Южная пустошь 5 (СИ)

Глава 12

— Я не пустил Олиру к матери, потому что ее мать умерла, — прошептал Агор, — не смогла разродиться очередным ребенок Великого отца. После Олиры он заставлял ее беременеть снова и снова, желая получить сына с такими же уникальными способностями.

Я вздохнула… Но говорить ничего не стала, и так все было понятно. Мы лежали в в темноте кельи Живелы и отдыхали после нескольких свечей страсти. Вот-вот должны были проснуться монахи на утреннюю молитву, а мы все никак не могли заснуть. Я лежала на груди Агора, слушая, как бьется его сердце. Он обнимал меня и поглаживал по спине кончиками пальцев, распространяя по всему телу приятное тепло. Мы почти не говорили, если не считать редких реплик, который как будто бы звучали невпопад. Так же как эта.

Но нам обоим это казалось естественным и правильным. Как будто бы мы вели разговор на каком-то другом, недоступном сознанию, уровне. И только некоторые фразы, вызывавшие особенные эмоции, прорывались из темных глубин подсознания.

— Мне казалось, что дети под присмотром Вайдилы будут в безопасности. О разнице обычаев в тот момент я даже не подумала. Главное было защитить их от смерти. А вместо них мы сожгли в пожаре свиные кости из харчевни. Чтобы их никто не искал…

— Я почти не помню свою мать… Память сохранила только образы. А еще у меня есть прядь ее волос. Я так сильно тосковал по ней, что когда стал Великим и получил доступ ко многим секретам Епархии, нашел ее… Она превратилась в безумную старуху, глядя на которую я не почувствовал ничего…

— Я люблю Фиодора как сына, а не как брата. Поэтому мне так сложно отпустить его насовсем. Все эти годы я подталкивала его к нужным решениям, используя свои связи с Высокими родами Грилории… Но когда появилась Живела… Наверное, я ненавижу ее именно поэтому. Она забрала у меня все рычаги управления. А то, что она дочь Великого отца, которая хочет стать королевой Грилории, всего лишь усугубило мои чувства к ней…

— Я так долго мечтал сбежать из Епархии и увидеть большой мир… Но когда получил такую возможность, испугался. Оказалось, что только здесь мне хорошо и спокойно.

— Я никогда не хотела путешествовать. Я любила Ясноград и с радостью провела бы там всю свою жизнь. Но теперь этого города нет…

Он поднялся на локте и заглянул в мои глаза.

— Елина, — прошептал он, — мне очень жаль. Я не знал, что Великий отец готовится к такой атаке… Иначе я постарался бы убедить его, что живые люди для нас гораздо выгоднее мертвых. К тому же многочисленные смерти вызывают ненависть и злость…

Я кивнула, не отрывая взгляда. Я видела, он говорил искренне. И верил в то, что говорил…

— Антос сказала, что Цитадель защищает от нападения и многократно увеличивает силу магических заклинаний, направленных извне. Я много думала над этими словами. Особенно после того, как увидела разрушенную Кларию… по сравнению с Ясноградом она почти не пострадала. Думаю, что все это случилось именно потому, что удар был нанесен из Цитадели. И его сила была многократно увеличена. У нас во всем городе остался целым только один дом: мой. Потому что его защитил Антос…

— Значит он все таки дошел до тебя?

Я кивнула. И отвернулась. Признаваться в том, что я сделала… вернее, не сделала… было тяжело.

— У меня был Кинжал Жизни. И меня предупредили, что я должна отдать его Илайе, чтобы не случилось ничего страшного. Но я не поверила… Человек, который мне все это рассказал, когда-то причинил мне очень много боли. И я решила, что его пророчества не заслуживают доверия… К тому же Илайя хотела меня убить и не скрывала своего желания. Она считала, что должна доделать то, что не смог ее отец. И было бы глупо давать ей оружие в такой ситуации…

— Илайя сказала, что ее отец вовсе не планировал убивать вас. Он хотел выдать тебя замуж, а твоего брата вырастить как своего сына.

Я усмехнулась.

— Грегорик хотел заплатить мной за лояльность. А мой брат был слишком сильной угрозой для его власти. Никто бы не принял Грегорика, как короля, если бы Фиодор остался жив. Потому что он наследник Древних Богов. Я же умерла бы сразу после того, как родила Адрею сына. Третий советник сам поведал о своих планах, правда тогда он не знал, кто я на самом деле.

— Твоя жизнь не была легкой…

— Думаю, твоя тоже, — улыбнулась я. — Наверное, никто во всем мире не может похвастаться легкостью бытия…

— Возможно ты права, — кивнул он. — А где сейчас Кинжал Жизни?

— У Великого отца… — ровно произнесла я, стараясь не выдать свои эмоции. Кто знает, на чьей стороне Агор…

Он кивнул и, тяжело вздохнув, произнес:

— Мне пора… Надо провести утреннюю молитву…

— Почему ты запретил мне появляться там? Не хотел, чтобы монахи видели Богиню во мне?

— Нет, — покачал он головой, — вовсе нет. Дело в том, что Боги не любят, когда их беспокоят очень часто. К тому же сам принудительный призыв им неприятен. Ягурда много веков назад погорела именно на этом. Поэтому я немного изменил тон, чтобы уйти от резонанса и не дергать Богиню каждое утро. Но когда ты поднялась на крышу, этого оказалось достаточно для того, чтобы она услышала мой призыв. Даже с неправильно спетой нотой.

Я рассмеялась. Вон оно что!

— Мне нравится, когда ты смеешься, — голос Агора внезапно стал ниже и тяжелее. — Хотя когда мы вели переговоры, я тоже едва сдерживал желание поцеловать тебя…

— Мы договорились, что эта ночь ничего не изменит. Мы будем вести дела так, словно ничего не было, — обеспокоилась я. Если Агор думает, что из-за умопомрачительной ночи любви я потеряю разум и начну действовать не в своих интересах, то он сильно ошибался. А я ошибалась в нем…

— Да, я помню, — кивнул он. — Но сейчас мы еще не на переговорах… Елина…

Он произнес мое имя прямо в губы, заставляя кровь воспламениться и побежать по жилам, разнося огонь по всему телу. Я застонала под его напором, делясь нестерпимым жаром с ним… Агор резко выдохнул и углубил поцелуй.

Кажется утренняя молитва сегодня будет немного позже, мелькнула последняя мысль, утонув в лавине страсти…

То, что что-то не так, мы почувствовали оба. Одновременно. Я застыла в объятиях Агора, ощутив волну чьих-то негативных эмоций, которые заморозила все мои чувства. Он окаменел, не закончив движения, на мгновение уходя в себя…

— Олира! — прошептал он одновременно со мной.

— Богиня!

Нам не нужно было говорить и объяснять друг другу что случилось. Мы оба знали совершенно точно, что юная Олира, не дождавшись наставника, решила сама произнести утреннюю молитву, повторив свой подвиг, и призвать всех Богов.

Она не знала, или не верила в то, что в прошлый раз произошло удивительное совпадение. А молитва призывает только Великую Мать, которую мы уже потревожили вчера вечером. И которая прямо сейчас была страшно недовольна еще одним призывом, который она не могла проигнорировать.

Наскоро натянув одежду, мы бежали по пустым коридорам, держась за руки. Вылетели на крышу… Монахи, собравшиеся на утреннюю молитву, валялись на запорошенной снегом крыше. Вповалку. Агор судорожно вздохнул испугавшись, что все мертвы. Но я знала, они живы, Богиня не причинила бы им вреда. Она из просто «выключила» на время, чтобы ошеломленные Ее присутствием люди не мешали ей вершить суд…

Несчастная Олира, неестественно выгнувшись в спине, висела в воздухе, окруженная мягким солнечным сиянием. Рядом в таком же круге вырисовывалась полупрозрачная фигура разъяренной женщины…

— Нет! — закричала я бросаясь к Ней. Рухнула на колени, проехав по жесткой, обледеневшей крыше голыми коленками. Одеваться полностью нам было некогда. — Великая Мать! Не тронь ее! Умоляю! Она маленький, глупый ребенок, который не ведает, что творит!

Великая Мать повернула голову в мою сторону. И я увидела в Ее глазах узнавание…

— Викуша, — прошептала еле слышно, — девочка моя… Не надо… Пожалуйста…

— Ягурда! — оглушительный шепот пронесся в моей голове, заставляя на миг оглохнуть. — Эта жрица снова захотела подчинить меня своей воле!

— Но это не она, — замотала я головой… распущенные волосы, которые мне некогда было убирать, развевались на ветру, закрывая обзор и цепляясь за ресницы, нос, губы. — не она. Ягурда призванная душа. А Олира всего лишь маленькая девочка… Ребенок!

— Призванная душа⁈ — Богиня нахмурилась и пристально взглянула на висевшую над крышей девочку. — Ты права… Эта душа здесь чужая. Я забираю ее… И не зови меня больше! Я не стану помогать снова… Нельзя… Так часто…

— Хорошо, — согласилась я. — Я не стану.

В тот же миг сияние мигнуло и исчезло. Олира на миг замерла в воздуха, а потом рухнула вниз. Но испугаться я не успела.

— Ферро! — выкрикнул Агор, активируя заклинание и падение девочки замедлилось. Она мягко опустилась прямо на руки Великого инквизитора, который активировал магию.

Вот и все…

Я тяжело поднялась с на ноги… Разодранные до крови колени болели, хотя крови пока не было. Лед заморозил ткани. Медленно, прихрамывая на обе ноги, подошла к Агору.

Только сейчас заметила, что страшно замерзла. А ледяной ветер забирался под юбку, выдувая крохи тепла. Меня заколотило…

— Как она?

— Жива… Но пока еще без сознания…

Я прислонилась лбом к его плечу. Мне было страшно от того, что могло случиться. Мало кому и простых смертных хотелось бы испытать на себе гнев Богини.

— Посмотри, пожалуйста, что с остальными, — попросил Агор, обеспокоенно оглядывая валяющихся без движения монахов.

— С ними все хорошо, — отозвалась я. Но с места не сдвинулась. Я и так знала. — Они скоро придут в себя… Надо отнести Олиру. Тирох должен осмотреть ее…

Усилием воли выпрямилась и, запахнув юбку, чтобы чуточку согреться, качнулась в сторону лестницы.

Агор кивнул, и медленно и осторожно, чтобы не поскользнуться на натоптанном сотнями ног снегу и не упасть, зашагал в сторону выхода с крыши. Я плелась следом. Панический страх все еще не ушел, наделяя излишней словоохотливостью. Иначе ничем нельзя было объяснить то, что я тараторила без остановки, выдавая свою осведомленность, хотя совсем не собиралась это делать.

— Хорошо, что Ягурда остановила слияние и все эти годы ждала, когда Олира повзрослеет. Теперь она не потеряет половину себя. — Передернула плечами, представив каково было бы мне на ее месте, если бы душу Елены Анатольевны, которая была частью меня больше двадцати лет, отделили и забрали. Кем бы я стала? — Это должно быть ужасно…

Но Агор то ли тоже был слишком взволнован, чтобы заметить мой прокол, то ли это, вообще, не было тайной, но отреагировал он на мои слова совсем не так, как должен был:

— Я сомневаюсь, что это так и есть, — произнес он напряженно. — Я бы скорее сказал, что Ягурда замедлила его… И я не знаю, насколько моя ученица была собой, а насколько уже нет…

Я кивнула. Спорить и защищать Ягурду, которая не сделала лично мне ничего плохого, не стала. Агор лучше знал Олиру, ему виднее… Хотя на месте бывшей Верховной, я тоже постаралась бы воспитать юную душу так, как нужно мне. Чтобы после слияния не превратиться в безумную.

— Надеюсь, Тирох ей поможет. Иначе Великий отец может прийти в ярость из-за того, что ты не уберег его любимицу и свою будущую жену, — сердце болезненно кольнуло…

Ревность… Это была она… Отчаянная и безнадежная. Я прекрасно понимала, что уже ничего не изменить. Агор ясно дал мне понять, что он никогда и ни за что не покинет Монтийскую Епархию. А я никогда и ни за что не останусь здесь… Тем более даже это не гарантирует, что мы будем вместе.

Прикусила губу. Меня так сильно тянуло к нему, и одна ночь, проведенная вместе, расставила все по своим местам. Я поняла: Агор мой мужчина. По-настоящему мой. Тот, с которым я могла бы счастливо прожить всю жизнь, если бы нам повезло встретиться, когда мы оба были молоды и свободны.

Да, я любила Гирема. Но эта любовь была другой. Какой-то благодарственной, и скорее похожей на очень сильное уважение. Сейчас я ясно понимала эту разницу.

Я любила и Дишлана. Мои чувства были искренни и так сильны, что Гирем никогда не смог бы всерьез соперничать с моим телохранителем. Но потом я узнала, что это были эмоции, навязанные мне Великой Матерью. И хотя это по большому счету ничего не изменило: я никогда не смогу забыть теплоту наших отношений с Дшланом, и мне до сих пор больно вспоминать о его смерти, но сейчас я понимала, что настоящая, твоя собственная любовь, немного другая.

Как будто бы стрелка, измеряющая жар отношений, который были значимыми в моей жизни, постепенно двигалась от отметки холодно, до отметки горячо… А то, что было между мной и Агором было очень горячим.

Чтобы приструнить вспыхнувшую в сердце ревность, обиду и злость на маленькую Олиру, которая займет мое место, пришлось приложить максимум усилий. Я хорошо знала, как мне будет плохо, если я позволю этим негативным чувствам завладеть собой. Повторения истории с женой Дишлана мне совсем не хотелось.

Все это пронеслось в моей голове в один миг, едва стоило произнести фразу о предстоящей женитьбе Агора. Он шел впереди меня, держа на руках свою невесту. И, услышав мои слова, крупно вздрогнул… Но ничего не опроверг.

И если мгновение назад я готова была задержаться здесь подольше, чтобы продлить украденное у судьбы счастье, то сейчас мне нестерпимо захотелось уехать. И попытаться все забыть.

— Я, пожалуй, пойду к себе. — пробормотала я, останавливаясь. Агор сам позаботиться об Олире. А я буду там совершенно лишней.

В глубине души я все таки еще на что-то надеялась. Поэтому, когда он равнодушно произнес: «Хорошо», — я ощутила, как увлажнились уголки глаз от иррациональной обиды.

Наверное, поэтому, когда через две свечи, после утреннего происшествия за мной пришли, чтобы проводить в переговорную, я готова была пойти на большие уступки, чтобы как можно быстрее подписать все договора и уехать…

Агор тоже был немногословен и гораздо более сговорчив, чем вчера. Мы очень быстро пришли к согласию и подписали договора о поставках магического золота и об отношениях между нашими странами, которые я назвала бы договором полу-зависимости…

Все же хорошо, что Монтйская Епарихия несколько веков не вела дипломатических переговоров, и допустила серьезный просчет: подписанное соглашение не было полноценным вассальным договором, по которому я обязана была подчиняться сюзерену в полной мере. Мне удалось сохранить независимость практически всех государственных функций, как при заключении союзного договора.

Но в отличие от последнего, между нашими не было никаких соглашений о военной поддержке или какой-либо другой взаимопомощи. Видимо, Великий отец был настолько уверен, что клятва, данная мной именем Богов, не позволит мне хоть как-то навредить ему.

— Вот и все, — я встала, чувствуя, как корка на ободранных коленках, разрывается. Я как могла перевязала их, разодрав на бинты часть нижней юбки. Можно было, конечно, взять бинты у Тироха, который заглянул ко мне в келью, чтобы поинтересоваться моим состоянием, либо, вообще, попросить его залечить раны, но мне не хотелось. Физическая боль очень хорошо отвлекала от душевной. — Договоры подписаны. Мне больше незачем оставаться здесь. И я хотела бы немедленно уехать.

— Это невозможно, — взгляд Агора был холоден и равнодушен точно так же, как всегда. Как будто бы не было между нами той волшебной ночи, не было чувств, не было ничего… И хотя я сама потребовала, чтобы все оставалось как раньше, сейчас мне больше всего было обидно именно от этого. — Если бы вы сами могли произнести заклинание, позволяющее открыть проход в стене, то смогли бы уйти в любое время. Но открыть проход для других людей, а не для себя, возможно только на рассвете, когда магия особенно сконцентрирована над нашим монастырем.

Я не стала спорить. Кивнула. И равнодушно добавила:

— Хорошо. Я буду готова на рассвете. А сейчас позвольте откланяться. Я устала и хочу отдохнуть…

Агор кивнул. Я стремительно развернулась на каблуках и быстрым шагом покинула комнату переговоров. Не хотела, чтобы он видел, как от обиды на его бездушное отношение, на глазах выступили слезы.

Великая Мать! Какая же я дура! Какие же мы все, женщины, доверчивы, безрассудны и готовы отдать свое сердце первому встречному.