Я был аргонавтом

Глава семнадцатая Пояс Ипполиты

Амазонки водятся там, где есть лошади, значит, отыскать дев-воительниц достаточно просто — ищите широкую равнину, изобилующую вкусной травой, а неподалеку должно быть много пресной воды. Геродот, великий историк прошлого, что-то говорил про Кубань, на берегах которой пасут обширные стада кобылиц воинственные, но прекрасные девушки, отчего-то ненавидящие мужчин. Значит, если плыть вначале по Понту Аксинскому, войти в Меотийское озеро, именуемое в мое время Азовским морем, потом еще чуть-чуть, а там уже будут реки Кубань и Дон. Правда, про Дон греческий историк ничего не говорил, но он рядом, так почему бы нет? Тем более, что искать амазонок на территории своей страны очень патриотично.

Я полагал, что «Арго», обогнув по дуге Негостеприимный понт, обойдя Таврию, отправится именно в Азовское море, но мы сделали еще проще — высадились в устьепервой попавшейся реки, а потом, поставив корабль на якорь, пошли вдоль берега, не сомневаясь, что в ближайшее время наткнемся на женщин-воительниц.

Поначалу я малость сомневался в благополучном исходе похода, потому что река должна быть Дунаем, а в Румынии, вроде бы, амазонок никогда не водилось, потом решил — а какая разница?

С детства люблю легенды и мифы Древней Греции — Куна в разных изданиях перечитывал, с не меньшим удовольствием читал Скандинавские саги, а также другие эпические предания разных народов, включая якутский «Нюргун Боотур Стремительный». До сих пор считаю, что якутский эпос недооценен, а по нему бы фильмы снимать. Правда, если снимут, то испортят все обаяние, взяв на роль Нюргуна какого-нибудь кинозвездюка, мелькавшего в сериалах про ментов или врачей.

Но при чтении отчего-то терзал червячок сомнения — как это герои так легко находили нужные им вещи (или людей) за тридевять земель и за тремя морями? Оказывается, все очень просто. Если герою что-то понадобилось, то это что-то (или кто-то) само стремится навстречу. Когда-то бы я сомневался, но нынче все проверил на личном опыте. А иначе как объяснить, что как только Геракл получил задание Еврисфея забрать у царицы амазонок важную вещь, то эта царица вместе со своими подданными оказалась рядом, в каких-то четырех днях нашего плавания, если вести отсчет от момента отплытия «Арго» от острова, ушедшего в морскую пучину вместе с усатым дядькой, везшим вкусную рыбу, городскими стенами, иеридулами, царицей и нашим товарищем Перифоем, пожелавшим стать мужем живой богини? Согласно преданий, царь лапифов Перифой оказался прикованным к стенам подземного царства так, что даже Геракл не сумел его вызволить. Что теперь с мифом-то будет?

Четыре дня по морю, да два дня пешком вдоль широкой, но неизвестной реки, а там уже воздушная разведка нам доложила, что амазонки неподалеку. А то, что это именно те воительницы, царицей которых является Ипполита с поясом, никто даже не сомневался.

Два дня пути — поистине Суворовский переход, а то и два, потому что мы не спали, почти не ели, довольствуясь пригоршней орехов с изюмом (хвала Евдоре!), да водой из попадающихся на пути родничков, а то и прямо из реки. Артемиде очень нравилось поить меня из собственной пригоршни, а я и не возражал. С одной стороны, приятно, когда о тебе заботится любимая девушка, с другой — можно не опасаться враждебной фауны, водящейся в водоемах, потому что на богиню охоты бациллы с микробами напасть не решатся.

Целый день мы присматривали за воительницами, которые пасли коней, развлекались — скакали наперегонки, прыгали через головы коней, метали в цель дротики, а ближе к вечеру принялись купать лошадей, готовить ужин и обустраиваться на ночлег.

Мне было любопытно поглазеть на легендарных амазонок, но поглазев, ничего этакого и сверхъестественного не углядел. Одеты в балахоны серого цвета, носят штаны, доходившие до колен, без обуви. Вот со штанами они хорошо придумали — седел-то нет. И титьки, то есть, груди наличествуют у каждой, по две штуки, значит, ничего себе не отрезают, чтобы не мешало при стрельбе. Впрочем, луков у девушек тоже не было, из оружия имеются дротики и ножи. В сущности — ничего особенного. Женщины, самые обычные и чем-то похожие друг на друга, в одинаковой одежде. Тип, кстати, европеоидный, а не монголоидный, как я считал раньше. Впрочем, одна воительница отличалась от остальных тем, что ее балахон перетянут широким ремнем, украшенным парой золотых пластинок. Стало быть, это и есть царица? А я-то думал, что пояс Ипполиты — невесть какое произведение искусства. М-да. Разочарован. Хотя, пояс-то ей Арес подарил, а богу войны не до искусствоведческих изысков.

Ужинали воительницы просто. Отвели в сторону одну из своих кобылиц, заставили лечь на землю и перерезали животному горло. Тоже, все просто и деловито, без суеты и соплей, а потом, разделав тушу, разделили ее на куски и принялись запекать на костре. Хорошо, что изюм и орехи мы не весь съели, а не то запах жареного мяса мог бы свести с ума голодные желудки.

Мы с Артемидой- Аталантой и основной группой аргонавтов лежали на невысоком холме, надежно укрытые ветками деревьев, вглядываясь в ночную темноту, едва разреженную огнями единственного костра, горевшего внизу, в лагере амазонок. Впрочем, можно ли назвать полноценным лагерем ночную стоянку, если никто не разбивает шатров, палаток, а просто спит на голой земле, неподалеку от догорающего костра, рядом с которым никого нет? И в темень ночи, в секретный дозор, никто из женщин не ушел, никто не приглядывает за пасущимися лошадьми. Не слишком ли они здесь самоуверенные? Допустим, хищников, вроде волков, можно не опасаться — кобылицы у амазонок, вроде хозяек, сами кого угодно сожрут и не подавятся. Но неужели здесь нет каких-то приличных патриархальных племен, мечтавших отбить или украсть у женщин добычу? Или у женщин-воительниц настолько скверная репутация, что связываться с ними никто не рискнет? Эх, девки, цыган на вас нет. Уж эти бы давным-давно угнали у вас всех кобыл и перегнали бы куда-нибудь в Египет, да продали тамошнему фараону. Но главные конокрады Европы, вроде бы, пока обитают за рекой Ганг, где тепло, и в негостеприимные края не спешат.

Так вот мы и сидели. Костер в стане воительниц догорел, на небе нет ни луны, ни звезд, темно и скучно. Не знаю, как остальные герои — мерзли они, или, как и положено героям, холод не чувствовали, но я испытывал дискомфорт — хотя задница прикрыта, но ноги-то голые. Ну почему эллины не сообразили изобрести штаны или хотя бы чулки? На крайний случай гетры сойдут. Может, сходить за трофеями? Пояс мне точно не нужен, девчачьи дротики тоже, а вот если стянуть с какой-нибудь девушки штаны? Нет, не налезут, да и неприлично стаскивать их с женщины — моя богиня может не так понять, а главное, что штаны амазонки, скорее всего, не слишком чистые.

Поэтому, расстелив на земле собственный плащ, уселся сам и усадил Артемиду. Похоже, девушке, как и прочим, настоящим героям и героиням, ночной холод нипочем, но спорить она не стала, а с удовольствием уселась и, обняв меня, укрыла нас собственным плащом. Вот, совсем хорошо. Уткнувшись в горячее плечо богини и, пригревшись, начал подремывать.

— Не спать! — тряхнула меня богиня.

— Не буду, не буду, — пообещал я, пытаясь побороть сон и, разумеется, засыпая.

— Саймон, не спать, — повторила Артемида, ткнув меня кулачком, отчего я немедленно проснулся.

— Больно же, — возмутился я и в отместку слегка укусил богиню за плечо.

— Ах ты… свиненок, — вполголоса выругала меня богиня охоты, куснув за ухо.

Ничего себе тяпнула! Мы с Артемидой едва не подрались, но передумали и принялись целоваться. Кажется, никому не мешали, но были призваны к порядку одним из наших товарищей — стариной Тидеем. Парень, кстати, неплохой, но строгий. Его даже Геракл с Тесеем иногда слушаются.

— Ну-ка, потише, а не то расшалились, словно детишки, — грозным шепотом сказал аргонавт, которому еще предстояло стать отцом Диомеда и погибнуть под Фивами.

— А тебе завидно? — давясь от смеха спросила Артемида, а Тидей неожиданно ответил: — Конечно завидно. Сидят, обнимаются, лижутся, а остальным каково? Подождите, вот свадьбу вам сыграем, тогда и милуйтесь.

Нам стало одновременно и стыдно, и смешно, словно мальчику с девочкой, которых строгий учитель застал за поцелуем. Да и учителю (или учительнице) застигнувшему учеников за таким дело, хотя и стыдившему ребятишек, на самом-то деле было забавно, потому что и учителя некогда целовались в людных местах.

— Орешками поделись, — тихонько попросил Тидей у богини. — Вон, у тебя на поясе мешочек висит, а я уже весь свой припас сожрал.

Вот, паразит, все-то увидит! А Артемида, кстати, орешки мне припасла. Запасливая у меня девушка. Но она еще и неплохой товарищ. Богиня без разговоров сняла мешочек и отдала Тидею, а тот, запустив внутрь загребущую лапу, передал дальше, остальным оголодавшим героям.

Спустя какое-то время исхудавший мешочек вернулся, а на его дне осталось еще три орешка.

— Нам по одному, а один пусть на запас останется, мало ли что, — сказала богиня, засовывая орешек мне в рот.

— Саймон, ты гляди, если сам не женишься, уведут у тебя Аталанту, — сказал Тидей. — Девушка красивая, сильная, а еще запасливая. Такая жена любому нужна. Смотри, я же и уведу. И состязания не побоюсь.

Пожалуй, еще пара слов, и Тидей не доживет до Фив, умрет раньше.

— А куда ты свою прежнюю супругу денешь? — насмешливо поинтересовалась моя богиня, и будущий отец Диомеда смущенно умолк.

Мы притихли и опять стали вглядываться в ночь.

— Нет, темновато, надо бы чуть-чуть света… — хмыкнула Артемида, и в небе, словно бы по ее заказу, появилась луна, да такая огромная, будто собиралась упасть на Землю[20].

При свете луны видно, что девушки-амазонки никуда не делись, как спали, так и продолжают спать, а их кобылки, как паслись, так и пасутся. Кажется, все здесь тихо и мирно, а вот потом…

Рев, прозвучавший в ночи, был и неожиданным, и очень страшным. Одно дело услышать, как ревет лев, если сидишь у экрана телевизора с чашкой чая, совсем другое, если чудовище орет вживую, да еще где-то совсем рядом.

Какая умница Артемида, что не позволила мне заснуть. Услышь я такой звук во сне, то непременно бы не просто проснулся, а испугался и опозорился перед любимой женщиной, потому что голос голодного льва — самое ужасное, что я слышал за всю свою жизнь.

Кони, секунду назад мирно и безбоязненно пасущиеся, заслышав голос царя зверей, присели на задницы, запрыгали, заскакали, заржали, а потом, когда неподалеку заревел еще один лев, да еще громче и страшнее, нежели первый, ринулись в сторону, противоположную львиному реву, как раз туда, где сладко спали воительницы.

Слышал, что лошадь никогда не наступит на человека, что она боится костра, но ужас, напавший на кобылиц, был несопоставим с любыми другими страхами.

Что испытали в этот момент амазонки, не берусь даже и описать. Сон, прерванный страшными звуками, непонимание того, что происходит, ржание и насмерть перепуганные кони, мчавшиеся на не пришедших в себя хозяек.

Кому-то из женщин повезло — лошади промчались мимо, не наступив и не зацепив; кому-то повезло, но не очень — кобыла наступила на грудь или на спину; кому-то, по чьей голове ударили конские копыта, не повезло совсем.

Пока воительницы приходили в себя, из темноты выскочил огромный мужчина, пронесшийся по растревоженному биваку и, разметав тех женщин, кто сумел встать, добежал до царицы и принялся стаскивать с нее пояс. Развязываться или расстегиваться пояс не пожелал, поэтому здоровяк просто порвал кожаный ремень, намотал его на руку и скрылся в ночи. Мог бы на прощание еще разок зареветь, изображая Немейского льва, но не стал, пожалев перепуганных девушек.

Ну вот, а вы говорите — кровопролитный бой, амазонки потерпели поражение и заключили мир с Гераклом, отдав тому пояс Ипполиты. А тут и крови меньше, а результат тот же, хотя мы и были готовы, в случае необходимости, и отход прикрыть, и в бой вступить.

Скоро уже все услышали пыхтенье Геракла, карабкающегося на наш холм. Вернувшийся герой даже не стал рассматривать пояс, а принялся упихивать его в заплечный мешок.

— Ну что, возвращаемся на «Арго»? — спросил Ясон. Наш капитан, кажется, переживал за Геракла больше других, хотя и остальной народ волновался. Только я оставался спокоен, потому что заранее знал — пояс царицы амазонок герой раздобудет и благополучно вернется в Грецию. Но теперь подарок Ареса еще и чинить придется. Впрочем, Еврисфей (или он Эврисфей, все время забываю) не ставил такого условия, чтобы пояс был целым.

— Подожди, дай отдышусь, — тяжело выдохнул Геракл. — А еще, поесть ни у кого нет? Думал, кусок конины у девок стащу, так все съели.

Артемида отдала младшему брату последний из уцелевших орешков. Тому такое «кушание» на один зуб, но все-таки, полубог, слопав орешек, повеселел.

— Вот, теперь и жить можно, — стукнул Геракл себя по выдающемуся вперед пузу. Пузо отозвалось неодобрительным гулом, а герой, прислушавшись к звукам, скомандовал:

— Побежали на судно, там поедим.

И мы побежали обратно, к стоянке, где нас ждал славный кораблик. Авось, пока девушки-коневоды приходят в себя, а потом ловят кобыл, мы успеем уйти.

Обратный путь занял не два, а лишь один день. Не знаю, как я не умер от такого темпа? В прошлой жизни давно бы упал и не мог двигаться. А тут? Втягиваюсь, наверное, да и тело другое, а главное, что перед богиней неловко.

Воинственные барышни нас все-таки нагнали, но «Арго» уже выходил из устья реки, направляясь в море. И было амазонок гораздо больше, чем мы видели в лагере. Верно, успели созвать на помощь своих подруг. Сорок с небольшим человек, против огромного войска — вздор и нелепица.

Кое-кто из самых горячих девушек стали метать дротики, но они падали в воду. Можно бы ответить залпом из луков, только зачем? Мы уже и так изрядно обидели воительниц, к чему нам лишнее?

— Нечестивые воры! — прокричала с берега Ипполита. — Вы — жалкие и ничтожные трусы. Скажите, кто вы такие, откуда родом и мы придем к вам!

Геракл уже поднимался с места, чтобы представиться или ринуться в бой, но его опередил Тесей. Победитель Минотавра, ринувшись на корму, заорал:

— Меня зовут Тесей, сын Эгея, я царь Афин и наследник царя Трезена. Приходите ко мне в Афины и вы узнаете — трус я или нет.

— Я приду, — пообещала Ипполита. — Приду сама и приведу с собой войско, и мы сметем с земли и тебя, и твои Афины, и твой народ.

— Приходи, и мы тебя встретим, — ответно пообещал Тесей, пристально вглядывавшийся в воительницу. — Полагалось бы сказать еще что-то хулительное — дескать, снимем штаны, изнасилуем, отдадим в жены рабам, но царь Афин просто добавил: — Если придешь, я окажу тебе достойную встречу.

Как бы не был медлителен ход, но судно удалялось, и скоро амазонки, превратились в точки, а потом в сплошную черную массу, густо усыпавшую берег.

Когда грустный Тесей возвращался на свою скамью, кто-то из наших заметил:

— А ты зря сказал амазонкам про Афины. Эти девы тебя отыщут.

— Пусть, — отмахнулся Тесей, хватаясь за весло. — Я буду рад, если они меня отыщут. Не отыщут, соберу войско и сам к ним пойду.

Над «Арго», словно маленький вихрь, пронеслось легкое шушуканье и понимание — а ведь царь Афин, только что потерявший лучшего друга, влюбился в Ипполиту, царицу амазонок. Но смеяться или отпускать шутки никто не стал, даже Гилас попридержал длинный язык. С каждым такое горе может случиться.