Заклинатель

5.

Лоренс только взглянул мне в лицо - согнулся, упираясь рукой в стену и издавая утробные звуки. Что-то защекотало подбородок, я машинально потёр его и уставился на мокрую от крови ладонь. А, теперь понятно, почему Лоренса тошнит. Многих вид крови не только до тошноты доводит, но и до обморока. Женщины в этом отношении крепче. А может, им просто времени не хватает на рассматривание впустую. Вот и Лидия быстро шагнула ко мне, по дороге подхватив с пола медпак, как его обозвал Карл, и бережно взяла меня под руку.

- Всё нормально, стоять могу.

- Что они сделали с тобой? Что с твоим лицом?

- Сняли проволочную тату.

Я не стал уточнять, что Карл выдрал проволоку одним рывком. Женщины хоть и крепче, но по своим ученицам знаю, что воображение работает у них иной раз слишком живо. Но, кажется, Лидия всё же кое-что заподозрила - вон как вопросительно заглянула мне в глаза… Лучше бы не смотрела. У меня сразу участилось дыхание.

- Ты только не плачь, Брис, - тихо сказала она. - От слёз раненую кожу щипать будет.

Ну вот. Я же говорил, что женщины более деловиты.

По пустому коридору к нам быстро шёл широкоплечий мужчина. Ближе к нам он свернул к Лоренсу. Похлопал по плечу.

- Лоренс, ты как?

- Сейчас, успокоюсь.

- Давайте уведём отсюда Бриса, - сказала Лидия.

Мужчина встал с другой стороны, и они вдвоём осторожно, будто я и впрямь на ногах стоять не мог, отвели меня в камеру Лидии, где и усадили рядом с Кэт. Кажется, девушка даже не заметила моего присутствия. И слава Богу… Видеть, как человек пугается твоего внешнего вида, тяжело. Во всяком случае, раз глянув в зеркало, я поспешно отвёл глаза. Брр… Теперь-то я очень хорошо понимал Лоренса, скромно притулившегося у двери и старательно отводившего от меня глаза.

Лидия вытерла девушке рот и подбородок от слюны и жестом предложила неизвестному сесть напротив меня. Он терпеливо выжидал, пока я шипел от антибактерицидной жидкости, которой Лидия чистила и промакивала моё лицо с глубокими царапинами, оставшимися после выдранной проволоки. И лишь когда женщина закончила, представился:

- Арни Конвей.

Ещё когда он подошёл к Лоренсу справиться, всё ли с ним в порядке, я узнал его по голосу. Это тот человек - с басовитым голосом, который предупредил, чтобы обитатели камер не высовывались, пока в коридоре призраки.

Несмотря на мелкие черты лица, он мне сразу почему-то напомнил мультяшного крокодила Гену. Может, из-за неправильного прикуса при мощной нижней челюсти, может, из-за того что при таком прикусе он постоянно улыбался, а небольшие, но острые глазки вроде благодушно щурились по обе стороны небольшого, чуть вздёрнутого носа. И ещё он мне показался из бывших спортсменов: при видимой худощавости, даже в свободном для него комбинезоне, небрежно подпоясанном, он ходил немного вразвалку. Лоренс при нём выглядел почти толстячком.

- Лидия сказала, что ты вроде как подзабыл многое. Даже себя не очень помнишь. - Он замолчал, вопросительно вскинув брови, дождался моего кивка. - Ну, так представлюсь ещё раз. Я тут главный. Ну, среди местного населения. Типа, мэр будущего города. - Он говорил неспешно, уверенно, и моё воображение мгновенно сработало: я увидел небольшой ковбойский город, а перед дверями салуна Арни - только не в комбинезоне, а в грубой джинсе и в шляпе (стетсон, кажется), руки в бока, на набедренных ремнях - кобуры с кольтами. Я приподнял уголки губ - Арни тоже улыбнулся. - Ну что сказать. Саботажники нам тут не нужны. Выживем, если только держаться друг друга будем. Ну так… Что я сказать хотел? Через минут пятнадцать… - он опять не спеша взглянул на кисть руки с каким-то прибором, и эта его неторопливость мне очень понравилась, хотя кого-то, возможно, и привела бы в раздражение. - Так вот. Через минут пятнадцать мы приземлимся. Ты сегодня наружу не выходи. Тут, говорят, атмосфера неблагополучная. Ветров много. А место пыльное. Лекарств у нас маловато - сам понимаешь. Так что лучше поберечься. В общем, ты меня понял. Ага?

- Ага, - непроизвольно вырвалось у меня.

- Хорошо. Твою защитную форму я у твоих сокамерников забрал. Постарайся не выходить от Лидии. Мало ли… Ну а мы соберёмся пока, да, Лидия?

- Подождите! Только один вопрос: что это за дети? Почему призраки сами их боятся?

- Они псионики, - сказала Лидия. - С очень неустойчивой психикой, пока дети. Неизвестно, как они поведут себя в любую секунду. Наши открыли их бокс, не зная, кто там. Думали - просто люди. - Кажется, она решила, что ответила на мой вопрос, но, встретившись со мной глазами, поколебалась и сказала: - Мы о таких детях мало что знаем. О них главное знать надо… что они убийцы. И не такие, как ты. Ты таким стал, а их сделали.

- … Не верю! - выдохнул я. - Там же совсем маленькие есть!

- Ну да, - покивал Арни. - Их с малолетства учат убивать, да ещё, слышал, накачивают всякими препаратами. Психику ломают. Чтобы у них никаких предубеждений против убийства не было… Ну, ладно, Брис. Пора нам.

- Вот это - мазь, - положила на стол плоскую коробку Лидия. - Как только раны начнут затвердевать, смазывай сразу. Иначе кожа на лице стянется - больно будет. Кэт я уведу, чтобы она тебе не мешала. Она иногда может встать и часами по камере ходить туда-сюда. А ты отдохни. Тебе не помешает. Попробуй поспать. Лоренс, пошли.

Они вышли из камеры. Некоторое время я смотрел, как взволнованные люди ходят толпами по коридору - кто уже надел защитные костюмы тускло-серого цвета, превратившись в подобие водолазов, кто только начинал одеваться в них, спрашивая совета, как утянуть на себе все приспособления, чтобы костюм сидел как влитой.

Потом вышли призраки и тяжело и уверенно прошагали по коридору. Поначалу разрозненная толпа с опаской раздалась в стороны, а потом заторопилась за ними. Из чего я заключил, что на данное время призраки являлись если не руководителями, то ведущими. Или гидами. Вскоре коридор опустел.

Здорово. Что у них всё-таки за время? Что за техника? Приземлились, а я даже не почувствовал. Откровенно говоря, очень хотелось пойти за всеми - хоть глазком глянуть на эту Сциллу. Но начать с непослушания, особенно когда тебя держат за киллера…

Сбросив ботинки, я залез на койку с ногами. Поспать не удастся. Явно благодаря последним стимулирующим инъекциям, которые мне сделал Карл.

Тысячи вопросов. Уже не по личности Бриса, а по тому, что видел и слышал.

Если начинать с конца событий, то самый первый вопрос: почему призраки, спустившись с буксира, не загнали обретших свободу людей назад, в камеры? Сделать-то это легче лёгкого: перепуганные при известии о них, люди уже были в камерах, призракам оставалось только закрыть помещения. Но они этого не сделали. Убедились, что бунта как такового не будет, поэтому не озаботились жёстким наведением порядка? Арни сказал, что в будущем поселении он будет главный. Значит ли это, что призраки вообще к нам касательства иметь не будут?

А если сначала?.. Почему сокамерники хотели убить Бриса? За что? Надзиратель, убитый призраком, сказал, что Брис умер давно, и определилось это по тому, что он давно не ел своего пайка и не шевелился… А вот тут стоп. Как тюремщик узнал об этом? О том, что Брис не ел? В помещениях, насколько я понял, нет камер видеонаблюдения. Сказали сокамерники? А что? Вполне возможно. И последний вопрос по Брису: почему сокамерники выбрали такой странный способ убийства - снять накладку, оставшуюся после операции НРС? Жаль, что я не телепат: задать бы вопросы - и слушать мысленные ответы. Но увы.

Я старательно думал обо всех вопросах, которые только возникали. Лишь бы не думать о главном, что меня взволновало. О детях-псиониках. О детях-убийцах.

Ещё надо подумать, как скрывать собственную личность. Если в амнезию люди поверят, то в реинкарнацию навряд ли. Если уж я сам с трудом признаю факт. Не облажаться бы, сказав что-то не то. Про реинкарнацию народ, конечно, не подумает, но психом посчитает.

Едва заметный шумок - топот и негромкие голоса - отвлёк меня от всех мыслей.

Дети? В коридоре? Я был ошеломлён. Пока не вспомнил, что многие переселенцы здесь с семьями. Видимо, пока взрослые пошли знакомиться с новым местом жительства, детишки решили на свободе побегать по коридору. Мне аж плохо стало, как представил, что обычные ребятишки столько времени просидели в тесных конурах.

Понаблюдав через решётки за самыми обычными догонялками ребят лет восьми-двенадцати, я снова повернулся лицом к столу. И тут моё внимание привлекало зеркало. Надо бы глянуть, во что превратил меня Карл. Теперь, когда нет крови… Я съехал с койки и встал перед стеклом. Мда, хоть противогаз надевай, чтоб морды не видно было… Две царапины сочились кровью. Я отыскал какие-то тряпочки, которыми Лидия чистила мне лицо, и снова промокнул ранки.

- Носатый…

Вздрогнув от неожиданности, я обернулся.

Ухватившись за прутья решётки, меня внимательно разглядывала детская компашка. Честное слово, я думал, что при виде обернувшегося к ним урода они сбегут. Но они внимательно и молча глазели на моё лицо, пока одна восьмилетняя девица, на чьём красном свитере красовался зелёный динозавр, не вздохнула, после чего очень по-взрослому выразилась:

- Хорошо, что хоть глаза целыми остались. Что ж ты как - не бережёшься?

- Я берегусь, - стараясь быть очень серьёзным, ответил я. Смеяться во всех смыслах себе дороже: и дети сбегут, и царапины потревожу.

- Мама сказала, что ты опасный, - заявил белобрысый наблюдатель, явно ровесник девочки. - Это правда?

Медленно, чтобы не напугать детей, я сел на койку. Вот как ответить на такой вопрос? Попробуйте сами придумать ответ, окажись вы в моём положении. Я придумал.

- Мама всегда права. Маму надо слушать.

Между прочим, слабо надеялся, что после такого назидательного ответа детишки упорхнут. Но не сообразил, что передо мной дети, оставленные без присмотра.

- А почему ты опасен? - настойчиво стал добиваться ответа самый старший - двенадцатилетний парень с тёмными волосами ёжиком. - Ты дерёшься, да? Больно? А сейчас тебя из-за этого самого побили, да?

- Ага, а ещё я кусаюсь, - пробормотал я, растерявшись.

Дети засмеялись - и внезапно девочка, обладательница зелёного динозавра, открыла дверь в камеру. В общем, вся толпа радостно попыталась ввалиться ко мне, в помещение, но не учла своего количества и размеров камеры, и я предложил альтернативу, чтобы не уместившимся не было обидно:

- Давайте лучше я выйду.

Порог, на который я уселся, их устроил. Налюбовавшись моим лицом вволю и пообсуждав его, кое-кто вернулся к догонялкам, а кое-кто остался со мной. Точнее, не со мной. Просто стояли рядом, болтая о своих детских радостях и наблюдениях. Меня в разговор не приглашали, а я не вмешивался, понимая, что происходит: им комфортно рядом со мной, с человеком, которого им представили как опасного, но который оказался способен пошутить и который не пытался что-то им доказать или даже напугать. Я тоже чувствовал себя хорошо с ними. Дети отвлекали меня от тяжёлых дум. Единственно проскользнула мысль: кто же в школе теперь, среди учебного года, возьмёт мои классы? Наверное, разбросают часы до конца года, чтобы не брать новых учителей… И ещё. Неужели я там, в моём времени или где там ещё, умер?.. Со словом "умер" вдруг перед глазами появились лица детей-псиоников. Я запомнил не всех, только некоторых. Почему они появились, когда я подумал о смерти?

- Носатый, а ты так и не сказал, с кем подрался, - задумчиво сказала Лиз с динозавром. Она стояла передо мной, заложив руки за спину - почти в позе учителя, рассказывающего нашкодившему ученику, какие неприятности его ожидают. Впечатление особо полное, поскольку я сидел на пороге, а она стояла, глядя чуть сверху.

Глянув на её свитер, я про себя усмехнулся, растёр мазь по засыхающим царапинам вокруг негнущегося рта.

- Это было… - чуть не сказал ночью - вовремя опомнился. - Это было, когда все спали. А я проснулся. А проснулся я оттого…

- Заморозка была неполной, - подсказал один мальчишка, не оборачиваясь. Он внимательно следил за догонялками, но внимательно же, как выяснилось, слушал и меня.

- Такое бывает? - осведомился я. Никто не ответил - видимо, не знали точно. И я продолжил: - И вот я проснулся, а на меня смотрят жёлтые глаза. С потолка.

Дети, стоящие рядом, развернулись. У младших приоткрылись рты, а глаза старших засияли интересом.

- Я спрашиваю: "Ты кто?" - медленно проговорил я, нагнетая таинственности.

- И кто это был? - жадно спросил белобрысый мальчишка. - Ну, этот, у которого жёлтые глаза?

- Я его второй раз спрашиваю. А он не отвечает. Я взял фонарик и включил. В моей ком… в моей камере стоял совсем маленький зелёный дракон (белобрысый взглянул на свитер Лиз и весело ухмыльнулся). Правда, маленький он был только по возрасту. На самом деле он оказался таким большим, что вынужден был согнуться под потолком (дети, как по команде, подняли головы и посмотрели на потолок). Ну, я посветил на него фонариком и тихонько, чтобы больше никого не разбудить, спросил: "Ты чего тут делаешь?" А дракон говорит: "Я в какой-то из комнат потерял очень таинственный и волшебный предмет". - Я замолчал, поспешно пытаясь придумать этот предмет.

- Какой предмет? - затеребила меня за рукав Лиз.

- Э-э… Золотой ключ на серебряной цепочке, - наконец продолжил я импровизацию. - Этот ключ можно раскрутить, и он распадётся на две части, одна из которых полая. И если подуть в эту полую половинку, то можно насвистеть на ней целую песенку. И если песенку сыграть правильно, то можно попасть в то место, о котором всегда мечтал.

- Ключ на две части раскрутить нельзя, - разочарованно сказал старший - темноволосый Алекс.

- Нельзя, - согласился я, вспомнив связку пластиковых прямоугольников на поясе надзирателя. - Но этот ключ волшебный, поэтому он похож на трубочку. Когда дракон рассказал мне про ключ, я сказал, что ключ, наверное, валяется где-то на виду, а у него, у дракона, слабые глаза, поэтому он и не видит. Зелёный дракон обиделся и сказал, что всё прекрасно видит. "Например, - сказал он, - я вижу пушинку на твоём плече". И он протянул лапу снять с моего плеча соринку. Но в комнате тесно, а он и так с трудом стоял. В общем, желая помочь мне быть чистым, он проехался своими страшными когтями по моему лицу. Потом он долго извинялся (я вдруг вспомнил холодные глаза Карла), и я простил его и пожелал, чтобы он всё-таки нашёл свой ключ. И дракон улетел дальше искать свой таинственный предмет.

Притихшие дети смотрели на камеру, откуда я вышел. Наверное, пытались представить габариты волшебного зверя. А я огляделся. Не знаю, из чего состоит пол коридора, но прутья решётки в "моей" камере упирались в обычный бетон. Кажется. Во всяком случае я обнаружил внизу каждого прута более-менее мелкую крошку. Подобрав пару кусочков, я попробовал, вспомнив детство, рисовать крошкой на полу. На асфальте бетоном рисовалось неплохо. Здешний бетон оказался более жёстким, но на этом плотном полу пошёл неплохо. Я, как смог, изобразил ключ с кольцом и бородкой и показал детишкам. Дети поглазели на рисунок и кинулись к прутьям доставать куски бетона.

Поле деятельности оказалось громадным - целый коридор. Вскоре пол коридора разузорился домами, цветами, человеческими фигурами, машинами и даже летающими средствами передвижения. Маленький народ перебегал от рисунка к рисунку, приглашал посмотреть к своим. Уже придумали что-то вроде "классиков", а ещё что-то вроде тира: "Я вон туда доброшу! Вон в ту машину" От последнего я немного встревожился, как бы они друг в дружку кидать куски не стали. Но дети играли спокойно, только на спортивном азарте. И я успокоился. Время от времени изуродованная кожа напоминала о себе саднящим ощущением, я снова втирал в неё мазь. Потом я прошёлся немного по своей стороне коридора, нашёл в одной из камер Кэт. Она и правда ходила заводной куклой по всей длине помещения: дойдёт до конца, развернётся - назад. Бесконечно.

Потом я вернулся в "свою" камеру. Дети уже не обращали на меня внимания, и я снова сел на койку, пытаясь хоть как-то сосредоточиться на определённых мыслях. Например, кто будет учить этих детишек на Сцилле. Ну ладно, элементарной математике они научатся волей-неволей, обучаясь водить машины. А читать и писать? Впрочем, у них здесь наверняка компьютеры и уж точно обучающие программы. Совсем дикарями их никакое правительство не оставит… Потом я начал вспомнить кое-что из пара-техник, чтобы попробовать побыстрей привести себя в порядок.

Но внезапно дети заоглядывались, а потом бросились по своим помещениям. Вернулись взрослые обитатели платформы.

И скоро коридор наполнился гулом, говором, шелестом шагов. Впереди снова прошли призраки - за ними на почтительном расстоянии переселенцы, постепенно расходящиеся по привычным местам.

Издалека увидел Лидию. Она вошла в камеру, где была Кэт, и я уже ждал, что вновь она появится не одна. Но ошибся. Озабоченная женщина, явно очень сильно занятая своими мыслями, войдя, немедленно стала собирать на стол. Пара минут - и готово: в пластиковые стаканы она налила нечто из банок, похожих на обыкновенные консервные, но с откручивающимися крышками, и я постарался скрыть изумление, сообразив по пару над стаканами, что их содержимое горячее.

- Садись, - пригласила Лидия. - Я почему-то очень голодная, после всего, что нам показали. Ешь, только не быстро - пусть подостынет.

В общем, я так и не понял, что же я ел - точнее пил. Если коротко - густая жидкость непонятного вкуса, но очень сытная.

За столом же Лидия рассказала, что платформа приземлилась точно на окраине изыскательского посёлка, что там осталась небольшая группа учёных, которые должны показать переселенцам, где и что именно из полезных ископаемых надо будет добывать. Из её же рассказа я узнал, что есть возможность переселиться именно в посёлок, поскольку дома, оставленные изыскателями, гораздо больше подходят для мирных поселенцев, чем эта… платформа. Кажется, она едва не выругалась.

Лидия ещё раз осмотрела мои рваные царапины - от её тёплых рук меня пронизывала самая настоящая нервная дрожь. С трудом удержался не потянуться к ней, чтобы поцеловать… Ну, Брис… Случайно, не бабником был?

А ночью, когда действие стимуляторов, наверное, начало заканчиваться, я наконец смог задремать. Только моя дрёма как-то быстро перешла во что-то странное. Меня словно выдернули с жёсткой койки и подвесили в непроглядном мраке, где бесплотный голос бесстрастно спросил: "Почему ты не убил дракона?"