Записки морфа

Записка третья Чебад — не чебад? Йома — не йома?

Вся следующая неделя прошла в тумане зачётов и предэкзаменационной подготовки, так что думать о здоровье и коварной станции было некогда. Запарка была ещё та. Лично я не корпел над «шпорами» и «парашютами», надеясь на тот багаж, который отложился в подкорке серого вещества, но моя старшая Немезида своими переживаниями проела младшему брату всю плешь. Санька то хваталась за учебники, то прибегала ко мне за конспектами и записями лекций с хендкомма, то садилась строчить шпаргалки, так как проносить на экзамены коммы и компьютеры было запрещено, то просила организовать ей какой-нибудь блиц-опрос на заданную тему. Короче, сестра оставила меня в покое, когда я стал напоминать закипающий чайник, только что крышкой не позвякивал, но через зубы посвистывал. У Сашенции вовремя проснулся инстинкт самосохранения и она отправилась доставать других, ибо брат был близок к роли Отелло, а она ещё так молода, а я так зол и не замечал ангела во плоти, тем более, что ведро холодной воды в постельку было не отмщено. Загрузившись по уши учёбой, я думать забыл о подарке коварных небес, но небо обо мне не забыло, оно изредка подкидывало фантомные желания съесть чего-нибудь, чего-нибудь…, я не мог описать желание словами. Оно накатывалось волнами, обдавая жаром и к завершению сессии почти погасло, но захлопнув зачётку с последней экзаменационной оценкой, я ощутил его во всей красе. Желание сожрать чего-нибудь такого, незнамо чего, налетело с новой силой. Я не знал, куда себя деть, в нос постоянно лезли сотни, если не тысячи запахов, но всё было не то — организм требовал эксклюзива, с каждым днём требование становилось сильнее. Уже отчаявшись напитать жажду неизвестного, как однажды я увидел ЕЁ. Наша судьбоносная встреча произошла в продуктовом магазине, куда ваш покорный слуга издавна ходил отовариваться молоком и хлебом. Стоявшая впереди меня к кассе женщина, доставая из кошелька кредитку, уронила на пол несколько вышедших из оборота и употребления российских монет достоинством в один рубль, звякнув ребристым боком, рядом с рублями шлёпнулась металлическая десятирублёвка. Чувствуя, что дом с жёлтыми стенами плачет по давно ожидаемому пациенту, я уставился на старый дензнак и сглотнул обильную слюну. У монетки был восхитительный запах, такая аппетитная, она просто напрашивалась под язык…

Не помню, как расплачивался и топал домой, зажимая в вспотевшем кулаке подобранный с пола заветный металлический кругляш, но хорошо помню чувство глубокого удовлетворения, когда под язык лёг отмытый и ополоснутый в спирте российский металлический червонец выпуска две тысячи одиннадцатого года. Полный отпад и сумасшествие в одном флаконе, восхитительный вкус металла и… крови, затмевающий собой любое сладкое лакомство. Монеты хватило на неделю. За ней были ещё и ещё, я не мог остановиться, превратившись в «монетного» наркомана. Иногда железные денежки «разбавлялись» тупыми бритвенными лезвиями или металлической пудрой. Желудок переваривал всё. Тайная страсть тщательно скрывалась от друзей, сестры, родителей и, тем паче, от врачей. Купленные в аптеке экспресс тесты на определение полиморфизма не дали положительного результата, версия о том, что Беров младший превращается в чебада была задвинута в дальний угол, но не отброшена окончательно. Что-то внутри меня говорило не делать поспешных выводов. Только глупец не связал бы поедание железа и монет с последствиями облучения Станцией, надеюсь, что совсем глупцом я не был и давно просчитал возникшую зависимость. Хотя тут палка о двух концах…

Скрывая своё положение, я вольно или невольно подставлял под удар родителей, отца и мать могли лишить званий за укрывательство потенциально опасного существа, если их сын окажется оным, а они не приняли соответствующих мер. С другой стороны, отпрыск человека, обличённого большой государственной властью, воспитанный в традициях общества, создаваемого новыми правителями одной шестой части суши, должен отличаться моральными качествами и знать, насколько высока его ответственность перед обществом. Но как бы ни кичилась новая власть достижениями за прошедший десяток лет и не потрясала перед мировой общественностью победами на ниве солидаризма (частенько не безосновательно, сделано действительно было много), русский народ оставался самым самобытным народом из самых самобытных народов и наций. Есть в нас что-то такое, что невозможно вытравить никакими реформами и законами, что прожило в обществе тысячи лет и проживёт десять раз по столько и никакой жёсткий контроль солидарного государства не сможет переломить или изменить присущий простому Ивану пофигизм и авантюризм. Отец относился к высшему обществу, сливкам реформаторов. Он был требовательным к себе и нам спуску не давал, но его сын с приютских времён не любил и не желал, чтобы в нём «копались», он был плоть от плоти представителем русского народа и прошёл суровую, полуголодную школу приютской жизни. Сколько мне лет тогда было, восемь? Полученная беспризорная закалка оказалась крепче пропагандируемой морали. Конфликт долга и совести не желал находить достойного решения. Будущий полный гражданин готов был взять ответственность на себя, не переваливая знания о ней на других людей, даже родных. Гражданин был твёрдо уверен, что крепость сна отца, мамы и сестры прямо пропорциональны сваленной на них информации, соответственно он выбрал меньшее зло. По крайней мере, так ему (мне) хотелось думать.

Генетические тесты не дали однозначного результата, взятая на анализы кровь по своему составу практически не отличалась от жидкости, циркулирующей в сосудах других людей. Слюна и пищеварительные ферменты остались не исследованы, из-за боязни попасть на учёт в надзорных органах. Боязни недостойной россиянина новой формации (скоро заговорю идеологическими штампами, которыми нас пичкают на политинформации и истории). Опять на загнанную в угол совесть свалилось обвинение в гражданской несознательности. Честно говоря, мне и окружающим было бы намного спокойней, если бы «несознательный элемент» оказался обычным чебадом, но не сходились концы с концами.

Внешние проявления полиморфизма, свойственные чебадам, изученные в школе и любимом альма-матер, не совпадали с наблюдаемыми у меня. При общей ускорившейся регенерации и пропажи чувствительности к боли, не желали проявляться физиологические изменения. Сколько бы я мысленно не представлял рост бицепсов-трицепсов и кубиков пресса, мои физические габариты оставались неизменны. Волосы не отрастали, цвет глаз и кожи не менялся, зато отжать от груди двести килограмм стало, как двумя пальцами об асфальт, улучшился слух, зрение и реакция. Странностей было хоть отбавляй. Ни в одной научном журнале не проскальзывала информации о резких скачках физической силы среди людей с положительным полиморфным индексом (о, как ляпнул — медаль мне, медаль). Я долго размышлял о том, что не есть нормально, когда человеком, который привык расписывать и планировать свою жизнь и чётко обозначать приоритеты, начинают управлять навязанные неземным разумом чувства, страсти и инстинкты. Тяжело и страшно не знать, кто ты и чем можешь стать в следующий момент. Не чебад, тогда кто? Кто? Станция дала человечеству два вида полиморфов, один из которых был йома…, а не превращаюсь ли я в демона? Господи, как я запутался! Радовало, что йома превращаются в монстров взрывообразно, у демонов ни разу не зафиксировано длительных периодов, как бы сказать — окукливания. Люди потому и теряют контроль, что у них происходит резкий выброс всех гормонов и многократно ускоряется обмен веществ, в кровь единомоментно попадает чудовищная доза эндоморфинов, напрочь сносящих крышу. Строение ДНК йома меняется примерно за неделю, от силы десять дней, а потом происходит описанный выше выплеск. Как, из-за чего, что служит спусковым механизмом для неконтролируемых полиморфических трансформаций до сих пор не выяснено… Охотники стараются ликвидировать демона до того, как он успеет наделать делов и научникам чаще всего достаются хладные тела. Хотя, живых им тоже достаётся преизрядное количество, но генетики по-прежнему беспомощно разводят руками, а Станция давать подсказок не желает, только гадит по мере неземного разумения и сил.

Не знаю, как долго бы продолжалась тайная жизнь, если бы за пару недель до окончания каникул Санька не нашла недоеденные «карамельки» и не застукала меня с советским пятачком. Сестра потребовала ответа, она не ударилась в истерику, не заламывала руки и не закатывала речей, а просто обняв меня со спины и упёршись подбородком в плечо, ссыпала «обмылки» монеток в чайное блюдце. Я достал ногой из-под стола вторую табуретку и указал на неё Сашке, та разомкнув замок рук, осторожно опустилась на предложенный предмет обстановки.

— Лёш? Когда тебя зацепило? — повторно прозвучал вопрос.

Я оценивающе посмотрел ей прямо в глаза, Саша не отвела взор.

— Я никому не скажу, если ты не хочешь, — сказала она, почувствовав мои колебания. Тёплая узкая ладошка легла поверх моей руки. — Клянусь!

Клятв не требовалось, первого предложения было достаточно, я хорошо знал старшую представительницу младшего поколения Беровых, язык за зубами она держать умела и если не доверять ей, то кому тогда можно доверять? Ободряюще улыбнувшись моей вечной подзащитной, единственному, по-настоящему близкому человечку, я начал рассказ. За пятнадцать минут спича меня ни разу не перебили и не задали ни одного вопроса. Санька бросала на меня задумчивые и взволнованные взгляды и о чём-то напряжённо размышляла.

— Ты правильно сделал, что не рассказал другим, — вынесла сестра вердикт после продолжительной работы мысли. — В противном случае даже папа не смог бы отмазать тебя от какой-нибудь лаборатории, изучающей воздействие излучение Станции на человеческий организм. Мне не по нутру превращение любимого братца в белую лабораторную крысу, но это совсем не значит, что мы с тобой не должны изучать происходящие с тобой изменения. Хочешь ты или нет, но я возьму в аптеке самые последние тесты на полиморфизм.

Вот так, никаких метаний из угла в угол и ненужных душевных терзаний, голый расчёт и логика. Саша приняла решение, только смерть может помешать ей в его претворении в жизнь (моя смерть, если кто не понял). Я улыбнулся, сестрёнка скорее сама убьет будущего йома, чем отдаст демона на расправу охотникам и ликвидаторам нечисти. В этом вся она. Не так — в этом мы все, семья для нас главное, я бы на её месте поступил бы также. По-другому нельзя (невольно вспомнился приют).

— Хорошо, делай, что сочтёшь нужным, — получила карт-бланш новоиспечённая хранительница тайны.

— Так, ещё бы полазить по сети и выудить методики по определению скорости реакции…

— Не трать время, я уже сделал эту работу, не одну тебя посещали мысли похожей направленности, методик полный комм.

— Прекрасно, сиди дома и никуда не уходи. Я быстро!

Угу, помчался со всех ног, бегу и спотыкаюсь, мне и дома хорошо. Я только что поделился тайной и до сих пор нахожусь в лёгких сомнениях относительно некоторых выболтанных фактов и подробностей, идти в аптеку в состоянии прострации будет несколько неразумно.

— Так, — прочитав инструкции, добровольная помощница всучила мне четыре тестера. — Этот опустишь на пять минут в ёмкость с мочой, с помощью этого возьмём мазки во рту, на этот и тот, что с зелёной полоской, капнешь по капельке крови. Прошло минут двадцать тягостного ожидания.

— Ладно-ладно, я понял. Не виси над душой. Был бы с тестов толк.

— Лёша!

— Пошукай баночку.

— Для чего? — не поняла поначалу Санька, скривившись, когда перед её носом возникла упаковка того, что требовалось вымачивать в течение пяти минут.

— Антерэсно-о, — протянула она через некоторое количество времени, потребное для получения генетических анализов, — так-так, братец, и шо ты за зверь такой?

— А я тебе говорил, Фома неверующая.

— Доверяй, но проверяй и цыц мне, наезд на старших наказывается ремнём. М-да, как сказала бы мама, всё у тебя через задницу.

Три дня она измывалась над младшим братом, то есть мной, различными садисткими способами, пользуясь тем, что родители уехали в длительную командировку. Подобное случалось не часто, но так совпало. Богатая на фантазию исследовательница дала волю воображению. Санька задействовала связи и добрые люди, а также соискатели внимания и благосклонности Её Высочества Александры свет Николаевны Беровой, обеспечили проснувшегося исследователя женского полу набором различной аппаратуры, в котором чего только не было, начиная от биосканеров, заканчивая диагностирующими приборами. Наивные, я имею ввиду соискателей, без корочки «принца» и белого коня под скрипящим седлом подкатывать к нашей разборчивой барышне, но за аппаратуру… Чтоб им пусто было! Да шоб им на том свету навернуться на мосту!

«Барышня», надо отдать ей должное, может самостоятельно лампочку заменить и с паяльником на короткой ноге, а уж как она автомат разбирает-собирает (просто сказка)! Короче, к чему я? К тому, что экзекуторша испробовала всех «дарёных коней» на мне и это не считая физической нагрузки. Приседания, отжимания, пятикилометровая пробежка, следом проверка на биосканере. Перетаскивание штанги из одного угла квартиры в другой, жим лёжа, толчок, тяга, приседания, пять подходов с новым количеством «блинов» на грифе, после каждого упражнения укол диагноста в левое плечо и экспресс анализ крови…, а какие пляски она устраивала вокруг меня, когда над нашим городишкой пролетела Станция и жахнула по нему «средним» лучом — мусорная корзина пополнилась двойным комплектом тестеров. Ессно в убежище мы не ходили, а просидели в квартире. Шокер…, о-о-о, я всеми фибрами души возненавидел создателя этой гадости, не хочу вспоминать и комментировать то, через что пришлось пройти, ладони сами собой сжимаются в кулаки и хочется убить гадского изобретателя. Не смотрите, что я добрый и пушистый, и зубов у меня нет — засосу насмерть! К вечеру третьего дня я был вымотан морально и физически. Экспериментаторша получила от ворот поворот и длинную тираду от злобного младшего брата, который провёл ребром ладони по горлу и направил домашнего «вивисектора» неизведанными маршрутами, присовокупив к жестам несколько устных пожеланий. Сестра ничуть не обиделась, сказав, что «хомячку» требуется отдых, на один выходной я имею полное право. Родители должны приехать через три дня, поэтому время закончить исследование «феномена» недойомачебада Берова у неё есть, лучше я умру от её руки, чем под скальпелем какого-нибудь тупого лаборанта в грязном морге НИИ генетики и цитологии. Весёленькая перспектива, чем, скажите, одна смерть отличается от другой? Все там будем. Как бы Санька не ворчала и не рычала, я видел, что отдыху она обрадовалась не меньше меня. Сполоснувшись в душе, она уселась перед зеркалом и принялась наводить марафет. Через час, в полной боевой раскраске, Александра Николаевна, сделав мне ручкой, смылась на танцульки, а я лёг отмокать в горячую ванну. Распаренная, красная, как рак, но в благодушном состоянии, «жертва науки» доползла до кровати и зарылась лицом в подушку. Привет, Морфей!

Всю ночь мне снилось, будто я превратился в сестру и провожу эксперименты над лицом, подозрительно похожим на меня самого. Самое странное, что другой я только хихикал, а меня колбасило не по детски. Ни прихода Сашки, ни будильника я не слышал, проснулся от запаха жарящегося мяса, щекотящего ноздри. Если бы не зверский голод и громогласное бурчание желудка, спал бы ещё часов. ндцать. Кое-как сползя с кровати, не открывая глаз, я поплёлся в ванную. Сон не пошёл впрок, мышцы ныли, ноги заплетались, создавалось впечатление, будто у меня изменился центр тяжести. Заслышать шарканье босых пяток по паркету, из кухни в прихожую, мимо которой пролегал маршрут до ванной комнаты, выпрыгнула моя персональная головная боль на оставшиеся до приезда родителей дни.

— Ой! — взвизгнула сестра. Я разлепил глаза и посмотрел на Сашку. Она стояла, прижав ко рту ладошки и вовсю пялилась на меня широко открытыми глазами. Не понял, у меня что, рога выросли или на лбу что-то написано?

— Гутен морген, Саня, — чихнув, поприветствовал я замершую в ступоре братомучительнуцу. На полном автомате откинув упавшие на лицо длинные светлые волосы, продолжил: — Мясо не пережарь.

— Ага, — потерянно кивнула та, закатила глаза и съехала вниз по стеночке.

— Эй, Сашка, ты чего? — бросился я к сестре, решившей поваляться на полу, но зацепившись взглядом за отражение, маячившее в зеркальных дверцах встроенного в стену шкафа, остановился. — Охрене-е-еть…

— С-с-сиськи, — слово, окутанное свистом и шоковыми интонациями, продралось через судорожно сжатые челюсти.

Из зеркала на меня глядела высокая, под два метра, белобрысая девица со спортивной фигурой, вороньим гнездом из спутанных длинных волос на голове и Сашкиным личиком вместо моей физиономии. Тут нижняя челюсть зеркальной блондинки провалилась к паркету, а взгляд полубезумных глаз метнулся к мужским боксерам.

— А-а, ы-ы, — прохрипела девка в зеркале, не обнаружив в труселях искомого. — Не хочу, б…*.

От осознания, что грудастая девчонка в зеркале — это я, мне стало плохо и захотелось последовать примеру сестры, составив ей компанию. Идея отрубиться и поваляться на полу выглядела не такой уж плохой. Может быть, за время бессознательного состояния дурной сон с блондинкой в мужских трусах развеется? Хотелось с разгону удариться головой об стену, только бы этот кошмар прекратился. От истерики спасло только то, что последние дни я подспудно готовился к какому-нибудь сюрпризу. Сколько верёвочке не виться…

— Ты кто? — очнулась сестра.

— Конь в пальто! — рявкнул я во всю глотку. Получилось, конечно, не очень, тембр голоса сильно изменился и эффект был не тот. Грозный рёв в женском исполнении отдавал дешёвой комедией.

— Лёша? — стакан водки Сашке определённо бы не помешал, видок у неё был непередаваемый, даже после удара пыльным мешком по голове выглядят куда как веселее. — Что с тобой произошло?

Что со мной произошло? ЧТО СО МНОЙ ПРИЗОШЛО!? Она, что издевается? Сисек не видит? Я схватил Сантиллу за грудки и вздёрнул на ноги, жалобно хрустнуло порванное домашнее платье.

— Ослепла? Совсем не видишь? — сестра поморщилась от крика и брызг слюны в лицо.

— Успокойся, ничего страшного не случилось, — неожиданно спокойно сказала она и захихикала.

— Да-а? — саркастически протянул я.

— Да, — Сашка сорвалась на хохот. — По крайней мере, ты не йома. Остальное переживём, — с трудом остановившись, сказала она, после чего подмигнула и весело продолжила. — Мама всегда хотела вторую девочку!

— САША! — зверея, прошипел я.

В зеркало я не смотрел, но видимо перекосило меня изрядно, так как сестра нервно булькнула и свалилась с новым приступом смеха. Весело ей, посмотреть бы на неё, если бы она утром обнаружила у себя в стренгах мужское достоинство вместо того, что полагается иметь женщинам. Мне было совсем не до смеха, чужая радость больно била по душе.

— Ой, не могу, как представлю тебя в платье или мини юбке. От одного твоего вида все секс бомбы удавятся от зависти!

— Замолчи, — хлёсткая пощёчина остановила веселье. За всю жизнь это был первый раз, когда Сашу ударил брат. Думаю, он же последний, мне самому было не по себе от применённого способа приведения человека в чувство.

— Валерьяночки принести? — потирая щёку, спросила сестра? — Ещё раз тронешь меня…, — взгляд у неё стал злым и колючим.

— Выдерешь мне лохмы и выцарапаешь зенки? — перебив Сашку, разозлившись, спросил я. Та молчала, буравя меня своими буркалами. До нашей принцессы постепенно доходило, что палка оказалась несколько перегнутой. В глазах сестры отразилось чувство вины, но мне было глубоко по барабану. Захочет извиниться — извинится, себя виноватым я не чувствовал. — Отойди!

Громкий удар двери ванной об дверную коробку отгородил меня от мира. Не снимая трусов, я забрался в душ и включил холодную воду. Мысли и чувства исчезли, будто кто-то щёлкнул выключателем, в голове царила пустота, никакой раздражитель не мог прорваться через глухую стену отчаяния, окутавшего меня. Постояв пару минут под ледяными струями, я уселся на поддон, подтянул к подбородку колени и задумался. Мне всегда хорошо думалось под дождь и шум падающей воды, чем холодный душ отличается от дождя? Хандра была прогнана и растоптана временная беспомощность. Мысли пробили возведённую стену и крутились вокруг обстоятельств, приведших меня к сему неприятному (слабо сказано) казусу. Ежу понятно, что оным оригинальным способом сказались последствия излучения Станции. Нельзя говорить, будто изменения связаны только с происшествием, имевшим место на Лотяновской даче. Скорее всего, тот луч послужил неким катализатором и спусковым механизмом для копившихся в организме генетических изменений. Что ни говори, а под излучением чёртовой инопланетной банки я был множество раз. Вспомнить тот же приют — там мы, зимой, не ходили в бомбоубежище, потому что проще было замёрзнуть на морозе, чем добежать до него. Директриса и власти, то ли не озаботилась, то ли совсем забыли о зимней одежде для сирот и сотни детей, кутаясь в одеяла, во время «налётов» оставались в комнатах. Куда нам было бежать? Крыша и стены смягчали воздействие, никто не умирал, «узкими» лучами тогда она не «колотила». Проносило — и ладно. Вернувшись домой, мы тоже не всегда прятались под землю, особенно ночью и во время отсутствия родителей. Год в приюте отбил у нас страх перед небесной угрозой. Чего греха таить, сестра и я не один десяток раз удивлялись долгому отсутствию у нас способностей чебадов. Младшее поколение Беровых можно было причислить к рекордсменам — столько времени провести под открытым небом и не заработать метаморфизма… дождались. В каком бы шоке я не находился, но трезво мыслить не разучился. Полную смену облика, тем паче пола, нельзя отнести к классическим явлениям полиморфных способностей человека. Смена пола выбивается из ряда признаков, свойственных демонам-йома. Со всеми зубами, щупальцами, когтями и ядовитой слюной, они остаются самцами или самками, хромосомный набор у всех остаётся неизменный. Точнее сказать, оставался. Если весть зеркальному отражению, коленям, упёршимся в груди третьего размера и отсутствию между ног мужского первичного полового признака, то «игрек»-хромосома обрела вторую ножку и показала мне неприличный жест. Откинутые со лба мокрые волосы шлёпнули по спине. Почему мне, почему неприличный жест не показали Васе Пупкину? За что мне такая карма?

Дверь в ванну затряслась от мощного барабанного стука.

— Лёша! Лёша, открой! Лёша, ты слышишь меня?

Сашка, какого чёрта ей надо?

— Лёша!

Ого! Сестрица разошлась не на шутку, от сильного удара ногой по деревянной поверхности дверного полотна побежали продольные трещины, одна из наборных секций с треском вылетела и врезалась в противоположную стену. В образовавшейся дыре тут же нарисовалась встревоженная физиономия одной переполошенной амазонки. Это она может — деревяшки ломать, папа не зря отдал нас в третьем классе на воспитание инструктору по рукопашному бою. Фёдор Силантиевич, сухонький мужичок, отвечавший за физическую подготовку сотрудников конторы, в которой работали отец с мамой и занимавшейся отшибанием рогов у врагов государства Российского, скептически оглядел худосочных «новобранцев», покряхтел для порядку и взялся за наше физическое воспитание. Глядя на отца, ещё несколько сотрудников привели в спортзал своих отпрысков. Наставник не стал разоряться, что его превращают в воспитателя детского сада, вместо этого плотно занялся «ясельной» группой. За долгие годы тренировок ломать кирпичи и челюсти Сашка научилась, правда искусство мордобоя, скажем так, не афишировалось, все заморочки, связанные с силовыми решениями, успешно разруливались младшим братом и его кулаками. Ломать челюсти и объяснять оппонентам их неправую точку зрения и позицию, он умел куда как лучше, а свои воззрения доводил доходчивее. Саша же слыла белой и пушистой, давя всех авторитетом и тенью младшего брата, который во всём слушается старшую сестру. Ага, пугало на верёвочке, карманный цербер.

— Стучи и тебе откроют, — буркнул я, открыв дверцу душевой кабинки.

— Ты живой, — раздалось с той стороны. Лицо исчезло, его место заняла рука крушительницы дверей. Нащупав замок, рука повернула фишку, щелчок, поворот ручки и на пороге нарисовалась бешеная Александра. — Чего молчал, я уже не знала чего и думать. Всякая дрянь в голову лезет. Думала уже, что ты вены себе вскрыл! — тут же накинулась она с обвинениями в долгом молчании.

— Задумался, чего всполошилась? Живой я.

— Ага, ты на часы смотрел?

— Где у нас в ванной часы? Я их тут не вешал, папа тоже, может вы с мамой в бельевой корзине заныкали?

— Не кипятись, пойми, с того момента, как ты заперся, пролетело больше часа. Я тебе кричу, ты не отвечаешь, стучу — ноль внимания, что я должна была думать?

— Всё, что угодно, только не это!* — ответил я фразой из старого советского фильма.

— Ну-ну, намылся? Нет? Так и будешь в трусах сидеть?

— Вот язва, чего прицепилась? — я встал, снял боксеры и закинул их в стиральную машинку.

— Э-э, — белобрысая фурия несколько опешила, — не мог подождать, пока я выйду?

— Что? А, ты про это, скажи мне, милочка, чего ты там не видела? Лучше спинку потри, чем вуайеризмом через дыру в двери заниматься.

— Быстро ты освоился.

— Меньше слов, больше дела, держи мочалку.

— Вода же ледяная! — тут Санька хихикнула, выразительно посмотрев на выступившие от холода соски. Скрипнув зубами, я поддал кипятка.

— Так сойдёт?

— Сойдёт, повернись, — ответила эта вредина, и стоило повернуться к ней спиной, залепила по моему заду леща.

— Сашка! — бросив мочалку мне под ноги, «банщица» моментально смылась.

— Домывайся и иди есть, — донеслось из-за двери. Вот оторва, ладно, будет и на моей улице праздник. Я плеснул на мочалку добрую порцию геля для душа и намылился с ног до головы, потом запоздало вспомнил, что волосы у меня сейчас гораздо длиннее того ёжика, что был вечером и извёл на этот «колтун» половину Санькино шампуня. Нехай потом ругается, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Дверь в ванную на несколько секунд приоткрылась и объект будущей ужасной мсти повесил на бельевой крючок мои спортивные шорты и футболку. — Извини, трусиков не предлагаю, мои и мамины на твою з-з…, попку не налезут, размером не вышли…

— Смойся…

Насчёт еды сестрица погорячилась, до кухни мы смогли добраться примерно через час. Я оказался полным профаном во многих женских тонкостях, что поделаешь — привычка. Быстро растереться полотенцем, промокнуть им же голову и вуаля! Не тут-то было, для шевелюры длинной до пояса этот номер не прокатывает. Саша пришла в ужас, увидав во что превратилась моя причёска. Она орлицей нависла надо мной и повторно загнала в душ, дальше моё бренное тело попало в её умелые ручки. Ей доставляло неземное удовольствие издеваться над братиком, кх-м, или невольной сестричкой, орудуя над её головой феном и расчёской. Парикмахерша задумала соорудить какую-нибудь причёску, но я схватил первую попавшуюся на глаза «резиночку» и потребовал ограничиться «хвостиком». Сестра на мои слова надулась, как мышь на крупу. Её стремления можно было понять, грива у братца-сестры получилась отменная — густая и пышная, волосы мягкими волнами спускались на плечи и струились по спине до самой талии. Одним словом, Сашкина мечта с первого класса. Закончив с волосами, она загнала меня на кухню, чему я совсем не сопротивлялся, но для пущего эффекта, копируя старший пример, жеманно помялся, пару раз брезгливо ковырнул вилкой свинину с ананасами и надул губки. Кое-кто выпал в осадок и грозно сверкнул глазищами, но видя глумливую улыбку на знакомом по зеркалу лице, психанул и умчался в аптеку. Такими темпами мы все эрги и ватты с моей карточки на тесты переведём.

Выходной накрылся медным тазом и громким звоном, экспериментаторша остервенела. С маниакальным блеском в глазах домашнего вивисектора, я был подвергнут множеству процедур, лишь отсутствие подходящего размера обуви и спортивной одежды уберегло подопытного от пятикилометровой пробежки. В ходе экспериментов выяснилось следующее:

— тонус мышц остался на том же уровне;

— скорость реакции увеличилась на десять процентов;

— генетические тесты по-прежнему не давали положительной реакции;

— в женском теле, как и в мужском я выдавал одинаковые результаты в силовых упражнениях и прочая, и прочая, и прочая. Компьютерные распечатки, как близнецы-братья, за некоторыми отличиями, ничем не отличались от вчерашних характеристик.

По истечении пяти часов, устало смахнув со лба пот, я в третий раз за день поплёлся в душ, по возвращении меня ждала вооружённая феном и расческой Сашка. Бог мой, как я хочу обратно!

— Какие будут предположения? — наметав на стол омлет с помидорами и беконом, спросила мучительница метаморфов, усаживаясь напротив меня.

— Изверг, дай поесть, у меня мозги не работают, жрать хочу, — отмахнулся я. — Сколько версий мы перебрали, под сотню?

— Не считала, давай кратко пробежимся по основным постулатам.

— Когда я ем, я глух и нем!

— Ради Бога! Я с удовольствием послушаю твои соловьиные песни, когда приедут родители. Что скуксился, не нравится перспектива? Не печалься, золотая рыбка, будет тебе путь далёкий и отдельная палата в каком-нибудь закрытом научном центре.

Есть моментально перехотелось, я раздражённо бросил вилку на стол:

— Саша, что ты за человек, тремя словами изгадить обед не каждый может. Что ты от меня хочешь?

— Чего я хочу? Я хочу, чтобы ты напряг мозговые извилины. Или они у тебя атрофировались и кроме мыслей о тряпках не способны ничего синтезировать?

— Так, ты мёртвого достанешь, — откинув за спину надоевшие за день волосы, я повернулся к сестре. — Я не знаю, как и почему превратился в твою гипертрофированную двухметровую копию с большими сиськами. По трезвым размышлениям на плаву остаётся один вариант: высокий рост и выдающийся размер первых и вторых «девяносто» связан с перераспределением массы между мужским и женским телами. Идём дальше, несомненно не требует доказательств факт спонтанной замены «игрех» хромосом на на «икс». В новейшей мировой истории это первый случай. Изменился весь организм. Целиком! У меня поджилки трясутся от страха, если изменения окажутся необратимыми. Пока я ещё держусь и стараюсь воспринимать ситуацию с изрядной долей юмора, но оптимистического заряда надолго не хватит, и тогда я попрощаюсь с «крышей» и рассудком. О полном гражданстве можно будет забыть, никто не возьмёт на службу неуравновешенное существо, рожать четырёх здоровых и полноценных детей, чтобы получить первую категорию — увольте. В активе остаётся посещение магазина скобяных товаров и забивка в потолок прочного гвоздя.

— Петля не выход, другие женщины рожают и ничего.

— Так-то женщины, а я мужик в бабском теле, скорее мне светит угодить за решётку из-за лесбийских наклонностей, понимаешь, о чём я?

— Более чем.

— Продолжаем наши дикие пляски, — но продолжить не получилось. Нить мысли была порвана мелодичной трелью домофона. Санька умчалась в прихожую, я потопал следом, мне до жути было интересно узнать, кто решил наведаться в семейную берлогу Беровых.

«Оп-па, — мысленно крякнул я, разглядев голографическое изображение гостя».

— Лёша, извини, совсем я зарапортавалась, — виновато потупилась Саша. — Мы с Денисом и ребятами собрались вечером прогуляться в парк и договорились вчера, что он за мной заедет.

— Ничего, ничего, — улыбнулся я, а сам чуть не подпрыгнул на месте от посетившей меня идеи, — раз приехал, пусть проходит. Я не йома, человечинкой не промышляю, ничего с ним не случиться, пока ты будешь марафет наводить.

Так-так, принцесса обзавелась очередным ухажёром, я буду не я, если она его не подцепила на танцульках. На вечер у барышни была запланирована шоу-программа и я чуть не обломал ей весь кайф. Насколько мне помнилось, Дениска Уваров в своё время учился в тридцатой школе. Как-то раз я участвовал в городских соревнованиях военно-спортивного клуба по рукопашному бою, где он оказался моим противником в полуфинале, там мы и познакомились. Знакомство оказалось шапочным, ни к чему не обязывающим, мы раз схватились на ринге и после боя наши дороги разошлись на долгие годы. Крепкий паренёк, чуть не уделал меня, но тогда Фортуна была на моей стороне и соперник улёгся на татами считать звёздочки. Обидно было, что сея капризная девица отвернулась от меня в финале и вашего покорного слугу вышиб из борьбы за приз варяг из Новосибирска. Больше на спортивных площадках я не выступал. Пропал запал, наставник сказал, что затачивал нас на быстрое выведение противника из разряда живчиков в разряд тихих и спокойных жмуриков, а на ринге ломать руки и ноги запрещено, отчего я постоянно зависал и пропускал «детские» оплеухи. Интересно…, значит, Денис, посмотрим, каким фруктом ты стал. Я заскочил в родительскую спальню, схватил мамин блеск для губ и мухой помчался в свою комнату. План страшной и ужасной «мсти» старшей сестрёнке окончательно созрел в моей голове. Ну, Санька, держись!

— Лёша, открой, я быстро! — крикнула Санька, скрываясь в своей комнате. Она, в суете, совершенно забыла о новом облике брата, что ж, мне это только на руку.

Я посмотрел на чёртов блеск для губ, подкинул его на ладони, и бросил на кровать. Не хватало ещё начать косметикой пользоваться, для задуманного хватит природного очарования. Буду ковать железо, пока оно горячо. Объект мсти без боевой раскраски на люди не появится, нанесение оной занимает у сестры не менее четверти часа, стало быть у меня в запасе есть десять минут, оставшиеся пять отбрасываем, чтобы самому не попасть впросак. Саша, Саша, зря ты так беспечна, я посмотрел на отражение в зеркале, губы зазеркальной девицы гнулись в злорадной усмешке, опасно поблёскивали глаза.

Динь-дилинь — гость пожаловал! Я сорвал с волос резинку, заставив их вольготно рассыпаться по спине и, стараясь как можно очаровательнее улыбаться, открыл входную дверь.

— Привет, заходи! — прошептал я замершему в ступоре Денису. — Т-с-с, Лёшка недавно с тренировки вернулся и завалился спать, — пришлось на ходу придумывать причину пониженного тона, — проходи на кухню.

— С-с-саша…, — Санькин ухажёр замолчал, сглотнул и тупо уставился в вырез футболки, проваливаясь туда глазами, которые заблестели нехорошим масляным блеском. В рыло ему дать, что ли? Нет, нельзя в рыло, убью ведь ненароком, но не нравится мне такой взгляд.

— Чего вылупился? — лёгкий щелчок по подбородку самое то. Казанова местного разлива тут же сфокусировал взор и смущённо покраснел, ага, типа он мальчик-колокольчик.

— С-саша…, — вот заладил, и чего сестра в нём нашла? Судя по тупой ошарашенной физиономии и «богатому» словарному запасу, он недалеко ушёл от даунов, впрочем, последние давно вымерли от инопланетного излучения. Станция безжалостно уничтожала людей с подобными генетическими нарушениями. Непонятно, почему выжил конкретно этот индивид? Надо его в какой-нибудь НИИ сдать для опытов. — Ты чебадка?

Надо же, родил мысль, наконец! Мне уже начало казаться, что Денис навсегда потерян для мира, так на него подействовала встреча с изменившейся Александрой. С другой стороны, мыслительный процесс в голове гостя явно заторможен от вида подруги, он не придал значения тому факту, что чебады не могут изменяться настолько радикально. Все метаморфозы происходят в пределах данного им природой тела и никак иначе. Буду надеяться, что за шоком он не вспомнит об этой замечательной особенности. Я схватил Уварова под локоток и потащил его на кухню.

— Тише, не ори. Ну, чебадка я и что? Тебе не нравится? — так-так, не забыть улыбнуться и подпустить в голос чувственной хрипотцы.

— Почему же — нравится! — Дениска лучезарно улыбнулся, будь на моём месте особа женского полу, она бы была сражена наповал, но я изобразил недоверие. — Я тебе не говорил, но я сам чебад?

Становится интересным, прищурив глаза, я, из-под пушистых ресниц, внимательно осмотрел гостя. Стало понятным, что Сашка купилась на пропорциональное сложение парня и его развитую, рельефно очерченную, но не гипертрофированную мускулатуру. Так сказать, встреча состоялась по одёжке. С трудом верится, что мозг так же поддаётся коррекции и как сестра его сразу не раскусила? Темно было? М-да…, теряет Берова младшая хватку, теряет. Если Денис — чебад, то он как никто другой, должен разбираться в особенностях метаморфизма. Х-м, мою топорную игру можно было раскусить на счёт «раз», чего совсем не наблюдается — повезло! С другой стороны, задача только упрощается. Я снова улыбнулся, стараясь подражать Шварцкопф, жеманно повёл плечиком и обратился к ухажёру:

— Надеюсь, мы друг друга поняли, не стоит рассказывать об увиденном посторонним, пусть это будет нашим маленьким секретом, договорились? — на последней фразе я коснулся пальцем губ Уварова.

— Хорошо.

— Вот и замечательно.

Парень поплыл от открывшихся перспектив, ему доверили тайну, с этого можно поиметь много приятных дивидендов. Извини, болезный, Саша тебе обломает весь кайф, я, в случае чего, сломаю челюсть и переломаю ноги, но знать об этом не положено. Налив гостю чаёк, я, исходя на словесный понос, кидал завуалированные плоские комплименты и превозносил отличную «работу» с телом, хозяина которого невозможно принять за чебада. Между комплиментами (мать моя женщина, ни за что бы не подумал, что мужики бывают так падки на лесть, тьфу-тьфу, надеюсь, что я не такой) закинул крючок с просьбой обучить меня управлять мягкими тканями и мускулатурой, а то получается чёрте что и ткнул пальцем в себя. Если Денис не против, то первый урок хотелось бы провести сегодня вечером. Конечно, он был не против — только за (распустил слюнки, козёл)! Если женщина просит, то какой дурак откажет ей в подобной мелочи (ну-ну)?

Уф, совсем запарился. Нелёгкая это работа — приседать на уши, тут главное не дать оппоненту критически осмыслить твои высказывания и говорить с таким видом, будто изрекаешь истину в последней инстанции. В первом приближении шутка и месть за всё «хорошее» получались несколько жестокими, я представил гнев Александры и невольно поёжился, но оставлять безнаказанными все её выкрутасы было нельзя. Мои десять минут истекли, какая радость, что наш дом строили в начале второго десятилетия и строители не поскупились на звукоизоляцию. В те времена часто делали громадные коробки, которые будущие жильцы разграничивали сами путём установок гипсокартонных стен и перегородок. Я радовался, что сия участь не коснулась нашего жилища, возведённого не за страх, а за совесть. Плюсом так же была большая площадь квартиры и удалённость комнаты сестры от кухни. Приглушенный разговор не долетел до бдительной Сашки, что позволило мне подложить ей свинью.

Попросив Дениса ничему не удивляться и воспринимать, м-м, грядущее, как должное, не обижаться за вынужденное одиночество я сделал вид, что побежал «краситься». Дверь Сашкиной комнаты хлопнула примерно через десять минут, вскоре она и её замороченный кавалер вымелись наружу. Стоя у окна, я наблюдал за отъезжающей от подъезда «Маздой-электра», выпущенной Комсомольским-на-Амуре автомобильным заводом. Следует сказать, что правительство Ермолова допускало в Россию иностранных производителей с одним условием — забугорным предприятиям запрещалась отвёрточная сборка, львиная доля деталей должна производиться в России. Хочешь выпускать автомобили? Пожалуйста, но будь добр построить завод полного цикла, так что серебристая «японка» была целиком произведена на наших заводах. Первые пять лет от момента пуска завода в работу основные технологические процессы контролировали японские специалисты и инженеры, а добрая треть рабочих имела восточный разрез глаз и говорила на островном языке, но наши учились быстро и изделия отечественного автопрома уже никто не хаял, как в начале века. «Ангара» и различные модификации «Тобола» составляли достойную конкуренцию западным и восточным производителям…

От нечего делать я разложил на столе тетрадь и по пунктам записал в неё все теории и предположения, которые пришли в голову и которые хоть как-то могли объяснить моё бедственное положение. Двадцать минут были убиты на раздумья и вычерчивание различных схем и логических цепочек. Так ни к чему не придя, я озверел и порвал ни в чём не повинную тетрадь в клочья. Покончив с бумагой, стукнул по столешнице, провёл по ней ногтями и обомлел — на деревянной поверхности остались чёткие, глубокие следы… когтей. Руки и ногти, в частности, моментально были подвергнуты тщательному осмотру. Меня ожидал сюрпризец. Ногти стали толще и были словно из металла. Почему словно — они были металлическими! Очуметь три раза, второй раз в жизни я ощутил прелести панической атаки и всеми фибрами души пожелал, чтобы наваждение с ногтями-когтями-ножами закончилось. Кончики пальцев моментально покраснели и опухли, ладони загорелись от прилившей к ним крови, но через пяток секунд взору предстали аккуратные человеческие ноготки.

На прикроватной тумбочке завибрировал комм, смахнув со лба обильную испарину, я ответил на вызов и чуть не упал на пол от потока отборной брани, изливаемой голографическим изображением сестры, возникшим над тумбой. За спиной Сашки с мрачным выражением лица потирал левую щёку Денис. Ой, а какие глазки у них злые, с чего бы это? Вай-вай, какой я, оказывается, нехороший, да-да я такой. Голография русским бранным языком доводила до проштрафившегося меня, что кары небесные покажутся мелочью и отдыхом в раю, когда оскоблённая до глубины души родственница вернётся домой. А Денис тоже хорош, по всей видимости, не утерпел и предложил пассии вечернюю «тренировку», тем более, что та сама о ней так прозрачно намекала. Ничего не стоило догадаться о непристойности предложения ухажёра и последовавшей за этим бурной реакции. Как пить дать, он решил, болезный, что золотая рыбка сама плывёт ему в руки и получил хвостом по сусалам. Сашка, не будь дурой, моментально догадалась, откуда дует ветер и воспылала праведным гневом. Недолго думая, она решила восстановить справедливость и набрала номер комма родного братца. Стоит отметить, что плюясь ядом, она не забыла о маскировке (большой тебе плюс, сестрёнка, я тебя тоже люблю и обожаю), несколько раз назвала меня Алексой и сказала, что не ожидала подлости от троюродной сестры. Пусть баскетбольная дылда даже не помышляет больше о приглашении погостить. Сама дура и шутки у неё дурацкие, а некоторые козлы, не разбирающиеся в природе чебадов, на них ловятся. Тут сестра на некоторое время переключилась на Уварова, обратив на него часть своего красноречия. Попал парниша, после такого прокола Сашкин чёрный список пополнится ежё одним недостойным кандидатом. Теперь, хватая открытым ртом воздух, он переводил взгляд с оригинала на увеличенную копию матерящейся Александры. В глазах Уварова отражалось понимание, что его жестоко разыграли. Копия злорадно улыбалась и хихикала в кулачок. Сашка резко оборвала брань, нехорошо блеснула глазами и напоследок сказала:

— Дома поговорим, сестрица…

Поговорим, куда я денусь? Я отключил комм и блаженно растянулся на полу. Сашка заявилась через сорок минут. Разъярённая фурия, пинком открыв дверь, ворвалась в комнату и, запнувшись о ковёр, со всего маху шлёпнулась на меня, по-прежнему исполнявшему роль упавшей на пол расчески. Во время падения она успела сгруппироваться, но всё равно от удара локтём по левой груди я взвыл благим матом. Никогда бы не подумал, что у женщин груди так чувствительны и удар по ним можно приравнять к пинку по я…, паховой области.

— Ой, прости, прости, тебе больно?

Больно ли мне? У-у-у-е-е!

— Жить буду, — откашлявшись и утерев слёзы, сказал я.

— Прости, я не хотела, — повторила сестра, развалившись на ковре рядом со мной. — Зачем ты это сделал? — меланхолично спросила Саша. Перегорела…

— За всё хорошее, давно мечтал тебя подколоть, грех было упускать возможность.

— Гад ты!

— И не говори! — я повернулся к сестре и расхохотался, спустя мгновение нас хохотало двое.

— Ты чего ему наговорил?

— Думаешь, я помню? Гнал пургу, ресничками хлопал, да плечиками время от времени поводил. Твой хахаль, как глаз в вырез футболки уронил, так и не смог вытащить.

— Угум, — буркнула Саша. — То-то он мне намекал, что тот размер ему понравился больше, я сначала понять не могла, о каком размере идёт речь… Козёл! — резюмировала она. — Спасибо, что открыл мне глаза.

— Обращайся.

— Из тебя получилась настоящая стерва.

— Я бы с удовольствием остался стервецом.

— Ничего, придумаем что-нибудь!

— Хотелось бы.

— Не раскисай, — Сашка перевернулась на живот и приподнялась на локтях. — Тем более тебе надо включать мозги и срочно искать выход, иначе не знаю, что и делать.

— В каком смысле?

— Во время разговора ребята видели твою голографию, а Дэн, как настоящий друг, поделился с ними впечатлениями и описал фигуру…, теперь, когда я ему дала от ворот поворот, он будет подбивать клинья к нашей троюродной сестре, а кто у нас троюродная сестра?

— Умеешь ты поднять настроение. Ухажёров мне как раз для полного счастья не хватало!

— Обращайся!

— Ладно. Посмеялись, хватит, — Саша подобрала с полу бумажный клочок и попыталась разобрать написанное.

— Вижу, времени ты даром не терял, что надумал?

— Ничего, сплошная лажа. Единственное, что ложится в общий знаменатель, это то, что я изменился во сне.

— Согласна, тогда мы, как ты говоришь, должны плясать от знаменателя, тебе что-нибудь снилось?

— Не помню, наверное…

— Вспоминай! — рявкнула Санька. — Может, тебе снилась я?

— Может, — я подскочил на месте. — Станция тебе на голову!

Что получается, ночью мне снилась Сашка, вспомнил я сновидение. Тп-ру, мне снилось, будто я превратился в сестру… Х-м, нашёлся корень зла. «Ай, да Пушкин! Ай да сукин сын!». Так просто — чик, ты больше не мужик.

— Мне снилось, будто я превратился в тебя и пытаю шокером себя.

— Мальчик, у тебя больная фантазия!

— От тебя заразился, чья бы корова мычала!

— Ладно-ладно, — сестра примирительно замахала руками, — туше! Если тебе приснилось, что ты — это я, то теперь надо, чтобы приснилось обратное или представь себя в себе.

— Проще представить себя не в себе, мне наш разговор напоминает «Алису в стране чудес». Всё чудесатее и чудесатее. В чьём я уме? Сам себя найду в пучине, если часом затону…

— Лично я не вижу другого выхода, попробуй.

— Попробую, — я посмотрел на руки и вспомнил металлический блеск ногтей. Вместе с воспоминаниями о ногтях, в памяти всплыли ощущения, которые я испытывал во время их обратной трансформации.

Поймав настрой, я стал усиленно думать о себе, каким был вчера вечером, но может с некоторыми купюрами в части мышечного рельефа. Думал так, что мозги вставали накребень и пытались вылезти из ушей. По телу побежали мурашки, неимоверно заныли кости и зубы, позвоночник и голову прострелила острая боль, рядом сдавленно пискнула Саша. Не знаю, сколько времени прошло от «прострела», но, похоже, он заставил меня вырубиться. Очнувшись, я столкнулся взглядами с сестрой:

— Привет, братец! С возвращением!