Взгляд со стороны

Интермедия 7

Первым делом рассказала Любке об этом странном парне в троллейбусе. Охов и ахов было просто немерено. А также вопросов, типа: «А ты что?», «А он что?», «И что дальше?»

Знаю, что после этого дальше всем мою историю будет растрёпывать уже Любка. Есть у неё такая особенность, любит рассказывать даже то, что произошло не с ней, причём так, словно это с ней самой произошло. Да так натурально это делает, что охотно веришь, какого она страху натерпе­лась. В общем, перед парой толком больше ни с кем поговорить и не успела.

Какая же нудятина этот термех, и препод у него такой же нудный: «Девочки мой пред­мет вам в жизни обязательно пригодится, слушайте его внимательно!» Ну зачем мне в жизни может приго­диться эта ерунда? Что в ней такого жизненно необходимого? Я же ни одну из этих зубодро­битель­ных формул в реальной жизни даже под пыткой не вспомню. А вот Любка наверняка помнит, вообще у неё не голова, а какой-то компьютер: в неё влезает столько ин­формации, что это просто нереально. Она может практически с посекундной точностью пере­сказать, кто и что делал в любой из дней её жизни. Самое интересное, что даже алкоголь в этом плане на её па­мять никак не влиял. И потому очень выгодно было садиться на экзамене рядом с нею. А ещё она помнила множество историй, анекдотов, песен, случаев и тому подобного. Но даже это было не самое главное. Самое главное, как она это подавала: любая история в её рас­сказе по­давалась в лицах, и это смотрелось просто до ужаса уморительно. Ну, вот и кончился этот клятый термех, ура! Можно наконец-то поболтать с девчон­ками.

Как я и думала, теперь больше рассказывала Любка, у неё потрясающий талант рассказ­чика, можно сказать, болтушка от Бога, я же смеялась и замирала от страха вместе со всеми. Мало того, мне даже на секунду показалось, что я опять пережила лёгкий ужас от встречи с тем парнем. Тьфу, жуть-то какая. Нет, пожалуй, надо бы сказать, чтоб Любка не так натураль­но всё показывала, а то я поседею ещё раньше времени или психичкой какой-нибудь стану, с заскоками.

Во время второй пары думала уже об учёбе, даже почти удалось сосредоточиться на ис­тории, благо преподавательница рассказывает тему всегда интересно, не то что, предыдущий препод. И только под конец пары на меня накатили тревожные мысли.

Сейчас будет большая перемена, и надо будет идти в другой корпус на информатику, по дороге неплохо бы ещё и в столовку заскочить перекусить. А ведь информатика-то у нас в од­ном из корпу­сов, находящихся на остановке, где непонятный студент вышел. Ох, только бы с ним не столкнуться. Пожалуй, пойду вначале в нашу столовку, перекушу, пусть основная волна студентов схлынет, гля­дишь, и не столкнусь с этим… Блин, да что ж я о нём всё время думаю, что со мной? Неужели же я настолько его испугалась? Или же наоборот, влюбилась? Не-е-ет, это уж точно нет. Ещё мне не хва­тало во всяких шизиков влюбляться. Нафиг, нафиг, пусть кто-нибудь другой такое счастье отхваты­вает, а я лучше себе нормального парня найду, который меня сможет защитить от всяких шизиков, а не будет претворяться таким. Тьфу ты, опять все мысли на этого ненормального уплыли. Да что со мной такое?

Ну, вот и история закончилась. Девчонки тут же рванули в девятку — там столовая нынче полу­чше, чем в нашем корпусе, я же отбрехалась тем, что сегодня хочется пирожное-картош­ку, которого в девятке не было, потому приду попозже. Все девчонки тут же поспешили к вож­де­ленной столовой и только Любка на прощание окинула меня внимательным взглядом, словно выискивая что-то. Я по­старалась сделать максимально беззаботный вид. Судя по тому, что Любка рванула догонять девчо­нок — мне удалось её убедить в своей нормальности, а может и ещё в чём, уж не знаю, чего она хоте­ла увидеть.

Под чай с пироженкой старалась ни о чём не думать, но мысли упорно лезли одни и те же. По­тому чай выпила довольно быстро, а вкус пирожного даже не заметила. Обидно, это ведь моё люби­мое пирожное, а, соблюдая диету, я его себе не так часто позволяю. Хотя пыш­ная Любка и говорит, что мне с моей худобой никакая диета нафиг не нужна, я с ней не со­гласна. Ведь, если её не соблю­дать, то довольно быстро, даже заметить не успеешь как, ста­нешь жирной коровой, а вот тогда обыч­ной диеты точно будет мало. Надо будет садиться на усиленную и во всём абсолютно себя ограничи­вать, заниматься изнуряющими тренировками и так далее и тому подобное. И ведь мало того, орга­низм, привыкнув жрать, может так сразу и не перестроиться, придётся брать его измором раз за ра­зом, чтобы вернуться к нормальному весу. А ведь мне хо­чется, чтобы мой парень носил меня на ру­ках. А как он сможет это сделать, если я буду весить за центнер? Ну или даже девяносто, как Любка? Да хрен меня тогда кто подни­мет, кроме разве что штангиста-тяжеловеса. Да и они только штанги поднимают, а не жирных баб. Как-то это не предусмотрено в программе их тренировок. Так что нет, несмотря на то, что некоторые парни и гово­рят что худые девушки — никакие, мол лучше качаться на волнах, чем убиться о скалы, но я-то точно знаю, что в глубине души они мечтают о стройных, кра­сивых, длинноногих спутницах жизни. Хотя надо признаться есть и один довольно существенный ми­нус в моей худобе. Есть, к сожалению. И этот минус — грудь. У пухленьких она всегда больше. Вон у Любки так и вовсе пятого, если не шестого размера. Хотя, как она говорит, что при по­пытке похудеть, грудь на­чинает худеть первой. А вот потом так сразу объём набирать не хочет. И это тоже служит до­полнительным стимулом всегда держать себя в норме.

Хотя, мне с моей единичкой и не быть секс-бомбой, но всегда можно что-то в лифчик подло­жить или купить модель пуш-ап. Это ведь просто небольшие женские хитрости, о кото­рых мужчинам знать вовсе и необязательно. А с маленькой грудью я и в модели бы могла по­даться, если бы рост не подкачал. Не дотягиваю я до необходимых ста восьмидесяти. И причём серьёзно. Десять сантимет­ров мне ни одно модельное агентство не простит. Было бы два-три, можно было бы говорить, а так — глухо, пробовала уже. Обидно.

Ладно, нечего рассиживаться, пойдём потихоньку. С мыслями о фигуре и несостоявшей­ся мо­дельной карьере даже не заметила, как прошла половину пути до нужного корпуса. И только едва не столкнувшись с каким-то студентом, вылезла из раздумий. Хотела уже была рявкнуть на него, чтобы смотрел, куда прётся, баран тупоголовый, но земля словно из-под ног ушла. Это был ОН. Тот самый псих. Ой, мамочки! В моей голове роем пронеслись мысли о том, что он меня выслеживал или спе­циально тут поджидал, или что он меня сейчас вообще зарежет прямо тут. Но ноги чётко знали своё дело и уже уносили меня куда подальше. Быст­рее, быст­рее, ещё быстрее. Хорошо, что у нас четвёр­той парой физра и я сегодня в кроссовках, а не на шпильках, как обычно! Но, Господи, ужас-то ка­кой! А ведь он ещё и ухмылялся, маньяк этакий. А сердце явно аж в пятках спряталось. Вот уже и корпус, а вот и женский туа­лет. Сюда же он за мной не полезет? Срочно закрыться в кабинке. Блин, как же сердце коло­тится, словно выпрыг­нет сейчас. Как же было страшно! Да чего было! До сих пор страшно, даже и не знаю, как там от страха не обделалась, не иначе как чудом!

А ведь, что интересно, не такой он и страшный на самом-то деле, обычный студент, но у меня вызывает просто ужас какой-то. А самое главное, в троллейбусе я его вроде так не боя­лась. Это что же, Любка меня так накрутила? Блин, вот я трусиха, сама себе навыдумывала страхов, сама же и на­пугалась. Но ведь как же было жутко снова с ним столкнуться. Бр-р-р… И, кстати, с чего я решила, что он меня там же и прирежет? Ведь у него в руках и ножа-то не было, да и народу кругом полно. А как я, наверное, со стороны глупо смотрелась? Не дай Бог, кто из знакомых видел — со стыда же сгорю. Какой позор, позорище просто. Трусиха. Этак мне ещё и кличку могут какую-нибудь приле­пить. Чур меня, чур, чур. Типун мне на язык. Пожа­луйста, пусть бы этого никто не видел, ну пожа­луйста!

Дверь стукнула. А вдруг это он? А в туалете никого нет, кроме меня! Так надо, залезть с нога­ми на унитаз, чтобы ноги видно не было. Но ведь кабинка закрыта. А если открыть, то он и так меня увидит. Что делать-то? Что делать?

— Машка, ты здесь? — ф-фух, это Любкин голос.

— Да, здесь, — несколько нехотя призналась я.

— Ты чего так сюда неслась-то? Боялась не донести? — блин, уж лучше прослыть труси­хой, чем засранкой.

— Я его встретила. Понимаешь, ЕГО!

— Да, ладно! Кого, его? Утрешнего что ли?

— Ага. Чуть не обделалась от страха. Мне кажется, я в жизни никого так сильно не боя­лась.

— А кого ты вообще могла бояться-то? Тебя же никто специально не запугивал. Гопоты в твоём районе и уж тем более дворе не много, у вас там круглосуточный пикет милиции, да и здание ФСБ неподалёку. Да и центр города это. Так что у вас там всегда порядок. А тут, пони­маешь, вот такой непонятный паренёк нарисовался, вот ты и перепугалась, как малохольная. Ладно, кончай дрожать, и выползай из своей кабинки, всё равно она не является неприступным замком. И от маньяка эта хи­ленькая дверь тебя вряд ли бы смогла защитить.

Оставалось только согласиться с Любкой и выползти из такой уютной кабинки. Ноги слуша­лись меня с большим трудом, но всё же я вышла. Любка, оглядела меня с ног до головы и сделала утешительный для меня вывод:

— Ну, по крайней мере, не разревелась! — а ведь я об этом даже и подумать не успела. Господи, какова бы я сейчас была? Зарёванная, в соплях, потёках туши, размазанной помадой. Ужас. Этот ужас меня напугал едва ли не больше маньяка, — Ну, вот и славно! — сделала какой-то для себя вывод Любка.

— Чего славного-то?

— Славно то, что женщина в тебе побеждает любой ужас. Страх быть некрасивой вытес­няет любой страх перед маньяками. Так что успокаивайся и пошли на пару. И да, я никому ни­чего не скажу. Да и историю эту с маньяком-студентом, пожалуй, лучше больше не рассказы­вать, а то как бы не из-за моих рассказов тебя так и накрыло. Пошли на пару уже, скоро звонок будет.