Здесь водятся драконы

Часть третья I

Атлантика.

400 миль к западу

от порта Брест

Стол в каюте был завален газетами. Стопки журналов с заголовками на немецком, французском и английском языках громоздились и на полках, потеснив томики устава корабельной службы и справочники Ллойда; одна из стопок даже выглядывала из-под койки. Греве — вернее, стюард с «Луизы-Марии», сопровождавший барона в качестве доверенного лакея, — пачками закупал европейские издания со статьями, хоть сколько-нибудь касавшимися франко-китайской войны, внешней и внутренней политики Поднебесной. Времени изучать всё это не было совершенно — Греве день и ночь проводил на новых броненосцах, осматривал доделки, принимал прибывающих из Россииофицеров и матросов (по большей части, вышедших в отставку флотских) и делал ещё тысячу разных дел, неотложных и важных. За неделю примерно до выхода в море он приказал перенести свои вещи на борт флагманского броненосца — вот теперь пытался примириться с тем, что всё, без остатка свободное время (если оно вообще бывает у начальника отряда боевых кораблей во время океанского перехода!) будет потрачено на изучение периодики.

Греве мрачно посмотрел на газетно-журнальные завалы. Вызвать бы вестового и приказать отправить всю эту макулатуру за борт — и пусть дельфины её читают! Но нет, нельзя — он, по сути, почти ничего не знает о событиях, разворачивающихся вокруг Китая, и раз уж оказался в них втянут — надо хоть в общих чертах представлять, что там происходит. Вот был бы тут старый друг Венечка Остелецкий — объяснил бы, они там у себя в разведке наверняка в курсе всех событий. Но — где он сейчас, когда доведётся встретиться? Так что увы, придётся разбираться самому.

В дверь постучали и, прежде, чем Греве успел ответить, на пороге возник вестовой. Так было заведено с первого же дня: вестовой, стюард и вахтенный офицер могут входить в капитанскую каюту без разрешения. Остальным приходилось ждать начальственного «войдите», сопровождавшегося потом неразличимой руганью на немецком.

— Так что, вас-сиясь, военные корабли в пределах видимости. Их благородие господин старший офицер велели вас на мостик звать!

Матросы именовали всех офицеров броненосца привычными российскими «вашбродь» и «вашсокобродь» (последнее относилось только к старшему офицеру, капитану второго ранга в отставке Скрынникову), несмотря на то, что ни один из них на российской флотской службе в данный момент не состоял, да и сам корабль русским отнюдь не был. Тем не менее, старые привычки были сильны, исключение делалось лишь для Греве — к нему обращались «ваше сиятельство», имея в виду баронский титул. Сам Греве не возражал — собственно, ему было всё равно, лишь бы дисциплина не страдала.

— Спасибо, братец. Кораблей-то много?

— Два вымпела, французы. Идут колонной, с опаской, небыстро. Туман над морем, вас-сиясь!

— Ладно, ступай. Скажи на мостике — через две минуты буду.

Греве снял с крючка фуражку — не российскую, форменную, а свою, с кокардой пароходной компании, доставшейся ему в качестве приданого супруги. Все остальные на борту носили форму германского торгового флота. Но скоро немецкие тряпки вместе с его персональной щеголеватой фуражкой отправится в рундуки. У китайцев матросская форма (в отличие от офицерской, не сильно отличающейся от европейских образцов) на редкость уродлива, и Греве слегка опасался, что попытка переодеть команды вызовет если не прямой бунт, то, во всяком случае, недовольство. Придётся как-то расхлебать и эту кашу — тем более, что долго носить циньские обноски не придётся…

— Это те самые посудины, что немцы построили для Китая? — спросил старший помощник. — А выглядят ничего, солидно. Хорошо, что господа с Кэ д’Орсэ[1] убедили кайзера отменить сделку.

— Напоминают итальянские «Дуилио» и «Дандоло». — отозвался Ледьюк. Он, как и все офицеры на мостике «Ахерона» не отрывал от глаз бинокля, разглядывая корабли, нагоняющие французский ордер. — Вчерашний день, устарели ещё на стапелях.

Он хотел добавить, что произошло это из-за входа в строй «Адмиралов», но вовремя замолчал. Не стоит командиру боевого соединения, проявлять подобный непатриотизм — ведь, как ни крути, сколько не поднимай бокалы бордо за успехи флота Третьей Республики — «Адмиралы», едва успев сойти со стапелей, точно так же заставили устареть и «Ош», так же недавно вошедший в строй. С характерными для французской кораблестроительной школы бортами, сильно заваленными внутрь, и высоченными, словно многоэтажный городской дом, надстройками, за которые его прозвали «Плавучий отель», этот броненосец в подмётки не годился британским новинкам.

Имелось, правда, и кое-что ещё, активно продвигаемое «Jeune École» — но теоретики «Молодой школы» военого кораблестроения пока не продвинулись дальше этапа проектирования. Во время своего визита в адмиралтейство Ледьюк имел случай ознакомиться с планами постройки новейшего броненосного крейсера «Дюпюи де Лом», призванного, если верить проектировщикам, совершить революцию в морской тактике — но пока даже до закладки этого чудо-корабля было ещё далеко. Так что эту войну придётся заканчивать уже имеющимися средствами — вроде «Стикса» и «Ахерона», на мостике которого он сейчас стоял. И, конечно, прав старший офицер: появись эти два бронированных утюга у китайских берегов, они стали бы мучительной головной болью для эскадры адмирала Курбэ. К которой отряд, возглавляемый им, капитан-лейтенантом Пьером-Жаном Ледьюком и должен прибыть согласно полученному предписанию.

На головном броненосце взвился вымпел, дважды протяжно погудело. Взгляды всех стоящих на мостике обратились на Ледьюка.

— Ответить. — распорядился он. — Вежливость необходимо соблюдать, даже по отношению к этим южноамериканским клоунам.

Вымпел на кафеле броненосца был окрашен в цвета флага республики Перу.

— Однако, в недавней войне перуанцы неплохо себя показали. — заметил лейтенант-артиллерист. — ПриКальяо они крепко всыпали чилийцам!

— Оставьте, Луи… — Ледьюк поморщился. — Если бы не русская эскадра, пришедшая им на помощь, сражение закончилось бы совсем с другим результатом. К тому же на перуанских кораблях офицерами были сплошь американцы да те же русские. Уж не знаю, как южноамериканцы воюют на суше — а только моряки из них негодные.

Артиллерист хотел напомнить про знаменитый бой монитора «Уаскар» с двумя британскими крейсерами — бое, в котором Королевский флот вынужден был позорнейше отступить, — но ответ заглушили два подряд приветственных гудка. На мачту поползли гирлянды пёстрых флажков: «Желаю удачного плавания!»

Ледьюк оторвал бинокль от ответного сигнала, заполоскавшегося на мачтах броненосцев.

— К повороту изготовиться! — скомандовал он. — Курс на зюйд. Передать на «Стикс» — «Следовать за мной». Идём к Гибралтару, а перуанские корыта пусть ползут своей дорогой — через Атлантику, и дальше, в обход мыса Горн. Ох и не завидую я их командам!

— К Гибралтару торопятся. — сказал старший офицер. — оттуда, надо полагать, в Порт-Суэц, каналом в Красное Море — и через океан, к берегам Индокитая.

— В Индокитай, значит… — Греве опустил бинокль. — Значит, мы с ними ещё встретимся.

После того, как отряд покинул французский Брест, Греве объявил командам об истинной цели их предприятия, особо упомянув, что все, несогласные могут сойти на берег на ближайшей стоянке. Это было только справедливо — при найме им было сказано, что они будут участвовать лишь в перегоне кораблей, а не в боевых действиях под флагом чужого государства.

— А мы пошустрее будем, как полагаете, Карл Густавович? — заметил старший офицер, провожая взглядом французский ордер. — Узла на три верных, а то и поболе.

— На три с половиной. — отозвался Греве. Он давно привык, что сослуживцы коверкают его имя-отчество — вообще-то отца барона звали Вильгельм, а второе имя, «Густав», было добавлено, как это принято в Германии, в честь одного из близких родственников. — Но сейчас нам незачем гонки устраивать, побережём уголь. Может, до Бостона и дотянем, а то не хотелось бы затевать бункеровку в открытом море…

На пути через Атлантику их сопровождал германский угольщик — его машины позволяли не отставать от броненосцев.

— Я вас оставлю, господа. — сказал барон. — Пойду, придавлю подушку часика на полтора. Смена вахты к третьей склянке, ход экономический, десять с половиной узлов.

И быстро сбежал по трапу. Вахтенный офицер бодро гаркнул «Командир покидает мостик, но Греве не обернулся — зачем, если и так всё в порядке? Команда у него подобралась толковая, офицеры и матросы своё дело знали, машины и механизмы — новенькие с иголочки, угля и машинного масла вдоволь. Можно надеяться, что плавание — хотя бы первая его часть, переход из Штеттина в североамериканский порт Бостон — пройдёт спокойно. Разумеется, с учётом 'неизбежных на море случайностей» — но когда без них обходилось?

А пока — он запер каюту изнутри, присел на койку и пододвинул к себе первую стопку газет. Хорошо бы, прикинул он, покончить с этим до прибытия в САСШ, так что не стоит терять времени…

К третьей склянке он уже понял, что переоценил свои силы — одолеть все эти залежи газетных премудростей вряд ли получится и за полное кругосветное путешествие. Но кое-что он уже начал улавливать: всё дело в непростой политической ситуации в самом Китае, на чём, собственно, и основывается спланированная Бёртоном интрига.

…После окончания в 1864-м году многолетней войны, которую Цинская империя вела против мятежных тайпинов, страна пребывала в плачевном состоянии. Внутренние потрясения привели к тому, что страна оказалась поделена между двумя могущественными воинственными группировками — Южной, Сянской, во главе которой стоял клан Цин, и северной, хуайской, которую возглавлял Ли Хунчжан, наместник столичной провинции Чжили, что в цинском Китае являлось фактически высшей государственной должностью.

Эти группировки яростно соперничали за влияние при императорском дворе; наместники отдельных провинций либо сами входили в одну из группировок, либо принимали ту или другую сторону, в зависимости от изменчивой политической обстановки. Воинские подразделения, сформированные во время войны по европейскому образцу находились на содержании и фактически, под полным контролем губернаторов, превратившись в своего рода частные феодальные армии. Всё это могло привести истерзанную империю к новой войне, так что северянам и южанам пришлось договариваться. Но процесс этот шёл небыстро и мучительно — из-за непрерывных политических склок Китай сперва лишился острова Люцю, превратившегося в японский Рюкю, а в 1874-м году едва не потерял Формозу и Китайский Туркестан, раздираемый непрекращающимися восстаниями мусульманского населения.

Но главное противостояние между Севером и Югом Поднебесной разгорелось с обострением отношений Китая и Франции, случившегося из-за северной провинции Аннама, Тонкина. Интересы Сянскойгруппировки, державшей в своих руках юг, а так же союзных ей наместников провинций Сычуань, Юньнань и Гуанси, требовали полномасштабной войны с длинноносыми французскими варварами; Ли Хунчжану же, занятому укреплением собственной власти на севере Империи эта война была ни к чему. Он не собирался посылать войска отбивать тропические джунгли Тонкина — они требовались для того, чтобы сохранить влияние на маньчжурское правительство Поднебесной. То же касалось и Бэйянского флота, который Ли Хунчжан недавно начал создавать, опираясь на базу в Вэйхайвэе и ремонтные мастерские Люйшунькоу.

Позволить втянуть этот флот в войну означало для Ли Хунчжана в случае поражения огромные финансовые потери, утрату репутации при дворе (проигравших никто не любит, верно?). В случае же победы (весьма, впрочем, сомнительного, сели учесть мощь флота Третьей Республики) он практически ничего не получал — кроме укрепления позиций своих политических противников. А потому — ограничился посылкой на юг лишь одного (и далеко не самого сильного боевого корабля), а так же высадкой на Формозе некоторого количества пехоты с артиллерией. И если сухопутный отряд принял в боевых действиях довольно активное участие, то на море северяне ограничились демонстрацией присутствия, не сделав ни единого выстрела. Таким образом, Фуцзянский флот южан был предоставлен самому себе — и ожидаемо потерпел поражение.

Греве отодвинул стопку газет и задумался. Осталось понять, откуда взялось ожидание столкновения эскадры Курбэ и Бэйянского флота? До сих пор французов вполне устраивал нейтралитет адмирала Дин Жучана, более того — они планировали свои действия именно с учётом этого обстоятельства. Причина может быть одна: между китайскими кланами, контролирующими южные и северные провинции, наметились изменения, и весьма серьёзные, и это не могло обойтись без вмешательства британцев. И выкупленные броненосцы — часть этой интриги, которую русская разведка сумела вовремя просчитать… и принять меры. Недаром ведь их отряд беспрепятственно идёт предписанным маршрутом, создавая видимость, что события развиваются согласно плану, составленному в британском Адмиралтействе.

Ладно, пусть об этом думают Остелецкий с графом Юлдашевым. А его задача сейчас — подготовиться к весьма вероятному участию в боевых действиях. И для начала — по возможности тщательно изучить как силы неприятеля, так и те, на чьей стороне предстоит сражаться.

Греве снял с полки несколько книжек «Морского сборника». В одном из них отыскалось требуемое — большая статья, посвящённая Бэйянскому флоту. Итак: командующий — адмирал Дин Жучан, протеже и верный сторонник упомянутого Ли Хунчжана; главная база флота — гавань Вэйхайвэй, корабельный состав… Барон встал из-за стола, вызвал вестового, велел тому принести из буфета чай и бутерброды, прошёлся туда-сюда по каюте, разминая ноги — и вернулся к чтению.

Основу сил Дин Жучана составляют канонерские лодки. Деревянные парусно-винтовые «Цаоцзян», «Чжэньхай» и «Мэйюнь» построены на шанхайских верфях в конце 60-х годов и вооружены четырьмя девяностофунтовыми дульнозарядными нарезными орудиями каждая, являются слабейшими в составе флота.

Куда более серьёзную силу представляют семь канонерок так называемого «рэнделловского» типа, построенные в Англии. Эти имеют частичное бронирование (рубка и прикрытие орудия) и несут, кроме четырёх лёгких двухсполовиной- и трёхдюймовых пушек по одному тяжёлому армстронговскому орудию британского калибра 280 миллиметров. Построенные на верфях в городе Эльсвик, они получали условные обозначения по буквам греческого алфавита — «Альфа», «Бета,» Гамма' и так далее. Китайцы дали им другие имена — «Фэйдин», «Цедин», «Чжэньдун», «Чжэньси», ' Чжэньчжун',«Чжэньнань» и «Чжэньбянь» — однако в иностранных источниках их по-прежнему именовали «алфавитными». Предназначенные для защиты прибрежной полосы и портов они являют собой достаточно серьёзную угрозу для крупных боевых единиц, вроде входящих в состав французской эскадры броненосцев и броненосных крейсеров.

Кроме канонерок, Дин Жучан располагает несколькими малыми крейсерами, преимущественно, учебными и посыльными, так же деревянными, китайской постройки. Кроме них имелись закупленные в Англии безбронные стальные крейсера так называемого «элсвиксого» типа — не совсем даже крейсера, а нечто среднее между канонерскими лодками и крейсерами. По замыслу конструктора Уильяма Армстронга, эти небольшие и дешёвые боевые единицы, вооружённые парой тяжёлых орудий калибра 254 миллиметров, способны противостоять даже боевым кораблям линии — таким, скажем, как рангоутные броненосцы. Отсутствие брони предполагалось компенсировать малыми размерами и быстроходностью, позволяющей навязывать противнику свой рисунок боя. «В настоящее время, — заявлял Армстронг, — ни единый корабль британского флота не способен сразиться с ними один на один, не мог бы настигнуть их или уйти от них, если бы благоразумие продиктовало необходимость отхода…» Всего для Китая было построено два таких крейсера, «Чаоюн» и «Янвей». На смотре в Портсмуте, состоявшемся перед отправкой заказчику, они произвели настоящий фурор — однако британское Адмиралтейство отнеслось к новинке с изрядным скепсисом и от приобретения подобных кораблей для Королевского Флота отказалось.

Решающую роль тут сыграла ограниченная мореходность «элсвиков», из-за чего тем было затруднительно действовать даже в Ла-Манше. В самом деле, для перехода на Дальний Восток им пришлось надстроить борта в оконечностях, запечатав орудийные порты. Тем не менее, оба крейсера благополучно прибыли в Вэйхайвэй и теперь, вместе с «рэнделловскими» канонерками составляют основу боевой мощи Бэйянского флота.

Греве задумался. На бумаге силы китайцев выглядят неплохо. Но уж очень серьёзный у них противник — адмирал Амадей Анатоль Проспер Курбэ, хоть и запятнан поражением в битве с английской эскадрой у берегов Французской Гвианы, где он едва сумел спастись со своего тонущего флагмана (броненосец «Кольбер» был отправлен на дно таранным ударом «Беллерофона»), по праву считается одним из самых опытных и храбрых флотоводцев Третьей Республики.

И сила у Курбэ немалая. Прежде всего — три однотипных броненосных крейсера (в литературе их порой относят к броненосцам II-го ранга или броненосцам-стационерам) «Ля Галлисоньер», «Викторьез» и «Триомфан».

Заложенные ещё до франко-прусской войны по проекту знаменитого кораблестроителя Дюпюи де Лома, они задержались на стапелях к моменту входа в строй почти через десять лет после начала постройки, успели изрядно устареть. Все три имеют деревянный корпус с характерным для французской кораблестроительной школы сильным завалом бортов, парусным рангоутом, обязательным для судов, несущих службу в колониях — и, разумеется, огромных размеров тараном. Броневую защиту составляют полные броневые пояса из кованого железа; вооружены шестью орудиями калибром в двести сорок миллиметров — четыре в центральной батарейной палубе, в углах бронированного каземата, и два в барбетах на верхней палубе, и казематы и барбеты так же защищены бронёй. Кроме артиллерии главного калибра, «Ля Галлисоньер», «Викторьез» и «Триомфан» имеют обширный набор противоминной артиллерии и, в качестве дополнительного вооружения, буксируемые плавучие торпеды конструкции Джона и Фредерика Харви.

Два других броненосных корабля Дальневосточной эскадры — однотипные барбетные «Байярд» и «Тюренн», — относились к тому же классу броненосцев-стационеров. Построенные позже «Ля Глиссоньера» и его систершипов, они уступали им в количестве стволов главного калибра (четыре против шести), однако имели более рациональную схему бронирования и некоторое преимущество в скорости и запасе хода. Кроме того, вместо экзотических творений братьев Харви, эти броненосцы получили по два подводных аппарата для пуска самодвижущихся мин Уайтхеда — оружия, в эффективности которого Греве имел возможность убедиться на собственном опыте.

Эти пять боевых единиц и составляли основу эскадры Курбэ. Кроме них, у французов имелось пять безбронных крейсеров — «Дюге-Труэн», «Д’Эстен», «Виллар», «Шаторено» и «Вольта» — которые при всей своей слабости заметно превосходили по мощи китайские посыльные и учебные посудины, уступая лишь «элсвикам». Заметное преимущество у Дин Жучана было лишь в малых судах — его «рэнделловские» канонерки по всем статьям превосходили французские «Линкс», «Аспик» и «Випер».

Так что о равенстве сил Дальневосточной эскадры Курбэ и Бэйянского флота говорить, конечно, не приходится. Но если он вовремя получит два броненосца, которые Греве ведёт сейчас на Дальний Восток — а каждый из них заметно превосходит любой из броненосцев Курбэ — тогда у адмирала Дин Жучана появляется шанс. Правда, и французы ждут подкреплений, тех двух броненосных канонерок, с которыми отряд Греве только что разминулся в океане. А ещё — никуда не денешь выучку французских моряков, способных дать своим китайским коллегам сто очков форы. Правда с командами новых броненосцев ситуация не столь печальна — но людям ещё предстоит сплаваться, притереться, стать едиными боевыми механизмами, действующими столь же слажено и точно, как машины кораблей, которыми они управляют…

В дверь постучали — вестовой, зовёт на мостик. Барон крикнул, чтобы подождал, и поднялся из-за стола, едва не уронив номер «Морского сборника». Вот тебе и отдохнул — и ведь так будет продолжаться до того момента, когда броненосцы не отшвартуются у пирсов в североамериканском Бостоне. Там можно будет свалить заботы по бункеровке приёмке провианта и пополнению прочих запасов на старшего офицера — а самому провести хотя бы пару дней на берегу, в хорошем отеле. Впрочем, после тесноты капитанской каюты его устроит даже номер в третьеразрядном пансионате — лишь бы не беспокоили и дали, наконец, отоспатьсяволю.

[1] На набережной Кэ д’Орсэ в Париже располагается министерство иностранных дел Франции.