Командир 3 За гранью

Глава 8

Хрен его знает, может, Сергееву действительно было комфортно находиться перед глазами командира заставы и выступать этаким раздражителем, от вида которого у начальника зубы сводило, но мне это не нравилось. Ещё больше не нравились косые взгляды сослуживцев и навязчивая опека старшины. В общем, я уже во второй половине дня «случайно» пересекся с начальником заставы и, не мудрствуя лукаво, спросил:

— Ваше предложение о переводе ещё в силе?

Тот вместо того, чтобы обрадоваться, ответил вопросом на вопрос:

— Что, служба перестала мёдом казаться?

Вот честно, посмотрел на него, как на придурка, а про себя подумал: «хотел как лучше, а получилось как всегда. Что ж так не везёт мне в этом мире? Я сейчас не в том настроении, да и характер у меня не такой, чтобы меня воспринимали совсем уж за бесхребетного, и мне вообще пофиг, что там намутил предшественник, сейчас-то в его теле нахожусь я».

В общем, я внимательно посмотрел начальнику заставы в глаза, молча развернулся и хотел бы сказать, что ушёл, но нет, не успел и шага сделать, как услышал:

— Я тебя не отпускал.

Я так же молча развернулся обратно и в упор уставился немигающим взглядом в лицо этого начальника. Знаю, как неприятен такой взгляд, особенно для вышестоящих, вот я и провоцировал начальника сознательно. Просто за какие-то доли секунды я для себя решил: не получилось по-хорошему разойтись краями, и ладно, значит, противостояние продолжится, но уже по-другому. Понятно, что величины мы несопоставимые, но я крови все равно попить смогу, и не факт, что в итоге этот старший лейтенант не пожалеет, что не воспользовался счастливым случаем.

Я, продолжая в упор сверлить взглядом оппонента, успел отметить для себя, что как-то я слишком быстро завелся, прямо с перебором, при том вспыхнул, как спичка, и готов был действовать даже в ущерб себе, лишь бы выпятить свое я. Странно все это, похоже, по большей части это влияние доставшегося мне тела, но подумаю я над этим позже, сейчас мне особо не до анализа.

Лейтенант, похоже, сообразил, что прогибаться под него никто не планирует, а проблема может только усугубиться, вот и попытался отыграть назад.

— Пиши рапорт о переводе, но теперь помогать устроиться получше я не буду.

— Напишу при условии, что перевод будет подальше отсюда, например, в Белоруссию.

Лейтенант явно хотел ответить что-то резкое, но сдержался, немного подумал и кивнул: утвердительно и ответил

— Договорились.

Всё-таки желание начальника заставы избавиться от Сергеева, похоже, было прям запредельным, иначе объяснить скорость, с которой он организовал перевод, невозможно. Не знаю, на какие рычаги он нажимал и какие ресурсы он подключил к решению вопроса, но уже через два дня я летел в самолете с юга Украины в столицу Белоруссии.

Да, помимо того, что мне устроили перевод ровно туда, куда я хотел, в своём желании убрать меня побыстрее с глаз долой начальник заставы смог договориться ещё и о моем перемещении в другой округ по воздуху. Боялся, наверное, что передумаю, вот и подсуетился.

Шучу, конечно, но не то чтобы сильно. В Минске меня встретили пара командиров, которые не скрывали неприязни. Бывший начальник, похоже, решил напоследок нагадить, не самым лучшим образом охарактеризовав меня своим знакомцам.

Уже через пару часов после прибытия в Минск, меня пристроили пассажиром в грузовик, идущий в составе колонны в Брест, где, как я понял, мне теперь придётся нести службу. Не самое подходящее место, чтобы встретить начало будущей войны, но конкретно сейчас мне вообще пофиг, где служить, посмотрим, как все дальше будет. Не зря же говорят, что война план покажет.

Дорогу до Бреста я не запомнил, потому что банально проспал. Нет, просыпался пару раз, чтобы оправиться или перекусить, но главным образом нагло дрых.

Организм, похоже, ослабленный болезнью, спасался как мог ещё и от нервотрепки, связанной со сменой хозяина, при помощи сна.

Всю глубину жопы, которую устроил мне бывший командир, я осознал уже в штабе семнадцатого краснознаменного погранотряда. Оказывается, у этого скунса здесь служат несколько товарищей по училищу, и он, прежде чем устроить мне этот перевод, не поленился с ними связаться и рассказать, какого кадра к ним отправляет.

В итоге, если говорить коротко, возникла нерешаемая проблема. Командиры застав и других подразделений погранотряда, предупрежденные доброжелателями, наотрез отказывались от пополнения в моем лице.

Нет, командир отряда, который с каким-то даже сочувствием на меня смотрел, мог в приказном порядке организовать моё зачисление в любую подчиненную ему часть, только вот у погранцов не принято так делать, специфика службы не та.

Честно сказать, я уже думал, что меня опять куда-нибудь перенаправят, но нет, майор, который решал мою судьбу, как-то задумчиво произнес:

— Ситуация, надо сказать, очень неприятная и неоднозначная. На первый взгляд, опираясь на… — майор хмыкнул, глядя на меня с хитринкой в глазах, — слухи, мне следовало бы избавиться от тебя, отправив куда-нибудь подальше, где этих слухов нет, только вот глядя на твоё поведение, терзают меня смутные сомнения в правдивости этих самых слухов.

Он выдержал довольно продолжительную паузу, как будто принимая окончательное решение, и вынес вердикт.

— Хочу всё-таки разобраться, кто есть кто, и не потерял ли я на самом деле хватку. Поэтому зачислим тебя пока в роту связи, но службу будешь нести здесь, при штабе, под началом старшины Завьялова. Посмотрим, либо он сделает из тебя образцового пограничника, либо отправим тебя куда-нибудь в пехоту переводом, как говорится, с глаз долой из сердца вон. Согласен? — уточнил он, закончив свой спич. Я пожал плечами, кивнул и коротко произнес:

— Да.

— Ну и хорошо, посмотрим, что ты за фрукт такой, — резюмировал майор с каким-то, как мне показалось, тщательно скрываемым злорадством.

С этими словами он тут же подошёл к входной двери, выглянул, приоткрыв её не полностью, и велел кому-то невидимому:

— Старшину Завьялова, ко мне. Бегом.

Блин, минуты не прошло, как в кабинет словно бы просочился этакий квадрат на ножках, который и оказался старшиной Завьяловым.

Пока майор вводил его в курс дела, я внимательно осмотрел своего теперь уже непосредственного командира, который, надо сказать, производил неоднозначное впечатление. На первый взгляд старшина казался увальнем с добродушным краснощеким лицом и полусонными глазами. Но, сука, двигался этот увалень с грацией кота и очень экономно. Он не делал ни одного лишнего движения, что выдавало в нем нехилого бойца, да и этот, казалось, снулый взгляд, которым он меня окинул походу, был ничем иным как ширмой. Буквально на миг этот взгляд изменился, когда старшина, слушая начальство, на меня посмотрел, и я успел уловить это изменение, будто на мгновение сняли крышку с объектива фотоаппарата — такое сравнение мне пришло в голову от этой метаморфозы. Главное, что этот артист, как я сразу его для себя окрестил, точно успел заметить, что я срисовал его притворство, и следующий его взгляд на меня был уже более пристальным и оценивающим.

Когда мы со старшиной покинули кабинет начальства, он не стал сразу заниматься моим оформлением, размещением и постановкой на довольствие. Вместо этого увёл меня на улицу, чуть в сторону от здания штаба, присел на уютную скамейку под раскидистой ивой и произнес, хлопнув ладонью по скамье рядом с собой:

— Присаживайся, Сергеев, и рассказывай.

— Что рассказывать, товарищ старшина? — не сразу сориентировался я.

— Как докатился до жизни такой, что от тебя командиры открещиваются, будто серу унюхали?

— Точно не знаю, могу только предположить, что командир с прошлого места службы решил нагадить.

— Что, плохой командир был? — уточнил старшина, прищурившись.

— Да нет, нормальный в целом мужик, даже не ожидал от него такой подляны, — с легкой улыбкой ответил я и с интересом стал наблюдать, как у старшины глаза снова меняются с безразлично сонных на очень даже живые.

— Даже тааак, — протянул старшина. — Тогда совсем непонятно, почему вы с ним не нашли общий язык.

Разговаривая со старшиной, я одновременно решал, как лучше преподнести ему эту историю противостояния. Нет, понятно, что Сергеев и сам был мудак, но поступок бывшего командира изрядно отдавал гнильцой, поэтому я решил: раз такое дело, можно забыть о раскаянии и малость попдравить эту историю.

— Да понятно там все. Мне просто не повезло попасть под его начало, а гордость не позволила прогнуться, вот и весь расклад.

— Гооордость, — снова протянул старшина. — А с чего хоть началась эта ваша грызня?

— Началось с того, что я однажды увидел, как лейтенант избивает свою жену, а я терпеть ненавижу, когда бьют женщин, вот и полез защищать. Получил, конечно, по сопатке, да и за дело, как оказалось, там лейтенант воспитывал свою половину, но это не так важно. Когда я попал служить к нему на заставку, естественно, ему не понравилось каждый день видеть напоминание о не самом приятном моменте жизни, вот он мне и предложил перевестись. Я сам дурак, что не согласился сразу. В общем, нашла коса на камень.

— А сейчас, значит, согласился?

— Да, понял, что это упрямство ни к чему хорошему не приведет, и решил, что так всем будет лучше. Если бы знал, какую подляну он сотворит, хрен бы по доброй воле перевелся.

— Значит ты у нас, Сергеев, гордый, упрямый и в какой-то мере справедливый? Что же, может, и найдём общий язык, будущее покажет, — с широкой улыбкой резюмировал старшина, на что я тут же ответил:

— Если со мной нормально, то и от меня проблем ждать не придется

Старшина снова внимательно посмотрел мне в глаза, кивнул и произнес:

— Ладно, закончим пока на этом, пошли, будем тебя оформлять.

Похоже, старшина здесь пользовался немалым авторитетом, очень уж быстро выполнялись его просьбы, соответственно, оформление надолго не затянулось.

Поселили меня в казарме вместе со связистами, выдав все, что положено, за исключением оружия. По этому поводу старшина сказал, что решим вопрос после посещения стрельбища.

Собственно, устроив меня в казарме, старшина буркнул напоследок:

— Сегодня пока отдохни, а завтра уже пристроим тебя к делу.

И исчез. Мне ничего другого не оставалось, кроме как обживаться на новом месте обитания. Правда, с этим пока тоже придётся подождать. Казарма за исключением дневального была пустая, и этот самый дневальный совсем не проявил желания общаться, поэтому я покрутился малость по расположению, изучил, что где находится, я решил и правда отдохнуть.

Правда, на кровати валяться не стал, вместо этого направился на улицу с намерением изучить окрестности.

Вот на улице, когда я подошёл к спортивной площадке прозвучал знакомый голос Ареса, который обратился ко мне посредством мыслесвязи:

— Здравствуй, Сергей

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности, присел на вкопанную в землю автомобильную шину и подумал, прежде чем ответить: «ну вот, как я и думал, Арес захотел разжиться халявной инфой».

— Нет, не захотел, — тут же откликнулся Арес. — Не удивляйся, прежде чем начать разговор, я посмотрел твою память.

Я тут же начал закипать, и он это мгновенно просек, что и подтвердил следующими словами:

— Сергей, чтобы тебе все стало предельно понятно, обозначу сразу: ты нам неинтересен. Поговорить я с тобой решил только из-за легкого чувства вины. Дело в том, что Афродита, когда пыталась помочь тебе с переселением, использовала не тот артефакт, который должна была. Случайно перепутала и помимо простого переселения наградила тебя некоторыми возможностями, которые разумные получают только по предварительному согласию.

— Что-то не чувствую я в себе каких-то способностей, — вставил я, воспользовались паузой в монологе Ареса.

Тот хмыкнул и уточнил:

— Получил, не сомневайся, но позволь мне объяснить. Так вот, поговорить с тобой я решил только по этой причине. Артефакт, примененный Афродитой, использовался на заре развития нашей цивилизации для создания так называемых ключей. Так говорили про разумных, получавших возможность жить одновременно в нескольких параллельных вселенных. Не мирах, а именно вселенных, это, как ты наверняка понимаешь, несколько разные вещи. Делалось это для достижения разных целей, но главное — это расселение разумных для гарантированного выживания цивилизации, в те времена на то были для этого причины. Так вот, эти ключи на определённом этапе своего развития могли не только перемещаться из мира в мир своим сознанием и проживать дополнительные жизни, но и переносить с собой как материальные предметы, так и живые организмы.

Арес на этом моменте запнулся и уточнил:

— Сильно не обольщайся, до необходимых стадии развития доживали далеко не все, да и возможности у всех были разные, но это не главное. Главное в этих способностях то, что получившие их разумные в девяноста процентах случаев сходили с ума. На каком-то этапе они уже просто не могли переработать весь проходящий через них объем информации и превращались в неспособные мыслить овощи. Собственно, из-за неосознанного тобой риска, которому подвергла тебя Афродита, я и решил с тобой поговорить, чтобы предостеречь тебя от необдуманных поступков. Я прекрасно знаю, что ты очень хочешь вернуться побыстрее в прошлый мир к жене и готов для этого на все что угодно. Не торопись. Дело в том, что пока твоё сознание находится здесь, в прошлом мире время стоит. Говоря другими словами, если или когда ты вернёшься, окажешься там в тот же миг, когда ушёл сюда. Никто из там живущих даже не поймёт, что твоё тело на какое-то время осталось без сознания. Это первое, что я тебе хотел сказать. Второе вот что: найди другой способ для формирования ядра, игры с душами могут закончиться плачевно в первую очередь для тебя. Ты, кстати, получишь возможность вернуться в тот мир, куда так стремишься, когда это самое ядро сформируется и полностью наполнится энергией. Ну и последнее, о чем ты должен знать. В прошлом мире тебе помогали представители нашей цивилизации, в этом такой помощи можешь не ждать.

— Значит, у вас есть свой ключ, и вы можете поддерживать связь, — невольно подумал я и Арес тут же ответил:

— Нет, не может быть два ключа между вселенными в одном месте, связь давно утеряна, и только поэтому тебе удалось сюда попасть. Я буду признателен, если, вернувшись, ты подскажешь моим сородичам, что происходит, когда источник переполняется. Судя по тому, что я увидел в твоей памяти, у них утеряны знания о ключах. Взамен я подскажу тебе, как проще всего в твоём случае перейти в бестелесное состояние.

— Согласен, конечно, — не удержавшись перебил его. Арес хмыкнул и продолжил говорить.

— Ты это рано или поздно сделал бы и без подсказок, но с подсказкой будет быстрей. Чтобы все получилось, нужен сильный стресс и ничего более, даже банальная драка может помочь. Собственно, на этом мы с тобой и попрощаемся.

Он неожиданно закруглил разговор, но я не готов был его отпускать и поэтому спросил:

— Подожди, Арес, неужели тебе не интересно было бы с моей помощью восстановить связь с собой потусторонним?

— Нет, нам это не нужно. Все, Сергей, прощай и удачи, она тебе точно понадобится, поймёшь со временем о чем я.

Не дожидаясь от меня ответа, он тут же исчез, что я мгновенно почувствовал. Странно, что он смог незаметно для меня просмотреть мою память, может, спецом сейчас не тихарился?

Но на самом деле это уже неважно, другая мысль меня захватила целиком и полностью.

Я открыл глаза, осмотрелся вокруг и тихо прошептал:

— Стресс, значит, нужен, ну этим добром я себя точно смогу обеспечить.

Увидев вдали старшину, я добавил все так же тихо:

— Прямо сейчас.

Размышляя про себя, стоит ли будить зверя, всё-таки старшина, судя по повадкам, серьезный дядька, я тем не менее уже встал и направился ему навстречу. Подойдя поближе, я спросил:

— Товарищ старшина, а не подскажете, с кем тут можно кулаками помахать?

От такого захода он даже потерялся слегка и переспросил:

— Чего сделать?

— Подраться. Стресс мне нужно снять.

Старшина оглядел меня с низу донизу, слегка склонив голову в сторону, хмыкнул и произнес:

— Ну, пойдём, стрессом я тебя обеспечу, за этим дело не встанет.

Надо ли говорить, что направились мы на спортплощадку?

Там старшина снял фуражку, аккуратно положив её на вкопанную шину, качнул пару раз шеей из стороны в сторону и, глядя, как я в точности копирую его движения, спросил, слегка прищурившись:

— Готов?

Я кивнул и встал в стойку.

До этого момента я считал себя достаточно продвинутым рукопашником, всё-таки приходилось раньше заниматься, и немало, но здесь и сейчас сказать, что я опозорился, — это ничего не сказать.

Уж не знаю, из-за доставшегося мне дохлого плохо тренированного тела это произошло, или, может, старшина действительно боец запредельного уровня, но закончилось все, толком не начавшись. Старшина чуть качнул маятник, и все, свет потух. Я даже не понял, как он меня выключил.

Очнулся от громких голосов и сразу понял, что старшину распекает командир погранотряда, да это и не особо трудно было определить.

— Я тебе зачем отдал пацана, медведь ты криворукий? Я тебе его на перевоспитание отдал, а не для того, чтобы ты его на больничную койку отправил.

— Да я же легонько, почти погладил, и он сам захотел себя испытать, — оправдывался старшина, чем только больше распалял командира.

— Знаю я твоё «легонько», не забыл ещё, как ты Звонарева на две недели в госпиталь определил. Смотри, допросишься ты у меня…

Майор явно сам себя накручивал, и я поспешил вмешаться, очень уж не хотелось бы, чтобы старшина из-за меня пострадал. И так проблем хватает.

Я на автомате качнул в гудящую, как колокол, голову толику энергии, начал подниматься и застыл, что называется, в полупозиции, подумав: «твою мать, получилось, что хотел».

Голову прострелило острой болью, но я ещё добавил в неё энергии и всё-таки взгромоздился на ноги уже в полной тишине. Майор со старшиной, оказывается, замолчали и с интересом наблюдали за моими телодвижениями. Я не без труда сфокусировал на них взгляд и произнес:

— Товарищ майор, не ругайте товарища старшину, это я попросил его помочь снять стресс.

Майор поперхнулся, побагровел, набрал в грудь побольше воздуха и неожиданно отвлекся.

Чуть в стороне, за углом здания, раздался громкий многоголосый, а где-то даже истерический ржач, и через секунду, как раз к моменту, когда майор повернул в ту сторону голову, оттуда вышла колоритная троица пограничников. Один из этой троицы, размахивая дымящейся папиросой подобно дирижеру, передвигался вперёд спиной, что-то увлеченно рассказывая следующим за ним товарищам, и приправлял этот рассказ хитрыми уморительными телодвижениями, глядя на которые они ухохатывались взахлеб. Все бы ничего, но сбитые набекрень головные уборы, расстегнутые нараспашку гимнастерки и какая-то всеобщая расхлябанность не могли не вызвать гнев начальства. Так что естественно, майор, забыв о нашем существовании, сагрился на эту троицу.

Как только майор сделал шаг в сторону весельчаков, старшина подхватил меня за предплечье и потащил в противоположную сторону, тихонько буквально прошипев:

— Уходим. Быстро.

Майор по дороге к весёлой троице срисовал, что мы намылились исчезнуть, не попрощавшись, но останавливать нас не стал, что заставило меня снова подумать: а кто на самом деле этот старшина?

Скрывшись за противоположным от троицы косячников углом здания, старшина остановился и спросил:

— Ты как, нормально себя чувствуешь? А то я правда не рассчитал малость.

— Переживу, наверное, — ответил я, не задумываясь мотнув головой, и поморщился от простреливающей боли.

— Хорошо, если так, — ответил старшина. — Иди в казарму отлежись. Дежурному скажешь, я разрешил.

С этими словами старшина хлопнул своей лопатоподобной ладонью мне по плечу и не торопясь, приняв снова, похоже, привычный ему увалистый вид, удалился.

Я же с радостью выполнил указание, тем более что мне не терпелось протестировать вернувшуюся способность.

Только и подумал, шагая в казарму: «а жизнь-то налаживается».