Здравствуй, Гр-р!

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ

1. Я возвращаюсь, и у меня проблемы.

Я проснулась, как от землетрясения — в ужасе и не понимая, где нахожусь. Японский городовой! Японский городовой!! ЯПОНСКИЙ ГОРОДОВОЙ!!! Серое утро, диванчик в углу спальни Анны, и на нем — я, по-прежнему Анна…

Какого лешего не сработало? Что должно было сработать, я понятия не имела, но оно не сработало. Может, я попала в какую-нибудь точку невозврата, и мне теперь не выбраться из этого 1909 года никогда?

Я скатилась с дивана и как была — в ночной рубашке Анны на голом теле, без всяких там панталон и пеньюаров с завязочками, — понеслась в комнату Аделины, хотя плохо представляла, где ее искать. Я мчалась через анфиладу комнат, проскакивала коридоры и рывком открывала двери (иногда одни и те же по нескольку раз), пока не влетела в спальню Аделины. Старуха стояла посередине комнаты, опираясь на сиденье стула.

— Допрыгалась… — раздался мощный бас.

Может, это знак, что силы к бабке вернулись, и она мне поможет?

— Довольна? Говорила тебе — не лезь!

— Ладно, хватит уже воспитывать… Что делать-то?

— Что-что… Садись вот на стул…

Я села. Старуха стояла совсем близко. Рассматривая Рассматривая все в лицо Аделины, вдоль и поперек исчерченное морщинами, я вспомнила, какая она была на фотографии, — умопомрачительная красавица.

Бабка ткнула меня кривым пальцем в лоб:

— Не обо мне вспоминай… Думай ОБ Анне, а не КАК Анна… В этом твоя ошибка… Ты начала жить за Анну, а надо было просто смотреть, если уж пришла… Сегодня помогу, но больше не лезь! Там, у себя, захочешь что узнать — смотри в мое зеркало, а Луизину дверь закрой… Теперь спи! Спи!

Я послушно закрыла глаза — полный мрак и тишина… Мрак… Тишина… Левую щеку греет… солнечный луч? А окно в комнате Аделины было справа, когда я сидела на ее стуле… И я открыла глаза…

Лежу в собственной постели. В наряде Евы — то есть без ничего. Отлюбленная по полной программе, причем недавно — я не девочка, однако, понимаю что к чему…

И я залилась слезами… Сначала я роняла слезы молча, потом начала всхлипывать, а скоро просто рыдала — лучше пусть бы я осталась в этом девятьсот девятом навсегда, чем вернуться и узнать, что мне наставили рога, и так гадко — используя мое собственное тело, когда я была не я.

— Знать тебя не хочу больше-е-е-е…

— Почему? — не понимает Гр-р.

Еще ни один мужик не видел меня плачущей из-за его выходки. Слезы мгновенно высохли, и я запустила подушкой в мокрого и с полотенцем вокруг бедер Гр-р.

— Уходи.

— Да почему?

— Ты еще спрашиваешь? Ты что сейчас делал?

— Под душем стоял…

— Ты кретина не включай тут… Нашел дурочку, понимаешь… А перед душем? — и в Громова полетела еще одна подушка.

— Ты же была не против…

— Ты же, ты же… Как раз не я же! Предупреждала я тебя… Я тебе пароль сказала? Нет, не сказала! Так что поздравляю, ты с моей прабабушкой переспал… Извращенец… И вали теперь отсюда…

Я с головой залезла под одеяло и принялась проклинать тот день, когда мне принесли письмо от Луизы Закревской. Жила бы себе припеваючи под азиатским солнышком, читала бы всякую ерунду — про фестиваль акынов, например, и знать не знала ни о каком Гр-р… У меня опять полились слезы.

— Выслушай меня…

Я плакала под одеялом.

— Нина…

Я продолжала плакать. Дышать было нечем, но вылезти, пока Гр-р не уйдет, я не могла — голая, вся в слезах и с распухшей физиономией… Да ни за что!

— Нина!

Только я собралась незаметно проделать отверстие для дыхания, как Гр-р сбросил с меня одеяло, оторвал от постели и отволок под душ, не обращая внимания на крики протеста и попытки выцарапать ему глаза.

Горячий душ — вместе с Гр-р…

— Не плачь, я же с тобой… Сейчас — и тогда. Это тебя со мной не было, а я был с тобой, с тобой…

2. Мы едем в Закарск.

— Ты рассказываешь первым, — потребовала я за завтраком, наливая Громову кофе, а Морковке — молоко.

— Нет, ты, — уперся Гр-р.

— Нет, ты! Мне рассказывать долго, а ты умеешь в телеграммном стиле… Вот кофе допьешь — и начинай…

— Раз так, давай отложим. Мы же с тобой в Закарск едем, забыла? Прямо сейчас… Витек с Толей уже там, нас ждут.

Гр-р дал мне на сборы полчаса и пошел в контору. Я насыпала кошке сухого корма, налила свежей воды, побросала в сумку кое-какие вещи — вдруг опять ночевать придется в гостинице. Да еще с коллегами Громова общаться предстоит — тут свитера мало… Ну, и еды надо больше, чем на одного Гр-р, кто его знает, как в этом Закарске со снабжением…

Когда Гр-р поднялся ко мне, я уже была одета, а у входа стояла моя большая дорожная сумка.

— Ты кого-то с собой берешь? — удивился Громов.

— Гриша, кого я могу взять с собой, я здесь никого не знаю…

— А чего ты туда напихала? — Гр-р уже тащил к выходу мою сумку.

— Запасные трусики и бутерброды.

— На четверых?

— На четверых, на четверых…

— И трусики — на четверых?

— Нет, трусики — это только для тебя.

Продолжая трепаться в том же духе, мы спустились во двор. В Энск в очередной раз в этом году пришла весна. Солнце играло в окнах. Парочка дроздов купалась в луже. Еще штук шесть птичек ожидали своей очереди, галдя и подпрыгивая. Хотя больших и маленьких луж кругом было в изобилии, всем птицам по какой-то причине нужна была именно эта лужа.

— Нина, ну ты где! — позвал меня Гр-р.

Я оставила лужу дроздам и повернула к машине. Громов стоял, придерживая для меня дверь. Сколько я ни ездила с ним, он всегда открывал мне дверь джипа — садилась ли я в машину или выходила из нее. Не то, что мой бывший… Ему и в голову это никогда не приходило… Один раз я пыталась ему объяснить, что он должен выйти из машины и открыть мне дверь, так он только с третьего раза вообще понял, чего я от него хочу, а поняв, страшно удивился: вот еще, зачем такие сложности, если я сама знаю, как дверь открывается…

— Пристегивайся… Поедем…

— Гриша, ты же ночь не спал… Может, надо отдохнуть?

— Вот приедем, сдам тебя парням — и лягу спать…

— А я, что, с тобой спать не лягу?

— Во-первых, если ты со мной ляжешь, мне будет не до сна. А во-вторых, кто работать будет?

— А что делать-то?

— А там вот какая история…

И Громов рассказал, что к нему в контору неделю назад пришел его старый знакомый. Фамилия мужика Устюжанин, зовут Сергей Михайлович. В одном классе учились — он, Громов и Шпиндель, даже дружили, потом пути разошлись. Давным-давно Сергей развелся с женой. В Закарске занимается пушным бизнесом, звероферма своя и небольшой кожевенный завод. Имеется любовница Галя — лет на пятнадцать моложе Устюжанина. Есть квартира в Энске — живет в ней, когда приезжает сюда по делам. Есть дом в Закарске — живет там постоянно вместе с Галей — той самой, что на пятнадцать лет моложе. Началось все с того, что Сергей стал получать на свой e-mail письма от неизвестной бабы, напрашивающейся к нему в содержанки. Типа — купи мне дом и приходи туда меня любить… Мало того, что эта особа предлагала ему себя, она грозилась "передушить" всех его баб, на которых он положит глаз. После третьего письма Устюжанин отправился к знакомым ментам. Место, откуда посылали письма, быстро вычислили — это оказался компьютерный клуб в Энске. Видео-наблюдения там нет, а опросы персонала и завсегдатаев клуба ничего не дали. После того как в клубе побывали менты, угрозы по электронке прекратились, но начались по мобильнику — дама перешла на SMS. Текст всегда один и тот же — ровно такой, как в электронных письмах. В милиции выяснили, что сообщения посылались с разных телефонов. По номерам установили владельцев, которые заявили, что телефоны когда-то были потеряны или украдены. Сергею посоветовали сменить номер мобилы, и тогда он обратился в "Гром". Пока он был в Энске, некто звонил ему на городской телефон и снова угрожал — шепотом, поэтому голос распознать не удалось. Выяснилось, что звонили по-прежнему с мобильных телефонов. Дважды одним телефоном барышня не пользовалась… Вернувшись в Закарск, мужик получил письмо по почте — со штемпелем Закарска. Текст прежний, составлен из вырезанных букв, адрес распечатан на принтере и наклеен на конверт. В Закарск мы едем потому, что Галина, сожительница Устюжанина, пропала — вот уже трое суток от нее ни слуху, ни духу.

Я слушала, и у меня пока появился только один вопрос:

— Гриша, а почему Устюжанин не попытался поговорить с этой женщиной? Раз SMS получил, можно же было сразу позвонить… Или по городскому телефону ответить… А почему в милиции его телефон не стали прослушивать?

— Прослушивание телефона — это из области фантастики. Здесь, в глубинке, все на уровне пятидесятых прошлого века…

— Компьютеры же есть… И мобильная связь… Интернет опять же…

— А прослушки нет… Почему не попытались установить контакт — это меня тоже заинтересовало. Сергей объяснил, что сначала не придал письмам значения — хулиганство и хулиганство. К ментам пошел, потому что надоело. А после того как Галина пропала, забеспокоился всерьез. Но с тех пор — никаких писем или звонков.

— Похоже на действия маньяка. Но если это женщина… Маньяки бывают, маньячки — нет… Какая-нибудь озлобленная баба… Вы же окружение Устюжанина наверняка перетрясли… Есть подходящие кандидатуры?

— Парни этим занимаются — поэтому и в Закарске торчат.

— Ну, так и в Энске она может быть…

— Галя-то пропала в Закарске, поэтому решили начать оттуда. Если не нароют чего-нибудь, придется, конечно, шерстить в Энске…

— А я как могу помочь?

— А ты мне скажешь, жива Галя или нет…

Потом Гр-р углубился в какие-то свои мысли и довольно долго мы ехали молча. Я смотрела на лес вдоль дороги и думала, как хорошо, что хоть где-то на Земле еще остались дремучие чащи — едешь, едешь, и нет им конца. Летом, наверное, тут грибов тьма…

— Гриша, а мы за грибами с тобой пойдем?

— Когда?

— Прям щас!

Я хотела, чтобы это прозвучало с иронией — какие грибы в апреле? Но Гр-р ответил вполне серьезно:

— Так снег еще… Вот сойдет снег — и пойдем… Сегодня у нас что? Третье… Я думаю, через пару недель и пойдем…

— Издеваешься, да?

— Почему? И в мыслях не было…

Я надулась и замолчала. Через пять или шесть километров я вспомнила, что бывают и весенние грибы, как их, дьявол, строчки и сморчки. Значит, скоро пойдем с Гр-р по грибы. Ну, мне простительно не знать: там, откуда я родом, лесов с грибами и грибов в лесах нет. Одни шампиньоны в коробочках.

Гр-р продолжал упорно о чем-то думать — уж точно не о грибах… В машине было тепло, я сняла куртку, свернула и положила под голову. Глаза сами собой закрылись.

Проснулась я, когда джип остановился у высокого забора.

— Привет, — сказал Гр-р. — Приехали. Ты так сладко спала…

Не привыкну к его поцелуям — аж в ушах звенит…

Гр-р сам отстегнул мой ремень, как всегда открыл мне дверь и помог выбраться из джипа.

— А где город-то? — спросила я, натягивая куртку. Здесь было значительно холоднее, чем в Энске, — совсем еще зима, снег и не думал таять…

— Это город и есть — одна из главных улиц.

Хороша улица — одни заборы…

Гр-р кому-то звонил:

— Да, уже… Вот стоим тут…

Металлические ворота поползли вдоль забора. В образовавшуюся дырень мог проехать не только джип Громова, а вполне свободно, дверь в дверь, два каких-нибудь хаммера. В воротах стоял Витек и радостно приветствовал шефа:

— Ну, вы быстро… Я думал, не раньше вечера…

Гр-р снова залез в джип, а я пошла рядом с Витьком к дому из серого кирпича — типичный образец ново-русской архитектуры, смесь готики и кича.

Громов с моей сумкой уже стоял на крыльце:

— Витя, где нам апартаменты отвели — покажешь?

3. Я работаю консультантом-экстрасенсом.

Оказалось, гостевые комнаты на втором этаже. Обстановка не пошлая, даже ванная есть. Гр-р оставил меня заниматься сумкой, а сам вышел с Витей, сказав, что скоро вернется. И правда, только я вытащила из сумки пакеты с едой, как мужчины вернулись. Видимо, Витек получил указания в отношении меня, потому что бодро подхватил пакеты и понес их вниз. Я, естественно, поспешила за ним, оставив Гр-р в одиночестве.

Витек с Толей, блондином ростом с Дядю Степу — включая Гр-р, все мужики в "Громе" были под метр девяносто и выше, — окопались на кухне.

Я со своими скромными ста шестьюдесятью тремя сантиметрами чувствовала себя среди этих мужиков какой-то Дюймовочкой-недомерком. Хорошо хоть не недоумком, потому что относились ко мне ребята весьма настороженно. Не знаю, что им наговорил Громов, но, похоже, они воспринимали меня исключительно как любовницу босса, которой от безделья пришла в голову блажь поупражняться в детективном расследовании. Кроме того, они явно не понимали, что вообще Громов во мне нашел: вокруг девок пруд пруди, а он выбрал совсем не молодую и не очень красавицу…

— Мальчики, — я решила, что изобретать велосипед нечего, и путь к мужским сердцам следует, как обычно, прокладывать через желудок. — Вы уже обедали?

— Нет! — дружно грянул мужской дуэт.

— А где сам Устюжанин?

— А он по своим делам уехал, на звероферму, тут недалеко, скоро вернется… — ответил Толик.

— Но все, что он нам оставил в холодильнике, мы уже съели, — продолжил он и скосил глаза на снедь, выгружаемую мной из пакетов.

Я все-таки заглянула в холодильник: там еще оставались яйца, немного молока, замороженные овощи. Пошарив в шкафах, я нашла сахар, муку и растительное масло. Духовка включилась без проблем. Ну, поехали…

Мужики бросили свои дела и с интересом наблюдали, как я наливаю молоко в муку, взбиваю яйца, режу хлеб, открываю банки, запихиваю в духовку пирог, а в микроволновку — блинчики с мясом. Гр-р их любит, и у меня всегда есть запас в морозильнике. Через двадцать минут пирог (особо быстрый рецепт — тесто жидкое, как на блины, а наполнение — овощи) готов, чайник закипел, а стол накрыт.

— Прошу, — сказала я. — Садитесь!

— А шеф? — хором взвыли подчиненные.

— А шеф уже здесь… Чем это у вас тут пахнет — я даже проснулся… — Гр-р выглядел вполне бодро.

Штирлиц какой-то — полчаса спит…

— Нина, — Гр-р подмигнул мне, — если у тебя еще и коньячок есть в заначке, я буду тебя носить на руках всю оставшуюся жизнь…

— Ой, смотри… Не я это сказала… Да еще при свидетелях, — я достала из пакета бутылку.

А то я не знаю, что мужикам надо…

— Все, шеф, — пробасил довольный Толик. — Ты пропал…

Обед прошел как нельзя лучше. Мужики смели все, и Толик с Витьком пошли курить на улицу. Я мыла посуду, а Гр-р мне мешал, целуя сзади в шею — мое слабое место, я таю и могу наделать глупостей…

— Я не знал, что это на тебя так действует…

— Еще есть места…

— Покажешь?

— Вот еще, сам ищи…

— Пойдем прямо сейчас…

— Не выйдет — ребята уже возвращаются…

Потом мы сидели за столом, и я разглядывала письмо. Наклеенные вкривь и вкось разномастные буквы, вырезанные из рекламных проспектов и глянцевых журналов — не из газет:

"Сергей, посмотри на меня! Зачем тебе шлюха? Чем она лучше? Я более достойна любви. Купи и мне дом и приходи меня любить. Не послушаешься, передушу всех твоих девок, как крыс. Начну с твоей нынешней".

Подписи нет.

Я держала в руках листок из школьной тетрадки в клетку, а видела буклеты и журнальные обложки с дырками. Я могла сказать, как называются журналы и о чем речь в проспектах. А еще я знала, что смогу найти эти журналы точно так же, как фотографии с прадедушками, стоит протянуть руку…

Тут послышался шум мотора, и во двор въехала машина. Вернулся хозяин дома, ровесник Гр-р, но совершенно седой. Загорелое лицо и серебряная шевелюра — этот контраст делал мужика внешне интересным. Нас представили: Сергей — Нина.

После обычных "Как дела?", "Что нового?" Гр-р попросил Сергея принести что-нибудь из вещей Гали.

— Лучше, если я посмотрю ее комнату, — вмешалась я.

— Нет проблем… — и хозяин повел нас наверх.

— Вот Галина комната. Моя спальня рядом. Это чтобы не будить Галю — мне часто приходится уезжать ночью или возвращаться…

Я нажала на свою синюю кнопку, перед тем как переступить порог, и сразу поняла, что Гали в живых нет. Черный квадрат, черный квадрат, черный квадрат — до чего бы я ни дотронулась. Для верности я подошла к туалетному столику и взяла в руки щетку для волос… Черный квадрат.

Гр-р внимательно смотрел на меня. Я транслировала ему то, что я увидела. Громов удивился — это было заметно по его взлетевшим черным бровям, — но понял, что я ему передаю. Конечно, говорить Сергею о том, что Галя мертва, преждевременно. Мы вернулись на кухню и, оставив Сергея в доме, вчетвером отправились "в город" — как выразился Витек.

Скоро я буду держать в руках журналы с дырками на обложках. Откуда я это знала? Может быть, опять виноват привкус медной монеты?

Мы потихоньку брели мимо одноэтажных, а потом двухэтажных домиков, мимо скверика с березами, мимо скамеек без досок на сиденьях. Парикмахерская…

— Зайдем? — сказала я Гр-р.

— Ну, зайдем, раз тебе нужно…

Толик с Витьком опять схватились за сигареты, а мы с Громовым вошли внутрь.

Два зеркала и два кресла перед ними, сушуар, засыхающие герани на окнах. Два разнокалиберных стула для ожидающих очереди посетителей — если таковые появятся. Но, похоже, последний клиент был здесь в прошлом году. На одном стуле — пачка разноцветных журналов вперемешку с рекламными буклетами и проспектами. Я вытянула из пачки один журнал и показала его Гр-р. Обложка изрезана ножницами.

— Так, уходим, не привлекая внимания, — тихо сказал Громов, и мы вышли.

— А почему мы не дождались парикмахера?

— Потому что можем спугнуть того, кто нам нужен… Все. Возвращаемся. Толя, остаешься на объекте. Витя, узнай у ментов, нет ли трупа, и что это за заведение… Я буду на связи.

Здоровенный Толик умудрился слиться с кустами на противоположной стороне, Витек двинулся дальше в центр, а мы развернулись и зашагали в сторону дома Устюжанина. Через пятнадцать минут мы уже попрощались с хозяином, Громов закинул сумку в джип, подсадил меня, и мы отправились домой, в Энск.

— Трусики не пригодились, — со вздохом сказал Гр-р.

— Подожди, еще не вечер…

— Как же не вечер — когда вечер…

Действительно, солнце село за лес, скоро станет совсем темно.

— Но не вечер жизни…

— А что у нас?

— У нас утро. Мы с тобой всего-то неделю вместе…

— А у меня чувство, что ты была всегда, и меня до тебя не было…

А про Соньку все равно ни звука… мужики, ну как им верить?

Мы благополучно доехали до Энска, если можно назвать благополучным возвращение в молчании.

Из темной прихожей на нас смотрели четыре глаза — четыре зеленых огонька. Но Гр-р видел всего два огня — только кошачьи глаза. То, что глаза домового светятся в темноте, для меня было сюрпризом.

Я зажгла свет, Морковка тут же оказалась на плече Громова и уткнула свой нос ему в ухо.

— Скучала, моя маленькая, скучала, моя рыбка, скучала, моя птичка… — Гр-р чесал Морковку за ухом, и оба были в полном восторге от процесса.

— Ты, Громов, все-таки определись, кто на тебе сидит… — проворчала я, копаясь в сумке.

Приходится признать, я ревную Гр-р ко всему, что шевелится…

Я оставила Громова дожидаться меня на диване и дремать под телевизор, а сама закрылась в ванной, чтобы с маской на физиономии отмокнуть в соленой воде, — женщина в моем возрасте не должна манкировать косметическими процедурами. Зеркало, в которое я посмотрелась, чтобы убедиться, что мои старания по улучшению внешности не напрасны, запотело. Я собралась протереть его, и, глянув на стекло сбоку, увидела буквы, будто написанные дождем: ТЮНЯ. Вот, значит, как моего домового зовут… Из-за полотенца подсматривала мохнатая рукавичка. Ну, что ж, Тюня, будем жить вместе… Оказывается, бывают домовые — девочки.

Но Громову о Тюне знать не надо — у меня и без нее странностей хватает.