Командир 3 За гранью

Глава 1

Думал, хоть на больничной койке получится отдохнуть, ага, размечтался. То, что покой может только сниться, не дурак сказал, знающий, похоже, был человек.

Дело в том, что мою дивизию — не знаю, что за придурок это придумал — решили снять с позиций под Ленинградом и отправить на московское направление.

Когда пришедший меня навестить Гаврилов рассказал об этой дури, мой мат, наверное, слышно было даже на передовой, не то что в госпитале. Благо, что приказ об этом только-только пришёл, и дивизия ещё не начала передислокацию, соответственно, ещё оставалось время как-то на все это отреагировать.

Даже рассказывать не буду сколько нервов я потратил, прежде чем мне организовали связь с Берией и с каким количеством «самых умных» мне пришлось поругаться, пока я не поговорил наконец с наркомом. Он, как выяснилось, был в полной уверенности, что моя дивизия сейчас прямо на позициях пополнялась людьми и техникой. Ни о каком перемещении её под Москву он в принципе не слышал и неслабо так разозлился, когда я донес до него, чем такое перемещение может закончиться. Немцы ведь по-любому соберутся с силами и попытаются вернуть утраченные позиции, чтобы снова замкнуть кольцо вокруг города, соответственно, там каждый ствол будет на счету, не то что целая дивизия. Смысла в подобной передислокации нет от слова вообще ещё и потому, что ресурс техники не вечен и именно здесь, в обороне, самоходки на базе КВ способны показать себя во всей красе.

Нет, понятно, что это очень даже серьёзная дубинка и в наступлении, что было доказано совсем недавно, но в обороне они приносят пользу, переоценить которую сложно. Немцы в этих краях ещё обломают свои зубы об эти несуразные коробки, и пока дивизия на месте, ничего им там не светит.

Понятно, что для всего фронта одна дивизия — это ни о чем, но вот именно на тех позициях, где она сейчас находится, это просто палочка-выручалочка, по-другому её не назвать. Поэтому я и взбесился как в последний раз, узнав от Гаврилова о приказе на передислокацию.

На самом деле понятно, откуда ветер дует.

Я хоть и слабо помню, что и когда происходило на фронтах Великой Отечественной, но о Киевском котле слышал немало.

Случился такой котёл и здесь тоже.

Как раз когда мы рвали блокаду под Ленинградом, немцы повернули свои танковые части, наступавшие в сторону Москвы, на юг. Они, конечно, прорвали фронт, собственно, как и с другой стороны киевского выступа, но ожидаемой ими стремительности в этом наступлении не было, и наши успели вывести из будущего котла (хоть и долго с этим тянули) три армии из находившихся там четырех с половиной.

Всё-таки немцы до сих пор так и не придумали, как эффективно бороться с массовым минированием дорог, соответственно, и скорость у них совершенно не та, что была в моем мире. К тому же наши научились бить из засад их мобильные подразделения, даже невзирая на абсолютное превосходство немцев в воздухе.

Поэтому сказать, что случилась прям уж такая немыслимая катастрофа и что немцам открыта дорога на Москву, нельзя. Но тем более странным выглядел этот приказ о переброске моей дивизии под Москву.

Как бы там ни было, а этой глупости удалось избежать, чему я был непомерно рад, собственно, как и Гаврилов.

Его, кстати, на постоянку назначили командиром дивизии, и он даже попытался извиниться за такую, по его мнению, несправедливость.

На самом деле назначить именно его комдивом, по моему мнению, было правильным решением, ведь он, как ни крути, толковый командир, а мне с моими раздробленными ногами ещё неизвестно сколько лечиться. Понятно, что было бы глупостью оставить дивизию без командования, поэтому чего-то подобного следовало ожидать, и очень хорошо, что именно Гаврилова назначили на эту должность, тут он точно на своём месте.

Сейчас в Ленинграде, осознав эффективность подобного подхода к делу, начали формировать ещё одну такую же дивизию. Что называется, вошли во вкус. Правда выходит у них пока — из-за дефицита стапятидесятимиллиметровых орудийных стволов — не так быстро, как с первой, но дело идёт.

Вообще после прорыва блокады народ прям воспрял. Люди и до этого работали на износ, сейчас же энтузиазм вообще зашкаливал. По словам Гаврилова, рабочие в буквальном смысле живут на заводах и выпускают сейчас нужной техники, несмотря ни на что, в разы больше, чем это было до начала войны. Если учесть, что происходит это под непрекращающимися бомбежками, можно только восхититься нашим народом, его упорством и самоотверженностью.

Поймав себя на том, что размышления у меня пошли не в ту сторону, я отложил пока в сторону толстую тетрадь и карандаш, дотянулся до тумбочки, на которой стоял стакан с водой, и, сделав пару глотков, решил немного отдохнуть. Всё-таки загрузили меня работой не по-детски, а организм пока совсем не готов к каким-либо нагрузкам (пусть они и не физические), так что быстро устаю, и пока мне приходится трудиться только урывками. Тоже странно: переполняющая меня энергия ведь так и бурлит со страшной силой, и, казалось бы, я должен наоборот работать без устали чуть не круглосуточно, но нет, я очень быстро устаю и ничего с этим поделать пока не могу.

Вообще после того, как я окончательно пришёл в себя, время понеслось стремительно. Врачи как-то резко перестали даже вспоминать об ампутации и начали больше думать в сторону транспортировки меня в Москву, правда, пока решили не рисковать. Ко мне же началось настоящее паломничество теперь уже, наверное, бывших подчинённых, некоторых руководителей города и целой толпы всяких ответственных товарищей.

Так уж случилось, что, когда я очнулся, мне пришлось без раскачки включаться в работу. Сначала, как я уже рассказывал, я воевал с врачами за возможность поговорить с наркомом, потом, когда этот разговор состоялся, пришлось уделить время куче посетителей, которые рвались высказать мне слова поддержки.

В общем, скучать особо не приходилось, а поскольку я уставал от этого всего очень быстро и часто во время очередного разговора просто-напросилась засыпал, то и подумать обо всем, что произошло недавно, особо не получалось. Кстати сказать, смерть дядьки и подчиненных ему сотрудников наделала немало шума, особенно тот факт, что определить причину их гибели так и не смогли. В итоге все списали на отравление, что меня устроило в полной мере.

Но это ладно, я тороплюсь, наверное, и перескакиваю с одного на другое, надо рассказать все по порядку.

Расставшись с Афродитой, я на самом деле не стал спешить возвращаться в тело. Сначала я внимательно осмотрел себя в бестелесной ипостаси. Вот тоже загадка: сам не понимаю, как мне это удалось, но я действительно сумел посмотреть на себя как бы со стороны. Нет, я и раньше подметил это, просто внимание заострил только сейчас. И вот что я обнаружил: энергетическое тело, как его называет Афродита, и правда сильно изменилось. Если смотреть на него, как на человеческий организм, то в районе сердца у него теперь пульсировала, переливаясь всеми цветами радуги, небольшая, размером с крупное яблоко, сфера, глядя на которую я невольно подумал: «а говорили, что источник пока не функционирует». Как по мне, так очень даже работает, по крайней мере, если судить по тому, как в нем бурлит энергия. Но это ладно, Аресу-то, наверное, виднее. А вот отходившие от этого источника тоненькие нити энергоканалов, похожих на кровеносную систему человека, и правда были хиленькие и ничего кроме жалости вызвать не могли. Они напоминали тоненькую паутину, окутавшую тело густыми плетениями в некоторых местах и чем-то напоминающую мелкоячеистую сеть. То ещё зрелище, надо сказать, любоваться им долго почему-то желания не возникло. Я довольно быстро прекратил это дело и решил осмотреться в округе, а заодно и выяснить, сколько времени прошло с момента начала всех произошедших со мной событий.

Первое, на что я обратил внимание, это скорость передвижения — она выросла в разы. На самом деле я и раньше перемещался прям-таки стремительно, но сейчас и вовсе все происходило буквально со скоростью света, да так, что я иной раз не успевал осознать, что вообще происходит. Пришлось некоторое время потратить на то, чтобы приспособиться к новым возможностям. Второе — это радиус действия способности, он тоже неслабо увеличился и по приблизительным прикидкам теперь составлял не меньше тридцати километров. Третье, что меня поразило, было и вовсе за гранью понимания. Если раньше мне приходилось рыскать по зданиям в поиске тех же тайников, то сейчас стены вообще перестали быть мне преградой. Сложно объяснить, но теперь я мог в этом состоянии как бы переключать режимы зрения и смотреть даже через препятствия. Это прям читерские возможности на самом деле, потому как скрыть от меня чего бы то ни было теперь едва ли было возможно. На самом деле оно и раньше было так, но теперь это вообще переросло во что-то реально невообразимое.

Я чуть не час потратил на то, чтобы приспособиться и осознать все в полной мере, и это было непросто, но я смог.

Уже собираясь возвращаться в свое тело, я успел заметить, что к зданию госпиталя подъехал Гаврилов, появлению которого я обрадовался. Всё-таки интересно было, что и как происходило после моего ранения.

Тогда-то я и узнал о преступном приказе о передислокации дивизии. Решив этот вопрос, я неожиданно нарвался на просьбу наркома изложить на бумаге моё видение развития так хорошо себя зарекомендовавшей самоходной артиллерии. Честно сказать, я даже опешил от такой просьбы и слегка потерялся. Нет, на самом деле о самоходках времен Великой Отечественной войны я в свое время читал и слышал немало, но одно дело что-то слышать и совершенно другое — грамотно разложить все по полочкам для спецов.

Я, понятно, пообещал этим заняться без промедлений, но сначала, пользуясь тем, что в палату для связи с наркомом провели телефон, созвонился с женой. Вот где засада засад получилась. Не знаю, какая падла донесла до неё вести о моем ранении (узнаю, глаз на жопу натяну), но нагадил мне этот доброжелатель неслабо. С огромным трудом я уговорил Настю не ехать в Ленинград. Получилось только после того, как я объяснил, что меня уже скоро перевезут в Москву, так что в ее поездке ко мне уже нет никакого смысла.

Нет, приятно, конечно, что обо мне беспокоится человек, который уже стал мне родным, но как же меня вымотал разговор с женой, кто бы только знал. Но это на самом деле ерунда, пусть и слегка напряжные, но приятные хлопоты, а вот задание наркома — это реальная жесть.

Просто когда я начал писать для Берии что-то вроде аналитический записки, понял, что помню совершенно недостаточно, соответственно, и выполнить эту работу качественно не могу.

Естественно, из-за этого я разнервничался и даже запсиховал, очень уж не хотелось говорить обтекаемо, без подробностей. Наверное, из-за этого я в какой-то момент, находясь в теле, невольно потянулся к бурлящей во мне энергии, которая на удивление легко откликнулась на мое желание как-то повзаимодействовать с ней. Миг, и я по наитию начал направлять эту энергию в сторону головы, и ещё через мгновение я осознал, что я заполучил в свое распоряжение ещё одну плюшку.

Просто едва энергия начала немного концентрироваться в районе головы, как мысли сразу, что называется, полетели, и вспоминать о самоходках все, что я услышал или прочитал когда-то в прошлом мире, стало на удивление легко.

Правда, стоит отметить, что уставать при этом я стал ещё быстрее, но это уже было неважно, главное, что я теперь мог переложить на бумагу гораздо больше нужной информации, причём не только касательно самоходок, но и всякой другой тоже.

Неделю я находился в каком-то жутком цейтноте, некогда было в гору глянуть, не то что проанализировать, что там тогда произошло с этим поглощением энергии душ, а потом события и вовсе понеслись вскачь.

Врачи наконец дали добро на перемещение меня в Москву, и началась подготовка к транспортировке моей тушки по воздуху. Как будто дожидаясь этого момента, меня плюсом ко всему попытались похитить, как я понял, немецкие диверсанты, переодетые в форму сотрудников НКВД.

Надо сказать, у них все могло получиться, не будь здесь, в госпитале, охраны из ведомства Берии.

Дело в том, что конкретно наших людей из моей теперь уже бывшей дивизии здесь по понятным причинам было немного, всего бойцов пять, а диверсантов прибыло два десятка человек. Соответственно, начни они штурм, и все у них могло получиться, но им крепко не повезло.

Охрана, приставленная ко мне наркомом, которая сторожила внешний периметр, на требование возглавлявшего диверсантов майора государственной безопасности НКВД подготовить меня к транспортировке в другой госпиталь отреагировала очень правильно. Заинструктированные напрочь бойцы, пока руководители подразделений диверсантов и охраны выясняли отношения, подогнали ко входу два броневика и предложили прибывшим сдать оружие до выяснения всех обстоятельств.

В итоге завязался бой, в ходе которого диверсанты были уничтожены, при этом их главного удалось взять живым. От него, собственно, мы ю и узнали, что это была немецкая диверсионная группа, направленная сюда с целью моего захвата или уничтожения в случае, если взять в плен меня не удастся.

В общем, все обошлось. Не зря, оказывается, любой чих в отношении меня сейчас согласовывается непосредственно с наркомом, верным оказалось, как ни крути, такое его решение.

После этого происшествия, пока шли все необходимые согласования по моей транспортировке в Москву, у меня наконец-то появилось время основательно подумать над своими дальнейшим шагами. Всё-таки с этим поглощением энергии душ многое для меня изменилось, и мне поневоле нужно было для себя решить, как быть и что делать в дальнейшем. Нет, понятно, что мысли в эту сторону поневоле сворачивали время от времени, но вот основательно подумать над возникшей проблемой раньше действительно не было никакой возможности.

Отмеренные мне здесь десять лет жизни — это вообще ни о чем, поэтому нужно основательно подумать, как распорядиться этим временем с умом.

На самом деле, не будь у меня здесь любимого человека, я, наверное, был бы только счастлив от открывающихся перспектив. Всё-таки прожить на халяву несколько дополнительных полноценных жизней, да ещё и не теряя приобретенный опыт, дорогого стоит, мало кто от подобного откажется. Да и будущее перемещение в неизвестность, как ни странно, почему-то не особо меня пугало.

А вот от одной мысли, что жена здесь останется в одиночестве, да ещё с моим ребёнком на руках, я чуть не сходил с ума.

Понятно, что все мы под богом ходим, а уж в моем случае и вовсе погибнуть на войне можно в любой момент, но это, как по мне, другое. Одно дело — когда не знаешь, что тебе на роду написано, и совсем другое — ждать смерти, точно зная отмеренные сроки. Жуть жуткая, по-другому не скажешь.

Как бы там ни было, а мне предстоит придумать, как обеспечить безбедное и безоблачное будущее родных людей. Мне просто край необходимо быть спокойным хотя бы в этом отношении. Самое противное, что речь идёт не только о материальных вещах, уж найти кучу кладов и засыпать ценностями жену с головы до пят проблемой для меня не станет, а вот сделать так, чтобы они с дитём жили в нормальной благополучной стране, — вот это проблема проблем.

Нет, вывезти родных в любую другую страну мира тоже несложно, и я не сомневаюсь, что при необходимости справлюсь с этой задачей играючи, только вот это не выход из положения. Я свою жену знаю и на все двести процентов уверен, что она не поменяет родину ни на какую, даже самую благоприятную чужбину, да и мне самому, если честно, не хочется, чтобы мой ребенок воспитывался вдали от родины, чуждый менталитет ведь никто не отменял.

Вот и встаёт вопрос, как сделать так, чтобы близкие после моей смерти жили в своей родной благополучной стране, и как изменить отношение государства к людям. Говоря по-другому, как устроить все так, чтобы страна была для людей, а не люди для страны. Задача из серии невыполнимых, сказка, которую мне нужно превратить в быль, об этом у меня и болела теперь голова, знаю ведь, как оно будет в будущем, поэтому и переживаю, как никогда раньше.

Уже перед самым отъездом на аэродром я решил поговорить на эту тему с Афродитой, может, она подскажет направление, в котором мне надо двигаться, она всё-таки представитель гораздо более развитого мира, может, для них это вообще не проблема.

Так уж получилось, что именно в самом начале нашего с Афродитой разговора возник Арес, у которого тоже появилось ко мне неотложное дело. При этом он, появившись снова неожиданно, не успел даже поздороваться, просто сразу озвучил волновавшую его проблему.

— Сергей, нам дали полный карт-бланш на работу с тобой и даже по поводу пяти дополнительных жизней не спорили, на все согласились. Более того, нам выделят на время эксперимента дополнительные вычислительные мощности и любое нужное нам количество энергии, поэтому я теперь в полной мере готов заключить с тобой соглашение, но есть одна проблема. В твоём мире идёт война, в которой ты принимаешь активное участие, а значит, можешь погибнуть в любой момент, что, как ты понимаешь, для нас неприемлемо. Нам по нашим законам запрещено вмешиваться в жизнь разумных, но менее развитых цивилизации и тем более влиять на их разум. Можешь себе представить всю важность будущего эксперимента, учитывая тот факт, что мне разрешили задействовать любые ресурсы и в этом направлении тоже? В общем, наши аналитики считают, что нам нужно повлиять на твоё руководство и таким образом изолировать тебя от боевых действий, чтобы исключить, насколько это возможно, риск твоей преждевременной гибели…

Арес выпалил все это, буквально захлебываясь словами, настолько он был взволнован, да и Афродита не скрывала своего удивления, я же слушал его спокойно до момента, когда он озвучил желание оградить меня от опасностей войны и, не сдержавшись, перебил его на полуслове.

— Арес, ты меня, конечно, извини, но нет. Я готов отказаться от сделки, если вы начнёте влиять на руководство в этом плане. Я понимаю всю важность для вас этого эксперимента, но и отказаться от участия в войне не могу, это не обсуждается.

— Но почему? Ты пойми, что…

— Арес, я все сказал. Ты просто не понимаешь, что для людей нашей страны значит именно эта война, поэтому нет, нет и ещё тысячу раз нет. Если хочешь моей полной самоотдачи, помоги мне лучше в другом деле, раз уж тебе это разрешено.

Рассказав о своем желании уйти, оставив жену с ребёнком в стране для людей, я нарвался на самую настоящую отповедь.

— Сергей, у меня, конечно, серьезные полномочия, но не до такой степени, поэтому нет, тут я помочь тебе никак не смогу, да и никто не сможет. Пойми, чтобы построить такое государство, как ты хочешь, нужна целенаправленная работа множества людей на протяжении не одного столетия, и то не факт, что получится. Ты же хочешь получить результат за каких-то десять лет, это нереально.

В общем, не смогли эти продвинутые во всех отношениях люди подсказать мне пути решения проблемы, самому придётся думать. Да и нечего на самом деле загоняться, источник бед известен. Может, если получится очистить страну от окопавшейся здесь нечисти и проредить ряды возомнивших себя хозяевами жизни западных «партнеров», глядишь, и само по себе все наладится.

С этим маленько и успокоился, да и что нервничать, нужно делать, что должен, а там — будь, что будет.

Как ни странно, в Москву меня переправили вообще без проблем и без приключений.

Настя примчалась в госпиталь чуть не одновременно с моим прибытием, и я сделал для себя отметочку выяснить, кто там рядом с ней крутится такой информированный. Не забыл я еще данное самому себе обещание начистить лицо доброжелателю, рассказавшему жене о моем ранении.

Встреча выдалась бурной, а для меня — ещё и тяжёлой. Сердце не по-детски щемило, когда я наблюдал за суетой и переживаниями родного человечка. Если раньше была у меня мысль поделиться с Настей невеселой новостью, что недолго мне осталось небо коптить, то сейчас, когда я смотрел на жену, это желание у меня пропало напрочь. Не хочу и не буду расстраивать этот комочек счастья, лучше уж пусть все случится внезапно, чем она будет жить в ожидании неизбежного.

Что говорить, если я, глядя на жену, даже к приехавшей с ней тёще отнесся с терпением, вот что с людьми любовь творит…