, открыв эту дверь… Алекс стала крутить огромную ручку – нечто вроде рулевого колеса: четыре, пять, шесть оборотов, и дверь широко открылась, как бы приглашая ее войти.

Алекс отпрянула, настолько неожиданной была представшая перед ней картина, затем стала разглядывать огромный зал со сводчатым куполом. В нем было чисто, тепло и уютно. Над высокой крышей проплывали карпы и форели, лениво шевеля плавниками и нежась в потоках теплого света. На полу лежал мягкий ковер, в камине весело трещал огонь. Женщина в одеянии медсестры, стоявшая у камина, нагнулась, голыми руками извлекла пылающую ветку и вскинула ее высоко над головой, не обращая внимания на тлеющие сучки, которые осыпались на пол. Горящие веточки стали шевелиться, словно под порывами слабого ветра, затем, ожив, превратились в маленькие розовые ручки; их пальчики сжимались и разжимались, и она услышала детский плач.

– Не плачь, сейчас к тебе придет мамочка. – Сиделка с улыбкой протягивала ей ребенка, и Алекс с содроганием осознала, насколько она похожа на Айрис Тремьян.

Алекс, взяв младенца на руки, почувствовала тяжесть детского тельца, увидела розовую кожу его ручек и ножек и взглянула в личико.

На нее смотрел обугленный череп.

Ее окружало тусклое красное свечение, и она удивленно моргнула. Музыка смолкла, догадалась она. Она посмотрела на Форда, стоящего у дверей, и увидела рядом с ним Стивена Орма, Милсома и Сэнди, которая ободряюще улыбнулась ей. Она отвела глаза от Дэвида.

– Все справились с задачей? – спросил Форд. – Медитация была долгой, я чувствовал, все идет хорошо, и не прерывал ее.

Алекс посмотрела на часы. Десять минут восьмого; прошло всего полчаса. Невероятно. Она собралась с духом и взглянула на Дэвида; его ухо было прижато к плечу, и на лице застыло странное сосредоточенное выражение.

– Сэнди, – сказал Форд мягким голосом, – как прошло у вас?

– Невероятно, Морган. Я видела Иисуса.

Форд слегка склонил голову и улыбнулся.

– Он стоял передо мной с корзиной в руках; он сказал, что я должна развивать свои способности целительницы, и показал мне, как делать несколько вещей, которые у меня до сих пор не получались.

Форд удивленно посмотрел на Сэнди.

– Я тоже ощущал присутствие Иисуса, – возбужденным гнусавым голосом сказал Стивен Орм. – Я чувствовал, как он появился.

«Все они законченные психи», – подумала Алекс.

– Я думаю, – сказал Орм, – он явился, чтобы защитить наш круг. Как вам кажется, Морган?

– Целительство Сэнди очень важно; он мог почувствовать необходимость снизойти к ней. – Он посмотрел на Милсома. – Артур?

– Моя жена, – сказал Милсом, и в его хрипловатом голосе было мальчишеское возбуждение. – Стоит мне только захотеть, и она возникает передо мной.

– Ну и как она?

– Прекрасно; она показала мне, чем занимается. Она трудится вместе с другими, воздвигая огромный столп света.

– Да, да, – кивнул Форд.

Алекс не сводила с него глаз, думая, что же ей сказать.

– А мистер Хайтауэр? – спросил Форд.

– Кажется, я заснул, – ответил Дэвид.

– Так часто бывает, – небрежно сказал Форд. Взгляд его переместился на Алекс. – Не хотите ли рассказать мне, что вы видели, миссис Хайтауэр?

Алекс взглянула на Дэвида и пожалела, что ввязалась во все это. Не позволяй, чтобы тебя одурачили, говорил он; не будь идиоткой.

– Я видела Фабиана, – сказала она, и Форд одобрительно посмотрел на нее.

– Да, и мне показалось, что он был здесь. Я совершенно отчетливо чувствовал его присутствие; он и сейчас где-то рядом; у меня ощущение, что сегодня вечером он выйдет на контакт, – очень отчетливое ощущение.

– От его лица остался обгорелый обугленный череп.

Форд кивнул:

– Совершенно естественно, что в ходе медитации немалую роль играет подсознание. Вы воспринимаете его с точки зрения земного плана, в котором сами находитесь. Вы не можете отрешиться от его плотской оболочки, в ней вы его и воспринимаете. Позже, когда он явится к вам, он будет обладать эфирным телом, и в таком виде вы и запомните его.

– Он скрылся от меня. – Она покраснела, чувствуя себя предельно глупо, затем бросила взгляд на Дэвида и увидела, как он глазами пытается ей что-то сказать, о чем-то предупредить ее, но она отвела взгляд прежде, чем смогла уловить его мысль.

– Может, снова сказалось влияние вашего подсознания, ваш страх потерять его навсегда. Это пройдет после вашего первого контакта с ним; вы обретете способность в состоянии медитации связываться с ним, когда того пожелаете, и я думаю, вы убедитесь, насколько он нуждается в вашей помощи. – Форд снова улыбнулся и подошел к магнитофону. Встав на колени, он вытащил кассету.

Алекс обвела взглядом комнату и почувствовала, что снова дрожит. В красном свечении портрет Фабиана казался еще более мрачным, чем обычно, а жесткое, холодное лицо Орма вызывало у нее беспокойство. Она взглянула на Милсома, он весело улыбнулся ей в ответ.

– Вы могли слышать странные голоса, миссис Хайтауэр, – сказал Форд. – У меня есть советчик, его зовут Герберт Ленгер. В 1880-х годах он был врачом в Вене; прекрасный человек; в девяностых годах он перебрался в Париж. Какое-то время пользовал Оскара Уайльда.

Алекс уставилась на Форда: тот говорил спокойно и небрежно, как о совершенно обыденном событии, а она была слишком взвинчена, чтобы уточнять, что он имеет в виду.

– Будем продолжать? Сегодня вечером я чувствую сильное воздействие; и помните – все должны делать лишь то, что я скажу, это исключительно важно. Ясно? – Он пристально посмотрел на Алекс, она ответила ему таким же взглядом.

Она задрожала, ужас охватил ее. Ей не хотелось продолжения, не хотелось, чтобы он тушил свет.

Раздался громкий щелчок; из динамика плеера неслась теперь странная барабанная дробь, ритм которой, казалось, убыстрялся с каждой минутой.

Свет потух.

Алекс ощутила его почти сразу, он словно распахнул дверь и стремительно закрыл ее за собой. Он был в комнате, он стоял рядом, глядя на нее.

Алекс почувствовала, что у нее начинают дрожать руки. Она ясно увидела, как по комнате скользнула тень, что-то более темное, чем окружающая темнота, и ей остро захотелось зажечь свет, коснуться кого-нибудь. Но она не осмеливалась шевельнуться, не решалась подойти к своему сыну, который не сводил с нее странный пугающий взгляд. Ты этого хотел, дорогой, разве не так? Разве не потому ты подавал мне знаки? Теперь мы здесь, ради тебя. Будь добр, прошу тебя, будь добр.

Господи, внезапно подумала она, как давно все это было. Как много времени прошло с тех пор, когда он был жив и все было нормально.

Раздался ужасающий вопль, похожий на крик зверя в ночи; он заглушил барабанную дробь и вознесся над Алекс, его издал кто-то из участников круга. Крик повторился. Тише, еще тише, крик перешел в хрип, будто кто-то пытался втянуть воздух сквозь переломанное горло. Кто издал его? Форд? Милсом? Орм? Сэнди? Понять невозможно.

– Мама.

Голос Фабиана, слабый и испуганный. Раздался щелчок, и музыка смолкла.

– Мама.

Ни тени сомнения – это голос ее сына. Алекс стал бить озноб, комната превратилась в глыбу льда, ее трясло так, что она с трудом могла сидеть на месте.

– Дорогой мой, – взволнованно громко сказала она, – здравствуй, мой милый.

Снова ужасный захлебывающийся звук, затем страшный пронзительный крик молодой женщины – такого ей еще не приходилось слышать, его эхо, подумала она, будет теперь вечно метаться по комнате.

«О Боже, пожалуйста, прекрати это, – подумала она, – прекрати сейчас же».

– Кто здесь? – услышала она спокойный, уверенный голос Форда.

Ему ответил голос с заметным немецким акцентом и своеобразной интонацией; чувствовалось, что голос принадлежит образованному человеку.

– Это Герберт. Тут присутствует молодой человек, который хотел бы поговорить со своей матерью.

– Будьте любезны, передайте ему, мы ждем его. Он уже начал пробиваться к нам.

Алекс сквозь темноту уставилась на Форда. Он тоже слышал Фабиана. Значит, это не было игрой воображения. Так подделать голос невозможно. Она попыталась приободриться, но холод и страх не покидали ее. Невозможно, просто невозможно, внушала она себе, чувствовать себя одинокой в комнате, заполненной людьми. И все же, скованная холодом и страхом, которые, словно тяжелые руки, легли ей на плечи, она ощущала себя единственным человеком, оставшимся в этом мире.

– Он нуждается в подпитке энергией, – укоризненно сказал голос с немецким акцентом.

– Я хочу, чтобы все взялись за руки, – сказал Форд. – Когда через нас пройдет поток энергии, душа обретет силы.

Алекс почувствовала, как маленькая рука Форда сжала ее руку. Она была такой горячей, что едва не обожгла ее ладонь. Камень перстня врезался ей в кожу, но она не решилась изменить положение. Вытянув в темноту другую руку, Алекс ощутила чью-то влажную костистую ладонь. «Кто там справа?» – попыталась припомнить она. Милсом. Он тоже сжал ее кисть.

– Обретайте силу, – сказал Форд, – пусть она льется, пусть хлещет!

Форд и Милсом стали раскачиваться взад и вперед, и она раскачивалась вместе с ними. И вдруг они резко застыли; Форд с силой сжал ее кисть, и его рука словно окаменела.

– Мама!

Голос Фабиана повис в воздухе.

Она снова услышала странный хрип и поняла: хрипит Милсом. Она посмотрела на него, пытаясь что-то разобрать в темноте, и внезапно прямо напротив нее, оттуда, где сидел Орм, донесся крик Кэрри:

– Не позволяйте ему, миссис Хайтауэр!

Голос Кэрри, жалобный и испуганный, пронзил воздух, словно кто-то провел ножом по камню.

– Похоже, что нашим туннелем воспользовалась еще какая-то молодая женщина, – спокойно сказал Форд.

– Молодой женщины тут нет, – произнес кто-то с немецким акцентом.

– Кто здесь? – мягко спросил Форд. – Не назовете ли нам свое имя?

Раздался яростный рык, Форд и Милсом дернулись так, что Алекс чуть не получила вывих суставов.

В затылок ей ударила холодная струя воздуха, скользнула по плечам, окутала все ее тело.

– Пожалуйста, помоги мне, мама, – снова донесся голос Фабиана.

Он был так близко, что ей показалось – стоит протянуть руку, и она коснется его. Она уставилась в темноту.

– Где ты, дорогой?

Внезапно раздался странный гнусавый голос:

– Да не слушай ты этого маленького подонка!

Дернувшись, Алекс задрожала и стала дико вглядываться в темноту.

– Будьте любезны, кто вы такой? – все также спокойно спросил Форд. – Пожалуйста, скажите нам свое имя или же, во имя Господа, немедленно покиньте медиума.

– Мама! – отчаянно закричал Фабиан.

В темноте снова рыкнул тот же гнусавый голос:

– Я его отец!

Перед Алекс все поплыло; она качнулась, вцепившись в руки Форда и Милсома.

– Нет, – сказал Форд, – его отец здесь, в комнате, вместе с нами.

– Мама, – снова раздался стон Фабиана.

– Пожалуйста, прекратите, – сказала Алекс. – Я хочу положить этому конец.

– Отец явившейся души тут, с нами; пожалуйста, оставь нас, кто бы ты ни был, – сурово сказал Форд.

– Меня зовут Джон Босли. Я отец мальчишки, – снова фыркнул голос.

Алекс попыталась освободиться от рук Форда и Милсома, но не смогла.

– О боже, да прекратите же! – Ее сотрясала неудержимая дрожь, ей казалось, что ее вот-вот вырвет. – Морган, прошу вас, прекратите! – закричала она.

– Дорогая? – услышала она мягкий обеспокоенный голос Дэвида. – С тобой все в порядке, милая?

– Я хочу прекратить! Пожалуйста, попроси их прекратить.

– Мама! – снова закричал Фабиан. – Кэрри!

Она скорчилась на стуле, пытаясь вырвать руки и спрятать в них лицо.

– Помогите мне, – сказала она. – Помогите…

И тут она снова услышала тихий молящий голос Кэрри:

– Пожалуйста, не позволяйте ему, миссис Хайтауэр.

– Что не позволять? – слабым голосом спросила она. – Объясни мне. Не позволять – что?

– 4 мая, мама. – Теперь у Фабиана был совершенно иной голос, спокойный и уверенный, такой, как всегда. – 4 мая они собираются выпустить меня.

– Откуда, дорогой? – еле шевеля языком, спросила она. – Откуда?

Наступило долгое молчание, и она стала приходить в себя: увидела комнату, услышала поскрипывание стульев, дыхание и шорох одежды. Форд расслабил пальцы и выпустил ее руку.

Алекс почувствовала, что Фабиан исчез – столь же быстро, как и явился. В комнате остались только тьма и молчание. Высвободив правую руку, она провела пальцами по лицу; оно было в испарине.

– Мистер Форд, – услышала она голос Дэвида, – я думаю, вы должны положить этому конец; моя жена не на шутку испугана.

Ответа не последовало; Алекс обвела взглядом помещение, пытаясь увидеть силуэты присутствующих, но ничего не могла разобрать в темноте; сердце у нее колотилось с такой силой, что заболела грудная клетка.

– Дэвид? – шепнула она. – Я… – Она помолчала. – Я в порядке.

После долгой паузы она услышала голос Форда, который снова обрел мягкость:

– Души удалились.

Алекс услышала скрип стульев, шорох шагов по ковру; вспыхнул свет, и она зажмурилась, а когда снова открыла глаза, Форд стоял у дверей, склонив голову, погруженный в глубокое раздумье.

Алекс огляделась: ничего не изменилось, все было на своих местах. Все еще дрожа, она подумала: а что же, собственно, она предполагала увидеть, и без сил обмякла на стуле. Напротив нее под каким-то невероятным углом на подлокотнике кресла полулежал Орм. Рот у него был открыт, а подбородок выдавался вперед, как у выкинутой на берег рыбы, широко открытые глаза смотрели в потолок. На мгновение ей показалось, что он мертв. Затем Орм застонал и упал на сиденье.

Поставив локти на колени и сплетя пальцы, Милсом сидел наклонившись вперед. Сэнди откинулась на спинку стула, промокая лоб платком.

Алекс опасливо посмотрела на Дэвида, который, засунув руку в карман пиджака, с подозрением оглядывал всех присутствующих.

Она перевела взгляд на Форда.

– Что случилось? – спросила она.

Форд как-то странно посмотрел на нее и ничего не ответил.

– Прошу вас, расскажите мне, – дрожащим голосом попросила она. – Пожалуйста, объясните мне, что произошло? – Она взглянула на Орма, Милсома, затем на Сэнди. Они выглядели странно, очень странно. Потом посмотрела на портрет Фабиана на стене, увидела холодное мерцание медного телескопа под окном. Какой пустой кажется комната без кровати, какое унылое, холодное освещение, подумала она. Но комната вдруг обрела привычный вид. «По-видимому, я была в трансе», – решила Алекс. Да, скорее всего, так оно и было – все привиделось ей в жутком сне. Она несколько расслабилась и снова оглядела присутствующих. «Почему никто не смотрит на меня? – Она в упор взглянула на Милсома, на Дэвида, на Сэнди. – Да посмотрите же на меня кто-нибудь. Пожалуйста. Улыбнитесь мне, скажите, что это был дурной сон, что вы, сидящие здесь, ничего не видели. Пожалуйста, прошу вас, скажите».

Постепенно страх и возбуждение стали уступать место безразличию. «Что это вообще было? – думала она. – Просто голоса? А где эктоплазма? Мерцание? Где зеленоватая слизь, что ползет изо рта? Левитация?»

Дэвид продолжал рыться в кармане пиджака. «Да жива ли я вообще? – внезапно пришло ей в голову. – Может, потому никто и не смотрит на меня? – Ее охватила паника. – Может, они меня не видят? Я умерла, вот что произошло, я мертва. Пожалуйста, посмотри на меня, Дэвид. Чем ты занят?» Внезапно она нащупала на коленях что-то жесткое и колючее; оно зашуршало, как старый пергамент, и она сжалась от ужаса. Ей показалось, что на коленях у нее лежит гигантское дохлое насекомое. Она попыталась отвести руки, но они окостенели, что-то царапнуло ей пальцы. Алекс оглядывалась вокруг, глаза ее были широко открыты, полны ужаса. Она не могла заставить себя посмотреть вниз, на колени. Что это такое, что за чертовщина?

Она посмотрела на Дэвида, молча взывая о помощи, но тот по-прежнему был занят своим карманом. Алекс почувствовала резкую боль в пальце, словно бы от укуса, громко вскрикнула и опустила взгляд. Не веря своим глазам, она заледенела. Ее крик заполнил комнату.

На коленях у Алекс лежала маленькая сморщенная роза, черная и обугленная.

Загрузка...