Я – Товарищ Сталин 3

Глава 8

Таверна в деревне близ Аддис-Абебы, вечер, февраль 1936 года.

Таверна в абиссинской деревне, в нескольких милях от Аддис-Абебы, была ветхой, пропитанной запахами прогорклого масла, дешёвого вина, пота и табака, исходившими от десятка итальянских солдат и местных, собравшихся за шаткими столами. Глинобитные стены, покрытые трещинами, были закопчены дымом от масляных ламп, свисавших с потолка на верёвках, их тусклый свет отбрасывал тени на лица, усталые, покрытые пылью пустыни и потом, который был постоянным спутником в этой жаре. Пол, утоптанный, скрипел под сапогами, звенели стаканы, смех солдат смешивался с ругательствами, итальянские песни гудели, заглушая шорох пальмовых листьев за окном, иногда покачивающихся от долгожданного ветра.

Марко Витале, 25-летний итальянский лейтенант, сидел в углу, его военная форма, запылённая, пропиталась потом, тёмные волосы прилипли к потному лбу, усталые карие глаза скользили по таверне. Его пальцы, мозолистые от винтовки, сжимали стакан с вином, красным, как кровь, пролитая в окопах. Он был разочарован войной: обещания славы обернулись грязью, криками раненых, запахом смерти. Он пробормотал, низким голосом, с сарказмом:

— Per la patria… а тут только пыль и смерть.

Рядом, за столом, сидел Тэсфа Гебре, 30-летний абиссинец, в потрёпанной тунике и сандалиях. Он пил вино, его движения были лёгкими, почти небрежными, но в каждом жесте чувствовалась скрытая сила. Итальянцы считали его своим — он поставлял им воду, зерно, иногда переводил с амхарского, но Марко подозревал: что-то в нём не так. Тэсфа поднял стакан, улыбнулся, голос был тёплый, он говорил на итальянском с лёгким акцентом: — Лейтенант, выпьем за Италию! Или за мир? Что тебе ближе?

Марко, нахмурившись, взглянул на него, пальцы сжали стакан:

— Мир? Ты, Тэсфа, говоришь о мире? Твой народ стреляет в нас из-за каждого камня.

Тэсфа, усмехнувшись, отпил вино, его глаза блестели, он ответил саркастическим тоном:

— Мой народ? Марко, ты же видишь, что я сижу тут и пью вместе с тобой, а не стреляю. Война — это ваша игра, а не моя.

Марко, сжав губы, сказал:

— Игра? Скажи это тем, кто лежит в окопах с пробитыми лёгкими. Почему ты с нами, Тэсфа? Продал своих?

Тэсфа, не дрогнув, улыбнулся шире, его пальцы постучали по столу:

— Продал? Лейтенант, я просто выживаю. А ты? Зачем ты здесь? Сражаешься за Муссолини? Или за медали?

Марко отставил стакан:

— Я солдат, Тэсфа. Делаю, что приказано. Но эта война… она несёт только зло.

Тэсфа, наклонившись ближе, понизил голос, его глаза сверкнули:

— Несёт зло? Тогда, Марко, подумай: может, ты на неправильной стороне? Марко замер, его сердце заколотилось сильнее, он взглянул на Тэсфу, подозрение росло, но что-то в его голосе, в его взгляде заставило замолчать. Он сказал, неуверенным тоном:

— Неправильная сторона? Ты о чём, чёрт возьми?

Тэсфа, откинувшись на стуле, допил вино и улыбнулся:

— Допивай, лейтенант. Потом поговорим. Есть люди, которые видят войну иначе.

Ночь в абиссинской деревне была жаркой, воздух был пропитан пылью, запахами козьего молока, дыма от костров и душистых трав. Глинобитные хижины стояли в темноте, пальмовые листья шуршали под ветром. Марко, в запылённой форме, шёл за Тэсфой, который вёл его через деревню, его сандалии бесшумно ступали по земле. Марко, вытерев пот на лбу, сжал револьвер в кобуре, спросив напряжённым голосом:

— Куда ты меня тащишь, Тэсфа? Если это ловушка, клянусь, ты не уйдёшь живым.

Тэсфа, обернувшись, усмехнулся, ответил:

— Ловушка? Марко, я пью с тобой вино, а не стреляю. Расслабься. Хочу показать тебе правду.

Марко, пробормотал:

— Правду? Твоя правда — это предательство? Я видел, как ты говоришь с нашими о численности ваших солдат.

Тэсфа, остановившись у хижины, повернулся, его лицо стало серьёзным, голос понизился:

— Марко, я не с вашими. Я против этой войны. Итальянцы жгут мои деревни, травят газом моих людей. Но я не стреляю в вас — я умнее.

Марко, шагнув ближе, сжал кулак, его голос дрожал от гнева:

— Умнее… Ты продаёшь своих за миску еды! Как ты смотришь в глаза своему народу?

Тэсфа напрягся, он ответил уже более твёрдо:

— Мой народ умирает, Марко. Я борюсь иначе. Есть люди, которые хотят остановить всё это. Пойдём, покажу тебе одного.

Марко вытер пот, который стекал по шее, револьвер в руке дрожал, он сказал:

— Если ты выкинешь фокус, Тэсфа, я выстрелю. Клянусь.

Тэсфа, улыбнувшись, кивнул:

— Стреляй, если захочешь. Но сначала послушай.

Заброшенная хижина в горах, тайное убежище Степана Волошина, была пропитана запахами пороха, воска свечей, и сырой земли. Стены, сложенные из глины и камня, не спасали от ветра, щели пропускали холод, единственная лампа, подвешенная на гвозде, мигала, отбрасывая тени на стол, заваленный картами Абиссинии. Степан Волошин, сотрудник ОГПУ, сидел за столом, его тёмный костюм был помят, плащ потрёпан, шляпа лежала рядом, голубые глаза, холодные и цепкие, изучали карту. Он заговорил на итальянском с небольшим русским акцентом, когда они вошли. Его тон был спокойным и расслабленным:

— Тэсфа, ты привёл его? Не ошибся?

Тэсфа, введя Марко в хижину, закрыл дверь, засов скрипнул:

— Не ошибся, Степан. Лейтенант Марко Витале. Молод, храбр, и умён. Он тоже ненавидит эту войну.

Марко замер, револьвер в руке дрожал:

— Кто ты, чёрт возьми? Тэсфа, что это за игра?

Волошин, встав, поправил воротник, улыбнулся и заговорил:

— Лейтенант Витале, меня зовут Степан. Садись, поговорим.

Марко, сжав револьвер, отошёл назад:

— Поговорим? Ты не итальянец, не абиссинец. Кто ты? Русский? Шпион? Волошин, усмехнувшись, налил кофе из жестяного котелка, резкий запах наполнил хижину:

— Шпион? Марко, я просто человек, который видит чуть дальше этой войны. Тэсфа сказал, ты устал от крови. Это правда?

Марко вытер пот:

— Устал. Я видел, как газ убивает людей. Но я солдат, я не предаю свою страну!

Тэсфа, стоя у стены, вмешался:

— Никто не просит предавать. Марко, Италия травит мой народ. Ты видел детей, задыхающихся от газа. Это разве защита интересов Италии?

Марко крикнул:

— Ты предал своих, Тэсфа! А теперь меня тянешь за собой? Зачем я здесь⁈

Волошин, поставив кружку, шагнул ближе, его глаза буравили Марко, он сказал:

— Марко, ты никого не предаёшь. Но ты можешь спасти людей. Италия продолжит убивать мирных жителей, но мы можем остановить это. Передашь нам планы — где стоят танки, где хранят газ, где будут нанесены удары. Мы должны знать, куда пойдут войска и предупредить людей, чтобы они ушли.

Сердце Марко бешено колотилось, несмотря на количество выпитого, он протрезвел, пот заливал ему глаза, он вытер лоб и сказал слабым голосом:

— Рассказать вам планы⁈ Вы шпионы. Если меня поймают, то я буду мёртв.

Волошин, улыбнувшись, сказал:

— Тут и так можно быстро погибнуть. Всюду пули, снаряды, мины и засады. Но так ты сможешь спасти какое-то количество людей. Тэсфа рискует жизнью каждый день. Ты хочешь мира? Помоги нам.

Тэсфа, кивнув, добавил, с горечью в голосе:

— Марко, я видел, как моя деревня, где я вырос, горит. Я работаю с ними, чтобы всё это кончилось.

Марко, опустив револьвер, сел, его руки дрожали:

— Если я соглашусь… что потом? Я не хочу быть предателем.

Волошин ответил:

— Ты не будешь предателем. Ты будешь героем, Марко. Для тех, кто сейчас умирает под вашими бомбами. Подумай.

Итальянский лагерь близ Аддис-Абебы гудел, как растревоженный улей, пропитанный запахами бензина, крепкого кофе, пороха, жареного хлеба, и похлёбки, поднимавшегося от костров, где солдаты грели котелки. Палатки, потрёпанные ветром, колыхались, их брезент был покрыт пылью, окопы вокруг были усеяны гильзами, обрывками бумаги, окурками. Грузовики ревели, их моторы кашляли, выпуская чёрный дым.

Марко Витале вернулся в лагерь после ночной встречи с Волошиным и Тэсфой. Капитан Маттео Кальвади, в запылённой форме и низко надвинутой фуражке, стоял у штабной палатки. Он листал карту, испещрённую пометками. Увидев Марко, он кивнул:

— Витале, наконец-то! Где тебя носило? Патрули вернулись, докладывай, что видел в деревне.

Сердце Марко замерло, но он не подал виду:

— Капитан, всё тихо. Крестьяне, скот, ничего подозрительного. Тэсфа помог с переводом. Там нет ничего интересного.

Кальвади, хмыкнув, ткнул пальцем в карту:

— Тихо? Эти туземцы только и ждут, чтобы ударить в спину. Завтра усилим патрули на севере. Проверь склад за своими сержантами, Витале. Надо всё контролировать. Бензин, патроны, снаряды — всё должно быть готово.

Марко кивнул:

— Слушаюсь, капитан. Проверю.

Кальвади, не глядя на него, махнул рукой:

— И не таскайся по тавернам, Марко. Нам нужны трезвые головы. Скоро наступление.

Марко, сжав кулак, сказал:

— Понял, капитан. Всё будет сделано.

Солдат, чистящий винтовку неподалёку, ухмыльнулся:

— Лейтенант, Тэсфа опять напоил вас? Смотрите, эти абиссинцы хитрые, как змеи.

Марко, улыбнувшись, чтобы скрыть страх, ответил:

— Хитрые? Да он пьёт хуже меня, Карло. Не о чём беспокоиться.

Деревня утопала в знойной пыли, пропитанной запахами козьего молока и трав, выжженных солнцем. Глинобитные хижины, потрескавшиеся от жары, стояли в тени пальм, их листья шуршали под ветром. Женщины в потрёпанных платьях несли кувшины с водой, дети, босые, с царапинами на ногах, цеплялись за матерей, их глаза были полны страха. Следы шин грузовиков, вмятины от сапог, обломки хижин, сожжённых во время налёта, усеивали землю.

Марко шёл через деревню, его револьвер оттягивал пояс, мысли путались:

«Я солдат… но Степан прав? Эта война — ад».

Тэсфа Гебре ждал его у разрушенной хижины. Он сказал Марко, с лёгким сарказмом:

— Лейтенант, ты выглядишь, будто призрака увидел. Волошин так напугал? Марко, остановившись, сжал револьвер, он был весь напряжённый:

— Тэсфа, я не знаю, во что ты меня втянул. Планы, шпионаж… если меня поймают, это конец.

Тэсфа, прислонившись к стене, улыбнулся:

— Поймают? Марко, ты же умён. Никто не знает, кроме нас. Видел, что случилось с деревней⁈ Это ваша работа. Хочешь, чтобы так продолжалось? Марко взглянул на хижину, где женщина, лет тридцати, плакала, прижимая ребёнка, он сказал:

— Моя работа? Я выполняю приказы, Тэсфа. Но дети… газ… это не то, зачем я пошёл в армию.

Тэсфа подошёл ближе:

— Тогда сделай что-то, Марко. Передай то, что просит Волошин. И мы остановим это.

Айяна, двадцатилетняя девушка, в цветастом платье, с косами, стояла у колодца, её быстрые глаза следили за ними, уши ловили слова. Она поднесла кувшин к губам, скрывая взгляд, но не подошла, её движения были осторожными, словно она боялась выдать себя.

Марко заметил её, сердце замерло, он сказал:

— Эта девушка… она слышала? Тэсфа, если она донесёт…

Тэсфа, усмехнувшись, махнул рукой:

— Айяна? Она не понимает по-итальянски. Не бойся, лейтенант. Идём. Волошин ждёт.

Степан Волошин, стоял, склонившись над столом, его тёмный костюм, помятый и запылённый, обтягивал плечи, потрёпанный плащ свисал со стула, шляпа лежала рядом. Его глаза буравили Марко Витале. Лёгкая щетина покрывала щёки, пот блестел на висках, выдавая напряжение, скрытое за спокойной улыбкой. Его голос, низкий, с лёгким русским акцентом, звучал твёрдо, но с оттенком ободрения:

— Марко, я рад, что ты пришел. Мы все заинтересованы, чтобы эта бойня прекратилась как можно скорее. Расскажи, с чем ты пришел?

Марко выдохнул, его руки дрожали, он заговорил:

— Наступление… 15 февраля, два батальона пойдут с севера, вдоль реки Аваш. Танки — тридцать машин, в ущелье, пять километров от лагеря. Склады… боеприпасы, топливо, на востоке, три километра от Аддис-Абебы. Охрана слабая, патрули каждые два часа.

Волошин внутреннее заликовал, его глаза вспыхнули триумфом, он быстро записал сведения на клочке бумаги, его голос был спокойным, и с ноткой удовлетворения:

— Отлично, Марко. Ты сделал шаг к миру. Никто ничего не заподозрит, обещаю.

Тэсфа, улыбнулся, он сказал с лёгкой иронией:

— Молодец, лейтенант. Я знал, что ты не из тех, кто слепо марширует за Муссолини. Ты с нами, Марко. Ты сделал доброе дело для простых людей.

Марко, подняв глаза, сжал кулак, пот стекал по вискам, голос дрожал, полный сомнений:

— Если вы меня обманули, и это не поможет остановить убийства, я найду вас, Волошин. И тебя, Тэсфа. Клянусь, найду.

Волошин, сложив бумагу, сунул её в карман костюма:

— Ты все сделал правильно, Марко. Теперь иди, веди себя как обычно. Никто не заметит.

Тэсфа, шагнул к двери:

— Ты спас людей, Марко. Это стоит риска. Иди, и не думай о плохом.

Карло Бьянки, сержант итальянской армии, давно работающий на Волошина, вошёл в комнату. Его усталые глаза сузились, осматривая Степана Волошина и Тэсфу Гебре. Его пальцы, сжимали сложенный лист бумаги, голос, низкий и хриплый, был полон сарказма:

— Волошин, твой лейтенант Марко надул тебя. Он наговорил вам полную чушь. Наступление не 15 февраля, и танки не в ущелье, как он наплёл. Думает, он умнее нас.

Волошин нахмурился:

— Надул, Карло? Разложи по полкам. Что там не сходится? Я не люблю, когда меня водят за нос.

Карло, бросив лист на стол, скрестил руки, он сказал, с насмешкой:

— Всё. Наступление — 12 февраля, три батальона, а не два, с севера, вдоль реки Аваш. Танки — сорок машин, в лагере, не в ущелье. Склады — у реки, два километра от Аддис-Абебы, с двойной охраной. Твой Марко играет в свои игры, но я слышу приказы в лагере.

Тэсфа улыбнулся, его голос был тёплый, но с острым сарказмом:

— Игры, Карло? Марко ведь пил с нами, клялся, что всё правда. Может, он просто не в курсе? Лейтенанты ведь не генералы, правда ведь.

Волошин, выпрямившись, поправил воротник, глаза буравили Тэсфу, голос понизился:

— Не в курсе? Тэсфа, ты привёл его. Если он лжёт, это твой промах. Слушай: делай вид, что мы ему верим. Ни слова о том, что мы знаем. Понял?

Тэсфа, кивнув, его улыбка стала шире:

— Понял, Степан. Я буду вести себя как обычно — пить вино, шутить, говорить о дружбе. Марко ничего не заподозрит.

Волошин, достав из кармана пачку итальянских лир, аккуратно завёрнутых в бумагу, бросил её на стол перед Карло:

— Хорошая работа, Карло. Здесь твоя доля. Проверь ещё раз, но тихо. Мы сыграем с Марко по его правилам. Пусть думает, что мы ему верим.

Карло, взяв пачку, быстро пролистал купюры, он сказал:

— Неплохая сумма, но рисковать ради твоего лейтенанта? Он слишком скользкий. Если Кальвади заметит, что я копаюсь, мне конец. Назови цену за следующий шаг.

Волошин, смотрел с холодной насмешкой:

— Цену? Карло, ты знаешь, что я плачу щедро. Но если спугнём Марко, он замолчит или побежит к Кальвади. Тэсфа, ты держишь его на поводке. Карло, твои люди в лагере надёжны?

Тэсфа кивнул:

— Я знаю, как держать Марко. Пару стаканов, и он будет петь. Но если он снова подсунет чушь, что тогда? Будем играть в его игру вечно?

Волошин сказал:

— Нет, Тэсфа. Карло, достань настоящие планы. Мы сыграем с Марко, пока он не запутается сам.

Карло, засунув лиры в карман формы, сказал:

— Настоящие планы? Кальвади проверяет всех. Мои люди надёжны, но это не легкая прогулка. Если Марко снова врёт, я сам с ним разберусь, без твоего вина, Тэсфа.

Тэсфа, шагнув вперёд, сказал:

— Без вина? Карло, ты слишком серьёзен. Оставь Марко мне. Он будет думать, что он нас обвёл.

Волошин, кивнув, сказал:

— Три дня, Тэсфа. Карло, ты тоже. Проверь всё, что он дал, и принеси мне точные данные.

Карло, поправив форму, ответил:

— Степан, если он нас перехитрит, я не буду платить за это головой. Думаю, его надо просто пустить в расход.

Тэсфа, улыбнулся:

— Ты слишком кровожадный Карло, расслабься. Я знаю, как держать лейтенантов на коротком поводке.