Я был аргонавтом

Глава одиннадцатая Встреча с кентаврами

Дионис с сыном исчезли, а мы вернулись к текущим делам. Для начала поделили оружие и вещи убитого. С Идмоном, погибшим от клыков вепря, таких проблем не было — все, что у него было, сложили на погребальный костер.

Копье и короткий меч Флианта досталось парням, друживших с сыном Диониса, а мне отдали щит. Конечно, я бы и сам предпочел копье, но щит тоже неплохо. И пусть он не из «блещущей меди», как любят писать поэты, а всего лишь из дерева, обтянутого кожей, с лопнувшими ремнями, но сойдет. Новые ремешки для руки мне помогут поставить, подгонят. Вот, обрастаю оружием и вещами. А копье, в принципе, можно бы самому поискать. Срубить подходящее дерево (потоньше!), заострить и обжечь на огне, вот и сойдет. При случае раздобуду наконечник. Жаль, что медное перо, воткнувшееся в мое бедро, слишком тонкое для этого. А из чего древки для копий в древности делали? Читал, что у воинов Александра Македонского были эбеновые. Хм… Это что, черное дерево? Ладно, оставим его краснодеревщикам, нехай делают лавки для жрецов и кресла царям. Ясень бы подошел, но где его отыскать? А еще лучше рябинку, у нее ствол стройный, или черемуху. Рябина с черемухой, по крайней мере знаю, как выглядят.

Дрова, принесенные для костра Флианта, теперь пойдут для приготовления пищи, да еще и на завтра останется. А на разведку местности Ясон отправил одного из Бореадов. Кажется, Калаида, потому что Зету во время схватки с медными птицами повредили крыло и он теперь, скрипя зубами, смотрит, как его брат в гордом одиночестве взлетает в чистое небо. Или наоборот — крыло повредили Калаиду, а на разведку полетел Зет? Интересно, а сами братья себя различают? Кстати, а почему во время нашей болтанки по морю не догадались выпустить в небо разведку, чтобы отыскать землю?

Впрочем, не суть важно. Крылатый лазутчик улетел, а Ясон принялся распределять здоровых людей на работы — искать подходящие деревья для мачты и весел, подстрелить какую-нибудь дичь, чинить судно, помогать Асклепию при уходе за ранеными. Еще Асклепий выбрал пару человек, вручил им по маленькому кувшину и отправил в лес, собирать с деревьев паутину. Велел брать только чистую, а всяких жучков-паучков, запутавшихся в сетях, вытряхивать. На кой целителю паутина[11]?

Нас с Аталантой отрядили в кашевары, хотя очередь Тесея, но что взять с раненого?

Да, о Тесее. Что же все-таки у него произошло с Ариадной, если девушка оказалась жива и здорова, да еще и вышла замуж за бога? Может, в самый последний момент Дионис заменил человеческую жертву какой-нибудь «трепещущей ланью» или овцой, а победитель Минотавра этого не приметил? А теперь, бедолага, мучается угрызениями совести?

Я же решил помочь воительнице. Ничего страшного, что нога хромает и опираюсь на костыль. Приглядывать за варевом, чтобы не убежало, помешивать смогу, а болтаться просто так по лагерю или лежать, как остальные инвалиды, скучно.

Видимо, не только мне одному скучно сидеть без дела. Вон, подходят сородичи — хитромудрый тесть и ревнивый зять. У одного рука висит на тряпке, второй хромает.

— Саймон, мы твой панцирь собираемся укрепить, — поведал мне Автолик. — Не возражаешь?

— Чем вы его укрепите? — поинтересовался я, с подозрением посмотрев на хитрована.

— Медью, как ты и советовал, — вмешался Лаэрт. — Мы тут свою добычу сложили, прикинули — должно хватить.

Откуда родичи возьмут медь, не стал спрашивать. После нападения стимфалийских птиц «Арго» по колено завален медными перьями. Нет, вру — по колено это было бы чересчур, да и по щиколотку многовато, но то, что палуба превратилась в медный ковер — это точно. Не пропадать же этакому богатству, если само свалилось на голову? Плохо лишь, что крупных перьев, вроде того, что впилось мне в бедро, немного, а остальные мелкие, вроде воробьиных и тонкие, словно бумага. Крупные прихватизировали лучники, грозившиеся понаделать из них наконечники для стрел, а мелкие разделили поровну. И девать некуда, и выбросить жалко. Были бы у нас кузнецы да ювелиры, а еще нужные инструменты, так что-нибудь и сотворили. Придется подождать до лучших времен, отдать пластиночки меди ремесленникам, чтобы расплавили и сделали что-нибудь стоящее. Научить, что ли, народ медную проволоку тянуть, а из нее делать кольчуги? Надо подумать.

— А чего вы свои панцири не укрепите? — поинтересовался я.

Родичи переглянулись, запожимали плечами. Ясное дело. И попробовать хочется, на кошках потренироваться, и своих доспехов им жалко, да и прокалывать старую, уже задубевшую кожу куда сложнее, нежели мою. Тьфу-ты, не мою кожу, а того вепря, из которого сделали панцирь.

— Ладно, с вами все ясно, — махнул я рукой. — Творите, выдумывайте, делайте чешуйчатый панцирь, а если меди не хватит, то можете еще и мою долю добычи взять. Она под скамьей, в шкуру замотана.

— Да мы ее уже взяли, — повеселел Автолик. — Гилас поначалу противился, отдавать не хотел — мол, нельзя без спросу, потом заинтересовался и свои перья отдал.

Ага, кто бы послушал — Гилас свои перья отдал. Впрочем, я могу представить парня в перьях. Ему бы пошли.

— Эй, покалеченные герои, — свистнула Аталанта, — Закипело, помогите-ка мне котел передвинуть.

С ее-то силой, девушка и сама бы сумела передвинуть котел, пусть он и тяжелый, но если рядом стоит трое мужчин-бездельников, отчего бы не воспользоваться случаем?

— Как вкусно пахнет! — закрутил носом Автолик, помогая переставить котел поближе к краю костра, где жар поменьше. — А чем пахнет-то?

— Едой пахнет, — принюхался и Лаэрт. — И не просто едой, а вкусной. Верно, сама Гера готовила.

— Делать больше богиням нечего, как морским бродягам похлебку готовить, — усмехнулся я и решил вставить и свои пять оболов. — Вы лучше Аталанту похвалите за мастерство.

— Помогли, всем спасибо, а теперь брысь отсюда, — махнула черпаком воительница, делая вид, что ей безразличны похвалы. — Саймон, а ты куда побежал?

Побежал — это сильно сказано. Я решил, что воительница гонит и меня вместе с остальными, решил пока потихонечку сходить да и глянуть — что станут делать с моим панцирем? Любопытно же, да и шкурный интерес.

— Бери черпак, да следи, чтобы не убежало, — скомандовала девушка. — Я пока в лес сбегаю, посмотрю — нет ли какой подходящей травы.

Лаэрт, шедший за своим тестем, услышав последнее слово, резко остановился и обернулся:

— А трава-то зачем? Или ты, как Асклепий, нас в козлов хочешь превратить?

— Трава для запаха нужна, — вздохнула воительница. — Чеснок давно слопали, лук закончился, последние луковицы в котел кинула, бобов всего на один раз осталось. Что, будем одно мясо да рыбу есть?

— А чем плохо? — пожал плечами Лаэрт. — Мясо можно и без чеснока, если свежее. А вот коли с гнильцой, да пованивает, тогда лучше чесночку взять, чтобы запахи перебило. Но коли рыба гнилая, то лучше ее не есть.

— Вот пошел бы, да и нашел чеснока, хотя бы дикого, — оборвала аргонавта Аталанта. — Как болтать, так все мастера.

— Он бы пошел, все нашел, но с ногой у него неладно, сама видишь, — пришел на выручку зятя хитрый Автолик. Поворачивая Лаэрта, ухватил его здоровой рукой за хитон и прошипел: — Мы с тобой что собирались делать? Начнешь с Аталантой спорить, она тебя без обеда оставит.

Но сбегать за травкой или превратить кожаный панцирь в чешуйчатый не удалось. Мы увидели, как по небу перемещается какая-то точка, превратившаяся при подлете в крылатого Бореада. Все, кто был поблизости и не был занят делом, тут же сгруппировались, желая узнать полученную информацию.

Первым к приземлившемуся летуну подбежал второй брат, осмотрел его, едва не ощупал, а убедившись, что двойник цел и невредим, передал Ясону.

— Ну, что ты видел? — требовательно спросил капитан.

— Реку слева видел, — доложил разведчик. — Еще озеро, из которого она в море впадает. А еще поле, чем-то засаженное. Не уверен, высоко было, но показалось, что репа.

Упоминание репы отчего-то вызвало смех у героев. А вот я так соскучился по овощам, что с удовольствием слопал бы свежую репку.

— А еще я отару овец видел.

— Овцы? — сразу же оживились и запереговаривались аргонавты. Овцы — это нежное мясо, не какая-нибудь кабанятина или дикая птица, состоящая из сплошных костей и сухожилий. Овечка, зажаренная на костре — чудо света. И не восьмое, а самое, что ни на есть первое.

— Ясон, хорошо бы овечек заполучить, — выступил вперед Геракл. — Нам бы, — мечтательно прищурился герой, — штучки бы три, а лучше и все пять. Нет, лучше шесть, я один готов целую овцу съесть. Надо сходить, попросить, чтобы подарили.

— А если не захотят дарить? — высказал кто-то сомнение.

— Если люди хорошие, то подарят. А не захотят, значит плохие, гостей не уважают, а тех, кто не уважает гостей, того и боги не любят. А если их боги не любят, так и мы не должны их любить, — вынес вердикт Геракл.

Кажется, полубог готов хватать свою знаменитую дубину и идти отвоевывать отару овец.

— Ясон, я еще не все рассказал, — хмуро сказал Зет (или все-таки Калаид?). — Там, где отара, неподалеку дома стоят. Круглые, в которых кентавры живут. А еще они сейчас к нам идут.

Известие о близости кентавров не испугало, но и не обрадовало аргонавтов. Только вот, если среди нас половина раненых, так не лучше ли погрузиться на судно, да отойти от берега?

— Зет, сколько кентавров видел? — спросил Ясон, назвав Бореада по имени. И как это капитан их не путает? Впрочем, капитану положено.

— Двое всего, без оружия. По моему, переговоры хотят вести.

— Если двое, то точно, переговорщики, — кивнул Ясон. — Я к ним пойду, а со мной… — Обведя взглядом собравшуюся толпу, остановил взор на мне и сказал: — Саймон со мной пойдет. Сможешь?

Капитан «Арго» не спросил — а хочу ли я с ним идти, а только поинтересовался здоровьем. Но на кентавров ужасно хотелось глянуть. Как хоть выглядят существа, которых не должно существовать?

— Ясон, куда ты хромого тащишь? — возмутился Геракл. — Давай, лучше я с тобой пойду?

— Ничего, мы потихоньку пойдем, — улыбнулся капитан. — Зет, кентавры далеко отсюда?

— Когда над ними висел, стадиях в десяти были[12], — доложил сын Северного ветра.

— Жаль, а я-то думал, что поесть успеем, — огорчился Ясон. — Значит, нам поспешать надо, кентавры быстро ходят. Саймон, хватай меня под руку, и пойдем.

Когда мы выбрались на поляну, Ясон сказал:

— Нет смысла идти дальше, подождем здесь. — Потом, совсем неожиданно, добавил: — Саймон, я очень дорого бы дал, если бы смог узнать — откуда ты взялся? И, вообще, кто ты?

Я искоса посмотрел на нашего капитана, пожал плечами:

— Ясон, я дал бы еще дороже, чтобы узнать.

— Понимаешь, я должен знать, с кем я плыву. Ты храбро бился, спас и старика кормщика и Аталанту. Умеешь владеть копьем, но я же вижу, что ты не воин. У тебя никогда не было надобности сражаться. Ты сумел обхитрить самого Автолика — а это сложно, ты без колебаний ударил Лаэрта, хотя он известный драчун. И ты очень храбрый — кто бы еще мог заявить самому Гераклу, что стукнет его котлом по башке?

— Кто это тебе рассказал? — недовольно спросил я. Понимаю, Ясон, как начальник должен иметь всюду собственные глаза и уши, но если таковые есть среди аргонавтов, с которыми я успел сдружиться, то очень досадно. К моему облегчению, Ясон ответил:

— Твой разговор с Автоликом я сам слышал, а про котел рассказал Геракл. Еще. Ты не старался обольстить маленькую наяду, но она почему-то выбрала именно тебя. Ты успел подружиться с Аталантой, хотя после гибели Мелеагра она не желает связываться с мужчинами.

— Это случайно, — пробурчал я. Еще бы знать, кто такой Мелеагр?

— Мой наставник меня учил, что в мире нет ничего случайного, что все подчинено либо воле богов, либо поступкам людей, — хмыкнул Ясон.

— Хирон был мудр, — улыбнулся я.

Я-то хотел высказать комплимент самому мудрому из кентавров, воспитавшему столько героев (а коли верить американскому сериалу — жаль, сериалам верить нельзя, имевший на Пелионе целую академию), но капитан «Арго» отшатнулся, словно его ударили:

— Откуда ты знаешь, что моим наставником был Хирон?

— А разве нет? — ответил я вопросом на вопрос, ругая себя, что назвал это имя. Но я считал, что воспитание Ясона Хироном — общеизвестный факт.

— Я никому не рассказывал, что моим учителем был Хирон, — покачал головой Ясон. — Кто тебе мог сказать? Орфей, Диоскуры жили на Пелионе раньше меня и не могли знать, что Хирон возьмет себе последнего ученика.

— Поверь, мне никто о тебе не говорил, — попытался убедить я Ясона. — Иной раз всплывает какое-то знание, а откуда оно берется, я сказать не могу. Вот, о тебе я знаю, что ты сын Эсона, что должен отобрал престол у своего дяди, а кто я сам, как зовут моих родителей, я не помню. Геракл говорил, что мое имя…

— Не надо, не говори, — прервал мою тираду Ясон. — Кто знает, не опасно ли для меня это знание?

Ну и ну. А ведь Ясон не производил впечатление труса. Впрочем, это не трусость, а разумная осторожность.

— Скажи, что еще ты обо мне знаешь? — спросил капитан «Арго».

— Разве только, что ты должен отвоевать престол, а для этого нужно совершить подвиг.

— Для этого, прежде всего, нужно заполучить золото и серебро, — вздохнул Ясон. — А подвиги совершают Гераклы с Тесеями. Мне нужно заплатить ванакту Микен и базилеям Аргоса, чтобы нанять копейщиков.

Я хотел еще кое о чем спросить, но Ясон перебил, показывая на появившиеся с противоположной стороны две фигуры. А вот, собственно-то говоря, и кентавры. Что-то они медленно шли каких-то десять стадий.

Мысленно соедините коня с человеком, поместив вместо его шеичеловеческий торс и голову.

Один из кентавров — ветхий годами старик, с длинной седой бородой, волочащейся по земле, и абсолютно лысый. Наверное, когда-то он был силен, но теперь годы его подкосили — шел еле-еле, время от времени был вынужден останавливаться и отдыхать. Второй, скорее вторая, — конопатая девочка-подросток, скакавшая вокруг старика словно жеребенок. Если кентавр женского рода, то как правильно называть — кентаврисса или кентавриха? Или попросту — кентавренок?

Ясон сцепил ладони в замок, поднял обе руки над головой и торжественно произнес:

— Канаслехес пулатре сире атте. Суана та-йамак[13]!

Глядя на своего предводителя, я тоже попытался поднять руки, но помешал костыль. Покачнувшись, едва не упал, но удержался.

Старый кентавр тоже поднял над головой обе сцепленные ладони, а кентавренок, с некоторым удивлением посмотрев на старика, повторил его движение.

— Сирупе та татунгем юте сынкем[14], — сказал старик, слегка запинаясь и подбирая слова, потом закашлялся. Откашлявшись, старый кентавр сказал. — Хорошо, что среди людей известен наш древний язык, но я его помнил так давно, что тоже забыл. А моя внучка его вообще никогда не знала.

— Моим учителем был Хирон, — гордо сказал Ясон.

— Хирон? — равнодушно переспросил кентавр, потом в его тусклых глазах мелькнуло изумление. — А разве Хирон до сих пор жив? Он старше этого моря.

— Хирон бессмертен, — сухо сказал Ясон.

— Это плохо, — отозвался старик. — Нельзя быть бессмертным, иначе ты мешаешь жить молодым. Верно?

— Дед, да что ты такое говоришь? — стукнула копытцем девочка-кентавренок. — Живи, сколько тебе живется, мне не жалко.

— Ладно, сколько-то еще проживу, — махнул рукой старик. Посмотрев на Ясона, спросил: — Кто вы такие и почему ваш корабль причалил к нашему берегу?

— Мы путешественники из Эллады, — гордо сказал Ясон. — Мы шли по морю, а потом на нас напали птицы с медными перьями. Мы победили, но среди нас есть раненые.

Капитан кивнул на мою перевязанную ногу, а я понял, что Ясон далеко не прост. Он меня взял с собой не только, чтобы порасспросить, а еще для того, чтобы продемонстрировать раненого.

— Это тех страшных гартаний, что убивали наших овец? — заинтересовалась девочка, за что получила от деда хвостом по крупу.

Кентавренок отскочила от старика и обиженно сказала:

— Ты обещал не драться, а слова своего не сдержал. За это я не стану чистить тебе репу.

Я улыбнулся. «Чистить репу» в моем мире теперь имеет другой смысл. Но здесь, хвала олимпийцам, репа еще остается овощем.

— То, что вы победили птиц, это хорошо, — задумчиво произнес старик, не обратив внимания ни на вопль ребенка, ни на мою улыбку. — Во сколько вы оцениваете свою победу?

Кажется, Ясон растерялся, поэтому мне пришлось прийти к нему на помощь, но так, чтобы капитан не почувствовал себя оскорбленным:

— Ясон, как ты считаешь? Правильно ли будет, если мы оценим победу в десять дней отдыха, а еще в двенадцать овец и в четыре мешка репы?

Капитан «Арго» закивал, а старый кентавр принялся торговаться:

— Мы приведем вам четыре овцы и дадим полмешка репы.

— Десять овец и два мешка, — включился Ясон в увлекательную игру.

В конце концов, мы сошлись на восьми овцах и мешке корнеплодов. Кажется, старый кентавр остался доволен. Но он оставил про запас еще кое-что.

— Десять дней отдыха — это много. Мы даем вам три дня.

— Три дня — это очень мало, — покачал головой Ясон. — Среди нас раненые, за три дня они не выздоровеют.

— Если вы пройдете по берегу, в противоположную от реки сторону, то наткнетесь на целебные источники. В некоторых можно купаться, из других пить. Вашим раненым сразу же станет легче.

— Тока некоторые пахнут плохо, словно кто-нибудь воздух испортил, — засмеялась девчонка-кентавренок, на всякий случай держась подальше от деда.

— Трех дней вам хватит, чтобы затянулись самые глубокие раны, а выздоравливать станете на море, — твердо сказал старый кентавр.

— А если мы задержимся на четыре дня?

— Если вы задержитесь на четыре дня, тогда мы придем с оружием. Вы воины, вам не впервые сражаться, но вас мало. Возможно, вы убьете всех нас, но и вас поляжет немало.

— А как же законы гостеприимства? — растерянно спросил Ясон. — Мой учитель Хирон…

— Хирон всю свою бессмертную жизнь провел на Пелионе, — резко сказал кентавр. — Твой наставник никогда не видел, что творится вокруг. Он ни разу не попытался вступиться за нас, хотя мы с ним одной крови. Законы гостеприимства… Какие законы могут быть по отношению к тем, кто преступал клятвы по отношению к нам? Мы еще помним, как люди убивали нас. Мы потому-то и убежали, чтобы спасти себя и наших детей. Мы хотели убить вас сразу, как только вы появились на нашем берегу, но пожалели, потому что среди вас есть женщина и много раненых.

— Сколько глаз за нами сейчас наблюдает? — поинтересовался я, делая вид, что мне не страшно.

— Больше, чем ваших глаз, наблюдающих за нами, — отрезал старик. Поворачиваясь, чтобы уйти, старый кентавр сказал: — Мы приведем овец вечером, оставим на этой поляне. Да, и репу тоже.

— Нам бы еще лука с чесноком, — нахально заявил я, пока кентавр не ушел.

— Ладно, будет вам лук и чеснок, — усмехнулся старик. — Но помните, у вас есть только три дня.

Мы с Ясоном уже собрались уходить, но старый кентавр остановил.

— Эй, мальчонка, дай-ка сюда палку, — приказал он.

Я собирался возмутиться, а девчонка- кентавреныш захохотала:

— Дед, какой из него мальчонка? У него скоро борода расти начнет.

Из-за смеха конопатый кентаврик потеряла бдительность, приблизившись к грозному деду и опять огребла по крупу.

— Ладно дед, теперь ты точно сам будешь себе репу чистить, — злобно пообещала конопушка и снова притопнула копытцем.

— А я тебе борти не покажу, — парировал старик.

Ох уж эти разборки старых и малых! Оказывается, они даже среди кентавров есть.

Ясон сумел остаться серьезным, а я нет. Слегка хрюкнув от смеха, сказал:

— Барышня, ты ему в следующий раз так скажи: Дед, как выпадут у тебя зубки, я тебе жевать не стану[15].

— Да у него зубы как у жеребца, — возмутилась девчонка. — Недавно моего дядьку так за ухо укусил, что тот без уха остался. Он и репу-то сам может чистить, только у него глаза плохо видят, да руки корявые.

Старый кентавр беззлобно замахнулся на внучку, потом опять обратился ко мне:

— Палку-то, говорю, дай. Постоишь, не упадешь. Я гляну, потом верну.

Старик внимательно осмотрел мой костыль, передал внучке, и та тоже ощупала и осмотрела мою опорную «ногу». Девчонка, не найдя в палке с рогулькой ничего запретного, вернула ее мне и сказала:

— Бери, а теперь с нами пойдешь.

— Куда он пойдет? — не понял Ясон. Потом до него дошло, что меня собираются брать в заложники. — Он же раненый.

— Вот это и хорошо, не сбежит, — сказал старый кентавр. — Если вы через три дня не уйдете, внучка его убьет.

— Не, дед, лучше ты сам, — заявила девочка-кентавреныш. — У меня пока плохо убивать получается, долго мучаются.

М-да, милая девочка.