Высматривая путь. Том II (СИ)

Часть 23. Шабры

Комментарий к Часть 23. Шабры

Бечено

Дера все сидела на кровати и прислушивалась к себе. Нет, ничего особо страшного она не чувствовала, просто было как-то все не так. Иначе. Что-то изменилось, а что именно — непонятно. Живот отдавал слабенькой ноющей болью, словно вот-вот должны прийти крови и, немного мутилось в голове. Но это скорее оттого, что она голодала несколько дней и еще не восстановилась окончательно. А еще, жуть как хотелось пирожков с сахаром или засахаренной голубики. Отложив гребень в сторону, травница немного поколебалась, но все же решила пройти к небольшому зеркальцу, что стояло на столике у окна. Как раз там, где горели свечи в металлических блюдцах. Взяв его в руки, она хорошо вытерла зеркальную поверхность о край рубахи, и всмотрелась в свое мутноватое отражение.

На лице все осталось, как и прежде. Не считая, конечно, мешков под глазами. Вот были бы у нее ее любимые снадобья и масла, она бы в два счета избавилась от этого непотребства. Но, увы, даже масло жимолости для купания и то закончилось. Хотя, она уже и забыла то время, как тряслась над своим сундучком со склянками. Словно и было это все в прошлой жизни. Коротко вздохнув, травница взяла себя в руки, чтобы не раскисать под пагубным чувством ностальгии и опустила зеркальце пониже. Взгляд зацепился за красно-синеватый укус у основания шеи, недалеко от ключицы. С нескрываемым интересом рассматривая его, она осторожно коснулась воспаленной поверхности кончиками пальцев. Ощутив боль, Фредерика тут же одернула их. Нет, в тех романчиках эротического содержания, такие «отметины» были так уместны и добавляли некоей пикантности. Но, на деле, кроме как стыда и смущения, Дера ничего такого не испытывала. Пресвятая Мелитэле, что бы сказала матушка, увидь это безобразие на коже своей дочери? Определенно, не похвалила бы. А в худшем случае, сказала бы что-то вроде «клейма негде ставить» или как-то так. Уж кто-кто, а родная дочь знала, как Берзе не привыкла стеснять себя в выражениях. Хвала Богам, что она не здесь, а… Дера на мгновение замерла, впервые задумавшись о том, а где ее матушка, в самом деле? В их родном поместье? Отбыла в Туссент? Или где-то еще? Нервно сглотнув скопившуюся во рту слюну, она перепугано осмотрела комнату, прислушалась, а когда поняла, что следов присутствия невыносимой графини нет, то стало как-то поспокойней. В самом деле, что это на нее нашло? Давно ведь уже не пятнадцать. К тому же матушка никогда не пряталась по темным углам. Немного поколебавшись, девушка облизнула пересохшие губы, и коснулась укуса еще раз, тихо зашипев от новой вспышки боли. Нет, прихватил ее Эскель очень добротно. Тут бы помогла ромашка или, на худой конец, немножко вайды красильной. Но раз ничего нет, то придется просто перетерпеть пока само не пройдет. Тем не менее, очень даже неплохо, что эта самая «отметина» была в таком месте, которое без труда можно скрыть воротом дублета.

Дверь тихонько скрипнула, открываясь. Фредерика вздрогнула, немного замялась, отчего-то страшась поворачиваться, а когда наконец оторвалась от зеркала, взглянув на появившегося в дверном проеме ведьмака с разносом в руках и с зажатой под мышкой бутылкой, то ее мгновенно отпустило. Она смущенно улыбнулась и, поправив рубаху, отошла в сторону, позволив ему пройти к столу.

— Вот от выпивки, я и впрямь не откажусь, — не без улыбки сказала Дера, сразу же наклоняясь к сумкам за своей кружкой.

— От пары стопок и спаться будет лучше, — ответил Эскель. А когда бросил взгляд на копошащуюся в сумках девушку, то, как бы между прочим, решил добавить. — Только ложку с тарелкой свои захвати.

— Зачем это? Тут же вон, свое все есть, — она бросила на него недоумевающий взгляд.

Эскель вздохнул. Вообще, Кейра просила его не вдаваться в подробности, но разве после того, что между ним и травницей произошло, он в праве что-то от нее скрывать?

— Чародейка твоя, просила неделю поосторожничать.

— Ах да… хворь… — вздохнула Дера. — Ну, раз такое дело…

— Не переживай. Мы сейчас тебя продз… как же оно, продезинк… холера, слово такое мудреное.

— Продезинфицируем, — сразу же улыбнулась Фредерика, выставляя на стол металлическую тарелку и следом забросив в нее деревянную ложку. — Лучше скажи «обеззаразим», — она услужливо пододвинула свою чашку.

— Обеззаразим, — повторил ведьмак и с характерным звуком откупорил бутылку.

— Боги… запах тот еще, — фыркнула девушка, замахав рукой перед лицом.

— А что, махакамский спирт лучше пахнет?

— Ну так то же спирт, а это — сивуха какая-то.

— Уж простите, барыня. Спирту вам не отыскал, — усмехнулся Эскель и шутливо склонил голову.

— Я все еще помню об Эст-Эсте и метинском, которое я, кстати, так и не выпила в тот раз, — Дера улыбнулась и свалила всю порцию в свою тарелку, помогая себе ложкой.

— Напьемся еще. Но есть у меня кой-чего получше вина твоего. Вот как попадем в крепость, то я тебе… — ведьмак внезапно осекся, понимая, что ляпнул что-то не то.

Нет, он, конечно, порой задумывался о том, что их путь пролегает как раз через долину и, в принципе, что дурного произойдет если они на денек-другой заедут в Каэр Морхен? Познакомит ее с теми, кого считает семьей, покажет местные красоты, а там до Ковира и Повисса рукой подать. Пересекут только Буину, доберутся до Каингорна и уже на горизонте замаячит Лан Эксетер. Тем не менее, прежде он эти мысли от себя гнал. Ведь, по сути, абы кого в стены крепости не возят. Геральт, вон, только Цири приволок, а еще Трисс. Сам же Эскель кроме как Василька, никого иного не приводил, а Дейдра сама приперлась. Потому, было малость боязно отправляться туда вместе с Фредерикой. Вопрос «а кто она ему такая?» ненавязчиво как-то всплыл в сознании и гаденько так уколол где-то в груди. Увы, ответа на него он, пока, не находил.

— Крепость? Что за крепость? — Дера перемешивала растопленное масло с кашей и внимательно поглядывала на ведьмака.

— Да неважно, — отмахнулся он и плеснул в кружку немного самогона. — Давай лучше выпьем.

— С радостью, — улыбнулась травница, решив, что раз так, то допытываться лишний раз не стоит.

Потом, как-нибудь, при случае. А вот кое-о чем другом полюбопытствовать хотелось.

Эскель решил пить прямо из бутылки, чтобы посуду лишнюю не марать. А как выпили, то сразу же проснулся аппетит. Ели, кстати говоря, стоя. Так как в комнате этой было все, кроме табуретов. Подумать только, какие непредусмотрительные люди обустраивали постоялый двор. Значит ковер приволокли, а хотя бы одну табуреточку — нет.

Дера, опираясь бедром о стол, неторопливо пережевывала кашу, размышляя с какой бы сторону укусить колбасу. Осматривала ее то с одного, то с другого конца, не решаясь подступиться. Ведьмак тоже с едой особо не спешил, но с таким интересом ее не рассматривал, конечно же. В общей сложности ужин был что надо — вкуснющий, страх. Или то может с голодухи и длительного отсутствия нормальной пищи для него теперь все казалось таким невероятным на вкус? Фредерика, наконец решившись, впилась зубами в край колбасы, и зажмурившись от брызнувшего сока, отхватила кусок. Корочка приятно захрустела на зубах, а из груди вырвался тихий стон.

— Как вкусно, — с набитым ртом пробубнила девушка.

Эскель на это только хмыкнул и опираясь о стол, отложил в тарелку ложку, дабы освободить руку, и долил в чашку еще немного сивухи.

— Кстати, — Дера с трудом проглотила еду и утерла боком ладони губы. — Что случилось в Мурривеле?

Ведьмак, стараясь сделать совершенно непринужденный вид, осторожно поставил на стол бутылку и, взявшись за ложку, закинул в рот кашу. Неторопливо прожевал, утер рукой то, что попало мимо и, стараясь удерживать спокойный тон, заговорил:

— Ничего особенного. Заказ как заказ. А почему спрашиваешь?

— Потому, что я помню каким ты вернулся. Сколько эликсиров ты принял? — Дера внимательно всматривалась в его бледное лицо, и прекрасно подмечала как у него заходили желваки.

— Пару, кажись. Я уж и не помню, — он невозмутимо пожал плечами и, едва не промазав, отправил в рот еще одну ложку, хотя и то еще не прожевал до конца.

Фредерика улыбнулась и качнула головой.

— Эскель, ты совершенно не умеешь врать. Я ведь…

Но договорить она не успела, так как в теле появилось странное ощущение. Слова так и остались где-то в горле, а глаза округлились. Дрожащей рукой травница отставила на стол тарелку и на мгновение замерла, засмотревшись на подрагивающие пальцы. Внезапно, что-то хрустнуло позади нее и тогда испуганный вскрик сдержать не получилось. Ведьмак и сам не понял, как все вокруг затихло: шум снизу, гогот пьянчуг за окном и едва уловимые слухом музыканты, что играли на свадьбе в конце улицы. Он осторожно отставил свою тарелку, потянулся за бутылкой, делая большой глоток самогона, и вытерев ладонью рот, бросил взгляд на перепуганную девушку. Та вся тряслась и все что-то пыталась высмотреть в своей дрожащей ладони.

— Эскель… — шепотом позвала она. — Какого черта происходит? Что это за чувство?

— Чувство? — он вначале совершенно не понял, о чем таком говорит Дера, но когда в темном углу за ее спиной что-то зашевелилось, осознание тут же озарило его голову.

Магия. Все дело в ней. Более того, он ведь знал, что у такого опасного ремесла, так сказать, есть и свои побочные явления. Например, чувствительность к ряду особых существ и предметов, а еще способность видеть то, чего не видят те, кто не знается с магией. Вот только Фредерику, никто об этом не предупредил. И теперь, он стоял, как вкопанный, напротив нее и не знал, как бы так подготовить травницу к тому, что с некоторых пор ей стоит пообвыкнуться с тем, что порой она сможет встретить то, что немного выходит за рамки ее привычного мировосприятия.

— Послушай меня, Дера, — тихо начал Эскель, непрерывно бросая внимательные взгляды на существо за ее спиной. — Сделай вдох, слушай что я буду говорить и смотри только на меня, поняла?

Она неуверенно кивнула, и только хотела обернуться, но ведьмак резво метнулся к ней и обхватив руками лицо, силой заставил взглянуть в глаза.

— Я сказал же, смотри только на меня, — терпеливо повторил он. — И помни: когда я тебя отпущу — не делай резких движений и не бойся. Я всегда смогу тебя защитить. Если поняла, кивни.

Фредерика поджала побледневшие, трясущиеся губы и коснулась холодными пальцами ведьмачьих рук. Сердце бешено стучало в ушах подгоняемое доселе неведомым чувством. Оно заставляло нервы натянуться, как струны, посылало по всему телу короткие импульсы, вызывало тревогу, от которой спина покрылась испариной, а в груди все стянуло узлом так, что тяжело было даже сделать вдох. Но, что пугало ее больше: это пагубное ощущение или то, что копошится за спиной — понять пока не удавалось.

— Дера?

— П-поняла, — с трудом выдавила она из себя. — О-он-но ведь с-сзади, д-да? — ее зубы стучали, не давая нормально говорить.

Эскель выглянул из-за ее плеча и нахмурился, а затем коротко кивнул.

— П-пресвятая М-мел-литэле…

Он понял, что не вправе требовать от нее каких-то невероятных свершений, и судя по тому, как она постоянно норовила зажмуриться, то вряд ли ей удастся даже посмотреть на ту бестию, что скреблась в углу. Потому, единственное, что пришло в голову — это прижать дрожащую Фредерику к груди, чтобы от страха не натворила ничего, и попытаться как-то выгнать из комнаты чудище. Правда, идей особо не было. Меч свой он оставил у входа в комнату, как и сумку со всякими приблудами. Так что добраться до них он может просто не успеть. Быстро выдохнув, Эскель притянул девушку и, крепко обхватив рукой за плечи, прижал к себе. Та поддалась, со всей дури навалившись на него, и спрятала лицо на плече. Влажными от волнения и страха пальцами, она изо всех сил сжала рубаху на его спине.

Ведьмак чертыхнулся и усердно попытался припомнить, чем бы выдворить ночницу*. Лихорадочно перебирая в голове все заметки из своего личного бестиария, которые удавалось отыскать на задворках памяти, он старался не упускать ее из виду. Его, даже, на мгновение накрыла ностальгия. Вот только эта бестия в тени, была гораздо крупнее тех, что встретились ему на хуторе в ту ночь, когда они с Дерой узнали о существовании друг друга в этом странном мире. Тогда они неплохо рубились мечом, но все равно, было необычное ощущение того, что так запросто они не уйдут. Умирали они уж шибко своеобразно и подозрительно. К тому же его посещали мысли, что исчезли эти чудища совсем не потому, что он как полоумный мечом махал, а потому, что девка разродилась. А потом он встретил перемазанную в крови травницу и уж до каких там ночниц было? Неожиданно, девушка в его руках вздрогнула, а ночница выползла из тени. Худосочное существо, небольших размеров, в черных лохмотьях перемещалось сугубо с помощью рук, скребя по полу своими длиннющими когтями. Эскель сделал короткий шаг назад и прислушался. Вокруг царила все та же тишина, словно все село в одночасье вымерло. Видать это и были те самые «шабры», о которых говорила Ленка. Нечего сказать, только безумный захочет по доброй воле соседствовать с подобными тварями.

Ночница, тем временем, выгнула шею, вскинула голову и шумно втянула кривым носом воздух, демонстрируя ведьмаку свои маленькие черные глазки на светло-сером фоне кожи и редкие белесые волосы, что как пакли свисали с лысеющей башки. А когда она издала отвратительный, хриплый вой и мерзко заскрежетала зубами, Фредерика и вовсе всхлипнула, а Эскель успел облегченно выдохнуть понимая, что кое-что ему удалось-таки вспомнить. Не забывая кротко похвалить себя за то, что в критической ситуации он еще способен здраво мыслить и принимать адекватные, пусть и немного нестандартные, решения. К тому же, как учил их Весемир — любой мастер должен уметь импровизировать, если меча под рукой нет.

Тогда еще, в далекой юности, он любил почитывать труды и справочники, связанные со всякими магическими существами, природа которых оставалась до сих пор неизвестна. Сказать, что какой-то могущественный чародей мог бы стать причиной их появления — нельзя было. Слишком уж они разнились между собой, имели полумифическую природу, а некоторые даже обладали зачатками интеллекта, как например божонтки, русалки, гыргалицы**, которых частенько путают с ягами или марухи***, что изводят тех, на кого их наслали. Существ таких великое множество, но редко какие из них долго задерживаются на одном месте. Подпакостят и уходят искать новое пристанище. Главное, чтобы после их пакостей не находили покойников.

Труды эти и справочники, весьма специфические, писали сами же ведьмаки исходя из личного опыта, так сказать. Но воистину поразительно, что многие из их молодых собратьев пренебрегали ими, не считая их полезными. Да и для чего им надобно знать различия между ягой и гыргалицей, если они на деле встречаются не так часто. Вот только яга — это чудовище, которое имеет определенный ореол обитания и схожа по повадкам с диким животным, оттого и изловить ее проще, в отличии от гыргалицы, которая может поселиться в любом лесу и бродить по нему, пожирая все, что в рот влезет. К тому же, извести ее на порядок труднее, ибо когда она скрывается в зарослях — увидеть ее практически невозможно даже ведьмаку. И ко всему прочему, еще имеет весьма неприятную привычку — завлекать жертву диким воем. Потому, лучше прослыть дураком и не откликнуться на ее зов, чем пойти на источник в надежде узреть там что-то интересное или оказать помощь тому, кого там может и не оказаться вовсе. Конечно, в любом случае, против всякой напасти сгодится посеребренный меч, но Эскель, сколько себя помнит, считал, что знаний много не бывает. К тому же такие диковинные представители чудищ ему казались весьма интересными. Да и подтрунивания собратьев не притупили этот его интерес. Многие, и даже те, кого уже давно нет в живых, считали его чудаком и мнительным дурачком, но он, тем не менее, ночи на пролет при свете свечи перечитывал все новые и новые справочники и труды, которые ему услужливо подбрасывал старик Весемир в невероятных количествах. Один лишь Геральт, время от времени, интересовался у него, чего он там такого любопытного снова вычитал. Возможно, делал это просто для очистки совести, но россказни, тем не менее, слушал, а что-то и на ус мотал. Но, в целом, воспринимал это скорее, как сказку на ночь не более. Вот только, менее приятно Эскелю от этого не становилось.

Пошевелившаяся ночница, привлекла внимание ведьмака и выдернула его из собственных мыслей. Он успокаивающе погладил Деру по спине и внимательно осмотрел комнату. Бегло взглянул на стены, выискивая там особые обереги, а когда оных не обнаружилось, осторожно потянулся рукой к столу, чтобы схватить нож. Если ему не изменяет память, то бестию эту можно выдворить с помощью (помимо меча, конечно же) рябины, чертополоха или, хотя бы зверобоя. А еще помогали острые металлические предметы: нож, игла, вилка, да даже ключ, если у него есть острая рукоять. Но вся сложность была в том, что спрятать этот предмет нужно острием на выход и так, чтобы ночница не знала где он лежит. В итоге она должна его поискать, а коль не отыщет — то уйти. Не зря ведь их клали именно под подушки. Обычно туда эта напасть никогда не заглядывала. Сработает или нет, он наверняка не знал, но попробовать стоило бы. Авось поможет.

— Дера, — шепнул ведьмак, не отводя взгляда от нечисти, и сжал в ладони рукоять ножа, заводя его за спину. — Ты слышишь?

— Слышу, — шепнула она в ответ, но глаз не открыла.

— Ты должна сейчас кое-что сделать.

— Но…

— Успокойся и просто сделай то, что попрошу, — он склонил голову чуть в бок так, чтобы шептать очень тихо, но не терять уверенности в том, что травница его услышит.

Она тихо вздохнула и несколько раз сжала и разжала пальцы, не отпуская рубаху. А когда поняла, что выбора-то у нее особо и нет, коротко кивнула.

— Возьми за моей спиной нож. Зажми его крепко в руке, чтобы не выпал, и боком иди в сторону кровати. Тут три шага. А как ляжешь — спрячь его под подушку, острием на дверь.

— П-поняла, — сдавленно ответила она и с трудом разжав пальцы, осторожно принялась искать нож.

— Умница, — зашептал Эскель в ответ. — Главное сделай так, чтобы ночница ничего не увидела. А как ляжешь — закрой глаза и не шевелись до тех пор, пока я не скажу.

С трудом выдохнув, Фредерика слабо дернулась, нащупав пальцами острие. Она понимала, что сейчас от нее требуется решительность и полное, безоговорочное доверие. И если вторым она располагала, то первым — совершенно нет.

— Ты справишься, — шепот ведьмака снова донесся откуда-то сбоку. — Главное хорошо спрячь нож за подолом рубахи.

— Хорошо… — с придыханием ответила она. — Я… наверное, готова.

Эскель слабо кивнул и не теряя из виду ночницу, что переползала из угла в угол, держась тени и все выжидая момент, чтобы напасть, разжал руки и отпустил травницу. Нет, он определенно и точно доверял ей как себе, но все же индивидуальных особенностей умолять не стоит. И то, что Дера могла отчебучить что-то эдакое, исключать тоже не стал. Потому, на всякий случай, краем глаза нашел перевязь с мечами, что стояли у стены по правую сторону от дверей.

Фредерика, с дуру, крепко сжала рукой нож, но только не рукоять, а лезвие. И поняла это только тогда, когда почувствовала, как под ним разошлась кожа на ладони, а по пальцам потекла алая, горячая кровь. И нет чтобы опустить руку чуть пониже, чтобы выпутать рукоять из пальцев ведьмака. Да какой там, если страх так застит глаза. Но, другого от ведьмачьего снаряжения она и не ожидала, ведь у Эскеля все было заточено на совесть. Прижав руку к бедру, она краем глаза заметила что-то шевелящиеся в тени, но решила, для своего же блага, в ту сторону особо не смотреть. Еще и этот нескончаемый зубной скрежет не абы как действовал на, и без того, натянутые нервы. Медленно, шаг за шагом она, на негнущихся ногах, двигалась к кровати. Ведьмаку оставалось только напружиниться и чуть развести ноги для устойчивости, а еще пригнуться, чтобы в случае чего, либо быстрым рывком добираться до оружия, либо бросаться на ночницу голыми руками. Тут уж как сложатся обстоятельства. Но лучше, все же, в бой с ней не вступать. Опасная была, зараза и вертлявая. Поди попади еще по ней мечом. А коль улучит момент, то сразу ведь бросится в лицо. И мало того, если уж изрубить ее, то нет никакой гарантии что она так просто издохнет. Может ведь и вернуться, и тогда все закончится гораздо плачевней. Все-таки это не зверь какой, а магической природы создание. Потому с такими нужно быть вдвойне осторожней. Прежде он на практике ее никогда не борол, но тому справочнику, где это вычитал — охотно верил. Сама ночница, заинтересованно взглянула своими черными глазками на травницу и начала тихонько подвывать, медленно выползая из тени на свет. И когда Эскель увидел ее во всей красе, то едва не начал молиться какому-нибудь из богов. Ведь это было воистину мерзкое существо, особенно из-за своего сходства с человеком.

Дера, деланно не смотря в сторону чудовища, осторожно присела на край кровати и не отрывая от бедра нож, легла прямо на него. Лезвие с новой силой впилось в кожу, а покрывало под рукой взмокло от крови. Но она, не обращая на это никакого внимания, медленно засучила рукой, стараясь незаметно согнуть ее и приподнять повыше, чтобы добраться до подушки. А когда поняла, что так дело не пойдет, то уперлась свободной рукой в матрас, малость приподнялась, якобы устраиваясь поудобнее и предельно ненавязчиво подтянула руку с ножом к подушке, пряча ее под ней. Затем сдавленно выдохнула и плотно закрыла глаза, стараясь не шевелиться. Только лишь подравняла острие так, чтобы оно смотрело на дверь. Все как просил ведьмак.

Ночница тут же засуетилась, шумно втянула носом воздух, завыла и заметалась по комнате словно мышь, ловко перебирая когтистыми ручищами по полу. Эскель, только переступал с ноги на ногу и стараясь не наступить на нечисть, плавно двинулся в сторону мечей. Но до них он добраться не успел. Так как чудище поскреблось по комнате: залезло под кровать, на кровать, обогнуло дрожащую Деру, спустилось на пол, метнулось к сумкам, затем к шкафу и столику у окна, поднялось на дверь шкафа, отчего та скрипнула и открылась. Оно заползло внутрь, но через мгновение выползло и двинулось к центру комнаты.

Ведьмак отпрянул к стене и уставился на то, как бестия извивалась, металась из стороны в сторону и жалобно поскуливала. И когда желаемого не нашла, то юркнула к двери, ловко просунула когти в щель между полом и дверью, открывая ту и выбираясь наружу. А еще через секунду-другую, все снова стихло. Он с трудом выдохнул и бросился к кровати, на которой лежала и молча плакала Фредерика.

— Она ушла. Все закончилось, — тихо заговорил Эскель, стараясь особо не обращать внимание на подрагивающий медальон.

— Что за чертовщина тут происходит? — с трудом приоткрывая слипшиеся от слез глаза, спросила Дера.

— Хотел бы я знать.

Он осмотрел комнату еще раз и на всякий случай даже прислушался. Вокруг царила все та же давящая тишина. И если по-хорошему, то ему лучше собраться и пройтись по округе, но оставлять Фредерику в одиночестве, мягко говоря, не хотелось. Но, когда он потянул к ней руки, заметив, как девушка повозилась на кровати, пытаясь встать, то она и вовсе от них отмахнулась.

— Все хорошо. Я сама, — на удивление спокойно проговорила Дера и медленно вытащила руку из-под подушки.

Та все еще крепко держалась за лезвие ножа. Кровь уже шла не так сильно, но все еще потихоньку стекала небольшими капельками. Эскель бросил обеспокоенный взгляд на кровоточащую руку, затем на перепачканную подушку, рубаху и покрывало. Саму травницу все еще немного потряхивало от неослабевающей истерики, но здравость рассудку она умудрилась вернуть.

— Все хорошо, — повторила Дера и с трудом разжала одеревеневшие пальцы.

Нож с тихим звоном упал на пол, а она натянула на рану рукав рубахи и сжала его в ладони.

— Прекрасный повод отточить ритуал, — было непонятно кого она пытается этими словами успокоить: себя или ведьмака.

— Ты справишься? — он присел на корточки, поднял с пола нож и забыв даже вытереть лезвие, засунул его в голенище сапога, затем осторожно устроил ладони на острых коленях Деры.

— Справлюсь. Только вещи мои… — она попыталась встать, но вышло лишь дернуться, ноги, зараза, совсем не слушались.

— Я подам тебе все. Ты главное из комнаты не выходи и…

— Эскель. Почему я чувствую всех этих тварей? — перебила его травница со всей серьезностью, на которую была сейчас способна, взглянув в его глаза.

— Позже. Сначала я хочу выяснить, что здесь произошло. Может быть местным нужна помощь.

— Да… работа, — она понимающе кивнула, вот только тревогу во все еще осоловелом взгляде скрыть не удалось.

Ведьмак только коротко кивнул, но в глаза Дере старался особо не заглядывать, боясь раскиснуть под ним, словно в непогоду. Вместо этого он поднялся на ноги, поправил штаны и торчащий из-за пояса край рубахи, только после этого двинулся к сумкам. Оставил у кровати все необходимое для ритуалов Фредерики, осторожно прижался губами к ее макушке, на одно лишь мгновение прикрыв глаза. А как только снизу начали доноситься приглушенные звуки чей-то возни, то торопливо подхватил один серебряный меч, при этом совершенно забывая про сумку с эликсирами, и вышел за дверь.

Коридор вильнул вправо, и перед глазами показалась лестница. Ведьмак, стараясь сильно не шуметь, торопливо направился по ней вниз. Для начала лучше найти Ивонну или Ленку, а потом уже и разузнать что тут произошло. Они-то уж наверняка должны его просветить, ну или хотя бы намекнуть. Да и пока это были единственные его знакомые среди местных. Ступени закончились быстро, и бесшумно спрыгнув с последней, Эскель резко остановился, замирая на месте, не в силах пошевелить даже пальцем. Потому как его глазам открылась воистину ужасающая картина. Было ощущение, будто он взглянул на какой-то жуткий гобелен с изображением очередной божьей кары, которые так любили развешивать всякие вельможи в своих жилищах. То ли в назидание пришедшим в их дом, то ли в самом деле находили эти произведения искусства красивыми. Поди разбери. Кметы устилали своими безжизненными телами деревянный пол, столы и лавки. Кто-то сидел, опираясь спиной о стену, кто-то лежал лицом в стол, словно внезапно сморил сон, а кто-то и вовсе — ничком у самого выхода с протянутой рукой. Видать не успели сбежать, но боролись до конца. И что за существо могло это все провернуть, он даже и не представлял.

— Мастер? — послышался дрожащий, но знакомый голос откуда-то слева.

Эскель осмотрелся, останавливая взгляд на едва показавшейся рыжеватой макушке из-за стола.

— Я, — негромко отозвался он и, осторожно ступая, двинулся в сторону корчмарского стола, перешагивая обездвиженные тела.

— Мислдарь, ведьмак! — воскликнула уже смелее Ленка и высунулась примерно по глаза, чтобы в случае чего суметь быстро нырнуть обратно.

— Хвала богам… — донесся до его слуха второй голос, и, судя по интонации, он принадлежал Ивонне.

— Холера… — процедил сквозь зубы ведьмак. — Какого ляда тут творится?

— Безглав наслал своих подручных, милсдарь, — зашептала Ленка, испуганно глядя по сторонам своими огромными, зеленющими глазами. — Мы в коморе укрыться успели. А те… другие — нет.

— Безглав? — Эскель осторожно перешагнул распластанную на полу девушку, что совсем недавно повстречалась ему.

Он запомнил, как она пахла табаком, по̀том и исправно обслуживала гостей.

— Он самый, мастер, — поддакнула Ивонна, но из-за стола не вылезла.

Ведьмак, сжав губы, до боли спокойно всмотрелся в ее безжизненные, распахнутые глаза и коротко вздохнул. Затем плавно опустился на корточки, опираясь на свой меч и бережно провел ладонью по ее прохладному лицу, опуская веки. Мягко коснулся еще чуть влажного лба и тихонько прошептал слова упокоения. Не то чтобы он был шибко верующим, да и не знал в кого верила умершая. Но все равно считал нужным делом, да и своим долгом как живого, сказать усопшему напоследок что-то хорошее. Не суть важно как жил человек и каким он был, по его мнению любой заслуживал того, чтобы в последний путь его провожали добрыми словами. А затем, он, сам и не понял для чего, решил проследить последний взгляд, который оставила после себя погибшая. И каково было его удивление, когда он увидел, что один из оберегов, что были вырезаны на стене, оказался чем-то исцарапан до такой степени, что утратил былые очертания.

Комментарий к Часть 23. Шабры

Хорошенько пройдемся в этой, так бы выразиться «арке» по мифологии))

* — Ночница — в славянской мифологии ночные духи женского пола, враждебно настроенные по отношению к людям.

** — Гыргалица — в словацком и польском фольклоре гигантская лесная женщина с чёрными ногами, которая ловит мужчин и душит их, засовывая свою грудь жертве в рот.

*** — Маруха — кики́мора (не инсектоид, и не путать с Мара (Мора, Марена)) (белор. кікі́мара) — русский и, в меньшей степени, белорусский мифологический персонаж, преимущественно женского пола, обитающий в жилище человека и в других постройках, прядущий по ночам, приносящий вред и неприятности хозяйству и людям. Народные поверья производят кикимор от умерших «неправильной» смертью (некрещёных или убитых детей, самоубийц и др.), от проклятых и похищенных нечистой силой детей. Также считалось, что кикимору могут наслать в дом, подложив в него магический предмет, чаще куколку, которая затем оживала.