Заводная

39

Запыхавшаяся Канья вбегает к себе в кабинет, видит ждущего ее Паи и спрашивает:

— Где отряд?

— Недавно было построение у общежития холостяков. Мы вернулись, когда узнали, что тут…

— Они еще там?

— Кто-то — наверное. Говорят, Аккарат и Прача все-таки устроят переговоры.

— Не устроят! Созывай всех. — Она лихорадочно собирает по кабинету обоймы к пружинному пистолету. — Выводи на построение с оружием. У нас мало времени.

Паи удивленно глядит на Хироко.

— Это пружинщица?

— Насчет нее не беспокойся. Знаешь, где сейчас Прача?

— Говорят, осмотрел периметр и вроде хотел выйти к профсоюзу мегадонтов…

— Выводи отряд на построение, ждать больше нельзя.

— Вы с ума…

От взрыва дрожит земля. Снаружи слышен треск падающих деревьев. Паи ошеломленно вскакивает и подбегает к окну. Воет пневмосирена.

— Торговля. Они уже здесь, — говорит Канья и хватает пистолет. Хироко стоит неподвижно, по-собачьи склонив голову набок, вслушивается, потом, словно что-то почувствовав, поднимает глаза — целая серия взрывов сотрясает все здание, с потолка падают куски штукатурки.

Канья выбегает в коридор, куда из соседних кабинетов выскакивают те немногие кители, что работают в вечернюю смену, еще ждут назначения в патруль или в оцепление в доки и на якорные площадки, и спешит наружу в сопровождении Хироко и Паи.

Воздух пропитан тягучим жасминовым ароматом, дымом и еще одним острым запахом, которого Канья не ощущала с тех самых пор, как над Меконгом по старинному Мосту тайско-лаосской дружбы на бой с повстанцами во Вьетнам проехали отряды военных.

Пробив внешнюю стену, в комплекс въезжает танк.

Железное чудовище на гусеницах — в два с лишним человеческих роста, защитного окраса, чадящее горячим дымом, — палит из главного орудия. Из ствола вылетает огонь, танк чуть отбрасывает назад. Башня со скрежетом поворачивается, выискивая новую цель. Канью обдает градом кирпичей и мрамора, она бежит в укрытие.

За танком в пролом входят боевые мегадонты: тускло блестят бивни, на спинах сидят люди в черном. Немногочисленные белые кители, вышедшие на защиту территории, проступают в сумерках бледными призрачными пятнами — легкие мишени. С мегадонтов доносится визг мощных пружин, лезвия вспарывают воздух и наполняют его бетонным крошевом. Канье разрезает щеку, а через секунду она уже лежит под Хироко и слышит, как острые диски с хрустом бьют в стену прямо у нее за спиной.

Снова взрыв. В голове шум, в ушах словно вата. Канья осознает, что подвывает и дрожит от страха.

Танк въезжает в центр внутреннего двора, делает разворот. В пролом шагают все новые мегадонты, их ноги скрыты потоком вбегающих ударных отрядов. Издали не разобрать, кто из генералов предал Прачу. Из окон верхних этажей отстреливаются из ручного оружия, слышны крики — защитники министерства умирают один за другим. Канья достает пистолет, выбирает цель — рядом падает сраженный диском человек из отдела документов — и, осторожно держа рукоять, стреляет. Попала или нет — непонятно; стреляет снова и видит, что ее мишень сбита с ног. Волна солдат наступает, словно небольшое цунами.

— А как же твои парни? — возникает возле нее Джайди. — Вот так просто дашь себя убить и забудешь о тех, кто на тебя рассчитывает?

Канья снова стреляет; ей почти ничего не видно — слезы застилают глаза. По внутреннему двору, прикрываемые огнем, перебегают отряды нападающих.

— Пожалуйста, капитан Канья, — просит Хироко. — Надо уходить.

— Беги! — подгоняет Джайди. — Драться поздно.

Кругом свистят диски. Канья снимает палец с курка, перекатывается, потом, пригнувшись к земле, ныряет в дверной проем — внутри немногим безопаснее, чем снаружи, — и бежит к выходу на противоположном краю здания, не зная, успеет ли до того, как рухнут стены. Рвутся снаряды, все строение дрожит.

Вслед за Хироко и Паи она перепрыгивает через окровавленные тела. В памяти всплывают страшные сцены из детства: сквозь деревни по последним мощеным дорогам страны, а потом и прямо по рисовым полям с грохотом и оглушительным ревом узкими колоннами катят работающие на угле танки, вспахивают гусеницами землю, мчат к Меконгу, чтобы встать на пути внезапного вьетнамского вторжения, и оставляют за собой клубы черного смога. И вот эти железные чудовища здесь.

Канья выбегает наружу и оказывается посреди огненной бури: горят деревья, кругом дым, как от напалма. Проломив дальние ворота, въезжает еще один танк — стремительно, быстрее любого мегадонта. Капитан не успевает следить за их перемещениями — эти машины словно тигры, скользящие по джунглям. Кители стреляют из пистолетов, но лезвия не могут повредить броню — на настоящей войне они бессильны. Трещат оружейные пружины, вспыхивают огни выстрелов, кругом свистят и рикошетят серебристые диски. Защитники министерства бегут в укрытие, однако деться им некуда. На белых кителях расцветают алые пятна, людей разрывает на части взрывами. Подъезжают все новые и новые танки.

— Кто они? — вопит Паи.

Канья только и может, что бессильно пожать плечами. Целое море вооруженных людей обтекает пылающие деревья и заливает министерство природы. Поток все новых солдат не иссякает.

— Должно быть, войска с северо-востока. Это все Аккарат. Прачу предали.

Она жестом показывает на небольшой подъем, силуэты уцелевших деревьев — туда, где, возможно, еще стоит храм Пхра Себа и где можно укрыться. Паи смотрит непонимающе, потом соображает, и они мчат в темноту. Перед ними в дыму и пламени падают пальмы, свистит шрапнель, летят зеленые бомбы кокосов. Воздух наполнен воплями мужчин и женщин, которых разрывает на части умелая машина войны.

— Куда теперь? — кричит Паи.

Канья не знает. Укрываясь от града острых щепок, она ныряет за горящий ствол поваленной пальмы.

Рядом с довольным видом падает Джайди — он даже не вспотел, — выглядывает наружу, потом смотрит на Канью.

— Ну, капитан, и на чьей стороне теперь будешь сражаться?