Земля предков

Глава двадцатая НА СВОБОДЕ

Проснувшись, Чайка не сразу открыл глаза, а некоторое время лежал с закрытыми. Потом, еще минут пять, прищурившись, привыкая, поскольку ему в лицо светило уже яркое солнце. Когда он наконец встал, услышав шум в лагере, то обнаружил, что остальные бойцы давно на ногах и занимались кто чем. Ганнор и Пирг разбирали собранные впотьмах одежды индейцев, Цорбал пересчитывал стрелы из двух колчанов, которые прихватил с собой, складывая их в один. Лиед рассматривал доставшийся ему каменный меч. В общем, вооружены теперь все были прилично. На каждого приходилось как минимум по копью и мечу, а у лучников не было недостатка в боеприпасах.

— Что, брат, придавило? — весело поприветствовал его Ларин, сидевший в трех шагах на теплом камне и с наслаждением поедавший отмытую от горной пыли кукурузу, — бывает.

«Вот он, груз ответственности, — подбодрил себя Федор, проснувшийся последним, и теперь с удовольствием потянувший затекшие руки и ноги, — действительно, так придавило, что не встать».

— Надо же и командиру иногда отдыхать, — незлобиво ответил Федор и, взяв из корзины початок, присел рядом с другом на плоский камень, осматриваясь и поминая добрым словом Косихо-Питао за то, что дал миру кукурузу.

— Надо, — согласился Ларин. — Командир не лошадь. Тоже отдыха требует.

В целом все складывалось удачно. За ночь никто на них не напал и не обнаружил стоянки беглецов. Все выспались и отдохнули, вернув себе прежнюю форму. С первого взгляда было ясно, что бойцы, встряхнувшись за вчерашний день бега по пересеченной местности, уже были готовы к дальнейшим трудностям и лишениям. А в том, что они предстояли, Федор не сомневался.

Заночевали они случайно у самого подножия перевала, который вывел их в соседнюю долину. Справа за высоким хребтом, насколько мог судить Чайка, по-прежнему оставались сапотеки. А прямо перед его глазами расстилалась изрезанная отрогами, длинная и узкая долина, в которую стекало множество ручьев. Один их них начинал свой бег буквально в десяти шагах от места стоянки беглых финикийцев. Дальнего конца изломанной долины было не видно, но даже отсюда Чайка мог наблюдать, что примерно через полдня пути, в сторону уходила еще одна долина, терявшаяся в высоких горах.

— Думаю, нам туда, — указал на нее Федор после недолгой рекогносцировки, — дойдем до поворота и налево.

— А почему туда? — удивился Леха, также доедая свой вегетарианский завтрак, хоть немного порадовавший его пустой желудок. — Долина и дальше идет прямо. Если глаза мне не врут, то север и, значит, океан, как раз туда.

— Это так, — терпеливо пояснил Федор свою мысль, — только за хребтом находятся наши старые знакомые. А мне, проделав такой долгий путь, совершенно не хочется вновь узреть перед собой в один прекрасный момент эти размалеванные рожи. Они ведь могут запросто опять спуститься с какого-нибудь перевала. Страна у них длинная. Еще на несколько таких долин хватит.

Леха, подумав, кивнул.

— Так что предпочитаю удалиться от границ сапотеков и пробираться дальше на север козьими тропами.

— И долго нам здесь прыгать, как горным козлам? — уточнил Леха, прищурившись.

— Понятия не имею, — честно ответил Федор, — думаю, неделька уйдет, а может, и больше. Мы же в обход пойдем, да неизвестно еще куда выйдем. Так что насчет кукурузы ты молодец, но посматривай в пути по сторонам, горные козлы как раз нам очень пригодятся в качестве сухого пайка.

Леха молча вздохнул.

— А кто сказал, что будет легко? — усмехнулся Федор, отбрасывая обгрызенный со всех сторон початок. — Зато впереди нас ждет свобода. Так что — вперед. Карфаген нас уже заждался.

Собрав оружие и трофейную одежду, помогшую пережить прохладную ночь, финикийцы устремились вниз по склону. Они старались передвигаться быстро, но осторожно, вспоминая тот злополучный камнепад, чтобы не наделать лишнего шума. Это был еще все-таки приграничный район. Никакого жилья или людей здесь не наблюдалось, а едва заметная тропа была узкой и постоянно петляла, сильно затрудняя движение. Кроме того, на пути шумели многочисленные ручьи, стекавшие с окрестных склонов, так что ноги у беглецов не успевали обсохнуть после одной переправы, как они уже форсировали другую водную преграду. К счастью, все они были неглубокими. Настоящих горных рек, представлявших опасность, в этой долине пока не попадалось.

Небольшой отряд растянулся почти на сотню метров. Ларин и Федор шли рядом в центре колонны, посматривая на пустынные отроги и перевалы, в ожидании постоянной опасности. Время от времени они переговаривались.

Так прошло полдня, и в назначенный срок беглецы свернули влево, удаляясь от владений сапотеков. Тропа пошла верх к новому перевалу, видневшемуся вдали. Он был небольшим и довольно крутым, а совсем рядом с ним, на склонах красных гор, лежал снег. Эта долина тоже казалась безжизненной.

— Ты уверен, что мы двигаемся правильной дорогой? — вновь спросил Леха, когда они устроили очередной привал в середине новой долины. — Может, стоило идти прямо, ничего не выдумывая. Похоже, сапотеки не слишком часто посещают соседнюю долину.

— Уверен, — заявил Федор, поглощая кукурузу, — рисковать не стоит. Я лучше встречусь с этими бойцами, которых видел вчера впервые в жизни, чем вернусь к сапотекам.

Леха понял, что решение идти через горы неизменно, и умолк, больше не задавая вопросов. В таких ситуациях он чаще полагался на интуицию друга, чем на свою. Остальные воины вообще не подвергали сомнению приказы Федора Чайки. Он их привел сюда сквозь огромное водное пространство, он попал вместе с ними в плен и организовал побег оттуда. Значит, он и должен вывести их из этого ада. Пока жив командир, они оставались солдатами, а судьба их управлялась богами Карфагена, каким бы далеким он сейчас ни казался.

Новый перевал они прошли уже затемно. Ночевка была похожей на первую, если не считать, что здесь было заметно выше и холоднее. Спали, укутавшись в трофейную одежду, и все равно к утру у всех зуб на зуб не попадал. За перевалом обнаружилась еще одна узкая долина, на которую у финикийцев ушла пара дней, а в конце, когда они перевалили через новый перевал, уже полностью занесенный снегом, закончилась еда. И тогда Федор стал вспоминать переход многотысячной армии Ганнибала через Альпы, когда от холода и голода гибли не только люди, но и слоны, которых они тащили за собой. А весь путь пролегал под обстрелом и постоянными атаками местных племен, служивших римлянам.

Слонов в этот раз у финикийцев с собой не было. Но и многочисленных врагов, к счастью, здесь тоже не оказалось. Места были пустынные. Видимо, индейцы из недружественного к сапотекам племени жили южнее. А в эти суровые районы не совались ни они сами, ни сапотеки. Индейцев можно было понять. Земли, пригодной для обработки, здесь не было, климат был холоднее, и любимый индейцами маис здесь вряд ли бы поднялся, не говоря о других теплолюбивых культурах.

Два дня они брели вверх и вверх, замерзая от холода и голода, когда их постигла первая потеря. Проходя ледник у одного из горных отрогов, Лиед провалился и рухнул в глубокую трещину. Когда остальные финикийцы подобралась к ее краю, чтобы попытаться его вытащить, то увидели лишь окровавленное месиво из костей и мяса на самом ее дне. Лиед упал прямо на острые глыбы льда и умер мгновенно.

Отползая от трещины, Федор уронил туда свой башмак, со счастливым лезвием в каблуке, — порвался ремешок. Вернувшись на твердую каменистую почву, он был вынужден выкинуть и второй, изорванный в хлам, с омерзением натянув запасные сандалии, снятые с мертвого сапотека. Они были не совсем впору и сразу стали натирать ноги, но Федор не обращал на это внимания, понимая, что другого выхода нет. Идти босиком по камням и льду было невозможно.

Все они порядком исхудали и уже поглядывали голодными глазами друг на друга, когда на шестой день пути им улыбнулось счастье. Ближе к вечеру, когда солнце уже давно миновало зенит, Цорбал смог подстрелить горного козла, засмотревшегося на невиданных в этих местах зверей, что брели, едва не падая от усталости под палящим солнцем. Его любопытство позволило людям наконец насытиться. По такому случаю они даже раздули огонь и устроили себе отдых на небольшом плато, завялив несколько кусков мяса впрок. Каждую ночь Федор проверял свой путь по звездам и понимал, что они двигаются в целом верным курсом, но из-за причудливого рельефа долин не могут идти строго на север. Им все время приходилось забирать на северо-запад, поневоле делая большой крюк.

Так прошло еще дней пять или шесть, а когда Федор Чайка уже начал сбиваться со счета, они вскарабкались на очередной перевал и заметили на горизонте что-то странное. Это не был ставший за время затянувшегося перехода привычным красновато-коричневый цвет скал. Это не было белым снегом, укрывшим крутые склоны. Цвет горизонта и примыкавшей к нему долины был зеленым. Это стало настоящим потрясением для заплутавших в горах беглецов, которые замерли на месте от неожиданности, не в силах сделать дальше и шага.

— Земля, — пробормотал хриплым голосом Федор, словно моряк, который очень давно не видел родных берегов.

— И вода, — поднял руку Леха Ларин, облизнув свои обветренные губы, — вон там, видите, сверкает какая-то золотая лента. Это наверняка река.

— Точно, — едва не воскликнул от радости Федор, у которого вспыхнуло в памяти изображение сапотекской карты, где изображалась заболоченная область, примыкавшая к владениям ольмеков, — там должна быть река. Она течет к нашему океану.

Чайка с блаженным выражением лица осмотрел выживших солдат и повернулся к Лехе.

— Мы почти дома, орлы, — заявил он, — сапотеки и горы остались позади.

Дальше путь, хоть и петлял извилистыми зигзагами, шел только вниз к пущей радости карфагенян, обретших второе дыхание. Еще через двое суток они достигли пологой долины, в самом центре которой плескалась широкая река, уносившая свои воды с окрестных гор в направлении огромного залива.

Впрочем, самого залива и вообще «широкой воды», как называли ее индейцы даже с этого перевала, Чайка не видел. Пару раз показалось, что блеснуло что-то на самом горизонте. Но это мог быть и обман зрения, а значит, до побережья еще предстояло добраться. В чьих они теперь находились землях, Чайка совершенно не представлял. Знал только, что бояться стоило ольмеков, а заодно и все остальных, по возможности избегая контактов с местным населением.

— Интересно, где мы сейчас? — озвучил за Федора его мысли верный друг. — И сколько еще до моря добираться.

— Знал бы прикуп, — сделав усилие над собой, усмехнулся Чайка, отдыхавший сейчас в тени кустов на берегу реки, — жил бы в Сочи.

Он поднял голову и посмотрел на Леху.

— Одно я знаю точно, — добавил он, — устал я ходить пешком.

Ларин не нашел что ответить, и Чайка вновь стал разглядывать пустынные берега неизвестной реки, обильно поросшие лесом.

— Странно как-то все здесь, — заявил вдруг Леха, — пустынно. Сколько идем уже, считай по равнине, а ни одного поселения или хотя бы следа от костра. Словно и не живет никто, хотя места подходящие. Дичи много.

— Значит, — серьезно ответил Федор, тоже ощутивший какую-то мрачную загадочность в здешних землях, — не совсем подходящие. И я хотел бы как можно быстрее отсюда убраться.

— Я тоже, — согласился Ларин, — только как и в какую сторону?

— Все просто, — объяснил Федор, посмотрев на Пирга, который бродил неподалеку между деревьями с луком, высматривая дичь на ужин, — сегодня мы отдохнем. А завтра начнем строить плот. Посмотри, как много деревьев вокруг. Они не такие толстые, как баобабы, и не слишком тонкие. Для крепкого плота в самый раз. Грех не воспользоваться такой возможностью, чтобы не срубить его. А насчет направления, так тут и думать нечего — все реки текут в океан. И эта река, не знаю, как она называется, но, к счастью, течет она именно в тот океан, который нам нужен.

— А рубить-то чем будешь? — уточнил Леха, посмотрев на друга.

— Я видел, на что способны каменные мечи сапотеков, — сказал Федор, — они вполне подойдут. А, кроме того, для хорошего дела и фалькаты не жалко. Так что как-нибудь справимся. Лес влажный, лианы имеются. Свяжем, скрутим, сколотим нам плавсредство. А на нем мы быстро до океана доберемся. Все лучше, чем пешком.

— Уговорил, — согласился Леха, уже с интересом посматривая то на стволы деревьев, то на свои ободранные в кровь ноги, — честно говоря, я сам стоптался за последнее время.

На рассвете следующего дня они принялись за работу. Дело пошло быстро, благо не только у Ларина были каменные мечи. И к вечеру был готов вполне приличный плот, метров десять в длину, на котором спокойно могли разместиться пять человек, бежавших из сапотекского плена. Пока все строили плот, Пирг настрелял и закоптил в дорогу столько дичи, что должно было хватить дня на три пути. Ему удалось набить в прибрежных лесах несколько мясистых и неповоротливых птиц, похожих на куропаток, одну дикую свинью и даже длинную змею, которую Ларин определил как удава. После ящериц, которыми их некогда кормили сапотеки, мясо такой змеи показалось всем просто деликатесом. Завернув всю дичь, а также остатки пиршества со змеей в широкие листы, Пирг уложил все это аккуратно на палубе под специальный навес, который был сделан в средней части плота специально для таких целей, а также чтобы скрываться от дождя, который в этих местах мог пойти в любую минуту.

Спереди на плоту имелось четыре грубых уключины, на которые можно было положить весла, заботливо выструганные Чайкой, чтобы грести или хотя бы направлять его движение по реке. А за навесом разместилось длинное рулевое весло, прибитое к своему основанию деревянными гвоздями и привязанное лианами.

— Не Ноев ковчег, — подытожил результаты совместных действий Федор, разглядывая на закате плот, груженный припасами и готовый к отплытию, — но нам должно хватить, чтобы добраться до океана.

Он повернулся к остальным «строителям» и приказал:

— Всем спать. На рассвете отплываем.