Я – Товарищ Сталин 3

Глава 15

Холмы Альто-дель-Вьенто, 17 февраля 1936 года, встречали рассвет тусклым светом, что лился на каменистую землю, покрытую колючими кустами и редкими оливами, чьи ветви гнулись под резким ветром, поднимавшим облака пыли. Окопы, вырытые в твёрдой почве, вились по склонам, где республиканцы, около четырёх тысяч бойцов, готовились к долгому сражению. Их лица, покрытые грязью, выражали решимость; винтовки, как потёртые, так и новые, лежали рядом, а в тылу, за холмом, урчали моторы советских танков. Среди бойцов была тысяча советских добровольцев, пехотинцев, танкистов и артиллеристов.

Напротив, на высотах, фалангисты, тоже около четырёх тысяч, с португальскими наёмниками и немецкими специалистами из Легиона «Кондор», укрепляли позиции: пулемёты MG-34, за мешками с песком, смотрели вниз; противотанковые пушки Pak 36, укрытые кустами, ждали своей цели.

Все готовились. Майор Фернандо Агилар, с грубым лицом и тонким шрамом над губой, стоял в палатке у карты, его пальцы указывали на высоты. Советский солдат Виктор Рубцов, с короткими тёмными волосами, проверял автомат. Анархист Хулио Вентура, сжимал пистолет, его глаза горели верой в победу. Медсестра Селия Нуньес, стройная, с тёмными косами, перевязывала бойца, её движения были быстрыми и уверенными. Артиллерист Мигель Кордеро, заряжал гаубицу, поглядывая на небо. Фалангистский офицер Фелипе Ортега, стоял у пулемёта; португальский наёмник Луиш Баррос, худощавый, с ястребиным носом, держал винтовку; немецкий специалист Курт Шнайдер, осматривал пушку.

Фернандо, глядя на карту, сказал твердым голосом:

— Виктор, твои танки бьют по левому флангу. Там немцы с пулемётами. Если прорвёмся, то их линия треснет.

Виктор кивнул, поправляя ремень:

— Машины готовы, Фернандо. Пехота не должна идти вплотную, иначе пушки легко всех разорвут.

Фернандо повернулся к Хулио:

— Хулио, твои анархисты атакуют справа, где сидят португальцы. Они нестойкие, давите их.

Хулио, сжимая пистолет, ответил:

— Мои люди готовы, Фернандо. Мы их сметём.

Фернандо кивнул Мигелю:

— Мигель, твоя артиллерия начинает через час. Бей по их пулемётам.

Мигель, заряжая гаубицу, ответил:

— Снаряды на месте, майор. Дадим им огня.

Селия, перевязывая бойца, сказала Мигелю тихо:

— Мигель, сколько ещё таких дней? Я едва держу бинты.

Мигель, глядя на неё, ответил:

— Селия, ты спасаешь жизни. Держись, мы все держимся.

На высотах Фелипе Ортега кричал Луишу:

— Держи позицию, Луиш! Если побежишь — я тебя сам пристрелю!

Луиш, стиснув зубы, ответил:

— Они идут тысячами, Фелипе! Мы не удержим!

Курт Шнайдер, стоя у пушки, сказал холодно:

— Спокойно, Баррос. Наши пулемёты их остановят.

Фелипе, сжав челюсти, ответил:

— Не указывай мне, немец. Мы сражаемся за Испанию.

В 6 утра первого дня республиканская артиллерия загрохотала. Снаряды рвались на высотах, разбрасывая камни и пыль. Окопы фалангистов дрожали, крики раненых раздавались в дыму. Курт крикнул в рацию:

— Переместите MG-34 назад! Их гаубицы бьют точно по ним!

Луиш, прижавшись к земле, сказал Фелипе:

— Они слишком близко! Мы не выстоим!

Фелипе, ударив его по плечу, крикнул:

— Стреляй, или я тебя первого прикончу!

Советские танки двинулись вперед, лязгая гусеницами. Пехота бежала за ними, укрываясь за бронёй. Немецкая пушка ударила по головному танку, пробив его. Машина вспыхнула, экипаж выбираясь из танка, погиб под пулемётами. Виктор крикнул по рации:

— Пехота, ближе! Прикройте нас!

Фернандо, с винтовкой, крикнул:

— Вперёд, товарищи! За свободу!

Республиканцы бросились в атаку, пули свистели, а гранаты рвались. Хулио вёл анархистов на португальцев. Молодой наёмник побежал, но Хулио выстрелил:

— Стойте, или никто не уйдёт!

Селия, таща раненого, крикнула Мигелю:

— Мигель, бей по их пушкам!

Мигель, у гаубицы, ответил:

— Вижу цель, Селия!

Снаряд разнёс немецкую пушку, Курт упал, кровь залила его форму. Луиш, бросив винтовку, поднял руки:

— Не стреляйте! Я сдаюсь!

Хулио, с окровавленным лицом, шагнул к нему:

— Поздно, португалец.

Выстрел оборвал жизнь Луиша. Португальцы побежали, республиканцы преследовали их, вонзая штыки в спины.

Фернандо, стоя на склоне, крикнул:

— Держите линию! Не дайте им уйти!

Немецкий самолёт, пикируя, сбросил бомбы, взрыв разметал бойцов. Мигель, у зенитки, открыл огонь, но самолёт ушёл.

К вечеру первого дня бой не утих. Фалангисты перегруппировались, их контратака ударила по правому флангу. Немецкий пулемётчик Отто Шульц, стрелял из MG-34, пока граната, брошенная Луисом Фернандесом, не разорвалась рядом. Отто рухнул убитый.

Фернандо, пробираясь через окопы, крикнул бойцу Франсиско Молина:

— Франсиско, держи фланг! Не дай им прорваться!

Франсиско, стиснув зубы, кивнул:

— Понял, майор. Мы стоим, держимся.

Анархист Томас Рамирес, вёл своих людей, крича:

— Вперёд, товарищи! Португальцы уже бегут!

Португальский наёмник Жозе Алмейда, споткнулся и попытался встать, но пуля Томаса попала ему в спину. Жозе упал, теперь уже замертво.

На второй день пыль сменилась мелким дождём, земля стала скользкой и грязной. Фалангисты, под командованием офицера Альфонсо Кастро, контратаковали. Альфонсо крикнул пулемётчику Педро Рохасу:

— Педро, бей по их танкам! Не дай им подняться наверх!

Педро, у MG-34, ответил:

— Их слишком много, Альфонсо! Пушки не справляются!

Республиканцы держали позиции. Виктор крикнул наводчику:

— Цель справа, огонь!

Снаряд разнёс пулемётное гнездо, фалангисты разбежались. Фернандо, увидев это, крикнул:

— Виктор, дави их! Мы следуем за вами!

К полудню второго дня португальские наёмники начали дезертировать. Наёмник Антонио Перейра, бросил винтовку:

— Я не подыхать приехал за ваши деньги!

Республиканец Диего Моралес, догнав его, ударил штыком в спину. Кровь Антонио окрасила форму, он перестал дышать.

Селия, таща раненого, крикнула Мигелю:

— Мигель, ещё один! Помоги!

Мигель, у гаубицы, ответил:

— Держись, Селия! Я бью по их позициям!

Снаряд разнёс окоп фалангистов, обломки полетели в воздух.

К вечеру второго дня высота оставалась спорной. Фалангисты, потеряв сотни, держались за счёт немецких наёмников. Немецкий специалист Ханс Вольфсон, крикнул Альфонсо:

— Их танки прорывают фланг! Перегруппируйтесь!

Альфонсо, раненый, с окровавленной рукой, ответил:

— Мы не сдадим высоту, Ханс! Стреляйте!

На третий день дождь усилился, окопы превратились в сплошную грязь. Республиканцы, измотанные, но решительные, пошли в новую атаку. Фернандо, пробираясь через грязь, крикнул Хулио:

— Хулио, бери своих, идите через овраг! Там их меньше!

Хулио кивнул, ведя анархистов:

— Понял, Фернандо. Мы прорвёмся!

Анархист Луис Гомес, крикнул товарищу Хорхе Лопесу:

— Хорхе, держись ближе! Они стреляют из кустов!

Хорхе ответил:

— Вижу, Луис!

Пуля попала Хорхе в плечо, он упал и закричал. Селия, подбежав, начала его перевязывать:

— Хорхе, не двигайся! Я тебя вытащу!

К вечеру четвёртого дня республиканцы захватили высоту. Фалангисты, потеряв сотни, отступили, многие попали в плен. Пленный фалангист Рафаэль Корреа, сказал Карлосу:

— Я не хотел воевать. Меня заставили.

Карлос ответил:

— Поздно, Рафаэль. Надо было выбирать сторону раньше.

В кремлёвском кабинете, где тяжёлые шторы пропускали лишь узкие полосы утреннего света, лившегося на дубовый стол, покрытый зелёным сукном, Сергей сидел в кресле, его пальцы постукивали по подлокотнику. Его разум, наполненный знаниями XXI века, был полон тревог: он знал, что Гитлер приведёт мир к катастрофе, но знал и о Канарисе, главе Абвера, чьё недоверие к фюреру могло стать ключом к разрешению проблемы.

Дверь отворилась, и вошёл Павел Судоплатов. Сергей указал на стул, напротив.

— Садись, Павел Анатольевич. Есть серьезный разговор.

Судоплатов сел, его глаза внимательно следили за вождём. Он кивнул:

— Слушаю, товарищ Сталин.

Сергей помолчал, глядя на бумаги, словно взвешивая слова. Его пальцы перестали постукивать, он поднял взгляд:

— Нам нужно поговорить о Германии. О Канарисе. Что ты можешь о нем рассказать?

Судоплатов, не меняя выражения лица, ответил:

— Вильгельм Канарис, глава Абвера. Хитёр, осторожен. Его люди работают в Москве, но мы их давно отслеживаем. Что конкретно вас интересует?

Сергей наклонился ближе, голос стал тише:

— Канарис не любит Гитлера. Я знаю это. Он может быть полезен. Есть у нас кто-то рядом с ним? Агенты, которые могут говорить с ним напрямую?

Судоплатов задумался, его пальцы слегка сжали подлокотник стула. Он ответил, говоря медленно:

— Прямых агентов рядом с Канарисом нет, товарищ Сталин. Он слишком закрыт, его круг узок. Но… — он сделал паузу, — есть человек в шведском посольстве в Берлине. Он работает на нас. Тайно.

Сергей прищурился, его глаза сверкнули интересом:

— Шведское посольство? Расскажи.

Судоплатов продолжил:

— Наш человек — сотрудник посольства, в очень хороших отношениях с послом. Он не знает Канариса лично, но Канарис общается со шведским послом. Они встречались несколько раз — неофициально, на приёмах. Посол нейтрален, но Канарис ему доверяет. Можно попробовать прощупать почву через этого агента.

Сергей кивнул, его пальцы снова забарабанили по столу:

— Как зовут агента? И насколько он надёжен?

Судоплатов:

— Его имя — Ларс. Он работает за деньги, но верен. Два года работы без сбоев. Передаёт копии документов, рассказывает слухи в посольстве и Берлине. Но он не боец, не организатор. Если пойдёт лично на контакт с Канарисом, риск разоблачения высок.

Сергей откинулся в кресле:

— Риск всегда высок, Павел. Но Гитлер — это угроза. Если Канарис может его убрать… — он сделал паузу, — через время, не сразу, мы могли бы изменить очень многое. Что ты думаешь?

Судоплатов помолчал, его лицо оставалось непроницаемым. Он ответил:

— Канарис — это не лидер, он не решителен. Он ненавидит Гитлера, но лоялен Германии. Подтолкнуть его к покушению… Это сложно. Он не доверяет никому, и опасается. Наш агент может передать намёк, но если Канарис заподозрит ловушку, он сдаст его Абверу. И Ларс пропадёт.

Сергей, прищурившись, спросил:

— А если мы сделаем так, чтобы Канарис сам захотел? Дадим ему повод? Документы, слухи, что Гитлер ведёт Германию к краху?

Судоплатов покачал головой:

— Это возможно, но опасно. Канарис умён. Он поймёт, что за намёками стоит Москва. И тогда он может сыграть против нас. У него есть свои люди, вроде Ханса фон Зейдлица, которые следят за советской сетью агентов.

Сергей нахмурился, его голос стал резче:

— Значит, мы должны быть осторожнее. Но не сидеть сложа руки. Ларс может начать с малого — намёки, разговоры. Узнать, насколько Канарис готов действовать. Что нужно, чтобы его подтолкнуть?

Судоплатов ответил:

— Ларсу нужны инструкции. Конкретные слова, которые не вызовут подозрений. И деньги — больше, чем обычно. Он рискует жизнью. Но даже тогда… — он сделал паузу, — шведский посол может не передать намёк. Или передать не так. Нейтралы ненадёжны.

Сергей кивнул, его глаза сузились:

— Деньги — не проблема. Дай Ларсу, сколько нужно. Но он должен быть осторожен. Если его раскроют, мы потеряем канал. И Канарис станет опаснее.

Судоплатов, глядя на Сергея, спросил:

— А если Канарис согласится? Что потом? Покушение на Гитлера… Это изменит всё. Германия, Испания, Франция… Вы готовы к последствиям, товарищ Сталин?

Сергей замер, его пальцы остановились. Он знал из будущего, что будет, если Гитлер останется: миллионы смертей, разрушенные города. Он ответил медленно:

— Последствия… Я знаю, Павел, что будет, если ничего не сделать. Война, которой мы не избежим. Но если Канарис уберёт Гитлера, мы выиграем время. Для нас, для мира. А дальше, мы будем думать, как справится с другими проблемами. Но сначала надо устранить главную на сегодня.

Судоплатов кивнул, но его глаза выражали сомнение:

— Я понимаю, товарищ Сталин. Но Канарис не революционер. Он ратует за Германию, а не за нас. Если он решит, что покушение навредит его стране, он нас предаст.

Сергей, сжав кулаки, сказал:

— Тогда мы должны убедить его, что Гитлер — это главная угроза Германии. Больше чем все иностранные державы. Ларс должен говорить с послом так, чтобы Канарис поверил. Найди слова, Павел. Ты знаешь, как это делается.

Судоплатов ответил:

— Я подготовлю инструкции для Ларса. Намёки, документы, слухи. Но это займёт время. Месяцы. И гарантий нет.

Сергей, глядя в окно, сказал:

— Время у нас есть. Но не бесконечное. Начинай, Павел. И держи меня в курсе.

Судоплатов встал, кивнул:

— Будет сделано, товарищ Сталин. Я доложу, как только Ларс получит инструкции.

Сергей, оставшись один, смотрел на бумаги. Его разум был полон вопросов: сработает ли план? Не выдаст ли Канарис? Не провалится ли Ларс? Он знал, что один неверный шаг мог разрушить всё. Но мысль о будущем, о миллионах, что могли быть спасены, гнала его вперёд.

Шведское посольство в Берлине стояло как островок спокойствия в бурлящем мире. Его высокие окна, обрамлённые светлым камнем, пропускали мягкий свет в просторные залы с паркетными полами, где хрустальные люстры отбрасывали блики на полированные поверхности. Кабинеты, обставленные мебелью из тёмного дуба, хранили тишину, нарушаемую лишь шорохом бумаг и редкими шагами сотрудников. В одном из таких кабинетов, на втором этаже, Ларс Эклунд, советник посла, 38-ми лет, сидел за столом, покрытым зелёным сукном. Его светлые волосы были аккуратно зачёсаны, серые глаза внимательно смотрели на лист шифровки.

Ларс, в строгом тёмном костюме, перечитывал строки, расшифрованные утром: указания от советского куратора были ясны — выяснить, когда посол Карл Густав Хедстрём встретится с Вильгельмом Канарисом, и подготовить почву для осторожных намёков. Прямых разговоров быть не могло — риск разоблачения был слишком велик. Ларс сжал карандаш, его пальцы слегка напряглись, затем он спрятал шифровку в ящик стола, заперев его на ключ. Посольство жило своей жизнью: секретари, шифровальщики, дипломаты ходили по коридорам, каждый был занят своим делом.

Посол Хедстрём, 55-ти лет, с седыми висками и доброжелательной улыбкой, воплощал шведский нейтралитет, но его неофициальные встречи с Канарисом, главой Абвера, были для Ларса ключом к тайнам немецкой разведки. В соседнем кабинете секретарь Анна Линдстрём, 29-ти лет, с тёмными волосами, собранными в пучок, сортировала документы. Дипломат Эрик Бергман, с усталыми глазами, готовил отчёты, иногда бросая взгляд на дверь Ларса. Новый шифровальщик, Олаф Свенсон, с рыжими волосами и внимательным взглядом, работал в комнате, напротив. Младший дипломат Клара Нурдстрём, с короткими светлыми волосами, носила папки по коридорам, в её глазах, при разговоре, часто читалось любопытство.

Ларс встал, поправил галстук и направился к кабинету посла. В коридоре, устланном красным ковром, он встретил Анну, которая несла стопку писем. Она подняла взгляд:

— Господин Эклунд, вы к послу? Он только вернулся с обеда.

Ларс кивнул:

— Да, Анна. Нужно уточнить расписание. Есть что-то срочное?

Анна, слегка улыбнувшись, ответила:

— Письма из Стокгольма. И Эрик опять спрашивал, почему вы задерживаетесь по вечерам.

Ларс, сохраняя спокойствие, сказал:

— Работа, Анна. Передай Эрику, что отчёты сами себя не пишут.

Анна кивнула, но её взгляд задержался на нём чуть дольше, чем обычно. Ларс прошёл дальше, чувствуя лёгкий холод в груди. Подозрения Эрика становились всё более явными, и это тревожило. В кабинете посла, просторном, с книжным шкафом, портретом шведского короля и широким столом, Карл Густав Хедстрём просматривал документы. Его лицо, доброжелательное, но с лёгкой усталостью, осветилось при виде Ларса.

— Ларс, заходи, — сказал Хедстрём, указывая на стул. — Опять Стокгольм требует отчёты?

Ларс сел, держа папку с бумагами, которые он взял для вида:

— Да, господин посол. Но я хотел уточнить ваше расписание на следующую неделю. Много встреч?

Хедстрём, откинувшись в кресле, ответил:

— Как обычно, Ларс. Французский атташе в понедельник, приём в министерстве в среду. А что? Что-то срочное?

Ларс, сохраняя нейтральный тон, сказал:

— Просто планирую, господин посол. Вы упоминали о встречах с немецкими представителями. Это всё ещё в планах?

Хедстрём, задумавшись, кивнул:

— Да, будет. Канарис просил о неофициальной встрече. В пятницу, в его резиденции. Он любит вино и разговоры о политике. Почему ты интересуешься?

Ларс, чувствуя, как сердце бьётся быстрее, ответил:

— Хочу, чтобы всё прошло гладко, господин посол. Немцы придираются к мелочам. Канарис часто просит вас о таких встречах?

Хедстрём улыбнулся:

— Иногда. Он осторожен, но Швеция ему интересна — наш нейтралитет, знаешь ли. Ты вдруг так любопытен, Ларс. Что-то случилось?

Ларс, скрывая напряжение, коротко рассмеялся:

— Нет, господин посол. Просто уточняю детали. Вы же знаете, как важно не упустить мелочей.

Хедстрём кивнул, возвращаясь к бумагам:

— Это точно. Подготовь справку по французским делам, Ларс. И напомни Анне про письма.

Ларс встал, кивнув:

— Конечно, господин посол. Всё будет сделано.

Вернувшись в свой кабинет, Ларс закрыл дверь и сел за стол. Его пальцы коснулись ящика, где лежала шифровка. Пятница. Канарис. Это был шанс, но риск был огромен. Если Хедстрём заподозрит интерес к Канарису, начнутся вопросы. Или хуже — Эрик Бергман, чьи взгляды становились всё более настороженными. Ларс знал, что его работа для Москвы — это балансирование на краю. Два года назад, в Стокгольме, он согласился на предложение куратора: деньги для семьи, вера в то, что СССР может остановить хаос в Европе. Но теперь каждый шаг был для него испытанием. Он достал чистый лист и начал писать отчёт для куратора, шифруя слова: «Встреча в пятницу. К. с послом. Жду указаний».

Вечером, в общем зале посольства, где сотрудники собирались для неформального обсуждения дел, Ларс заметил Эрика, державшего чашку кофе. Тот говорил с Анной:

— Ларс вечно занят, Анна. Ты не замечала, что он слишком много времени проводит один?

Анна, пожав плечами, ответила:

— Он советник, Эрик. У него много работы. Ты всегда кого-то подозреваешь.

Эрик, понизив голос, сказал:

— Не подозреваю, а наблюдаю. Времена сейчас неспокойные.

Ларс, подходя, вмешался:

— О чём шепчетесь, Эрик? Опять про мои отчёты?

Эрик, улыбнувшись натянуто, ответил:

— Просто интересуюсь, Ларс. Ты часто задерживаешься.

Ларс, сохраняя спокойствие, сказал:

— Работа, Эрик. Хочешь помочь мне с бумагами?

Эрик покачал головой, отходя. Анна, глядя на Ларса, сказала:

— Не обращай внимания. Он просто любопытный.

Ларс кивнул, но внутри чувствовал, как напряжение нарастает. Эрик был не единственной угрозой. Олаф Свенсон, новый шифровальщик, тоже начал задавать вопросы. Утром, в комнате для шифровок, Олаф, печатая на машинке, сказал Ларсу:

— Господин Эклунд, вы часто запрашиваете старые отчёты. Это для Стокгольма?

Ларс, стоя у стола Олафа, ответил:

— Иногда нужно уточнить детали, Олаф. Работа советника требует много информации.

Олаф, не отрываясь от машинки, сказал:

— Понимаю. Но вы так часто их берёте. Я просто заметил и спросил.

Ларс, улыбнувшись, ответил:

— Внимательность — хорошее качество, Олаф. Продолжай в том же духе.

Но слова Олафа оставили след. Ларс вернулся в кабинет, его мысли кружились вокруг шифровки. Куратор требовал осторожности, но эти намёки Канарису… Прямой разговор с Хедстрёмом был невозможен, но Ларс мог вложить нужные слова в беседу посла с Канарисом — тонкие, почти незаметные. Он вспомнил семью: жену Эльзу, дочерей, Ингу и Софию, ждавших его в Стокгольме. Деньги от Москвы шли на их жизнь, но каждый шаг в этой опасной, двойной, жизни, приближал его к пропасти. Сможет ли он продолжать? Что, если Канарис заподозрит? Или если Эрик или Олаф начнут копать глубже?

На следующий день Ларс снова встретился с Хедстрёмом в его кабинете. Посол, просматривая письма, сказал:

— Ларс, ты уточнил расписание? Французы прислали запрос о встрече.

Ларс, держа папку, ответил:

— Да, господин посол. Всё готово. А с немцами… вы упомянули Канариса. Это важная встреча?

Хедстрём, подняв взгляд, сказал:

— Важная, но неофициальная. Он любит говорить о политике, о нейтралитете. Иногда кажется, что он ищет союзников. Почему ты так интересуешься?

Ларс, чувствуя, как горло сжимается, ответил:

— Просто хочу быть в курсе, господин посол. Немцы непредсказуемы.

Хедстрём кивнул, но его глаза задержались на Ларсе:

— Ты прав. Но будь осторожен со своим любопытством, Ларс. Канарис не простой человек.

Ларс вернулся в кабинет, его мысли были полны сомнений. Пятница приближалась, и он должен был подготовить почву. Вечером, в зале, Клара Нурдстрём, подошла к нему с папкой:

— Господин Эклунд, вот отчёты по Франции. Вы просили их подготовить.

Ларс взял папку, кивнув:

— Спасибо, Клара. Ты всегда все делаешь вовремя.

Клара, улыбнувшись, сказала:

— Стараюсь. Но Эрик опять про вас спрашивал. Он думает, вы что-то скрываете.

Ларс, сохраняя спокойствие, ответил:

— Эрик слишком любопытен. Не волнуйся, Клара. Это просто работа.

Клара кивнула, но её взгляд был полон вопросов. Ларс чувствовал, как сеть вокруг него сжимается. Он вернулся в кабинет, достал шифровку и перечитал её. Куратор требовал действий, но каждый шаг был риском. Ларс знал, что должен быть осторожнее, чем когда-либо.