Земля предков

Глава десятая ОБЛАЧНЫЙ НАРОД

Всю ночь Федору снилось море. Бесконечная изумрудная гладь до самого горизонта и паруса кораблей. Десятки или даже сотни квинкерем плыли по безбрежным волнам. Это величественное зрелище наполняло душу Федора настоящим счастьем и свободой. Он стоял на палубе флагманской квинкеремы, с восторгом взирая вдаль. Еще немного и его корабли достигнут заветной цели.

В этот момент корабль неожиданно тряхнуло, и Федор очнулся от глубокого забытья. С большим нежеланием он приоткрыл веки и вернулся в реальность, осознав, что его просто пнули в бок. Рядом с собой он увидел ноги сапотекского охранника и нижний край копья. Убедившись, что Федор стал подавать признаки жизни, сапотек направился дальше вдоль линии скученных тел финикийцев, спавших вповалку на каменном полу, придавая им ускорение для подъема.

Чуть наклонив голову, Федор осмотрелся. Ночь они провели в каком-то хлеву и постелью им служила грязная солома, на которой до того вольготно ночевали козы, теперь сгрудившиеся в дальнем углу. Несмотря на жесткую подстилку и неудобную позу, Федор отлично выспался и почувствовал себя отдохнувшим. Изможденный организм требовал отдыха любыми средствами. А спать под крышей в хлеву все же было удобнее, чем на холодном воздухе в горах. Ему даже приснился не кошмар, а настолько яркий и радостный сон, что командир пленных карфагенян счел это хорошим знаком. И все же воспоминание о свободе, море и кораблях напомнило ему о суровой реальности, в которой он оказался вместе со своими людьми. Чайка пошевелил связанными руками и вновь ощутил колючее бревно, с которым уже сросся за время вынужденного путешествия.

— Что день грядущий нам готовит, — пробормотал Федор себе под нос, нехотя поднимаясь вместе с остальными пленниками, разбуженными столь же беспардонным способом.

— Что-что, — неожиданно поддержал разговор Леха, вставший, покачиваясь, рядом, — сейчас мы выйдем на улицу и опять потопаем по дороге в гости к какому-нибудь царьку, который, недолго думая, прикажет нас повесить. Или вырезать сердце. Они здесь любят над людьми измываться. А заодно по пути увидим, как живут местные аборигены.

— Пожалуй, ты опять прав, — усмехнулся Федор, прищурившись от солнечного света, который врывался в полутемное помещение загона для животных сквозь единственное узкое оконце под потолком, служившим одновременно плоской крышей, — с этим не поспоришь. Перспектива вполне реальная.

Не дав пленникам времени на дальнейшие разговоры, их опять вытолкали на улицу. Там их поджидал уже знакомый отряд охраны со щитами и копьями, выстроившийся по обеим сторонам дороги. Солнце, уже висевшее довольно высоко на небосводе, еще сильнее заставило Чайку зажмуриться. А когда глаза привыкли, и он смог нормально смотреть, то наконец разглядел деревеньку, в которой им довелось провести ночь. Это было небольшое поселение — пуэбло, как его называли далекие потомки тех, с кем довелось теперь встретиться Чайке, — домов двадцать-тридцать. Впрочем, совсем мелким его назвать было нельзя. Все строения, прилепившиеся к окрестным скалам и поднимавшиеся вверх по склону с обеих сторон от дороги, были сложены из плоского камня, имели узкие окна и выглядели довольно прочными. Чайке даже показалось, что при желании здесь можно было легко перегородить дорогу баррикадами из того же камня и выдержать небольшую осаду. Дома были вполне пригодными к обороне, а плоские крыши позволяли засесть на них сразу нескольким бойцам. На узких улочках цепкий взгляд Федора отметил только передвижение небольшого отряда сапотеков с копьями и щитами. Мирных жителей Чайка не увидел. Чуть в глубине справа торчала какая-то башня, метров пятнадцать высотой, возвышавшаяся надо всем поселением. На ее вершине, окруженной каменными зубцами в половину роста человека, он заметил еще несколько сапотекских воинов с копьями. А ниже в стенах виднелись узкие окна-бойницы. Башня была идеальным наблюдательным пунктом, откуда просматривалась вся долина и вход-выход из системы подземных коммуникаций. Кроме обороны она могла выполнять и другую задачу.

«Не зря же у них по всей долине разгорается огненный семафор с наступлением ночи, — поймал себя на мысли Чайка, пристальнее рассматривая башню, — если там развести огонь, то его будет ох как далеко в долине видать. В случае нападения извне или даже атаки с тыла на ворота можно легко подать сигнал своим в долине и вызвать помощь».

Чайка отвернулся. Посмотрел на горы, возвышавшиеся вокруг. Потом снова на сторожевую башню и вздохнул, слегка расстроившись: «Да, мимо них даже мышь не прошмыгнет незамеченной. Видимо, придется искать другие пути отхода».

Затем он снова скользнул взглядом по домам. Чем больше смотрел Чайка на деревню, тем больше уверялся в мысли, что видит перед собой военное поселение на крайнем рубеже обороны, предназначенное скорее для отдыха пограничных отрядов вооруженной стражи, чем для постоянного проживания крестьян. Во всяком случае, вокруг были совсем не хижины бедняков из тростника, которые он скорее ожидал увидеть в местной деревне.

В этот момент, разрезав тишину, прозвучала гортанная команда сапотекского военачальника, и пленники, привычно вздрогнув, устремились по каменной дороге, ведущей вниз в неизвестную долину. Минут двадцать они молча шаркали стертыми ногами по каменной мостовой, просыпаясь на ходу. Первый аванпост у скалы вскоре остался далеко позади и по краям дороги потянулись только голые скалы. Однако сама дорога была выше всяких похвал. Ровные плиты какого-то пористого известняка, который, видимо, было легче всего обрабатывать, устилали путь карфагенян. Передвигаться по такой дороге было гораздо легче и быстрее, чем по узкой горной тропе, и Чайка невольно отметил прелести цивилизации по сравнению с бытом диких охотников, скотоводов и всяких там собирателей. Сапотеки, оказывается, не были такими отсталыми, как он подумал о них, составив первое впечатление. И Федор невольно стал ожидать новых открытий. Вспоминая то, что уже увидел, и, представляя то, что ему скоро откроется, Чайка испытывал сейчас смешанные чувства: страх и любопытство одновременно. Несмотря на свое положение пленника, находившегося на волосок от гибели, ему было интересно узнать, как живет этот странный народ, поселившийся в высокогорной долине под самыми облаками. Но и о своей жизни, которой угрожала опасность, он не мог забыть ни на минуту.

Размышляя обо всем этом, Чайка вспомнил вчерашних гонцов с факелами, прибывших в ночи к их командиру. Самого гонца, передавшего главному сапотеку не то сверток, не то табличку, он в зыбком мерцании факелов рассмотреть не смог, но Федору не стоило большого труда понять, что далекий «штаб» прислал им какое-то распоряжение. И, скорее всего, оно касалось дальнейшей судьбы пленников. Так ли это на самом деле, Чайка мог только догадываться, но, во всяком случае, замученных длинным дневным переходом финикийцев тут же разместили на ночлег. В хлеву с козами, но это было лучше, чем под открытым небом.

— Интересно, какое послание принес нашему командиру гонец, — подумал вслух Федор, вспоминая вчерашние события.

— Наверное, отправить нас на совет своих старейшин, — подал голос Леха, вновь включаясь в разговор. Он так же, как и Федор, неплохо выспался, и ему явно наскучило молча шагать по камням.

Чайка ничего не ответил. А Леха, словно и не ждал ответа, сам продолжил разговор, весело поглядывая на конвоиров с длинными красными щитами, шагавшими по бокам от колонны.

— Приведут нас пред светлы очи этих древних кровососов в перьях. Покажут наши бледнолицые рожи и сообщат, что, мол, эти ребята прибили пятнистое божество на болотах, а потом сняли с него шкуру и съели.

Леха передохнул и продолжил разглагольствования таким громким голосом, что его слова долетали едва ли не до последних финикийцев, привязанных к бревну.

— Как ты думаешь, командир, за неуважение к местным богам они нас повесят, на ремни порежут или скормят свиньям?

— Что-то я пока тут свиней не видел, — ответил на это Федор, посматривая в сторону горизонта, который открывался за поворотом скалы.

— Ну как же, — удивился Ларин, даже слегка обернувшись, — дикие же кабаны на болотах бегали? Бегали. Значит, и ручные где-нибудь имеются. Ну а не свиньям, так каким-нибудь крокодилам, какая разница.

— А ты-то сам как желаешь к богам отправиться? — против воли поддержал этот странный разговор Федор, продолжая рассматривать широкую долину, с каждым шагом открывавшуюся перед глазами.

— По мне лучше пускай нам дадут в руки оружие и выставят на гладиаторский бой против сотни местных вояк. Главное, чтобы сердце не вырезали на моих глазах, — проговорил Ларин и брезгливо добавил: — Не люблю я этого.

— Неплохая мысль насчет гладиаторских боев, — поддержал его Федор, — только и второй вариант я тебе не могу заранее отменить. Сам видел, что здесь творится.

— Да, что-то странное здесь творится, ты прав, — пробормотал Ларин, немного погрустнев, — эти катакомбы не выходят у меня из головы. Того и гляди, что старейшины окажутся какими-нибудь пришельцами.

— Это вряд ли, — успокоил его Федор, — тогда бы нас доставили на место по воздуху. А вообще…

Он махнул головой назад, пытаясь намекнуть разговорившемуся Лехе, который выражал свои мысли по-финикийски, что остальные бойцы отряда могут их не понять.

— …а вообще ты народ не путай, — произнес он с нажимом в голосе и добавил свистящим шепотом, переходя на русский: — Они же не в курсе, откуда мы с тобой здесь появились.

— Ну да, — опомнился Леха, — извини, командир. Я и сам стал забывать, откуда мы с тобой сюда попали. Давно это было и… неправда.

Ларин продолжил свой путь молча, вспомнив о своем времени и оставшихся там родителях, для которых он наверняка погиб или пропал без вести. Хотя довольно скоро Леха утешился и стал думать уже о скифах, которых тоже давно не видел. О бескрайних степях, табунах лошадей и своей новой семье, любимой наложнице и сыне, подраставшем сейчас без него. Все это роднило его с тем временем, в котором он очутился. И вскоре Ларин вновь воспрянул духом. Не умел он долго грустить. Да и не так уж плохо у него все складывалось в этой новой жизни, если ненадолго забыть о происходящем прямо сейчас.

Солнце поднялось в зенит и палило нещадно. Пот заструился по лицам и телам пленников. Они двигались так часа три, изредка встречая на своем пути лишь военные отряды сапотеков. И Чайка уже стал подумывать, что страна этого племени напоминает по своей организации Спарту, превращенную в военный лагерь, где все жители обязаны служить в армии. Но даже в Спарте служили только свободные граждане, а кроме них были еще другие сословия, позволявшие вращаться военной машине: купцы, ремесленники и, наконец, крестьяне-рабы. Что-то подобное должно было существовать и здесь. Глядя на воинов-сапотеков, Федор не мог поверить, что в здешней армии служат только свободные. До греков им было далеко в этом смысле, да и даже сами греки не смогли уйти от рабства. А уж здесь оно просто процветало, и жизнь человеческая не стоила почти ничего, в этом Чайка убедился на своем собственном примере. Он увидел достаточно и в «солнечном городе» ольмеков, и столкнувшись с их «братьями» сапотеками.

«Впрочем, местных индейцев тоже можно понять, — философски подумал Чайка, переставляя с трудом ноги и подталкивая плечом вверх бревно, давившее все сильнее с каждым шагом, — мы сюда тоже пришли не проповеди читать. Карфаген послал к неизведанным землям солдат и корабли не забавы ради, а чтобы узнать, можно ли с ними прибыльно торговать. А если нельзя, то Ганнибал хочет знать, как быстро можно их захватить. И, будь у меня здесь столько сил, сколько было в Африке, Испании или Риме, этот „золотой город“ долго бы не простоял».

Наконец раздался окрик командира конвоя, означавший привал. Пленники грузно осели на землю в тени огромного валуна, торчавшего у дороги, как смотровая башня. Попытавшись облокотиться о камень, Чайка едва не отдернул спину. Поначалу ему показалось, что камень сильно раскален жарившим вовсю солнцем, но потом он ощутил приятную и неожиданную прохладу. Этот валун был столь огромен, что если и раскалился, то лишь сверху, а здесь, у его подножия вполне можно было ненадолго ощутить если не свежесть, то спрятаться от палящего зноя. Финикийцам дали глотнуть теплой воды, которая прошелестела по иссушенным глоткам и впиталась раньше, чем успела достигнуть желудков.

Индейцы из конвоя далеко не все последовали примеру пленников. Многие остались стоять на солнцепеке как ни в чем не бывало, облокотившись на свои копья. Армия, с которой они прибыли сюда, давно уже ушла вперед, оставив только внушительный отряд для препровождения пленников к неизвестной им цели. Задержавшись взглядом на этих «железных» парнях, которым и зной был нипочем, Федор облизал растрескавшиеся губы и посмотрел вдаль.

Долина изгибалась между скал и была не широкой. Чуть ниже, километрах в десяти, она переходила в другую долину, казавшуюся более обширной. Горы раздвигались. Появлялась холмистая равнина. Там, присмотревшись, он увидел тонкую змейку реки, показавшейся измученному жаждой пленнику миражом. А справа и слева от нее Чайка узрел поля с какими-то высокими зеленовато-сочными всходами, высотой в человеческий рост. «Неужели кукуруза, — подумал Федор, вспоминая уже виденные однажды на болоте посевы, — да, вполне возможно, что это местный маис или как он тут называется… А это что там, вдалеке, за кукурузой?»

Чайка напряг зрение и смог разглядеть в поднимавшемся от земли мареве еще одну цепочку полей, засеянных чем-то золотистым, похожим на рожь или что-то подобное. На дальних полях, кроме самих посевов, Чайка увидел сборщиков — многочисленные фигурки в белых повязках, работавшие внаклон. Они то и дело отрывались от земли и взмахивали чем-то похожим на серпы, блестевшие на солнце при каждом взмахе этим нехитрым орудием.

— Ну, вот и крестьянство, — пробормотал Федор, криво усмехнувшись, — как-то легче стало на душе.

Ларин, дремавший с закрытыми глазами, при этом открыл их и посмотрел в том же направлении.

— А я что тебе утром говорил, — сказал он таким тоном, будто действительно знал все наперед, и повторил свое предсказание: — По пути увидим, как живут местные аборигены. Вот и смотри, как они живут.

— Пока вижу только, как они вкалывают не разгибая спины, — кивнул Федор, согласившись с другом.

— Не туда смотришь, — прервал его Леха и слегка повернул голову, — вон там, на холме. Видишь, хибары какие-то. Наверняка их деревенька.

Холм Леха закрывал своим плечом, и его Федор не видел. В этот момент раздалась команда, которую финикийцы уже однозначно понимали как «подъем». Чайка, любознательный от природы, давно прислушивался к языку сапотеков, чтобы научиться их хоть немного понимать. Но сапотеки были молчаливы, а по тем редким словам, что вылетали из их ртов, довольно трудно было научиться говорить. И все же пару слов на наречии сапотеков Федор со товарищи уже усвоили. Это были команды «подъем» и «отбой».

— Сейчас через деревню поведут, — словно прочитав мысли друга, сказал Ларин, нехотя начиная подниматься, — успеешь налюбоваться местным бытом.

До холмов у реки они шли, а точнее плелись, еще примерно час. Преодолев речку по прочному каменному мосту, выглядевшему не таким ажурным, как мост в катакомбах, пленники ступили в ту часть долины, где начинались обширные посевы. Они расползались по полям и даже поднимались террасами по холмам.

Сразу за мостом их ждал перекресток. От главной дороги в сторону, теряясь в зарослях маиса, отходило несколько мелких, проселочных дорог, не выложенных обработанными плитами из камня. Впрочем, финикийцы и отряд охранения по-прежнему передвигались по каменной дороге.

— Похоже, нас по основной магистрали ведут, — заметил на это Ларин, нервно хохотнув, — значит, в главный город. Видать, важные мы с тобой пленники, командир. Особенно ты, гроза ягуаров.

Услышав эту шутку, Чайка невольно вздрогнул. Быть грозой ягуаров в местах, где этих ягуаров почитают за неприкасаемое божество, ему совсем не хотелось. Он вспомнил, как разозлился военачальник сапотеков, увидев на нем пятнистую шкуру, и представил, что с ним сделают старейшины, когда узнают об этом. Наверняка их казнь будет более изощренной, чем простой удар каменного меча, отрубающий голову. В этом Федор был почему-то уверен.

Пройдя еще с километр, они приблизились к посевам маиса и той самой деревушке, на которую указывал Леха еще на привале. Она расползлась по плоскому, лишенному растительности холму, который огибала дорога, и была довольно большой. Состояла эта деревня не столько из отдельных хижин, сколько из вытянутых строений, похожих на ветхие бараки. Никакой военной ценности она явно не представляла. Убогое жилище бесправной бедноты.

— Вот это уже похоже на крестьянский быт, — сплюнул на камни Чайка, скрипнув дорожной пылью на зубах, — а то я действительно стал верить, что даже маис здесь выращивают воины.

— Нет, командир, — поддержал разговор Леха, осторожно, чтобы не проткнуть себе барабанную перепонку сучком, кивнув в сторону деревни, — пашут здесь крестьяне, как и у нас. А здешним воинам пахать некогда, они нас стерегут.

Федор спорить не стал, а посмотрел внимательнее в сторону деревни, пока они проходили мимо. Там он увидел лишь несколько длинноволосых женщин, у которых голова была повязана платком наподобие тюрбана, а шею и тело закрывал кусок светлой материи. Трое из них несли кувшины с водой от ближайшего колодца в глубь деревни, ничуть не интересуясь процессией пленников под большой охраной, проходивших сквозь их деревню. Лишь одна столетняя сморщенная старуха сидела у своей хижины на убогом топчане и смотрела вслед финикийцам немигающим взглядом. Солнце светило ей прямо в лицо, но она даже не делала попытки прикрыть глаза. Федор решил, что она, вероятно, слепая и просто их не видит.

Все остальные жители деревни наверняка с самого рассвета разошлись по соседним полям, коих вокруг было великое множество. Справа и слева Чайка заметил множество фигур в набедренных повязках и платках на голове, которые мелькали в зарослях посевов, сверкая своими серпами. За ними следом тянулись просеки срезанных стеблей. Повсюду виднелись большие корзины, полные желтых початков. Однако никаких механизмов или лошадей, помогавших им в нелегком труде сбора урожая, Чайка не заметил. Время от времени кто-то из крестьян останавливался и разворачивался в сторону пленников, отчетливо видневшихся на дороге, провожая их взглядом.

— Смотрите, смотрите, — процедил сквозь зубы Федор, внезапно озлобившись, — для вас это наверняка привычное зрелище.

— Что ты там бормочешь, командир? — чуть обернулся Леха.

— Говорю, что по этой дороге регулярно гоняют караваны пленных или рабов, — нехотя пояснил Федор, — и местные уже привыкли к такой картине.

— Это верно, — согласился Леха, продолжая свой путь, — для них мы часть пейзажа. Впрочем, как и они для нас.

Дорога начала петлять между посевами, крестьяне-уборщики пропали из вида, и следующие пару часов пленники провели в зарослях маиса. Стебли местной кукурузы были такими длинными, почти вдвое превышавшими рост Федор и Лехи, а также любого из финикийцев, несмотря на то, что по сравнению с большинством местных индейцев они казались довольно высокими людьми. Заросли маиса занимали обширные территории, от холмов до реки, и там было легко затеряться даже десяткам таких людей, как посланцы далекого Карфагена, плененные местными жителями.

— Эх, — мечтательно произнес Ларин, разглядывая этот кукурузный лес, — нам бы сейчас отвязаться от этого бревна да получить по острой фалькате в руки. Мы бы в два счета разделались с конвоирами, а потом ищи нас в этих зарослях хоть неделю. Не сыщешь. Да, командир?

— Есть где спрятаться, — согласился Федор, оглядывая высокие сочно-зеленые заросли, — да только ты забыл про местных крестьян. Они наверняка видят не хуже нас, а уж ориентируются даже в этих зарослях всяко лучше. Думаешь, они станут нам помогать? Сдадут при первой же возможности.

— Да уж, — не стал спорить Ларин, — сдадут, сволочи. Особенно, если этим беднякам награду за наши головы пообещать.

— И награды не надо, — урезонил его Федор, — станут местные старейшины золото разбазаривать. Достаточно здесь появиться воинам и просто пригрозить им выпустить кишки. Быстро покажут, где прячутся бледнолицые беглецы. Хотя…

Федор вновь окинул исподлобья взглядом заросли, казавшиеся бесконечными.

— Побегать здесь, конечно, есть где. Особенно если знать, в какую сторону двигаться.

Спустя еще час заросли маиса закончились и начались поля, засеянные какими-то злаками. Золотые колосья шевелились на холмах под дуновением слабого ветерка, почти не спасавшим от зноя измученных путников. Скоро должен был случиться новый привал. Это произошло у подножия очередного холма, поросшего лишь чахлым кустарником, в тени которого невозможно было найти прохладу. В поисках спасительной тени Чайка поднял голову и неожиданно увидел стоящий на вершине храм из коричневого камня. Храм стоял на пирамидальном основании. Он так органично вписался в холм и окрестный пейзаж, что уставший Федор поначалу принял его за вершину этого самого холма. И лишь потом разглядел колонны и портик над входом, украшенные какими-то барельефами.

— А это что такое, — пробормотал он, тяжело усаживаясь на теплую траву рядом со своими спутниками, — храм местного бога плодородия?

Но никто ему не ответил. Даже Леха, которому в этот момент заливали в рот воду из бурдюка. Впитав свою часть влаги, Чайка продолжил осмотр храма. Ему показалось странным, что мощеная дорога не вела к этому довольно крупному культовому сооружению, а проходила мимо, огибая холм. Сам же храм, возвышаясь над посевами, казался абсолютно безжизненным. Во всяком случае, у его входа, ведущего в никуда, не маячила охрана с копьями и красными щитами. Ее наметанный глаз Федора срисовал бы издалека.

«Наверное, действующий вход в него находится с другой стороны, — размышлял заинтригованный Федор, разглядывая пирамидальный храм, словно вросший своим основанием в землю и отдаленно напоминавший формами знакомые ему пирамиды Египта, — и скрыт от глаз людей, проходящих по этой дороге. А может быть, это вообще какой-нибудь местный монастырь, где живут лишь отшельники, и вход туда вообще закрыт. Чего только на Земле не бывает».

Однако, когда их подняли и погнали по дороге дальше, Федор так и не получил ответа на свой немой вопрос. Скорее у него возникли новые, когда мощеная дорога поднялась наверх и прошла чуть в стороне от сооружения, ставшего видным гораздо лучше. Проходя мимо, Чайка смог разглядеть, что храм действительно стоит в стороне от дорог и к нему ведут лишь едва различимые тропы. Растительность около храма была буйной, скрывая подступы с тыльной стороны, и Чайка не смог проверить свое предположение относительно другого входа. Однако кое-что было для глаз открыто: ряд каменных столбов колоссальной высоты, выполненных в форме людских тел. Когда неизвестный храм стал скрываться из вида, Федор успел насчитать не меньше десятка таких изваяний. Людей, монахов или других прислужников вокруг не было видно. В общем, место выглядело действительно странновато. Так, словно там обитали последователи какого-то тайного культа для посвященных, похоронивших себя в этих стенах заживо и не выходивших наружу.

Впрочем, вскоре Федор позабыл об этом храме. Во-первых, потому что появились новые объекты, стоящие внимания, а во-вторых, беспощадное солнце уже начало свой спуск с небосвода и день стал клониться к вечеру, а Чайка, Леха, Цорбал, Пирг и остальные едва не падали от усталости.

На следующем холме Чайка увидел еще одну башню, очень пожую на ту, что повстречалась им в самом начале долины. Только полноценной деревни вокруг нее не было, лишь несколько домов, явно предназначенных для размещения небольшого караульного отряда. Он там и был. Человек десять сапотеков с копьями, мечами и щитами, расположившись у башни, молча встретили процессию с пленниками. Невысокий сапотек с бронзовой кожей, украшением из перьев на голове и боевым топором на поясе, обернутом куском материи, стоял впереди всех. Чайка решил, что это наверняка командир караула, слишком уж независимо тот держался по сравнению с остальными. Еще трое наблюдали за ними с самого верха, откуда хорошо просматривалась дорога в обе стороны.

Командир конвоя, остановившись ненадолго, перекинулся парой слов с командиром караульного отряда. Видимо, тот сообщил ему что-то важное, поскольку сапотек из конвоя быстро вернулся к пленникам и прокричал солдатам звучную команду. Несколько тычков копий дали понять финикийцам, что теперь они должны двигаться еще быстрее.

— Не понукай, не запряг! — огрызнулся Ларин на сапотека, осмелившегося кольнуть его копьем в бедро.

Это было сказано так грозно, что Федор с напряжением ожидал дальнейших действий от Лехи, но сапотек благоразумно отпрянул. А Ларин нехотя побрел дальше, чуть-чуть ускорив движения своего усталого тела, как и остальные финикийцы.

«Что за спешка возникла, — размышлял Чайка сам с собою, переставляя отекшие ноги, — неужели нас потеряли и ждут с таким нетерпением, что предупредили все сторожевые отряды». Однако ответа на этот вопрос не было, и Федор перестал ломать голову.

Примерно через полчаса им навстречу попался отряд вооруженных сапотеков, не меньше двух сотен воинов с копьями и мечами, без остановки прошагавший в сторону окраины владений. Для набега на соседей сил было маловато, и Чайка решил, что это просто смена караула, несшего службу в каменных подземельях. А может, и тех сторожевых башен, что они видели на своем пути.

Вскоре пленные финикийцы прошли новую деревню, разбросанную по берегам реки, неожиданно заблестевшей веселой змейкой, когда они стали спускаться с холма. Сразу бросалось в глаза небольшое оживление, царившее в этом населенном пункте сапотеков. Бараков и отдельных хижин здесь было почти вдвое больше, чем в первой деревне, увиденной сегодня финикийцами. Кроме того, здесь располагалась небольшая пристань, у которой были привязаны три длинные и довольно широких лодки. От них к берегу и обратно сновали крестьяне в белых набедренных повязках, таскавшие какие-то тяжелые мешки и тюки под присмотром пары воинов с красными щитами. На окрестных холмах полным ходом шел сбор урожая. Белые набедренные повязки и красные от солнца спины батраков виднелись повсюду. Жара спала, а работать можно было хоть до самой темноты.

Конвой миновал деревню по мосту, который и на этот раз оказался каменным. Похоже, местные зодчие камня на главную дорогу не жалели. С тех пор как они попали в эту долину, деревянных мостов Федор еще не видел.

Когда деревня осталась позади, финикийцы миновали перекресток, где дорога, оставаясь мощенной, разделилась на две. Та, что вела влево, уходила в сторону гор. Конвоиры повели их вправо, по дороге, взбиравшейся на очередную возвышенность, где виднелась еще одна сторожевая башня и какое-то обширное поселение с каменными домами. За ним рос довольно густой лес.

— Может, это он? — с надеждой уточнил у всех сразу Леха.

— Кто? — не сразу понял его Федор, споткнувшийся о выщербленный камень и едва не упавший.

— Тот город, в который нас ведут, — предположил Леха, стараясь удержать покачнувшееся бревно, — ну тот, где нас ждут старейшины?

— Может быть, — подумав, протянул Федор, стараясь разглядеть из-за плеча друга очередное поселение, когда они чуть приблизились, — только, думается мне, маловат он для главного города.

На этот раз Чайка оказался прав. Они вошли в городок, полный военных и «гражданских», лишь ненадолго, остановившись на небольшой привал у длинного барака, а затем двинулись дальше в глубину долины.

— Вечереет, — пробормотал Леха, поглядывая на приземистые каменные дома и крестьян-сапотеков, бродивших по улице с разным скарбом на плечах, — могли бы нас и здесь оставить на ночлег. Наверняка найдется какой-нибудь свободный хлев для таких важных пленников, как мы. А, командир?

— Может, и могли бы, — согласился Федор, пытаясь вытрясти камешек, застрявший в левой сандалии и царапавший стопу, — да только у них, видно, приказ, поспешить с нашей доставкой в центр. Видишь, как всполошились после той башни.

— Если они будут так нас гнать, то загонят, сволочи, — сплюнул Ларин, нервно дернув плечом.

За неизвестным городом, центр которого был окружен невысокой, но каменной стеной с четырьмя башнями по краям, начинался большой лес, похожий на джунгли. Дорога углубилась в него и долго петляла среди деревьев, под пологом которых рос буйный подлесок из кустарников и высокой травы. Федор решил, что они уже вошли в другую долину, где больше рек и, значит, воды, которая дает возможность существовать местным джунглям. За последние полдня они не видели голых скал или полей. Долина в этой широкой части выглядела вполне плодородной.

На первый взгляд здешний лес казался неприветливым и труднопроходимым. Быстро продвигаться сквозь него было возможно только по этой, специально проложенной дороге. Здесь было много назойливой мошкары, которая начала надоедать пленникам, едва они оказались под пологом леса.

— Чует мое сердце, что сегодня придется ночевать в этом проклятом лесу, — поделился сомнениями Леха. — Мокро как-то здесь, комаров много. Да и змей наверняка полно.

— Гнилое местечко, — кивнул Федор, соглашаясь, — но ты погоди бояться. Может, соорудят нам какой-никакой ночлег. Посмотрим.

Мощеная дорога, казавшаяся в этом буйном лесу чем-то нереальным, перед самым заходом солнца внезапно вынырнула из леса на большой холм, и Федор едва ли не с удовольствием увидел торчавшую на нем сторожевую башню. Вокруг башни, в которой призывно горел огонь, было разбросано штук пять каменных домов и бараков. В один из них конвоиры и определили на ночлег изможденных пленников. Проглотив пайку вяленого мяса и глоток теплой воды из бурдюка, карфагеняне забылись тяжелым сном на мягкой соломе, которой здесь было много. Ни козы, ни какие-то фыркающие животные, спавшие по соседству за загородкой, не могли им помешать. В этот день они прошли гораздо больше, чем обычно, и сил у них почти не осталось.