Я и царь

5.1. Наши дни (начало)

… И вот снова я в своей кровати.

Голова моя трещала, всё тело болело, а по белому крутящемуся потолку вальсировали разноцветные пятна.

Интересно, это всё-таки побои или таблетки?..

Но какая, впрочем, разница?! Главное в том, что я видела Императора! Всё было наяву! Я там была! Или… Может, приснилось? А что, если это был просто какой-то дурман? Может, я не путешествовала во времени на самом деле? Может, это были лишь галлюцинации? А что, весьма возможно. Именно поэтому теперь у меня такой отходняк. И именно поэтому я так глупо вела себя! Не смогла спасти Столыпина! Богрова не узнала! Точно. Только во сне человек может так неразумно вести себя. Если бы я действительно оказалась в Киеве 1 сентября 1911 года… Ах, если бы, если бы!..

Потолок помаленьку остановился, пятна исчезли. Собрав в кулак силы, я села. Опустила ноги на пол и заметила, какой он жутко грязный: пыль, крошки, обёртки какие-то, даже окурки (откуда?). Домработница совсем стыд потеряла! За что я плачу этой дармоедке?! Сейчас же уволю!

И я строго крикнула:

– Люся!

Никто не откликнулся.

– Люся!!!

И снова молчание.

– Эй, Люська, да где ты, в конце концов?! Долго мне ещё звать тебя?! Чем ты вообще занимаешься?!

Несмотря на грозные слова, домработница моя так и не появилась. Зато, когда я уже, кажется, готова была встать, чтобы найти её и высказать ей всё, что о ней думаю, из-за ширмы вышла незнакомая женщина лет тридцати и довольно бесцеремонно произнесла:

– Ну и чё ты орёшь? Чё те надо?

Я обалдело уставилась на неё. Косматые волосы, руки без маникюра, затасканный халат без нижней пуговицы… Кто это? Что она делает в моём доме? И… стоп! Что за ширма? В моей спальне ширмы не было!

– Вы кто?

– Блин, Наташка, ты, что, пьяная?!

– Не смейте говорить так!

– Ой, ну точно… Глаза как две плошки! Я Люся, соседка твоя! Добухалась до того, что и меня не узнаёшь уж?

– Во-первых, я не пью, во-вторых, прекратите разговаривать со мной таком тоне, а, в-третьих, кто вам давал право заходить сюда?! Это ведомственное жильё, а не проходной двор! – отчитала я её, повысив голос.

– Блин, Наташка не ори так! Всю общагу перебудишь! Девочки только со смены пришли, по двенадцать часов оттрубили, а тут скандалишь… Давай лучше ляг и проспись…

Я хотела потребовать, чтобы она говорила мне на «вы»… Потом хотела спросить, о какой-такой общаге идёт речь… Потом с удивлением заметила, что вместо моей итальянской кровати из чёрного дерева, сделанной на заказ, тут какая-то раскладушка… И шкафа нет! И дорогущих обоев на стенах! И люстры от «Лалик» (по Москве всего две таких)! Только портрет Государя висит как висел… Но стоп! Не тот портрет!!! Николай Александрович, погибший от большевистской пули в возрасте пятидесяти лет, был изображён здесь седым старцем…

Что творится?!

Где я?!

Кто я?!

– Какой сейчас год? – эта фраза вырвалась у меня как-то сама собой.

– Здрасьте! – ответила Люся. – Приехали! 2019 от Рождества Христова! Ещё чего спросишь? Кто царь?

– А кто царь? – прошептала я с замершим сердцем.

– Допьёшься до белой горячки, Наташка! – ответила Люся.

– Я не пью, – сказала я. – Но царь-то кто?

– Александр Пятый, слава Богу! – выразительно ответила соседка. – Ещё чего спросишь? Может, город подсказать? Город – Москва. Страна – Россия. Что дальше? Планету назвать? Может, даже галактику? Могу и галактику, чё уж! Два класса гимназии всё-таки кончила!

Александр Пятый… – растерянно повторила я. – Люся, ты не издеваешься?

– А ты не издеваешься, пьянчуга? Надоела ты мне, вот что…

– Нет, постой! Мы правда при царе живём?

– Да уж не султане турецком!

– А как же Владимир Владимирович?..

– Какой ещё Владимир Владимирович? Из галантерейной лавки приказчик? Так его уволили давно. Он к нам не ходит, а у Ленки новый парень… А с чего ты его-то вдруг вспомнила?

– Да я не про приказчика…

– Ох, Наташка, беда с тобой! Что ж ты такое употребляешь, что у тебя крыша едет? Послушала бы ты сама себя! Ведь такую околесицу несёшь, что жуть берёт! Завязывай ты с этим, понимаешь? А сейчас отдохни лучше. Выспись. Тебе ведь на фабрику скоро. В таком состоянии двенадцать часов у станка ты не выдержишь.

– Не пойду я ни на какую фабрику! – я поискала глазами вокруг, ожидая найти хоть какую-нибудь примету своего депутатского статуса.

Взгляд упал на таблетки на тумбочке.

– А это ещё что? – спросила Люська. – Что, наркотики, да? Так и знала! А-ну, дай сюда!

– Отвяжись!

Я схватила таблетки, оттолкнула попытавшуюся выхватить их Люську и кинулась за ширму. Вместо моей спальни там была большая комната с десятком раскладушек, на которых спали бабы в окружении сушащегося на веревках белья, вспученных от влаги обоев и одинокого телевизора девяностых годов, из которого вещал какой-то поп.

Выбежав в единственную дверь, я оказалась в коридоре типа барачного. Добежав до конца его и увидав общую кухню, поняла, что именно в бараке и нахожусь. Разучившись от ужаса думать (а может быть, просто гоня прочь кошмарные мысли), помчалась обратно. И вот, наконец, нашла выход на улицу…