Заложник вчерашнего дня

19

На поверхности планеты, медленно вращающейся под станцией, начались какие-то перемещения. Рассвет, словно ножом, резанул по огромному белому комплексу зданий, построенному тысячелетия назад. Под хрустальным куполом одного из сооружений стояли резервуары, наполненные золотисто-молочной жидкостью с впрыснутыми в нее семенами. Цистерны, изготовленные из сверкающей стали, имели окна, сквозь которые виднелось медленное, таинственное колыхание вязкой массы.

Семян было четыре. Каждое из них содержало компьютер, размером меньше микрона, а каждый из компьютеров заключал в себе набор информации, необходимой для построения живой матрицы. Жидкость выглядела молочно-мутной из-за наличия мириад сборочных атомов. Атомы начали медленно срастаться с семенами и образовалась молекула. К первой молекуле присоединились другие, каждая из которых формировалась в строгом соответствии с информацией, зашифрованной в самом семени. Молекулы постепенно слились в сгусток, размером с пылинку. Появилось четыре таких пылинки. Они походили на крошечные пятнышки света внутри движущейся жидкости.

Вокруг цистерны техники наблюдали за показаниями приборов. Процессы в резервуарах были столь быстры, что контроль мог осуществляться только совершеннейшими компьютерными системами управления.

Все больше молекул сливалось с пылинками и те увеличивались. Теперь в густом растворе дрожали точки, напоминавшие микроскопических головастиков. Тысячи атомов-сборщиков ринулись к своим крошечным строительным площадкам и каждый выполнял одну простую операцию. В цистерны накачали какое-то новое сырье, и молочная жидкость слегка изменила цвет — с темно-золотистого до более светлого.

Головастики начали неистовый танец, которому, казалось, миллионы лет. В хаотической пляске стала появляться какая-то закономерность. Техники, привыкшие к этому процессу, внимательно, но без всякого благоговения наблюдали за появлением форм в амниотической жидкости, предохраняющей зародыши от повреждений.

Эволюционный процесс продолжался. Наконец четыре фигуры начали двигаться. Пальцы сжимались и разжимались, мышцы ног сокращались и расслаблялись, веки открывались и снова закрывались. Квот застучали сердца. Усиленный звук эхом отдавался по огромному помещению, как отдаленный марш. Губы растянулись, и обогащенная кислородом жидкость заполнила легкие. Организмы достигли стадии завершения.

Через некоторое время молочную жидкость откачали. Она скатывалась тягучими, густыми потоками с обнаженных плеч, с новой, сверкающей кожи.

Фигуры закашлялись, отхаркивая из легких остатки жидкости. Теперь они дышали непосредственно кислородом. Цистерны раскололись надвое, и фигуры посмотрели друг на друга и вышли из резервуаров.

— Кажется, все в порядке, — сказала Женщина.

— У нас еще достаточно времени, — отозвался Мужчина ниже ее ростом.

— Все зависит от парня, — заметил Ангел с волосами цвета закатного солнца. — Если мы ошибаемся…

Человек с золотистым цветом кожи, глаза которого напоминали выцветшие рубины, медленно кивнул.

— У нас нет выбора. Парень — загадка для самого себя. Его тайны — как азартная игра.

— Мы всегда играли в секреты, — ответил Мужчина.

Женщина рассмеялась.

Оставляя на каменном полу влажные следы, цветом походившие на старинные драгоценные монеты, четверка двинулась к выходу. Техники, казалось, не обращали на них внимания.

Основатели прибыли.

— Расскажи мне о Глории, — попросила Шер.

Гарри откинулся на толстую подушку одного из кожаных диванов, стоящих у трех стен небольшой наблюдательной комнаты, расположенной во внешнем крыле станции. Шер привела его сюда.

— Это мое тайное место, — пояснила она. — Здесь редко кто бывает. Можно укрыться от толпы.

Теперь, когда он смотрел на покрытое облаками великолепие Ариуса, ему именно этого и хотелось: укрыться от людских глаз с симпатичной девушкой и расслабиться.

Он пожал плечами.

— С ней все в порядке. Для ее возраста.

— Пойми меня правильно. — Гримаса недовольства исказила тонкие черты лица девушки. — Это не какое-то религиозное преклонение. Но Глория и все Основатели очень важны для нас.

Гарри попытался подумать о Глории с точки зрения Шер. Несомненно, это значительная, возможно даже мистическая, личность. Но перед его мысленным взором представала лишь стройная энергичная женщина, которая слишком много курила и отпускала грубоватые шуточки.

Однако, это был предлог для продолжения разговора. Ему казалось, что он мог бы просидеть вот так, окунаясь в глубину карих глаз девушки, следующие лет десять.

— Я все равно не понимаю. Что представляют из себя Основатели?

— Хочешь сказать, что действительно не знаешь?

— Нет.

— Странно. — Голос ее звучал задумчиво. — Ты ведь прибыл с Ариуса периода Расцвета?

Он вспомнил загадочную пустынную планету.

— Не знаю. Это где-то в далеком будущем относительно данного момента. — Он вдруг осознал, что должен был полагаться на слово Глории о расположении этого места во времени.

Шер кивнула.

— Именно там и надлежит быть Расцвету. Непосредственно на ведущей кромке.

Иногда Гарри казалось, что все говорили с ним на каком-то языке, отличном от того, на котором говорил он. Слова были теми же, но их новое значение он не мог уловить.

— На ведущей кромке?

— На ведущей кромке истории, — пояснила Шер. — Расцвет — предел движения вперед. Я читала об этом. Ящеры, первобытные люди и Конфедерация. Странное место.

Первобытные люди? Девушка как-то свысока относилась ко всей Вселенной Гарри. Впрочем, он и сам чувствовал нечто подобное по отношению к древней Земле. Земле той эры, когда еще не начались межзвездные перелеты.

— Да, это довольно странно, но интересно.

— Наверное, — Шер кивнула. — На станции иногда бывает очень скучно. Для многих она лишь перевалочный пункт на пути куда-то еще. Никто не остается на спутнике подолгу. Ты — первый. Побудешь здесь еще?

— Не знаю, — ответил Гарри.

Он и в самом деле не знал. После смерти Гарта его передвигали, как шахматную фигуру на доске, им управляли. Но когда некуда идти, все равно, куда тебя занесет. Теперь же, глядя в милое лицо Шер, освещаемое призрачным светом Ариуса, он понял, что хотел бы остановиться. Возможно, даже пустить корни. В этой мысли аналитическая часть его существа усмотрела нечто неприличное, и он покраснел, сам не осознавая этого.

— В чем дело?

— А?

— Ты опять краснеешь.

— Да ну?

Она пододвинулась к нему ближе, слегка задев локтем его плечо. Он застыл, боясь спугнуть ее. Сексуальные нравы, начинал он понимать, зависели от множества вещей, и он еще не знал всех правил. Пока не знал. Но очень хотел узнать.

— Надеюсь, — сказал Гарри после минутной паузы. — Я имею в виду, что надеюсь остаться здесь на некоторое время. Мне здесь нравится.

— Я тоже на это надеюсь, — ее голос окутывал его, как мягкий туман. Но если у Глории какие-то другие планы, ты уйдешь.

Ему показалось, что он услышал нотку грусти в ее словах.

— Я волен делать то, что мне хочется.

— Но не с Глорией, — заметила она, — не с Основателем.

Ну вот, опять.

— Какого черта, Шер! — бросил он раздраженно. — Кто они такие. Основатели эти? Глория — всего лишь женщина. И, вообще, она слишком много курит.

— Гарри, Основатели — это все. — Девушку, казалось, расстроил его сердитый тон. — Они создали все это.

— И станцию? — не понял он.

Несколько секунд она молчала. Потом глубоко вздохнула и Гарри почувствовал, как она пододвинулась еще ближе.

— Человеческую расу. Настоящую… — Она снова умолкла. — Тех, кого вы называете керсгатанцами.

Фрего стонал во сне. Ему снились кошмары. Покрытое шрамами дряблое лицо исказилось, губы шевелились, мышцы ног и рук напрягались и расслаблялись. Через некоторое время он немного успокоился и его веки перестали трепетать, а дыхание стало ровнее.

Высокий мужчина со светящимися в темноте глазами молча наблюдал за спящим. Он не ощущал ничего похожего на человеческие эмоции. Для него сердце человека было всего лишь насосом.

Но Фрего еще можно было использовать. Вот почему его починили и тщательно охраняли здесь, на границе Шварцшильда, где все начиналось и все заканчивалось.

Эрл Томас улыбнулся. Таким выражением лица поначалу трудно было научиться, но он проявил упорство, и теперь мускульная память делала это для него безошибочно. Такая двуличность была необходимой вначале, когда он еще не понимал матрицы, в которой обнаружил себя. Теперь он понял и осознал, что телесная оболочка — всего лишь алгоритм для огромной модели Вселенной.

Не более Гарри Хамершмидта помнил он о своем истинном происхождении, о месте, откуда пришел. Но он жил гораздо дольше, и хотя не знал источника сил, управляющих им, он неплохо разобрался в частностях.

Шаблоны окружающего мира существуют для того, чтобы быть сломанными. Порядок — всего лишь мимолетное отклонение, и если он упорствует, неизбежно приходит разрушение.

Он вышел из комнаты, где спал Фрего и тихонько прикрыл дверь.

Томас снова улыбнулся. Разрушение, несомненно, вписывается в эту модель, в это отклонение, коим является существование как ящеров, так и человечества. И оно, разрушение, уже началось.

При этой мысли губы Томаса растянулись, и с них сорвался жуткий металлический смех. Гениальные приверженцы порядка допустили ошибку. Они создали его, Эрла Томаса, первым. Мальчишка был еще слишком юн.

Впрочем, теперь это не важно.

Энтропии, неупорядоченности невозможно уже избежать даже в крутящейся стреле времени.

Мальчик придет, чтобы попытаться спасти оставшуюся крупицу порядка. И Фрего — приманка.

А я — капкан, удовлетворенно отметил Томас.

Слово щелкнуло в мозаике его мыслей, как ключ в замке. «Керсгатанцы», с восторгом произнес Гарри, когда, оправившись от изумления, вновь обрел способность говорить.

Она повернулась к нему, ощутив трепет в его голосе. Лицо девушки было так близко от него, что он мог чувствовать свежий запах ее дыхания.

— Да. Ты ведь знал, не так ли?

Он помотал головой, все еще ошеломленно.

— О, Господи. Извини.

— Да нет, ничего. Это меня не волнует.

— Я имею в виду… Если ты пришел с Глорией и не знал… Если она не сказала тебе…

— Успокойся. — Он протянул руку и коснулся ее щеки, нежной и теплой. Дернув головой, она отпрянула от его пальцев.

— Ты не понимаешь. Наверное, мне не следовало говорить тебе об этом. У Основателей всегда имеются причины делать все, что они делают. Кто знает, какой вред я могу причинить своими словами?

Его как будто растягивали в противоположных направлениях. Он хотел утешить ее, видя, как она разволновалась. Сказать что-то, чтобы она не чувствовала себя виноватой. Но это означало бы, что он покорно позволит втянуть себя еще глубже в паутину тайн. Ведь никто не говорил ему всей правды. Вот и Шер теперь пожалела, что проговорилась, и единственный способ успокоить ее — солгать самому.

Что он и не замедлил сделать.

— Все в порядке, Шер. Не бери в голову. Больше ничего мне не рассказывай, а я забуду все, что услышал. Договорились? — Он нежно взял ее двумя пальцами за подбородок и притянул ее лицо к своему. — Пожалуйста.

Тревога ушла из ее глаз. Гарри увидел, как ее губы приближаются к его губам. Он вздохнул, обнял ее и повлек на диван.

— О'кей, — наконец прошептала она.

Он смотрел, как внизу бесшумно скользил по своей бесконечной спирали Ариус; сверкающий блеск облаков планеты призрачно освещал комнату, отбрасывая причудливые тени. Шер молча лежала в его объятиях. Он слегка наклонил голову, так что щека его касалась ее мягких шелковистых волос. Было очень тихо. Гарри слышал ее дыхание, в такт биению его сердца.

Таким счастливым он себя никогда еще не чувствовал. Словно лед растаял у него внутри, и сквозь почву, усеянную обломками прошлого, проросло очистившееся от шелухи семя, превращаясь в прекрасный цветок.

Я люблю тебя, прошептали его губы. Слов не прозвучало, но девушка словно услышала их и подалась еще ближе к нему. Гарри ощутил это ее движение всем своим существом, воспринял его каждой клеточкой мозга.

Та циничная часть его «я», которую он иногда ненавидел, встала на дыбы и саркастически хмыкнула. Глупец, сказала она, какая любовь? Обычный секс, а ты еще ребенок. Ты даже не знаешь эту девушку, а туда же, любовь! Просто — укромное местечко, взыгравшие половые железы и эякуляция.

Шер ласково коснулась пальцем его подбородка и противный внутренний голос умолк. Юноша обрадовался. Возможно, позже он обсудит со своим альтер эго эти вопросы. Позже, но не сейчас.

Теперь Гарри удостоверился в одном — такие вещи, как судьба и рок, существуют. Вселенная страдает и от того, и от другого. Но существует также и противовес этим неизбежностям, и имя ему — любовь.

Гарри не мог предсказать будущее — а кто мог? — но он знал, что теперь Шер стала частью его самого, и, что бы ни случилось, это не изменится во веки веков.

Он всегда будет помнить. Ведь он никогда ничего не забывает.

— Ты не спишь?

— Нет.

— А моя рука хочет спать.

Она засмеялась.

— Как романтично…

Он улыбнулся в ответ. От их шутливых слов веяло таким уютом, которого прежде он и представить себе не мог. Неужели все дело только в сексе? Он отказывался в это верить.

— Я человек романтического склада, не правда ли?

Она поцеловала кончики его пальцев.

— Безусловно. И твоя рука засыпает.

Гарри вдруг округлил глаза.

— Эй, послушай! На двери есть замок?

— Да.

— И он…

— Он не заперт, хочешь сказать? А в чем дело? Не думаешь ли ты, что я притащила тебя сюда, чтобы изнасиловать? Заранее все спланировала, коварная я женщина…

— Нет, конечно же, нет, — он почувствовал себя болваном. — Но если кто-нибудь…

— Обнаружит нас? Ну и что? Тебе стыдно?

Он помотал головой. Что, если кто-то войдет? Кого он знает, кроме Глории, которой сцена покажется только забавной, да Фрего, который исчез? Джек и Чазм — в будущем. Остается только один человек, но если он войдет в комнату, они столкнутся с проблемой, похлеще смущения.

Вот оно. Опять мысли вернулись к Эрлу Томасу, и сразу стало холоднее, а тени в комнате зловеще сгустились. Гарри попытался стряхнуть наваждение.

— Расскажи мне о керсгатанцах, — попросил он.

— Как просто, — тембр ее голоса слегка изменился. — Быстрая интрижка, и юная леди тотчас раскалывается.

Тон был подтрунивающим, но за ироничными словами угадывалась озабоченность. К этой завуалированной серьезности Гарри и обратился.

— Давай рассуждать логически, — предложил он. — Если Глория так могущественна, как ты считаешь, тогда ей известно о нас. Но она не вмешивается, значит ее не беспокоит то, что ты сказала или скажешь. Гарри на секунду умолк. — Я верен своему слову и не буду настаивать на продолжении этой темы. Но позволь мне рассказать свою историю, а потом ты решишь сама — рассказывать мне что-нибудь или нет.

Крошечная пауза повисла между его последними словами и ее ответом.

— Хорошо.

И тогда он рассказал ей все.

Они держали друг друга за руки, и Шер устной командой активизировала небольшой монитор, скрытый в стене. Металлическая пластинка отодвинулась и появился экран, который вспыхнул ярким белым светом, перешедшим затем в ровный голубой фон.

Голубизна внезапно сменилась отчетливым видом Ариуса с некоторого расстояния, возможно даже с самой этой станции.

— Начало, — сказала Шер. — Основатели имели проблемы с Расцветом. Они были обеспокоены могуществом ящеров, опасаясь их превосходства над человечеством в деле межзвездных перелетов. Они прибыли сюда, на молодую планету, используя свой собственный космопривод, перед тем, как ящеры выползли из своих болот.

Гарри завороженно смотрел на сияющую планету, пытаясь осмыслить парадокс. Рептилии угрожали человеческой истории, и Основатели отправились в глубины прошлого, в то время, которое для ящеров было доисторической эпохой. В какую бездну времен они проникли? Где — и когда — сам он находился сейчас?

Картинка на экране изменилась. Они словно метнулись вниз, пронзили облачный покров и понеслись над высоченными пиками горной гряды. Наконец на склоне одного из скалистых гигантов появился белый город. Гарри узнал его.

— Я помню это место.

— Да, — тихо ответила Шер. — Говорят, Основатели построили его за один день.

— Это невозможно.

Он вспомнил огромные каменные здания, широкие мраморные проспекты, величественный хрустальный купол. И все за один день? Что это, очередная легенда?

— Ты никак не поймешь, Гарри. Это ведь будущее человечества. То, что ты считаешь своим настоящим, для нас — прошлое. За несколько сотен лет до твоего рождения люди вернулись назад. Мы здесь уже давно, далеко впереди тебя. Для нас ваши времена — древнейшая история.

Гарри на мгновение задумался над необычным временным сальто-мортале, и наконец понял. Человечество присутствовало здесь уже целую вечность, двигаясь вперед от отправного пункта его, Гарри, будущего. Сам он оказался вне пространства, вне времени. Первобытный человек.

Величие идеи пугало. Как далеко ушло человечество за тысячи веков эволюции?

— Ну, и чем мы стали? — Голос его слегка дрожал.

Шер отдала следующую команду. Изображение медленно заполнило экран. Теперь юноша видел золотистое облако. Оно нависало — нет, парило, над бесплодным, скалистым ландшафтом, обжигаемое сверху солнцем цвета расплавленного олова. Крошечные огоньки кружились и плясали вокруг облака, отделяясь от него, как глупые светлячки. Само облако было густым и вязким — нечто среднее между туманом и медом. Его нижние слои цеплялись за скалы, скатывались вниз и заполняли расщелины и долины сгустками света.

— Что это? — ошеломленно спросил Гарри.

— Человечество, — ответила Шер. — Те, кто отказался от телесной оболочки. Они, конечно, способны иметь тела, но предпочитают существовать в облаке, они сами — облако. — В ее голосе зазвучало почтение. — Облако это сумма триллионов разумов.

— Я никогда не слышал.

— Это будущее, Гарри.

Изображение на экране снова изменилось. Теперь он видел мир низких зданий, полных странными металлическими цистернами. Последние казались резервуарами в лаборатории для выращивания каких-то биологических культур. Между цистернами находились громоздкие аппараты, напомнившие Гарри компьютеры, но он не смог узнать их конструкцию.

— А это что? Своего рода информационно-вычислительный центр?

— Живые матрицы.

Он вспомнил свой разговор с Джеком.

— Значит, они не запрещены здесь?

— Конечно, нет, — Она явно удивилась. — А почему они должны быть запрещены?

Гарри не стал объяснять.

— А зачем их так много?

— Матрицы несут в себе разум. Человеческий, машинный и все возможные и невозможные комбинации обоих. Они существуют в мире, который называется «Метаматрица».

Гарри попытался представить себе то, о чем говорила Шер, но ничего не получалось. Изображение сменилось вновь — теперь появилась графическая звездная карта какого-то сектора Галактики. По ней двигались цвета красный, синий, зеленый — пока экран не покрылся участками различных оттенков. Зоны эти охватывали несметное количество звезд.

— Человеческий космос, — сказала Шер. — Пространство, заселенное людьми сейчас, в эпоху, предшествующую появлению ящеров. Каждый цвет отмечает отдельный человеческий род. Вместе — все, что мы представляем из себя в настоящее время. — Она вздохнула. — Культура, чьи остатки будут однажды обнаружены вырвавшимися к звездам рептилиями, раса, которую они и вы — назовут керсгатанцами.

И вот, глядя на экран, раскрывший ему удивительнейшие тайны, Гарри наконец понял — это было будущее человека, спрятанное в его собственном прошлом. Конфедерация — всего лишь маленькая точка на этой огромной карте, карте грядущего величия человечества.

И сейчас хилый флот рептилий, атакующий крошечную частицу истории отдаленного будущего, подвергал все страшной опасности.

А призвал этот флот Эрл Томас. Только его уничтожение спасет будущее человечества. И только он, Гарри, мог уничтожить его.

Юноша вздрогнул и крепко обнял Шер. Он был счастлив остаться с ней хоть немного перед концом.