XIII

— Да поймите же вы, не могу я их взять! Не могу! — Сашка сердито махнул рукой. Это препирательство длилось уже минут двадцать. Надо готовить машину к вылету, истребители, вон, уже вовсю крутятся у своих «американцев», а он никак не может добраться до вертолета. А все потому, что насели на него эти трое. Пожилой мичман из местного БАО, отвечающий за воздушную эвакуацию людей и начальник гражданского эвакуационного пункта, худой, как щепка мужчина, неопределенного возраста с блеклыми, ввалившимися, усталыми глазами настойчиво убеждали Сашку взять с собой на Большую землю детей из детского дома. А рядом в стареньком пальто, закутанная в шаль стояла маленькая и худенькая директор детдома и молча кивала, разрывая Сашке сердце своими полными мольбы глазами. А он не мог их взять! Просто потому, что был не уверен, долетит ли сам до Большой земли.

Харуев вчера был встревожен не без причины. Во время сеанса связи с командованием ему сообщили, что Абвер все-таки заинтересовался войсковыми испытаниями новой техники на Ленинградском фронте, предположительно той, что навела шороху в тылах ГА «Центр» и сорвала темпы наступления на Москву. По агентурным данным немцы готовят воздушную засаду. А из Лаппеенранте готовится выйти, разведывательно-диверсионная группа финнов. Летчики Люфтваффе должны принудить к посадке или сбить вертолет, а финны обеспечить захват пленных и, по возможности, эвакуировать сбитую технику к себе в тыл, что в принципе было вполне выполнимо. Если летчикам не удастся выжать вертолет на РДГ, то у них есть приказ любой ценой уничтожить незнакомый летательный аппарат.

Весь вечер Сашка с Демидовым решали, как избежать угрозы. Самое простое- это изменить маршрут, которым они обычно летали. Только вот на Волхов выходить все равно придется где-то примерно там же. А давать кругаля не было возможности по причине нехватки топлива. Да и куда уходить-то? Южнее? Так там Шлиссельбург, где немецкая авиация контролирует все небо. Севернее? Там уже финны. Вот и оставался узенький коридор вдоль Дороги жизни. Над самой дорогой старались не летать, чтобы не пугать людей на земле. А сейчас тем более нельзя прижиматься к магистрали, чтобы не навести на какой-нибудь обоз финских мясников. Что могут натворить эти бравые убийцы с беззащитными эвакуируемыми, Сашка себе представлял, показывали ему фотографии еще со времен Северной компании. А они натворят, если основная цель пройдет мимо! Охрана дороги, конечно, была предупреждена и меры приняты, но очень уж эффективно умели действовать финны. В общем, куда не кинь, везде клин.

Решили ничего не менять, только уведомили командование полка, чтобы в случае нападения, выслали подмогу. К морячкам обращаться не стали. Раз немцы уверенны, что смогут подловить вертолет в воздухе, значит кто-то им должен сообщить о времени вылета. А это крот на Гражданке, не факт, что кто-то из флотских, но перестраховаться надо. Если Абвер поймет, что их планы раскрыты, операцию перенесут, придумают что-то новое, и большой вопрос, удастся ли узнать их новые планы вовремя.

И вот при таких обстоятельствах ему пытаются навязать кучу детей! Тащить ребятишек в гарантированный бой Сашка себе позволить не мог и упирался, как мог. А мичман с начальником эвакопункта все давили. Из-за непогоды эвакуация, как по земле, так и по воздуху приостановилась, и детский дом был переполнен. Кормить детей нечем. Моряки, конечно, поделились продуктами, но полностью на довольствие столько народа они взять не могли. Излишков просто не было. Все, что отдали детдому, было выкроено из пайков обслуги аэродрома. Летчики тоже хотели поучаствовать, но им запретили. Снижение летной нормы- это потеря боевой эффективности. Только парни все равно скинулись продуктами. Поучаствовали в этом и Сашка с девушками.

— Да есть у тебя сердце или нет?! У самого рожа сытая, а дети пусть умирают?! — зло плюнул ему в лицо Сашке начальник эвакопункта, а мичман молча отвел взгляд, пихнув говорившего в бок, чтоб тот не особо-то горячился. Морячок знал настоящее звание и ведомственную принадлежность Сашки. Парня захлестнула обида.

— Меня там немцы ждут! — ткнул он рукой в небо, — Я не уверен, что долечу! А вы мне в бой детей навязываете! Погибнут же! Я и их бы оставил, — еще один злой тычок пальцем в сторону Иды с Зиной, которые от таких слов одновременно обиженно вскинули головы, — только они не останутся! А дети могут остаться и выжить! Завтра улетят! Что, день не продержитесь?! Лицо у Сашки горело, его трясло и очень хотелось выматериться. Наверное, он так бы и сделал, только вот остановила его директор, робко дернувшая разгоряченного парня за рукав комбинезона.

— Извините, Вас как зовут? — женщина смотрела на Сашку печально и обреченно.

— Александр, — буркнул парень.

— Саша. Я могу же Вас так называть? Сашка кивнул. — А я Тамара Николаевна, директор пятьдесят второго детского дома, впрочем, вы, наверное, знаете, — женщина смущенно пожала плечами. — Саша, поймите, они и так в большинстве не доживут до завтра. Мы отправляем только самых тяжелых и маленьких. Вы же знаете, в городе голод. А тут еще эта метель! Нам сегодня привезли детей из госпиталя, — на глаза Тамары Николаевны набежали слезы. Обещали, что в Сосновку[i] прилетят транспортные самолеты, а их нет. Поймите, — женщина умоляюще взглянула Сашке в глаза, — у нас надежда только на вас.

Сашка беспомощно оглянулся на девушек и на, подошедшего узнать, почему случилась задержка Демидова. В ответ получил только сочувствующие взгляды.

— Алексей, что скажешь? Вам прикрывать, — парню не хотелось принимать такое решение одному, а тут хоть и младше по званию, зато старше по возрасту товарищ.

— А о чем речь? Я пропустил.

— Да этот, ваш, детей брать не хочет! Говорит, что сбить его могут! Перестраховщик! — опять влез в разговор гражданский. Если в начале разговора этот усталый, задерганный мужчина вызывал у Сашки сочувствие и понимание, то сейчас парень готов был его пристрелить.

— Не этот, а лейтенант государственной безопасности и Герой Советского Союза! — строго охладил пыл начальника эвакопункта Демидов. Мужчина сразу сжался и побледнел, но, тем не менее, упрямо глядя перед собой, гнул свою линию:

— Ну и что, что Герой и лейтенант госбезопасности! Все равно перестраховщик! Тут дети умирают, а он! — обреченно махнул он рукой и, наклонившись, зачерпнул полную пригоршню колючего снега и со злостью растер себе лицо.

— Правильно, не хочет! Мы не на Большую землю, а в бой летим! — повысил голос Демидов. Мичман в это время отошел в сторону, не желая попасть никому под горячую руку.

— Да, да. Конечно. В бой, — тихо, ни к кому не обращаясь, пробормотала Тамара Николаевна и, развернувшись, пошла в сторону бараков эвакопункта. Начальник эвакопункта, зло плюнув в снег, пошел следом за ней. А мичман, виновато разведя руками, посмотрел на командиров. Сашка с Демидовым переглянулись.

— Никак? — Алексей с надеждой смотрел на Сашку.

— Леш, у меня только кабина бронирована. А если мессера прорвутся до меня?! Они же их в фарш расстреляют! Вас всего два звена! А сколько худых будет, мы не знаем! А если собьют, даже думать не хочу!

— Значит, придется воевать так, чтобы не сбили. Я с Сергеем связываю засаду боем, ты под прикрытием Михаила с Игорем уходишь, не ввязываясь в свалку. Нам продержаться до подхода нашего подкрепления. Я сейчас свяжусь с полком, может, дадут еще кого в усиление. Знать бы еще, где они планируют нас встретить.

— Тогда вы практически без шансов, — Сашка с надеждой и в то же время со страхом смотрел на Демидова. Ему очень хотелось спасти детей, забрать их отсюда. Но тогда Демидов с Тюриным будут обречены. Надежда остается только на то, что поддержка придет вовремя, да и может, все-таки, выделят дополнительно звено или два. Хотя, была бы такая возможность, дали бы сразу, но в полку были потери, машин и летчиков не хватало, а работу требовали, как с полнокровного соединения.

— Сань, мы тут все время практически без шансов летаем, сам же знаешь, — Демидов упрямо тряхнул головой, — за нас не переживай, выкрутимся, не впервой. Главное сам не подставься.

— От пары отобьюсь, есть чем, а вот если больше будет, как получится.

— Ничего, прорвемся! — Алексей улыбнулся такой редкой для него улыбкой и задорно подмигнул Зине, от чего девушка смущенно зарделась, а потом вдруг кинулась к старшему лейтенанту и, ухватив за воротник комбинезона, впилась губами ему в губы. Оторвавшись от Демидова, она ткнула пальчиком в грудь Алексею и заявила:

— Только попробуй погибнуть! Я! Я… — не решив, что же она с ним сделает, если старлей погибнет, Зина всхлипнула и уткнулась лицом ему в грудь.

— Зин, ну ты чего? Люди же смотрят! — смущенно пробормотал Демидов, обнимая девушку.

— Ну и что! Пусть смотрят! — раздался приглушенный всхлип.

— Зин, ну не плачь. Все хорошо будет.

— Будет, конечно, будет! — Зинаида оторвалась от Алексея, посмотрела долгим взглядом ему в лицо, как будто запоминая, и сильно толкнув его, добавила: — Все, иди. Ну, иди же! — крикнула девушка, увидев, что Демидов замялся. Тот как-то обреченно и непонимающе посмотрел на нее, на Сашку с Идой и развернувшись побрел к самолету. А Александр уже давал распоряжение Весельской:

— Ида, бери Зинаиду и давайте туда, — он кивнул в сторону эвакопункта, — организовывайте погрузку, а я к вертолету. Проверю все, предполетную проведу. Поторопитесь, времени мало. На детей никто не рассчитывал. Да ты и сама все знаешь. Ида кивнула и, схватив еще не отошедшую от тяжелого прощания Зину за руку, потащила ее за собой.


Предполетная подготовка поглотила его полностью. Доведенные до автоматизма действия, все равно требовали внимательности, тем более работать приходилось без технарей. И если в вертолете Сашка был уверен, то вот висящие вторые сутки на подвесах «Иглы» вызывали опасения. Как они поведут себя в таких условиях, сработают штатно или нет? Метеорологи с погодой, конечно, сильно облажались. То, что небо затянет и начнется пурга, в сводках не сообщалось, и застрять в Ленинграде так надолго никто не планировал. Иначе Сашка взял бы с собой кого-нибудь из техников. Обычно после каждого вылета Володя с Пашей аккуратно снимали ракеты и укладывали их обратно в ящик, а тут «Иглы» провисели на подвесе больше суток в не самых благоприятных условиях. Как на них может повлиять снег и холод Сашка не знал, но очень надеялся, что сверхнадежная техника из XXI века не подведет.

Движки запустились нормально и работали, как часы. Осталось дождаться пассажиров и можно в небо. Истребители тоже были в готовности один. Сашка уже начал нервничать, почему девушки так долго? Но вот со стороны эвакопункта появились подводы. Одна, две, три, четыре… Да, сколько же их там?! Вертолет же не резиновый! Хотя, вряд ли дети, даже если они забьются в грузовую кабину, как селедки в бочку будут весить больше, чем 24 десантника в полной экипировке. Сашка вернулся в кабину и открыл заднюю аппарель. Если дети обессилены, как ему говорили, то грузить их удобнее будет так. Еще раз проверив грузовой отсек на готовность к приему пассажиров, он вышел из вертолета. Обоз был уже совсем рядом. От передней подводы, ускорив шаг, к нему подошли бледные Ида с Зиной.

— Все так плохо? — озабочено спросил парень.

— Сам сейчас все увидишь, — отрывисто ответила Ида.

— Сколько их там?

— Пятьдесят семь человек. Больше половины лежачие.

Парень озабоченно почесал затылок. Получится разместить всех или нет? Все-таки для перевозки раненных кабина не была оборудована, придется укладывать детей прямо на пол.

— Ясно. Тогда я убираю сиденья, а вы найдите, что постелить на пол.

— Уже нашли. Флотские выдали тюфяки, последняя подвода забита ими.

— Значит, сначала оборудуем места, потом размещаем детей. Кто может двигаться, тех вдоль бортов, лежачих по центру салона, — Сашка через аппарель забежал внутрь, а девушки вернулись к обозу. Времени было совсем мало, они и так сильно задержались. Теперь лететь придется фактически днем, что упростит врагу задачу по их обнаружению.

Сложить сиденья много времени не заняло. За это время обоз успел подойти к самому вертолету и девушки начали расстилать худенькие тюфяки на пол, чтобы уложить обессилевших детей. Тут же женщины из эвакопункта и ребята из отряда Волкова стали заносить пассажиров. Истощенных, ослабевших, с впалыми черными глазницами. Многие спали и не просыпались от того, что их перетаскивают и укладывают. Сашка смотрел на этих детей и кусал в кровь губы. Они уже возили детей на Большую землю, и он думал, что видел всякое. Но вот такого он точно увидеть не ожидал. Сорок два совершенно обессилевших ребенка, не способных от истощения самостоятельно передвигаться. Да, Тамара Николаевна нисколько не приукрашивала, говоря, что они не доживут до завтра. Не факт еще, что попав на Большую землю и получив медицинскую помощь, эти ребятишки выживут.

Ну вот, наконец-то все лежачие размещены, остались последние две подводы. Девушки стали заводить ходячих. К Сашке подошла Тамара Николаевна:

— Саша, спасибо Вам, — женщина с благодарностью посмотрела на парня.

— Это им спасибо, — Александр показал на стоящие вдалеке истребители прикрытия, — они нас собой закрывать будут.

— Вы и им передайте. Я понимаю, что вам проще было бы лететь одним. Но если бы Вы знали, как тяжело хоронить детей! — голос женщины был переполнен болью и бессилием. Сашка стоял молча, низко опустив голову. Ему было стыдно, что он отказывался брать ребятишек. Только, у него и сейчас не было уверенности, правильно ли он делает. Возможно, что своим поступком он наоборот обрекает их всех на смерть, а здесь, может быть, они и смогли бы выжить.

— Передам. Вы извините, мне надо к вылету готовиться, — он постарался завершить неприятный разговор, — погрузка заканчивается.

— Да-да, конечно, идите, — Тамара Николаевна часто закивала головой и, сделав шаг назад, вдруг широко перекрестила парня и стоящий у него за спиной вертолет, а потом, повернувшись в сторону истребителей, перекрестила и их. Сашка удивился. Здесь не принято было проявлять свои религиозные чувства и такой жест от женщины, занимающей руководящую должность в системе образования, застал его врасплох. Сам парень в Бога не верил. Ведь если бы Бог существовал, то разве допустил бы то, что случилось с его миром. Тем не менее, какой-то внутренний голос как будто подтолкнул его, он неожиданно даже для самого себя низко поклонился этой маленькой, худенькой женщине и резко, развернувшись, сделал шаг к вертолету. И, покачнувшись, встал как вкопанный. Разрывая душу и сердце, как выстрел из прошлого, на него смотрели мамины глаза.


Все. Эти последние. Зина взяла за руки серьезного мальчонку лет шести в красивом синеем пальтишке с деревянными пуговками и меховой круглой шапочке и девочку в старенькой телогрейке закутанную по самые брови в шерстной платок завязанный крест на крест на груди. Командир в это время о чем-то разговаривал с директором детского дома. Зина видела, как Тамара Николаевна перекрестила Александра, как тот поклонился ей в ответ. Раньше, ее, настоящую комсомолку такое поведение знакомых людей возмутило бы, но сейчас все было наоборот. Склонившийся молодой воин и крестящая его, провожающая на бой, женщина выглядели так, будто сошли со старинной картины. Зина и дети даже остановились во все глаза глядя на это действо.

Александр, выпрямившись, повернулся к ним, сделал шаг и вдруг побледнел, глядя широко открытыми глазами на девочку, крепко держащуюся за руку Зины. Его лицо исказила судорога, а в глазах плеснула такая боль, что Зине стало страшно.

— Алька, — чуть слышно прошептал парень, — Алька! — вскрикнул он во второй раз и бросился к девочке стоящей рядом с Зиной. Малышка испуганно отпрянула за спину девушки. А Сашка, подбежав к ней, упал перед девчушкой на колени и, коснувшись дрожащими пальцами ее лица забормотал: — Алька, Алечка, жива?! Как ты сюда попала?! А мама?! Мама жива?! — по щекам парня текли слезы, — Я же вас всех похоронил! А ты живая! — бормотал парень, словно в бреду, а девочка, со страхом глядя на этого странного летчика жалась к Зинаиде.

— Дяденька, я не Алька, я Валя. Валя Егорова, — наконец произнесла девочка. Парень вздрогнул от ее слов, и в глазах стало проявляться понимание. Он отдернул руку и еще раз вгляделся в лицо ребенка. Да, похожа, особенно глаза. Но это не Алька. Точно не Алька. Плечи парня поникли, и он мешком осел в снег.

— Извини, малышка. Обознался я, — Сашка тяжело поднялся и, ссутулившись, шаркая унтами по снегу, пошел от людей, с сочувствием смотрящих ему вслед. Он остановился и, наклонившись, зачерпнул пригоршню снега, затолкав ее в рот, а остатки растер по лицу. Холодная влага отрезвила, возвращая в реальность из воспоминаний, так внезапно настигших его. Раздался скрип снега под ногами и рядом с ним кто-то остановился.

— Вы кого-то потеряли? — взяла его за рукав комбинезона Тамара Николаевна.

— Да. Всех, — глухо ответил Сашка. Ему захотелось уткнуться в плечо этой доброй женщины и завыть, ухватившись зубами за ткань ее пальто, рассказать, как ему не хватает мамы и папы, какая замечательная у него была сестренка Алька. Веселая егоза, так часто достававшая его своими вопросами и детскими играми. Он прятался от нее. Убегал на улицу, к друзьям. Вернуть бы то время! Да он ни на миг бы не отошел от сестренки и родителей! Но прошлое сгорело, осыпалось радиоактивным пеплом, а сейчас надо было лететь. Его ждут. Ждут дети, ждут девушки из экипажа, ждут летчики-истребители, сидящие в кабинах своих «американцев» в готовности один. — Извините, нам пора, — Сашка с благодарностью посмотрел на Тамару Николаевну, — и спасибо Вам, — он еще раз поклонился директрисе и решительно пошел к вертолету: — Все по местам! Вылетаем!


Работа отвлекла от тяжелых мыслей. Погодные условия были не самыми лучшими. Довольно низкая облачность и ветер. Не минимум[ii], конечно, но рядом. Сашка сконцентрировался на управлении и связи с прикрытием, а Зинаида в правой чашке внимательно следила за экраном локатора, на котором из-за погодных условий было не так уж много меток. Предполагаемая воздушная засада пока никак себя не обозначила. Вот на горизонте темной полоской леса обозначилась кромка Ладожского озера, начинался самый опасный участок маршрут, миновать который не получилось бы ни при каких обстоятельствах.

— Командир, — раздался в наушниках испуганный голос Зинаиды, — есть отметки. Многочисленные цели. Приближение с юго-запада двумя группами. Первая группа восемь отметок на высоте 5000 метров, скорость 620 километров в час, расчетное время контакта 5 минут. Вторая группа восемь отметок, высота 2000, скорость 600, расчетное время контакта 7 минут.

Сашка тут же продублировал информацию Демидову.

— Принял, — голос Алексея был напряжен. Через некоторое время снова раздался голос старлея: — Вызывал подкрепление, они уже в воздухе. Нам продержаться не больше пяти минут. Мы берем верхних. Михаил с Игорем отгоняют от вас остальных, вы на сверхнизкой уходите на аэродром, — повторил Демидов оговоренный еще на земле план боя.

— Принял. Если что, двоих я на себя возьму. Не дайте им только с верхней и задней полусферы зайти, там я бессилен.

— Шмель, без геройства. Сами справимся.

— Принято.

А в воздухе уже закрутилась круговерть боя. Четыре звена идущих на высоте хотели коршунами сверху упасть на беззащитную цель, но встретили отпор от звена Алексея. Парни крутились на горизонталях, уходя от вражеских атак, и короткими скупыми очередями не давали немцам выйти на атакующий вектор. В это время подошла вторая группа истребителей противника, навстречу им выдвинулась пара Устинкина. Сашка остался совсем без прикрытия. Радар уже не помогал, слишком кучно расположились метки, сливаясь в одно светящееся пятно. В эфире слышалось хриплое дыхание и мат летчиков.

— Шмель, это семнадцатый. Нас связали боем. К тебе прорвалась пара гадов. Заходят в хвост, справа сверху, — прошипел Устинкин.

— Понял семнадцатый.

Вот и пришла пора проверить в деле Иглы. Только бы не подвели!

— Зина, готовь ракеты.

Пуск с Зинаидой отработали вчера на земле. Сашка надеялся, что девушка запомнила все правильно и с испугу, все-таки первый бой, ничего не напутает. Зинаида, привстав, щелкнула рычажками подключения вооружения. Уверенные действия, внимательный взгляд, прикушенная губа. Она боялась, очень боялась, но отрешившись от страха, делала свое дело. Загорелись индикаторы готовности ракет. Ручка на себя, правая педаль от себя разворот и захват цели. Писк в наушниках возвестил, что Иглы поймали свои жертвы. Мессеры еще не вышли на дистанцию атаки, и Сашка не хотел их туда подпускать. Набор высоты. Все, пора! Огненный росчерк справа, и Игла ушла к цели. Такой же росчерк слева, вторая пошла за своей добычей. Теперь из вооружения осталась только пушка. Оружие серьезное, но очень уж у них неопытный экипаж, чтобы надеяться отбиться с его помощью. Два огненных облака вспыхнуло в небе и немецкие истребители, разваливаясь на части, устремились к земле. Собачья свалка была уже довольно далеко от них. Ребята успешно сдерживали немецкие истребители. Вдруг в наушниках раздался страшный крик в ту же секунду смолкший. Кто-то сбит?! Но кто?! Зина, побледнев, вскрикнула.

Сашка закусил губу и развернул вертолет на курс. Неожиданно прямо перед ним появились характерные силуэты двух немецких истребителей выходящих им прямо в лоб. Как?! Откуда они тут взялись?! Среагировать парень уже не успевал. Взгляд поймал пятна выстрелов, и послышались глухие удары попаданий. Блистер сыпанул осколками стекла, лицо обожгло ледяным воздухом. Что-то дернуло руку и бок, левая сторона тела начала неметь. Сашка намертво ухватился за ручку РУД[iii]а. Ранен?! Наверное! Надо дотерпеть! Аэродром рядом! Про атаковавшие его самолеты он забыл, ведя вертолет на силе воле в сторону Волхова. А немцы уже разворачивались, чтобы добить беззащитную цель, когда на них сверху упала двойка самолетов с красными звездами. Нити очередей и ведущий мессершмитт, перекувырнувшись через крыло, втыкается в землю. Ведомый, задымив, потянул в сторону Шлиссельбурга.

— Шмель, у вас все нормально, — как сквозь вату, раздался в наушниках голос комполка Матвеева.

Сашка собрался с силами и посмотрел на правую чашку. Зинаида, сложившись пополам, безвольной куклой висела на ремнях, завалившись вперед.

— Подбиты. Второй пилот убит или ранен. Я ранен. Прошу освободить полосу, садиться буду аварийной, — Сашка еле выдавливал из себя сквозь непослушные губы слова. Глаза слезились от холодного ветра, врывающегося в кабину через разбитый блистер. Вытереть их не было никакой возможности. Наклонив голову, парень постарался проморгаться и опять уставился вперед.

— Понял тебя. Держись парень.

— Первый, веди меня на аэродром. Плохо вижу.

— Принято, — перед Сашкой появился хвост истребителя Матвеева. Парень сфокусировался на нем, стараясь не упустить его из вида. В глазах уже начинало темнеть. — Шмель полоса! Видишь ее?

Парень перевел взгляд ниже.

— Да вижу.

Истребитель Матвеева отвернул. Сашка, действуя на автомате, повел вертолет на посадку. Плюхнулся жестко. Шасси погасили удар. Главное не завалить машину! Он не чувствовал, как из прокушенной губы на подбородок стекла струйка крови. Тело не слушалось. Шевелить руками и ногами приходилось себя заставлять. Наконец машина остановилась. Кое-как дотянувшись до рычажков правой рукой, он выключил двигатели, левая рука так и не хотела отпускать РУД. Парень еще попытался отстегнуть ремни, но силы оставили его и Сашка, потеряв сознание, ткнулся лицом в ручку.


[i] Аэродром Сосновка во время блокады использовался для приема и отправки транспортных самолетов.

[ii] Погодный (метеорологический) минимум в авиации — минимальные значения высоты нижней границы облаков и горизонтальной видимости, при которых возможно выполнение взлётов, посадок и полётов по маршруту. Минимум устанавливается раздельно для аэродрома, для типа воздушного судна, видов авиационных работ и для пилотов.

[iii] РУД — рычаг управления двигателем.

Загрузка...