Заложник вчерашнего дня

23

Он парил.

Он не имел имени. Для него не существовало ни пространства, ни времени. Все было потенциально, возможно.

Он открыл глаза и, увидев серебряный куб, направился к нему.

Между ним и кубом появился Эрл Томас. Как бы между. Здесь вряд ли подходили общепринятые понятия о расстоянии.

Юноша продолжал двигаться.

— Нет, — произнес Эрл Томас. — Настал конец, предшествующий началу. Я ждал достаточно долго.

Гарри посмотрел на нож в руке Томаса.

— Как меня зовут? — спросил он.

— У тебя нет имени, — мужчина улыбнулся. — Ты — безымянный.

Куб вдруг засиял всеми своими гранями.

Вспомни. Ты можешь вспомнить.

Гарри остановился. Из глубины сознания шла какая-то мысль — послание от самого себя к самому себе.

— Нет, — повторил Эрл Томас.

Вспомни.

Эрл Томас зарычал. Нож его блеснул, как сверхновая звезда. Появился тусклый рассеянный свет, постепенно сгустившийся. Гарри увидел четыре фигуры. Они стояли кругом, лицом друг к другу, держась за руки, и их очертания обозначались огнем.

Томас поднял руки. Одна сжимала нож. Из другой сверкнула молния, ударив в четверку.

Гарри застыл на месте.

Круг фигур колыхнулся, а затем успокоился. Над ними появилось бешено вращающееся яркое голубое свечение. Оно прекратило вращение и стало похожим на звезду. Тогда из центра круга выскочил меч, того же цвета, что и звезда. Медленно, словно большая рыба, меч пронзил звезду.

Эрл Томас закричал.

Звук его крика волной прошелся по небытию — конвульсия, сотрясшая несуществующее. Каким-то образом круг имел отношение к памяти Гарри. Группа — узнал ли он их? — была ему сродни, сродни человеческой части его существа. Откуда он знал это, ему было непонятно. Его пронзила острая жалость — круг не мог выстоять здесь перед могуществом Эрла Томаса. Однако круг выполнил свою миссию. Джек назвал себя Ключом, и даже его полное уничтожение помогло открыть тайные замки, сковывающие память.

Прощайте, друзья, подумал Гарри.

Круг заколыхался, замерцал, съежился и исчез.

— Людишки, — Томас засмеялся и обернулся к Гарри. — Пойдем, брат, время пришло.

Юноша посмотрел на то, что держал в своей руке.

Это был нож Фрего и на кончике его лезвия осталась крошечная красная точка.

Кровь. Человеческая кровь.

Нож замерцал голубым светом.

Вспомни…

Артефакт держал их. Здесь они не имели формы, а были просто символами, пляшущими друг перед другом, вращающиеся по орбите вокруг куба, как крошечные луны. Глаза Томаса пылали красным огнем. Он ухмыльнулся.

— Они думали, что одурачили меня. Считали тебя их ответом, спасением. — Он на секунду умолк. — Идиоты. Ничего не поняли.

Гарри подумал о Джеке, Глории, Чародее и Золотистом. Непонятные, странные, но все же люди. Он чувствовал себя гораздо ближе к ним, чем к этому ужасному призраку, который называл себя его братом.

Юноша ощутил тяжесть ножа в своей руке. Медленно завивающиеся полосы голубого света падали с лезвия. Это не просто оружие Фрего, это нечто большее. Каким-то образом меч, созданный четверкой, стал частью этого ножа. Гарри слегка приподнял его и осознал, что это — последний дар ему от человечества.

— Да, они вооружили тебя, — леденящим голосом сказал Томас. Думаешь, этого достаточно?

Он сделал ложный выпад своим ножом и Гарри отскочил. Артефакт оставался между ними. Томас осклабился. В глазах его пылала ненависть.

— Они создали нас обоих. И лишь один из нас может воспользоваться артефактом. Какая глупость, не правда ли?

— Там было два уравнения, — покачал головой Гарри. — Наверное, так и задумано.

— Ты ошибаешься. Лишь один из нас останется в живых.

Холодный насмешливый тон его голоса не оставлял сомнения, кого он имел в виду.

— Почему ты в этом так уверен? — спросил Гарри.

— Я уже убил тебя однажды, — Томас хихикнул, — и могу сделать это снова.

— Нет, не убил. Я жив, я не умер.

— Это случайность.

— Вряд ли, — медленно проговорил Гарри. — Не существует никаких случайностей.

Он положил свободную руку на поверхность артефакта. Металл был на ощупь теплый, скользкий и… еще какой-то.

Томас кивнул.

— Ты понимаешь больше, чем я думал. — Он тоже положил руку на светящийся куб. Гарри почувствовал в своей ладони толчок. — Но это не имеет значения. Ты знаешь недостаточно.

Волны таинственного тока перекатывались между правой и левой руками юноши, между ножом — мечом? — и артефактом. Он задрожал от воздействия сил, выпущенных на волю этими колебаниями и болезненно ощутил, словно двери его хромосом со скрипом приоткрываются.

Глаза Томаса расширились и превратились в озера огня.

— Я всегда знал, — сказал Гарри. — Я просто не помнил.

Мужчина зашипел. Вокруг них начало каскадами ниспадать белое пламя.

Рука Томаса метнулась в быстром, неуловимом движении, и его клинок полоснул по горлу юноши. Томас издал низкий, волчий рык, и отвел руку для последнего удара. Гарри смотрел на него сквозь мглу своей собственной крови. Мужчина медлил.

— Я хочу насладиться этим, — кровожадно сказал он.

Гарри почувствовал, как сквозь рану в его горле со свистом вырывается воздух. Выдох походил на красный фонтан, словно длинные, холодные пальцы вонзились в грудь и сильно сдавили сердце. Ноги затряслись. Нож в руке стал необычайно тяжелым.

— Только один из нас. Я.

Гарри покачал головой. Кровь его капала на артефакт и каждая капля, шипя, пузырилась мгновение, как на раскаленной сковородке, затем исчезала, словно металл всасывал саму сущность Гарри.

И вдруг артефакт вернул ее назад.

Волна энергии рванулась из куба в пальцы юноши. Томас, вероятно, что-то почувствовал, так как резко посмотрел вниз. Глаза его утратили зловещий блеск, кожа стала серой и дряблой, внезапно постаревшей.

— Нет, — сказал он.

— Да, — ответил Гарри. Их взгляды встретились. — Только один из нас. Но не ты, а я. И артефакт знает это.

Томас с заметным усилием поднял руку с ножом. С лезвия на куб посыпались раскаленные брызги малинового цвета, но движение было каким-то замедленным, словно смазанным. Мышцы его лица исказились в страшном напряжении, зубы оскалились, как у черепа, лишенного плоти.

Из глубин подсознания Гарри начали медленно подниматься воспоминания о том, что произошло до его рождения и более поздние события, ставшие частью его существа, частью, на которую не рассчитывал Томас.

Юноша смотрел на него сквозь кровавый туман. Он держал в руке нож Фрего, а ощущал тонкую нить, тянувшуюся куда-то в невообразимую даль, в места, возможно, никогда не существовавшие во времени и пространстве. Он чувствовал неразрывную связь себя с Гартом, Фрего, со всеми ними. С беднягой Чазмом, Джеком, зеленоглазой Глорией. С триллионами живых мыслящих существ — причудливой комбинацией молекул и нейронов, представляющей из себя бесконечную загадку разума.

Он вспомнил все: жизнь, смех, любовь.

Вспомнил Шер.

Эрл Томас еще раз попытался поразить его своим клинком.

— Я — человек, — торжествующе произнес Гарри, поднял нож и с силой вонзил сияющую сталь в горло своего брата.

Артефакт запел.

Гарри взглянул в лицо Томаса, упавшего на колени. Рука юноши сжимала нож, лезвие которого по самую рукоятку погрузилось в горло мужчины под самым подбородком.

— Нет, — сказал Томас клокочущим голосом.

— Я — Человек, — повторил Гарри.

Глаза Томаса выпучились, губы шевелились, из уголка рта текла тонкая струйка крови.

— Не человек, — пробулькал он. — Нечто другое, как и я.

Гарри почувствовал невыразимую грусть. Артефакт пел свою победную песню, то затухающую, то вновь вздымающуюся.

— Слишком поздно, — Томас попытался улыбнуться. — Ты по-прежнему многого не знаешь.

— Ошибаешься, — покачал головой юноша. Он убрал руку с рукоятки ножа. — Я только что вспомнил.

Глаза Томаса потухли. Он хотел сказать еще что-то, но не смог. Темная жидкость хлынула у него изо рта и нож в его глотке ярко вспыхнул.

Затем Томас исчез.

Артефакт пропел ему прощальную песню.

В бескрайней структуре небытия появилась легкая рябь. Появилась она случайно. Это была работа квантовых законов.

Форма артефакта начала меняться. Он медленно вырос вокруг Гарри, превратившись в огромную сияющую решетку, которая баюкала его, как в колыбели, успокаивала, отгоняя все страхи, исцеляя извечную рану. Воображаемая конструкция в воображаемом месте, она, однако, была реальной. Где-то, знал Гарри, она была реальной. Из пустоты, сквозь перекладины решетки, полился яркий свет, колющий кожу острыми иголками, проникающий в каждую клеточку тела, заполняющий Гарри, как прозрачную чашу.

И тут он все вспомнил. Впечатление было такое, будто двери его разума, запертые до этого момента, вдруг широко распахнулись. Облако, окутывавшее его память, рассеялось без следа. Он закрыл глаза и его понес поток воспоминаний.

Многие философы задавались вопросом, способны ли люди постичь величие Вселенной. Она ведь так необъятна, так невероятно сложна. Но, по сравнению с человеческим мозгом. Вселенная — лишь детская игрушка. Возможные соединения между нейронами, их переплетения и взаимодействия превышают число атомов, существующих в пространстве, протянувшемся на многие и многие световые годы. Жизнь — порождение Вселенной, а разум — ее зеркало.

Гарри вздохнул. Он ощущал себя посланием и вестником одновременно. Теперь он понял: какая-то часть его мозга сохраняла память о недавней, человеческой жизни. Он вспомнил первый свет, когда его голова вышла из пространства между ног матери, и он впервые воззрился на окружающую действительность.

Гарри усмехнулся. Он узнал эти ноги. Глория тщательно хранила свой секрет, но все тайное, в конце концов, всегда становится явным. Мама, грустно подумал он, какая же ты у меня странная.

Теперь он оценил всю глобальность величайшей шахматной партии, в которой оказался пешкой, заложником невообразимых сил, заложником вчерашнего дня. Его двигали, им манипулировали, он с самого начала неминуемо должен был попасть сюда.

Эрл Томас просчитался. Он думал, что все взял в свои руки многие годы назад, заставив Основателей выступить против него, убедив их своими действиями создать существо, скрытое во втором уравнении.

Создать меня, подумал Гарри.

Решетка, окружавшая его, незаметно превратилась в шар белого огня. Странный металл, из которого она была изготовлена, вернулся в этом месте в свое естественное состояние.

Непостижимое нейтрино, усмехнулся Гарри. Конечно, оно было непостижимым в той Вселенной, которую он только что покинул. Фактически, оно никогда там и не существовало. Артефакт, который обнаружили Основатели и пытались использовать, был просто отражением чего-то, что может существовать только здесь, в сердце сингулярности, где причинная связь случайность, а единственно реальными являются потенциальность и возможность.

Но артефакт выполнял возложенную на него работу. Свет сиял и клубился, омывая Гарри холодным пламенем. Вскоре все будет готово. Куб всего лишь инструмент в руках строителя. И строитель — он, Гарри, порождение и заложник своих собственных Создателей, понимающих, что для строительства нужны молоток, гвозди и, возможно, пила.

Юноша задумался о сущности этих Творцов. Он помнил их, ведь память его простиралась далеко за момент собственного зачатия. Гарри вспомнил огромных призрачных существ, которые медленно передвигались и думали долгие холодные мысли в месте, столь отличном от человеческой Вселенной, что это трудно было себе представить. Место это, Метавселенная, имело свои собственные, непостижимые для людей, законы. Существа сами обладали сингулярностями и, более того, даже создавали подобные вещи. И вот они, создавая одну, по ошибке испортили ее и, движимые своеобразным чувством вины, постарались исправить допущенную погрешность.

Эти существа были ящерами и, хотя сильно отличались от ящероподобных обитателей Хогота, все же принадлежали, говоря языком земной науки, к тому же классу, классу рептилий. У них была сущность ящеров и их ужасной ошибкой как раз явилось то, что они загрязнили этой сущностью созданную ими сингулярность, так что возникшая новая Вселенная оказалась во власти их отпрысков — хоготанцев.

Гарри вспомнил слова своего старого школьного учителя о том, что появление человечества — случайность. Учитель заблуждался. Не люди появились случайно, а хоготанцы пришли, по сути дела, ниоткуда, в результате недосмотра высших сил.

Метаящерам требовался инструмент для исправления ошибки, и, как хорошие добросовестные работники, они воспользовались тем, что попалось под руку — артефактом. Они не имели пристрастия к человечеству, а лишь хотели устранить последствия своей оплошности, поставившей новую Вселенную под контроль их собственного семени. Возможно, в определенном смысле, они были даже альтруистами.

Могут ли они видеть меня сейчас? — подумал Гарри. Вряд ли. Но это не имеет значения. Они не могут прийти сюда, даже через ворота Первичной Сингулярности. Они имеют возможность лишь посылать свои сообщения. И надежду.

Гарри поежился. В этом месте не было понятия температуры, но его кости ныли от холода. Он попытался ощутить тепло своей крови и крови Томаса, но не смог. Эрл Томас всего до конца так и не понял, хотя у него и были ключи к разгадке. Ему лишь казалось, что он понимает суть происходящего.

Томас мог, в какой-то мере, воспользоваться силой артефакта. Он знал о наличии Метавселенной и невообразимых существах, обитающих там. Но он считал себя агентом агрессоров, подготавливающих плацдарм для вторжения. Он полагал, что артефакт — ворота, а Гарри — ключ, которым они открываются.

А Основатели? Теперь Гарри понимал, что они из себя представляли, эти древнейшие компьютерные интеллекты, ушедшие далеко вперед своей колыбели человечества, но, тем не менее, попытавшиеся защитить генетически родственные им существа.

А я боялся, сказал он себе. Так боялся. Но почему бы и нет? Я ведь не знал. Я ничего не помнил и был всего лишь человеком.

Человеком?

Даже Метаящеры не рассчитывали на это. Они отправили послание, но получатели не смогли должным образом расшифровать его. Два уравнения шли вместе, были частями единого целого. Но Основатели сначала воспользовались лишь одной частью и, когда, в конце концов, они воссоздали другую часть, к ней добавились человеческие гены, и в результате получился гибрид, Гарри. Не удивительно, что Эрл Томас ненавидел его. Брат, другая его половина, был совершенно ему чуждым.

Томас, в конечном счете, оказался прав. Смерть одного из них была необходима. Только не ему, а Гарри предстояло выжить и исполнить свою миссию.

Горящий шар вокруг юноши осел и больше не омывал его холодным светом. Теперь он пульсировал, подобно сердцу.

Гарри вздохнул и снова закрыл глаза. Теперь это будет человеческая Вселенная, подумал он. Через некоторое время он сосредоточился и начал работать.

«А что будет со мной?» — задался он вопросом.

И тут он понял. Все, что я захочу.

Он чувствовал, как материя Метавселенной пытается прорваться в сингулярность. Когда она попадет в это место, ей уже никогда не вырваться отсюда.

По черной дыре прошла зыбь.

Юноша подмигнул артефакту, и тот ответил ему торжественным пением.

Небытие широко распахнулось и на Гарри как будто повеяло свежим ветром.

Нарождалась новая Вселенная.

Человеческая Вселенная.

Именно в этом и заключалась его функция — привнести в нее человеческую сущность. Артефакт помогал ему в этом, был его инструментом, орудием. А он отдавал все, что знал, чему научился от Джека, Глории и других людей. Каждую человеческую частичку, особенность. Все, что он помнил. А он никогда ничего не забывал.

В начале взорвавшаяся Сингулярность надвинулась на Пустоту. Триста тысяч лет спустя появился Свет.