Выродок

Весна–лето 2000 года Выбор, часть IV

Открыв калитку, Драко вошел в маленький ухоженный садик и взглянул на часы – стрелки показывали половину пятого. Хозяева наверняка еще спали.

Молча обругав себя за глупость, – надо же было не додуматься хоть раз взглянуть на часы во время сборов – юноша поставил чемодан на стоявшую перед деревянным столом скамейку, сел рядом, положил локти на стол и оперся подбородком о ладони. Ждать нужно было как минимум пару часов…

Драко вновь задумался, верно ли поступил, – и, поразмыслив немного, понял, что все сделал правильно. Отец часто говорил:

— Если все вдруг начинают хотеть тебя осчастливить – не спеши соглашаться даже на самые выгодные предложения, а уйди подальше от всех и хорошенько подумай. Наверняка твои благодетели поступают так не по доброте душевной, а потому, что владеют информацией, которой пока нет у тебя. Так что не спеши, иначе проиграешь!

Юноша с улыбкой оглянулся: да, место, где он сейчас находится, конечно, не слишком удаленное, но искать здесь наследника высокородных Малфоев и Блэков не будет никто. Не додумаются они до такого! Он на мгновение прикрыл глаза, чтобы яркая красота летнего утра не отвлекала от раздумий…

— Мистер Малфой! – окрик вырвал Драко из дремы, и он с удивлением понял, что не заметил, как уснул. – Что вы здесь делаете?! Что‑то случилось?

Открыв глаза, юноша взглянул на стоящего перед ним человека, затем – на часы, с трудом сдержал улыбку и вежливо сказал:

— Доброе утро, сэр! Со мной все в порядке, просто у меня к вам просьба… довольно странная… И, кстати, почему вы не спите в без четверти пять утра? Надеюсь, я вас не разбудил?

— Сам удивляюсь, мистер Малфой, – ублюдок Уизли тяжело опустился на деревянную скамью, стоявшую с другой стороны стола. – Я проснулся ни свет ни заря, почему‑то выглянул в окно, увидел вас – и решил спуститься, посмотреть, что вы здесь делаете…

— Сэр, приношу свои извинения за то, что пришел так рано и без приглашения, – от внезапно нахлынувшего стыда захотелось провалиться сквозь землю, – просто я должен спросить… Насколько я знаю, в «Норе» с радостью принимают гостей. Мне нужно тихо и спокойно пожить несколько дней вдали от всех знакомых, чтобы кое‑что обдумать. Ваш дом – последнее место, где меня будут искать… Я заплачу за проживание, если нужно…

— Мистер Малфой, – бесцветные глаза начальничка холодно блеснули, – если вы еще хоть раз заикнетесь о деньгах за проживание – я вас зааважу на месте. При желании вы можете переехать в «Нору» навсегда – вам здесь рады в любое время дня и ночи. Но мне хотелось бы узнать, почему вы решили покинуть родной дом – спокойное и уединенное место, куда нет ходу незваным гостям.

Отвечать на этот вопрос было очень тошно, но и отступить Драко не мог.

— Сэр, сегодня из тюрьмы вышел мой отец…

— С ним все в порядке? – быстро спросил нищеброд.

— Да, сэр. Отец хочет, чтобы я вместе с ним занимался бизнесом, а я не уверен, что именно это мне нужно. Но мой визит совсем не означает, что я согласен принять ваше предложение! Просто мне сейчас надо спокойно подумать, а «Нора» – последнее место, где меня будут искать…

Ублюдок Уизли долго молчал; его лицо ничего не выражало. Наконец он произнес бесцветным тоном:

— Мистер Малфой, а почему вы не можете думать, находясь в одном доме со своим отцом? Вы ведь живете с ним в разных комнатах и, возможно, даже на разных этажах…

Юноша почувствовал, что покраснел так сильно, что краска наверняка видна даже сквозь ожоги. Он встал, чтобы как можно скорее уйти, однако начальничек негромко, но властно сказал:

— Мистер Малфой, сядьте, пожалуйста! Вы пришли ко мне, потому что попали в очень непростую ситуацию, и я не прощу себе, если вы сейчас уйдете…

Драко, удивляясь сам себе, повиновался, с трудом скрывая досаду и раздражение.

— Мистер Малфой, – тон нищеброда стал намного мягче, – насколько я понял, вы решили уйти из дома, так как боитесь, что в присутствии отца не сможете принять самостоятельное решение, а подчинитесь, как привыкли с детства. Но, по–моему, ваши тревоги ничем не обоснованы. Вы уже не мальчик, а взрослый, самостоятельный и решительный молодой человек, умеющий отвечать за себя и за тех, кто от вас зависит. Я уверен: где бы вы ни находились – дома, в гостях или на работе, – вы примете самостоятельное решение, исходя из собственных желаний и интересов, и не позволите другим принудить вас делать то, что вы не хотите…

— Но есть ведь еще и долг перед семьей… – голос почему‑то отказывался подчиняться, срываясь на скрип.

— Долг каждого человека перед семьей и родными – раскрыть свои собственные таланты, а не следовать слепо чужой воле. Вспомните вашу тетю Андромеду! Она пошла против воли семьи, но стала счастливым и успешным человеком, потому что действовала не из каприза, а стремясь реализовать свои способности. Это вовсе не значит, что вы должны непременно отказать отцу, – наоборот, мне кажется, что у вас есть способности к бизнесу. Насколько я могу судить, жизнь деловых людей полна риска и неожиданностей, а в такой обстановке вы чувствуете себя как рыба в воде. Но вы имеете полное право выбрать иную профессию, потому что вы не копия вашего отца и деда, а самостоятельная личность. И я абсолютно уверен: если вы продолжите семейную традицию, то сделаете это не из слепого повиновения воле отца, а потому, что решите, что именно таково ваше призвание…

Юноша с трудом сдерживался, чтобы от стыда не закрыть руками лицо. Мерлин, как же мерзко чувствовать себя сопливым мальчишкой, не понимающим простых вещей!

— Вы… презираете меня, сэр? – с трудом спросил он. – Я, как нашкодивший щенок, прибежал к вам за помощью, столкнувшись с первой же трудностью…

На лице ублюдка Уизли появилось странное выражение:

— Я восхищаюсь вами, мистер Малфой, – просто сказал он. – Вы лучший мой ученик и один из самых мужественных людей, которых я встречал. У меня замечательные дети, и я горжусь ими, но иногда… – начальничек стиснул кулаки, – мне хочется, чтобы вы тоже были моим сыном. Однако это невозможно: вы сын Люциуса Малфоя и останетесь им, какой бы путь ни выбрали. И я бесконечно горд и благодарен вам за то, что в непростую минуту жизни вы пришли именно ко мне. После ухода в отставку, вспоминая об этом нашем разговоре, я хоть иногда буду надеяться, что стал для вас не таким плохим куратором, как мне обычно кажется…

— Вы были омерзительным куратором, сэр, – ответил Драко, пытаясь проглотить застрявший в горле комок, – но от нищеброда и не приходится ждать ничего иного…

— Это точно! – хмыкнул ублюдок Уизли. – От нищеброда вроде меня ничего иного ждать не приходится…

Драко поднялся на ноги и хотел что‑то сказать, но голос почему‑то не слушался.

— Мистер Малфой, еще очень рано. Я уверен, ваш отец спал крепко и не заметил, как вы ушли. А если он даже и услышал стук хлопнувшей двери, то вполне мог решить, что вы отправились на свидание. Если вы вернетесь домой этим утром, то ваша ночная прогулка не покажется подозрительной никому… – начальничек жестом остановил возражения юноши и продолжил: – Поверьте: человеку, который четыре года просидел в тюрьме, очень неприятно в первое утро, проведенное на свободе, узнать, что родной сын ушел из дома…

Не находя слов, Драко ударил кулаком по столу.

— Вы… вы… иногда я вас ненавижу, сэр!

— Ничего страшного, мистер Малфой, – ублюдок Уизли улыбнулся и встал со скамьи, – я это переживу. У нас, нищебродов, шкуры крепкие…

— Сэр… сэр… – нужные слова упрямо не желали произноситься, – я хочу вас попросить…

— Я вас слушаю, мистер Малфой.

— Я… в другой раз… Сейчас пойду… Нужно успеть домой…

— Не забудьте чемодан, мистер Малфой.

— Спасибо, сэр. До свидания!

— До свидания, мистер Малфой!

Мальчик схватил чемодан, выбежал из сада и почти сразу же трансгрессировал.

Артур Уизли тяжело опустился на скамью, прижимая руку к сердцу, которое колотилось как сумасшедшее. Он ни секунды не сомневался, что поступил правильно, но легче от этого не становилось.

Только Артур знал, как отчаянно ему хотелось сказать:

— Мистер Малфой, отбросьте всякие сомнения! Вы прирожденный мракоборец, лучший из всех, кого я знал, и добьетесь в профессии огромных успехов!

И самое страшное, что в этих словах не было бы ни капли лжи: за все годы работы Артур Уизли видел немного столь же талантливых мракоборцев, как высокородный мистер Малфой. И мальчик поверил бы – непременно поверил, потому что хотел услышать именно такую правду. И он стал бы мракоборцем, прожил невероятно яркую, насыщенную и счастливую жизнь, занимаясь любимым делом, обрел бы верных друзей и настоящую любовь – и был бы бесконечно благодарен своему Учителю, который помог сделать правильный выбор…

Но даже в этом случае Артур не обольщался относительно собственного будущего. Уйти в отставку все равно пришлось бы, а у мракоборцев слишком много дел, чтобы часто навещать бывших коллег. Пенсионеры имели полное право приходить в министерство к прежним сослуживцам, – и старым друзьям всегда были рады, – но занятым людям нелегко тратить время на общение с досужими гостями. Так что Артур понимал: навещать Зверинец и видеть мальчика придется не чаще раза в месяц. А уж ждать визита высокородного мистера Малфоя пришлось бы гораздо дольше, и вовсе не факт, что он вообще когда‑нибудь соизволил бы посетить бывшего куратора…

Сам Артур навещал своего учителя Джона Старбэкса раз в два–три месяца, да и то чаще, когда требовался совет опытнейшего мракоборца с сорокалетним стажем службы, чем просто так.

Времена тогда были сложные: Волдеморт только–только заявил о себе, но и без него забот хватало. А Молли почти каждый год рожала по ребенку, и все они кричали, болели и путались под ногами, так что в тихом, уютном коттедже Старбэкса Артур, сидя за чайным столом, порой дремал с открытыми глазами и не слушал старика. Но, несмотря на усталость, один из лучших бойцов Летучего отряда, разумеется, не мог не заметить, что к визиту ученика Старбэкс непременно одевался понаряднее, хотя многочисленные ордена надевать стеснялся, и искренне волновался, спрашивая, понравилось ли гостю бутерброды, свежеиспеченное печенье и кекс. Вот только у Артура не было ни времени, ни сил задуматься, что значат его визиты для одинокого старика, потерявшего жену за несколько лет до ухода в отставку, а единственного сына – во время войны с Гриндевальдом. Артур ел, наслаждался тишиной и покоем, немного дремал, получал ответ на интересующий вопрос и уходил. А Старбэкс оставался один в своем тихом, уютном коттедже, среди старых фотографий, орденов и воспоминаний…

Старик тихо и мирно умер во сне, когда Артур был в служебной командировке в Германии. О смерти Старбэкса он узнал, лишь вернувшись в Англию. К этому времени старик уже несколько недель покоился на маленьком деревенском кладбище. Артур навещал учителя раз в год, снова и снова торжественно обещая себе выкроить время хотя бы на один внеплановый визит, но так и не сделал этого…

Так что Артур очень хорошо представлял свою жизнь после выхода в отставку – жизнь от встречи до встречи с мальчиком. Иногда давящую пустоту будут нарушать новости в газетах и по радио, но лучше, чтобы это случалось пореже: если о мракоборцах пишут журналюги, – значит, что‑то идет не так.

Артур понимал, что другие люди вряд ли поверят, что счастливый муж, отец и дед может чувствовать себя одиноким без человека, который ему не родич и даже не друг, но знал, что так и будет. Это расплата. Заслуженная расплата…

Начальник Сектора выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов возненавидел своего нового подчиненного, конечно, не с первого, но со второго или третьего взгляда точно – за надменные манеры, напоминавшие о Люциусе, за невероятную наглость и за исключительную глупость. Глядя на высокородного придурка, Артур искренне жалел, что телесные наказания запрещены: ему казалось, что только хорошая порка могла вразумить малолетнего идиота.

Но показывать свой гнев было нельзя. Малфой перестал бы выпендриваться только в одном случае – если бы точно понял, что начальник ни от каких его выходок не потеряет самообладание. Потому Артур держался, хотя это было невероятно тяжело.

Порой он корил себя за свою ненависть: нельзя так относиться к мальчишке, который повинен лишь в том, что хорошо усвоил все, чему его научили родители. Но никакие увещевания не могли погасить бешенство, возникавшее, стоило вновь увидеть надменную белобрысую физиономию.

Артур старался, чтобы его чувства никак не влияли на поступки, но секретную директиву министерства исполнять приходилось все равно. Она предписывала ставить условно–досрочникам новые и новые непростые задачи, решение которых требовало напряжения всех сил, – таким образом бывших Пожирателей надеялись отвлечь от противоправных замыслов и действий. А по ходу выполнения своих служебных обязанностей высокородный мистер Малфой должен был съездить на целевые вызовы хотя бы несколько раз, чтобы стало ясно, годится он для такой работы или займется аналитикой. А для того чтобы самоуверенный мальчишка не погиб во время первой же серьезной передряги, он должен был привыкнуть слушаться начальника безоговорочно. Должен. Привыкнуть. Слушаться. Безоговорочно…

Артур, как и все остальные кураторы, знал об эксперименте, проведенном магловскими студентами и их преподавателем. Умные, добрые, психически нормальные и не связанные ни с криминалом, ни с правоохранительными органами парни разделились по жребию на узников и надсмотрщиков и решили несколько недель провести в созданной ими же самими тюрьме. Буквально через пару дней надзиратели вошли во вкус и начали с искренним удовольствием издеваться над недавними друзьями, которые волею жребия стали заключенными…

Помня эту страшную историю, Артур старательно контролировал собственные действия, тщательно следя за тем, чтобы не выйти за рамки порядочности. Только с каждым днем все сильнее казалось, что он пытается заставить подчиненного выполнять свои приказы не ради дела, а из удовольствия мучить беззащитного человека. Несмотря на все усилия держать себя в руках, Артур чувствовал, как медленно, но верно теряет над собой контроль.

Артур не помнил, когда впервые задумался о том, что в Азкабане красивому и надменному мальчишке придется страшнее, чем многим другим узникам, и не мог сказать, когда начал представлять себя на месте мучителей Драко. Артур был верным мужем, но в жизни испытал многое и не видел ничего зазорного в том, чтобы желать юношу вдвое младше, однако считал исключительной подлостью вожделеть, да еще так жестоко, подчиненного, который полностью от тебя зависит и не свободен в решениях. Любой порядочный человек умер бы от стыда при первой же подобной мысли, – а Артур не помнил, когда впервые задумался об этом… Он люто ненавидел и презирал себя за свои желания, но поделать ничего не мог. Вспоминая надменные тонкие губы, мягкие светлые волосы, молочно–белую кожу, Артур сходил с ума от стремления прикоснуться к ним, сделать их частью себя.

Остатков совести и гордости хватало на то, чтобы каждое утро перед уходом на работу прятать свои гнусные мысли в Омут Памяти. Но они возвращались, стоило вновь увидеть в дверях кабинета знакомую хрупкую фигурку.

С каждым днем было все труднее сохранять спокойствие. Когда становилось совсем уж невмоготу, Артур очень аккуратно читал мысли Драко – и это успокаивало. Мальчику, который многим казался воплощением испорченности, даже в голову не приходило, что начальник может испытывать по отношению к нему недостойные чувства. А мысли самого Драко были по–детски светлы и чисты, даже когда он думал об Артуре с ненавистью. Это отрезвляло, помогало взять себя в руки и сосредоточиться на работе.

А потом они вдвоем попали на драконью речку – и Артур, шагая по проклятым джунглям рядом с малышом, дал себе торжественную клятву, что умрет, но не позволит отправить его в Азкабан. Голову и руки разрывала нечеловеческая боль, мир вокруг расплывался, теряя очертания, а Артур раз за разом повторял про себя: «Сдохну, но не позволю мальчишке наделать глупостей до конца принудиловки! Сдохну, но не позволю!»

Увидев в больнице ожоги Драко, Артур немедленно предложил себя для процедуры инвольтации, но целители отказались: жизненных сил у пациента оставалось более чем достаточно, а драконьи ожоги человеческая энергия залечить не могла.

Когда Драко вернулся на работу в министерство, Артур, стремясь хоть немного помочь, начал делать то единственное, что было в его власти. Он из кожи вон лез, пытаясь научить мальчика видеть Линии Силы, – но не мог, и, лежа ночами без сна, ругал себя за тупость и пытался понять, как нужно обучать упрямого условно–досрочника.

Слава Мерлину, после событий на драконьей речке грязные мысли по отношению к малышу исчезли без следа, но их место занял страх. Драко был совершенно бестолковым, он разбирался в жизни хуже, чем новорожденный младенец, – такого высокородного идиота легко вовлечь в любую дурость! Да, по вечерам будних дней он слишком сильно уставал и вряд ли мог ввязываться в передряги, но есть еще и выходные, а за два дня можно наворотить столько, что и за всю жизнь не разгребешь!

Артур стал бояться суббот и воскресений. Он пытался скрыть свой страх от окружающих, но понимал, что это почти невозможно.

Первой странности в поведении мужа заметила Молли. Как‑то раз за ужином она раздраженно сказала:

— У тебя семеро детей, внучка и внук! Почему ты все время говоришь о совершенно постороннем мальчишке?! У него есть родители и множество других родичей!

— Его отец в тюрьме, мать – феллер с многолетним стажем, а остальным родичам не до него!

— Не знаю, мог ли Люциус отказаться служить безносому уроду, но если богатая красавица балуется зельями – это ее выбор! – сурово сказала Молли. – За все время нашей супружеской жизни я бездельничала только пять месяцев – пять отпусков, которые мы провели вдали от дома! Раз уж я не стала феллером, хотя почти никогда не отдыхала, то и Нарцисса смогла бы держать себя в руках, если бы постаралась! И ты сам говорил, что Андромеда Тонкс регулярно пишет племяннику, так что и вниманием кровных родичей он не обделен…

— Молли, – Артур встревожился: раньше жена никогда не предъявляла ему претензии, – если тебя не устраивает работа Куки – мы можем нанять вместо нее другую эльфийку или даже нескольких! И, если хочешь, я куплю тебе путевку на самый шикарный курорт во Франции или в Италии. Сам я пока в отпуск поехать не могу, но ты и одна очень хорошо отдохне…

— Не нужно мне ничего! – Молли внезапно перестала сердиться и ласково улыбнулась. – Куки меня вполне устраивает, а без тебя я никуда не поеду. Да и детей без присмотра оставлять не хочется. Некоторые уж внуков завели, хотя у самих в головах ветер свищет…

— Все наши дети, – удивился Артур, – не только давно выросли, но еще и повоевать успели! Проживут они без тебя пару месяцев и о внуках позаботятся! Отдохни!

— Не могу я без вас отдыхать, – снова улыбнулась Молли, – когда я одна, у меня сердце не на месте. Ты не за меня беспокойся, а за себя…

Во время Генеральной Репетиции Артур сходил с ума от страха за малыша: после событий на драконьей речке у него могло не выдержать не только здоровье, но и нервы. Однако целители лишь улыбались в ответ на просьбы освободить Драко Малфоя от участия в очистке парка, ставшего приютом чудовищ: по словам лекарей, условно–досрочник был здоров как бык.

Узнав, что мальчик откуда‑то знает, где находится источник некробиотического излучения, Артур встревожился еще сильнее: неужели Драко все же связался с Затейником? Но, поразмыслив, Артур решил, что в этом случае малыш не выдал бы столь важный секрет или придумал более убедительные объяснения своей осведомленности. Конечно, нельзя было полностью исключать того, что, несмотря на молодость, Драко – шпион экстра–класса и дурил начальника с момента своего прихода в министерство, но в подобное абсолютно не верилось.

Казалось, что хуже Генеральной Репетиции ничего быть не может, – но в тот день, когда малыш явился на работу в магловском наряде, стало ясно, что это не так. Артур до сих пор помнил свой тогдашний ужас, ведь надменный мистер Малфой мог одеться подобным образом только в отчаянной ситуации. Облегчение, пришедшее, когда малыш рассказал правду, было неимоверным, но в глубине души все равно оставался страх.

И даже тот факт, что Драко понемногу начал видеть Линии Силы, не принес успокоения: ведь перед людской хитростью и подлостью бессильно любое мастерство бойца…

Когда малыш начал заниматься в боевке — «Д», Артур отправился к Джеффу и попросил его нагрузить новичка как можно сильнее, чтобы у того не оставалось ни времени, ни сил на глупости.

— Арти, – удивился Кулак, – ты знаешь хоть одного моего ученика, который недорабатывает то, что ему положено?

— Нет, но…

— А зачем задаешь дурацкие вопросы?

Джефф не понимал, Корвин Флэннери, преподававший боевую магию, не понимал тоже, только Тедди до некоторой степени разделял тревогу друга. Но даже мудрый Умник до конца не осознавал, что высокородный мистер Малфой неразумнее Златопуста Локонса и поверит любому, кто наобещает ему побольше всякой ерунды…

В первый день войны в Туннелях Артур, отправляясь из министерства на пост Наблюдателей у входа в подземелья, попросил дежурного охранника сообщить, придет ли Драко на работу. Получив положительный ответ, Артур некоторое время сидел неподвижно, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце: малыш пришел, – значит, он или совсем не связан с Затейником, или связан недостаточно сильно для того, чтобы сражаться за этого негодяя. Впрочем, существовала и еще одна возможность: Драко был информатором Затейника, поэтому и не поддержал его открыто. Но об этом Артур старался не думать…

В первый раз он не смог проводить Драко в Туннели, но, начиная со второго дня, каждое утро под чарами Мимикрии караулил у входа в подземелье, поджидая малыша. Каждый вечер Артур возвращался на то же место, чтобы увидеть Драко снова. Через несколько дней Артур почувствовал у входа в подземелье еще чье‑то присутствие и, попытавшись прочитать мысли невидимки, понял, что это Лайонел Кэрриган. Артуру сразу стало спокойнее: если с ним самим что‑то случится, мальчика все равно будут ждать и желать ему удачи. Все мракоборцы знали, насколько это важно и нужно.

Не сразу, но Артур понял одну простую и страшную мысль: он боится за чужого, в сущности, мальчишку больше, чем за родных детей. Это было чудовищно, но поделать с собой Артур ничего не мог. Перси в министерстве, Чарли в Румынии – опасность угрожает им не больше, чем обычно. Джинни беременна – даже если с Гарри что‑то случится, ребенок даст ей силы жить. Рон, конечно, обормот, но вместе с Гарри и Гермионой во время войны с Волдемортом выживал в переделках и пострашнее. Эта слаженная и очень эффективная команда не пропадет и в Туннелях. Близнецы давно превратились из безбашенных хулиганов в очень толковых, хотя и не лишенных авантюризма мужчин – вместе они могли свернуть горы, не то что победить ходячих мертвецов. Билл еще в годы работы ликвидатором заклятий в Египте умел великолепно сочетать осмотрительность со способностью вовремя рискнуть и не утратил эти качества и поныне. А Драко еще не пришел в себя после встречи с диким драконом, не закончил обучение в боевке — «Д» и к тому же ни дня не воевал – такому самоуверенному и неопытному мальчишке в Туннелях не место…

Каждый раз, когда малыш долго не поднимался наверх, Артур беззвучно молил всех богов, предлагая свою жизнь в обмен на жизнь Драко.

Артур навсегда запомнил тот страшный вечер, когда мальчик так и не вышел из Туннелей. Стемнело; на поверхность поднимались все новые и новые бойцы, грязные и усталые, целители на носилках выносили раненых, но ни Драко, ни людей из его команды не было. Когда наступила ночь, поток людей, выходящих из подземелий, иссяк, и у входа остались только Артур и Лайонел. Было холодно, пошел проливной дождь, а двое мужчин, молча наложив на себя водоотталкивающие чары, сидели и смотрели на вход в Туннели.

В половине третьего ночи Артур негромко сказал, впервые давая понять, что знает о присутствии подчиненного:

— Лайонел, сходи в госпиталь и узнай там… новости. Может быть, раненых вынесли так, что мы не заметили. А если никаких новостей нет – иди спать! Тебе завтра работать. А я еще посижу…

— Я схожу посмотрю, вдруг мы и вправду пропустили? – Кэрриган поднялся со стула и снял с себя чары Мимикрии. – А потом я вернусь…

Не заметить Драко и его бойцов можно было лишь в одном случае – если бы их вынесли на поверхность в виде пуговиц, в которые превращали трупы. Оба собеседника об этом прекрасно знали.

— Если новостей нет – иди спать! – резко сказал Артур. – Это приказ старшего по званию. Только сначала передай, пожалуйста, два моих письма по назначению, – он наколдовал перо, чернила и два листа пергамента, написал на них несколько строк и передал Лайонелу. – Первое – просьба предоставить мне на завтра отгул по причине нездоровья. А эту записку, пожалуйста, отправь с совой моей жене… Если ничего не… изменится, через сутки ты меня сменишь. Я не могу подолгу не спать: здоровье не позволяет…

— Хорошо, сэр, – ответил Лайонел казенным голосом и ушел.

Через полчаса официантка принесла Артуру ужин и сказала:

— Мистер Кэрриган просил передать, что новостей нет.

Сердце сразу прекратило колотиться как сумасшедшее и позволило дышать. Вот только есть абсолютно не хотелось…

Новости появились лишь за час до окончания того страшного дня. Именно тогда поднявшиеся из Туннелей бойцы сообщили, что Малфой и его отряд живы и здоровы, но решили не выходить на поверхность, поскольку дорога занимает слишком много времени.

Артур быстро зашел на пост Наблюдателей и сообщил новость коллегам, а затем вернулся домой и проспал целые сутки. Проснувшись, Артур отправился в министерство и попросил Ипполита Гиппокридеса о переводе в один из интендантских отрядов, которые только начали создаваться. Сначала начальник департамента мракоборцев пытался отказать, но потом почему‑то согласился.

Спускаясь в Туннели, Артур каждый раз надеялся увидеть малыша, хоть и понимал, что это маловероятно: Драко и его бойцы сейчас сражались в самых дальних уголках подземелий, а интенданты никогда не забирались очень уж далеко, потому что были не в силах противостоять инфери и огнечервям.

Проклятая теория вероятности оказалась абсолютно верна: один раз Артур встретился с Роном, Гермионой и Гарри, но малыша не видел ни разу.

Большую часть жизни Артур посмеивался над религиозными людьми, но, узнав о гибели Затейника, навестил по одному лондонскому храму каждой конфессии и вознес благодарственные молитвы богам.

Когда вышедшие из Туннелей бойцы проходили реабилитацию в больнице Святого Мунго, Артур под обороткой несколько раз ходил туда и внимательно рассматривал мальчика. К счастью, тот выглядел хотя и усталым, но в целом здоровым духовно и физически. Вот только было непонятно, почему Драко избегает любых личных контактов, несмотря на огромное количество желающих эти контакты установить.

Артур очень надеялся, что нежный и чуткий Лайонел найдет путь к сердцу малыша. Но вечером первого января Котик пришел в «Нору» и грустно сказал, что Драко в ранней юности пережил очень страшное потрясение, поэтому сейчас ни с кем не может заниматься сексом, и излечить эту проблему может только время, а не целители. Артур не стал расспрашивать дальше, понимая, что ответа не получит, и молча выругался про себя, поражаясь, как малыш умудряется влипать во все возможные передряги.

А вечером второго января в «Нору» нанес визит Алкид Грегсон, и из его осторожных вопросов Артур сразу понял, что Драко подозревают в работе на Затейника. Больше всего хотелось заорать на Грегсона и выгнать его, но так поступать было нельзя ни в коем случае. Артур, собрав в кулак всю свою хитрость, отвечал вежливо, небрежно и слегка удивленно, всячески отрицая вероятность того, что его подопечный способен помогать Затейнику.

После ухода Грегсона Артур задумался, не сообщить ли о нем Драко, но, поразмыслив, решил этого не делать. Высокородный мистер Малфой не доверял своему куратору–нищеброду и мог счесть его предупреждение частью направленной против себя интриги. Но даже если бы малыш поверил, это лишь усугубило бы ситуацию. Он слишком плохо умел владеть собой, и Грегсон во время допроса непременно догадался бы, что собеседник знает о подозрениях в свой адрес.

На следующее утро Артур вновь отправился уже знакомыми дорогами в лондонские храмы всех конфессий, а вечером «Нору» опять посетил Алкид Грегсон. Слегка улыбаясь, он сказал:

— Что ж, Арти, думаю, ты прав. Или высокородный мистер Малфой – величайший актер, которого я видел в жизни, или он и вправду ни в чем не замешан. Поразительно несдержанный молодой человек! Как ты его терпишь, не понимаю…

— Привык, – коротко ответил Артур, с трудом подавляя желание схватиться за сердце.

Но даже слова Грегсона успокоили не полностью: мракоборцы из отдела тайн умели скрывать свои мысли и обожали плести интриги. Поэтому бояться за малыша Артур не перестал.

Со временем к тревоге добавилась тоска: Артур не представлял, что будет делать, если Драко уволится из министерства. Конечно, такая возможность казалась маловероятной: за время службы мальчик нашел верных друзей и увлекся своей работой, но голова у высокородных работает не так, как у прочих людей…

В один из холодных февральских дней, когда все остальные сотрудники Зверинца, закончив работу, уже разошлись по домам, Тедди негромко сказал:

— Артур, отпусти мальчика!

— Что ты имеешь в виду? – сердце тревожно екнуло.

— Хорошо, что ты не спрашиваешь, какого именно мальчика я имею в виду, – Умник слегка улыбнулся. – Молодежь ничего не замечает дальше своего носа, но я знаю тебя много лет и прекрасно понимаю: уже очень давно ты никого не видишь, кроме Драко, и постоянно о нем думаешь. И рано или поздно о твоей одержимости догадаются и остальные… Однако гораздо хуже другое. Уж не знаю, как ты зацепил мальчика, – на его месте я бы убил того, кто обращался бы со мной так, как ты – с ним, – но Драко тоже видит только тебя и думает только о тебе. Добром это не кончится, Рыжий… Очень прошу тебя, отпусти мальчика! Дай ему жить своей жизнью!

— Но я же не держу Драко и не мешаю ему… – голос вдруг сорвался.

— Ты держишь его, даже если сам этого не понимаешь, – Тедди вздохнул. – Поэтому очень прошу: если мальчик после окончания принудиловки решит остаться работать в министерстве – уходи в отставку! Если он действительно всерьез собирается уволиться – не пытайся его остановить!

— Я и не пытаюсь, – Артур отчаянным усилием воли взял себя в руки и небрежно спросил: – А, как по–твоему, Драко понимает, что происходит?

— К счастью, нет. Я ведь уже сказал: молодость видит только себя. И моли всех богов, чтобы мальчик ни о чем не догадался, иначе я не завидую вам обоим!

— Я сделаю все, чтобы малыш ни о чем не догадался, – твердо сказал Артур.

После этого разговора он смирился с тем, что Драко после окончания принудиловки уйдет из министерства, и душу заполонила глухая тоска. Возможно, именно из‑за нее Артур не почувствовал ни тени угрозы во время последнего целевого выезда малыша: отчаяние и безнадежность подавили все прочие мысли и чувства.

Во время схватки с оборотнем думать было некогда, потом пришла страшная боль в сердце, за ней – тьма, а когда Артур снова открыл глаза, то понял, что находится в больнице.

Когда стало ясно, что мальчик полностью исцелится после безнадежных травм, у Артура вновь появилась надежда. Конечно, высокородный мистер Малфой не говорил напрямую о своих планах, но Артуру казалось, что его бывший подчиненный все же намерен остаться на службе в министерстве. Для самого Артура это ничего не меняло: он твердо решил в начале сентября уйти в отставку и видеть Драко не чаще, чем раз в месяц. Но было очень приятно знать, что судьба мальчика устроится, и он хотя бы частично избавился от дури в голове…

А нынешним утром все надежды рухнули. Артур и раньше понимал, что освобождение Люциуса из тюрьмы заметно изменит расстановку сил, но даже представить не мог, что малыш так сильно боится пойти против семейных традиций и воли отца.

Артур не сомневался: если мальчик выберет бизнес, они вряд ли еще когда‑нибудь увидятся, потому что профессия и образ жизни определяют круг общения. Для мракоборца Драко Малфоя Артур Уизли был бы учителем – пусть не очень любимым и излишне суровым, но все же уважаемым человеком. А у бизнесмена Драко Малфоя воспоминания о кураторе очень быстро сотрутся, оттесненные более насущными заботами. И деловой человек будет вспоминать нищеброда, с которым год просидел в одном министерском кабинете, со смешанным чувством скуки и раздражения…

Расстаться со вновь обретенной надеждой оказалось нечеловечески тяжело. Артур даже удивился силе своих чувств: он и подумать не мог, что до такой степени привык быть для Драко важным человеком. А сохранить малыша в своей жизни оказалось очень просто – достаточно лишь сказать истинную правду о том, что он прирожденный мракоборец…

Но Артур не колебался ни секунды. Как бы ни хотелось помочь Драко определиться, но он твердо знал: мальчик имеет полное право самостоятельно решить, кем стать. Высокородный мистер Малфой не выбирал принудиловку – ему ее навязали. Больше года мальчик не мог решать за себя, и нет ничего удивительного в том, что он растерялся и попросил совета, когда впервые за долгие месяцы получил шанс определить свою дальнейшую жизнь. Старший и умудренный опытом человек вправе посоветовать и разъяснить ситуацию, но никто – ни родные, ни друзья, ни учителя, ни тем более куратор, – не имеет право сделать выбор за другого…

Сердце вновь обожгла невыносимая боль, стало трудно дышать, но сомнений в правильности своего поступка не было по–прежнему. Если Драко предпочтет бизнес – то жизнь Артура утратит всякую цель и радость, но совесть останется чиста. Если малыш решит остаться в министерстве – Артур возблагодарит всех богов, но все же еще раз переговорит с Драко, чтобы увериться в том, что его выбор сознателен и тверд…

— Ты все же отпустил мальчика? – раздался совсем рядом знакомый голос. Молли села рядом.

— Да, – Мерлин, как же трудно произнести одно простое слово!

— По–моему, ты поступил совершенно правильно, – миссис Уизли плотнее закуталась в старенький халат. – Не пойми меня превратно: я не считаю тебя своей собственностью. Я не слепая и вижу, как ты любишь Драко. Не сомневаюсь, ты мог бы подарить ему очень много счастья, а для любви не важна ни разница в возрасте, ни вражда семей. Ты сильный и заботливый, ты сумеешь сделать так, чтобы Драко полюбил тебя очень сильно и навеки – тогда он не бросит тебя, что бы с тобой ни случилось. Но ведь мальчик только начинает жизнь, а твои лучшие годы уже миновали. Правильно ли обрекать совсем молодого человека на долгий уход за больным стариком?

— Пока я еще не совсем ослабел и мог бы многому научить малыша, – Артур слышал свой голос словно со стороны, – и в любви, и в сексе, и в жизни…

— Жизни ты мальчика уже научил, а любви и сексу он скоро научится с ровесниками, – мягко сказала Молли. – Ты ведь и сам понимаешь, что сверстникам проще любить друг друга: они вместе учатся и нежности, и сексу, и ответственности… А с тобой Драко сначала пришлось бы быстро осваивать твой опыт, а вскоре после того, как это произошло, твоя жизнь стала бы клониться к финалу. Ты медленно, но неизбежно уходил бы во тьму, а мальчику осталось бы лишь провожать тебя. Разве такой судьбы ты для него хочешь?

— Нет, – тяжелый камень, давивший на сердце со времени ухода малыша, упал, и наконец стало можно дышать. – Спасибо, что объяснила мне это, Молли. Ты лучшая жена в мире…

— Разумеется, – она ласково улыбнулась, – на другой ты не женился бы! Я, наверное, не очень умная женщина, но одну вещь за свою жизнь поняла очень хорошо: детей нужно вовремя отпускать. Помнишь, как я возражала против отъезда Билла в Египет, а ты меня переубеждал? Ты говорил, что под крылом можно держать только птенцов, а выросших птиц нужно отпускать в полет, иначе они зачахнут от тоски. Не сразу, но я поняла, что ты прав, и благодарна тебе за науку.

— Вот только я не смог слушать себя так же внимательно, как ты слушала меня, – Артур заставил себя улыбнуться.

— В этом нет ничего удивительного, – спокойно ответила Молли, – ведь именно Драко стал твоей первой любовью. Не возражай, пожалуйста, я ведь не слепая… Когда ты сделал мне предложение, я понимала, что ты не очень любишь меня, но надеялась, что моих чувств хватит на двоих, – и не ошиблась. Поначалу мне было горько, что ты любишь меня не так сильно, как мне хотелось бы, я даже ревновала, но потом поняла: работа для тебя важнее семьи. Но ты неустанно заботился обо мне и детях, и это было важнее бурного проявления чувств. Кроме того, я любила и люблю наших детей до безумия, и моя слепая любовь могла принести им много бед. Ты умел вовремя остановить меня именно потому, что относился к нашим детям не как к птенцам, требующим защиты, а как к личностям, каждая из которых должна раскрыть свои таланты. Я уже почти поверила, что ты не способен на страсть…

— А я взял и влюбился в ровесника моего младшего сына, – Мерлин, какое же счастье говорить об этом в открытую…

— Ты помог мне понять, что лучше для наших детей, – так неужели я не помогу тебе понять, что лучше для твоего любимого? – спросила Молли очень просто и искренне. – Какая же я тебе жена после этого?

— Ты самая лучшая женщина на Земле, – честно сказал Артур, – и я бесконечно счастлив, что ты выбрала меня и родила нам таких чудесных детей. А моя… любовь – это морок, она скоро пройдет. Странно, что я полюбил именно Драко Малфоя, правда?

— Не знаю, пройдет ли твоя любовь, но она в любом случае не морок, а счастье, даже если причиняет боль, – мягко сказала Молли. – А в том, что ты полюбил Драко Малфоя, нет ничего удивительного: наши дети похожи на Прюэттов, а Драко – на тебя. Он такой же высокородный волшебник, как и ты…

Артур сжал руки в кулаки, не зная, что сказать. Он не думал, что Молли помнит. Столько лет прошло – а она все еще помнит…

В одиннадцать лет высокородный Артур Уизли был намного большим снобом, чем Драко Малфой – в девятнадцать. Прямой потомок короля Артура люто ненавидел нищебродов и барыг, оттеснявших древнейшие фамилии от власти и влияния. И еще маленький Артур ненавидел отца за то, что он никак не может вытащить семью из нищеты, распродает фамильные земли и ценности. Много лет спустя Артур понял, что Септимус Уизли, несмотря на отсутствие малейших деловых способностей, творил чудеса, раз за разом спасая семью от разорения, но в детстве хочешь считать родителей всемогущими и обижаешься, обнаружив, что это не так.

Другие родичи также не вызывали у Артура теплых чувств. Мать, посвятившая себя заботе о детях, жила в постоянном страхе за них и перед разорением. У младшей сестры Морганы была голова на плечах, но принимать всерьез девчонку не стоило. Младших братьев – жестокого и глупого Ланса и слабого, безвольного Гэла – Артур презирал, но отца ненавидел намного сильнее. Артур попросил Распределяющую Шляпу отправить его в Гриффиндор именно для того, чтобы насолить отцу, который не сомневался, что все его дети непременно поступят в Слизерин.

На выбранном факультете Артуру очень не понравилось, с грязнокровками и барыгами общаться было противно, но и драться одному против всех казалось бессмысленным. Сжав зубы, Артур терпел, не сомневаясь, что отомстит наглым выскочкам, как только вырастет.

Когда Артуру исполнилось пятнадцать, родовой замок, где Уизли жили испокон веков, пришлось продать, и семья поселилась в небольшом коттедже. Большинство фамильных эльфов также достались более богатым владельцам, поэтому высокородным чародеям, которые никогда прежде не занимадись домашней работой, пришлось осваивать хозяйственные чары. Впрочем, готовить оказалось не так трудно, как можно было предположить: семье Уизли хватало денег только на очень простую еду.

Примерно в это же время Артуру начали приходить письма от нищебродов–толстосумов, приглашавших его на балы и приемы. Сначала юноша не понимал, зачем нужен этим презренным людишкам, но Моргана объяснила, что они хотят выдать одну из своих ничтожных дочек замуж за обнищавшего, но очень высокородного чародея. Такая перспектива ужасала, но голод порой побеждал даже гордость, и Артур, заклятиями придав своей мантии более–менее приличный вид, время от времени ходил в гости к нищебродам. Однако увиденное и услышанное на балах и приемах у барыг лишь укрепило юношу в мысли не связываться с этими ничтожествами.

Когда Артуру исполнилось семнадцать, его пригласил в гости Рэйнальф Лестрейндж – преуспевающий отец двух сыновей, семья которого жила в Англии со времен норманнов. Артур удивился, но приглашение принял. Впрочем, разговор хозяина с гостем расставил все по своим местам: Рэйнальф туманно, но в целом недвусмысленно сказал, что пора очистить страну от презренных барыг, и в этой борьбе важно участие каждого высокородного волшебника. Артур спросил, кто возглавит войну за освобождение Британии, и, услышав уклончивый, но понятный ответ, с трудом скрыл разочарование. О Темном Лорде, некогда носившем имя Том Риддл, рассказывали родители, и, по их словам, он был безродным приемышем, выросшим в магловском приюте. Умение Тома говорить со змеями доказывало, что одним из его предков был Салазар Слизерин, но ни в коей мере не подтверждало чистокровность. По мнению Артура, такой человек, как Риддл, не мог возглавлять борьбу за права высокородных. Поэтому юноша вежливо попрощался с Рэйнальфом и ушел.

Окончив Хогвартс, Артур не сомневался, что сумеет начать и возглавить истинную войну за очистку Англии от грязи – справедливую и честную. Но для этого нужны были деньги, которых у Уизли не осталось. На помощь родичей рассчитывать не приходилось: отец, мать и братья из‑за своей слабохарактерности не годились для столь важной и ответственной миссии, а Моргана, забыв о фамильной чести, бесстыдно флиртовала с богатыми грязнокровками. Деньги могла принести женитьба на дочери нувориша–толстосума, но делать этого категорически не хотелось: от одной мысли о том, что в жилах его детей потечет грязная кровь, Артура тошнило.

Поэтому он нашел иное решение, за которое ненавидел себя всю оставшуюся жизнь. Артур украл из родного дома те немногие фамильные ценности, которые еще оставались, под Оборотным зельем продал их скупщику краденого за четверть цены, а на вырученные деньги купил билет на корабль, плывущий в Америку. Там Артур планировал отправиться на золотые прииски и сколотить себе состояние: в Новом Свете, в отличие от Англии, не было гоблинов, и добычей драгоценных металлов и камней занимались люди. Много позже Артур выяснил, что его план был абсолютно нереален: в США на приисках, принадлежавших маглам, стояли мощные обнаружители чар, и волшебник просто не мог войти туда, не привлекая внимание местных мракоборцев, а на тех копях, которыми владели чародеи, чужакам очень неохотно позволяли работать. Но, отправляясь в Америку, Артур всего этого не знал и был полон самых радужных надежд.

Прибыв в Бостон, он нанял кэб и попросил отвезти в недорогую, но приличную гостиницу. Когда кэб достаточно далеко отъехал от шумного порта и начал петлять по лабиринту безлюдных узких улочек, сидевший на пассажирском месте человек, невидимый под чарами Мимикрии, оглушил Артура, забрал все его деньги, стер память жесточайшим Обливиэйтом, сломал палочку, а потом вместе с сообщником–кучером выбросил бесчувственное тело в глухой подворотне.

Артур не сомневался, что без посторонней помощи там бы и умер, потому что после заклятия не только полностью утратил память, но и не мог говорить. Однако судьбе было угодно, чтобы именно в ту подворотню, где лежал бесчувственный рыжеволосый парень, зашла компания хиппи. Длинноволосый Артур в яркой мантии походил на одного из «детей цветов», и хиппи унесли пострадавшего собрата с собой.

С хиппи Артур прожил полтора года и за это время исколесил всю Америку. Он заново научился говорить, но о своем прошлом совершенно забыл и не сомневался, что всегда жил среди маглов. Скитаясь по Америке, он очень многое узнал о любви, сексе, магловском искусстве, автомобилях и прочих технических устройствах. Даже сейчас Артур мог без магии починить любую сломанную машину и искренне развлекался, притворяясь безруким идиотом.

А воспоминания вернулись неожиданно – однажды в Новом Орлеане Артур увидел странно одетых людей и пошел за ними, сам не зная зачем. Вход в волшебный новорлеанский квартал был устроен, как и путь на британские магические железнодорожные платформы: чтобы попасть туда, достаточно было этого захотеть. Артур вошел – и память о прошлом накрыла его с головой. Словно потерянный, он долго ходил среди чародеев, пытаясь как‑то совместить свою прежнюю и нынешнюю жизнь. Увидев умоляющий взгляд странно одетого человека, торговка газетами подарила ему одну из них. Артур прочитал новости из Англии и узнал, что Волдеморт набирает силу и перешел от мелких терактов к полномасштабной войне.

Артур думал две недели, а потом попросил у друзей–хиппи деньги на билет до Англии, объяснив, что вспомнил прошлое и должен вернуться домой, чтобы помочь родным, которые оказались в очень трудной ситуации. «Дети цветов» были убежденными бессеребренниками, но ради такого случая собрали очень приличную сумму. Артур уехал в Бостон, в местном магическом банке поменял магловские деньги на волшебные и купил билет на корабль, плывущий в Англию.

Вернувшись на родину, Артур собрал в кулак всю свою смелость, отправился к фамильному нотариусу и узнал, что семьи Уизли больше нет.

Отец, не выдержав исчезновения старшего сына и пропажи немногих оставшихся фамильных ценностей, умер через месяц после побега Артура; Седрелла пережила мужа на несколько недель.

Семнадцатилетний Ланс после смерти родителей решил отомстить грязнокровкам, разрушившим его семью. Он выследил и убил трех сотрудников министерства магии, которые в свое время проводили волшебную процедуру передачи родового имущества Уизли в собственность новых владельцев. Совершив преступление, Ланс пытался скрыться, однако был арестован. На суде он признал свою вину, но не раскаялся и был приговорен к пожизненному заключению в Азкабане, где уже провел почти год.

Моргана, едва достигнув совершеннолетия и так и не закончив Хогвартс, к общему изумлению, вышла замуж за Теренса Буллстроуда – абсолютно безродного, но чистокровного и очень богатого чародея, чьи капиталы были так огромны, что его не гнушались принимать даже высокородные волшебники.

После ареста брата и замужества сестры шестнадцатилетний Гэл остался в родном доме совсем один. Он бросил школу, стал феллером и умер от передозировки зелья за пару месяцев до приезда Артура из Америки. Коттедж, где жили Уизли после разорения, и земля, на которой он стоял, были конфискованы для оплаты долгов семьи.

Ни на что особенно не надеясь, Артур попросил нотариуса написать Моргане и Лансу и сообщить о своем возвращении. Их ответы оказались вполне предсказуемыми. Молодая миссис Буллстроуд написала, что у нее больше нет старшего брата, а подлый вор рано или поздно будет наказан за то, что он уничтожил семью Уизли. Ланс в своем послании выразился столь же недвусмысленно, но гораздо нецензурнее; впоследствии Артур писал брату как минимум раз в месяц, но ответа так и не получил, а, отсидев в тюрьме десять лет, Ланс умер.

Узнав, что семьи у него больше нет, Артур задумался о том, как искупить свою вину если не перед родичами, то хотя бы перед родной страной, которую чванливые высокородные чародеи поставили на грань гражданской войны. Поразмыслив несколько дней, он явился в департамент мракоборцев, честно рассказал все о себе и попросил принять его на службу. Стражи порядка, разумеется, не поверили неизвестно откуда взявшемуся молодому человеку с весьма сомнительной биографией, но ему на выручку пришел тогдашний глава отдела по незаконному использованию магловских предметов Джон Старбэкс. Он сказал:

— А я этому парню верю! В жизни еще и не то бывает! Возьму его к себе стажером, а там поглядим…

Этот пожилой толстяк с пышными усами стал первым учителем Артура и остался очень важным человеком в его жизни, даже когда молодой мракоборец перешел в Летучий отряд. В юности Старбэкс во время задержания опасных преступников попал под действие мощного заклятия и частично потерял голос, поэтому в минуты волнения не кричал, а шипел. Все ученики Джона переняли эту его привычку, и Артур не стал исключением. Он подражал Старбэксу бессознательно, но, замечая за собой его манеру гневно шипеть, радовался, что вспоминает учителя еще и таким образом.

Более–менее разобравшись с профессией, Артур задумался о семье. Он мечтал о детях, но не хотел, чтобы кто‑то из них повторил судьбу Ланса или Гэла, и начал размышлять, как этого не допустить. Ответ нашелся не сразу и оказался неожиданным: чтобы дети стремились достичь успеха в жизни и реализовать свои таланты, они должны рассчитывать не на деньги и связи родителей, а на себя. Значит, излишнее богатство вредно…

Артур тщательно рассчитал сумму, необходимую для жизни не голодной, но и не богатой (эту процедуру он впредь повторял ежегодно), и задумался о том, какая девушка согласится жить бедно, но честно и родить мужу как можно больше детей. Ответ нашелся быстро: Молли Прюэтт выросла в небогатой семье и в школе смотрела на Артура влюбленными глазами. Он разыскал девушку, узнал, что она не замужем, серьезно поговорил с ней, понял, что именно такая жена ему нужна, и сделал предложение. Братьев Молли не очень порадовало, что их родичем станет один из Уизли, но Молли настояла, и они согласились.

Когда родился Билл, Артур задумался о том, что чувство защищенности детям дают не только деньги, но и сильный отец. Конечно, дети не должны считать отца тряпкой, но и полностью полагаться на него им тоже не стоит. Поразмыслив, Артур решил вести себя со своими детьми как немного бестолковый и непрактичный, но наблюдательный человек, который поможет скорее советом, чем делом. Такая манера поведения была полезна и еще по двум причинам. Во–первых, Артур не хотел мешать Молли руководить домом – она заслужила это право своим неустанным трудом на благо семьи. Во–вторых, подобное поведение помогало хоть немного, но скрыть истинный род занятий: в те годы честные мракоборцы уже стали мишенью не только для обычных преступников, но и для Пожирателей Смерти, а недотепа, каким притворялся Артур, вряд ли мог заниматься в министерстве чем‑то серьезным…

Шли годы. Артур не переставал радоваться тому, как правильно выбрал жену. Молли оказалась именно такой спутницей жизни, в которой он нуждался, – трудолюбивой, любящей и способной вести хозяйство на очень скромные деньги.

Однако рассказать жене всю правду Артур не хотел, да и не мог. Он зарабатывал гораздо больше, чем отдавал Молли, но на себя не тратил ни кната, а все излишки клал на секретный счет в «Гринготтсе», который завещал жене. Эти деньги помогли бы семье, если бы с Артуром что‑то случилось или если бы кому‑то из детей потребовалось дорогостоящее лечение. Увы, шрамы Билла целители не могли излечить никакими средствами…

Но в целом масштабный эксперимент завершился грандиозным успехом. Несмотря на бедность, все дети Артура и Молли смогли раскрыть свои таланты, добились успеха и признания. Артур с уважением относился даже к выбору Перси: хотя третий сын предпочел порвать с семьей, но его путь все равно был предпочтительнее судеб Ланса и Гэла. Артур гордился детьми и был очень рад, что много лет назад верно рассчитал, как нужно их растить.

Единственной радостью, которая обошла Артура, была страстная любовь, о которой пишут во многих книгах. Но романтичным авторам он не верил и был бесконечно благодарен жене, посвятившей себя семье и детям.

И даже в страшном сне Артур не мог предположить, что в пятьдесят лет безумно полюбит ровесника своего младшего сына. Сейчас Артур и сам не знал, любит ли Драко как человека, вместе с которым хочет прожить жизнь, или как сына, похожего на него больше, чем любой из родных детей. Но это, в конце концов, не так уж важно: мальчик повзрослел, научился отвечать за себя и других и, значит, будет счастлив…

— О чем ты задумался, Артур? – встревоженно спросила Молли.

— О нас с тобой, – ответил он, возвращаясь из воспоминаний к реальности. – Ты знаешь, родная, что я очень тебя люблю?

— Да, любимый, – ответила она, вытирая глаза носовым платком. – Я это знаю. А теперь давай пойдем спать – времени осталось немного, но вздремнуть мы еще успеем…

— Как скажешь, – Артур поднялся со скамейки и помог встать жене; вместе они зашагали к дому. – Мы ведь очень хорошо жили все эти годы, правда?

— Конечно, любимый, – Молли шмыгнула носом, – и дальше мы будем жить так же хорошо…

— Ты совершенно права, милая, – он улыбнулся, загоняя тоску в дальний уголок души.

Как только Артур улегся на кровать, опустил голову на подушку и закрыл глаза, то оказался на поляне, окруженной непроходимыми джунглями. Хотя в реальности он никогда не был в этом месте, но откуда‑то знал, что оно находится неподалеку от драконьей речки, где пострадал Драко.

На поляне сидел дракон – Артур его не видел, но без малейших сомнений ощущал присутствие гигантской рептилии.

— Ты должен был умереть в начале ноября нынешнего года, двуногий, – мысли дракона бились в голове человека, словно молоты, – но мы решили подарить тебе еще немного жизни. Не волнуйся, это не причинит вреда никому живому…

— Спасибо, хотя я, наверное, не заслужил…

— Заслужил, – отчеканил дракон, – иначе мы бы тебя не одарили.

— А сколько я еще проживу? – любопытство победило вежливость. – Пожалуйста, поймите меня правильно, я благодарен даже за лишний день жизни, но, раз уж мы разговариваем, мне интересно узнать…

— Назвать точную дату твоей смерти я не имею права, но знай: ты еще потанцуешь на свадьбах своих внуков.

— Спасибо… А нельзя ли отдать лишние годы моей жизни Драко Малфою? Он перенес страшные травмы, ему очень нужна сила…

Дракон весело подумал:

— Не волнуйся за малыша, двуногий! Ты отпустил его на свободу. Теперь малыш полетит далеко–далеко, его полет будет долгим и красивым…

— А я еще увижу его когда‑нибудь? – сердце снова екнуло.

— Не знаю, – дракон вздохнул. – Он еще не выбрал свой путь, а когда это случится – ты узнаешь о решении малыша одним из первых. А теперь прощай! Мы больше не увидимся. Тебе нельзя долго здесь находиться…

— До свидания и спасибо! – крикнул Артур.

Вдруг джунгли заволокло туманом, а в следующую секунду Артур понял, что лежит на кровати в своей спальне. Рядом спала Молли.

Он закрыл глаза, сжал кулаки и зашептал тихо–тихо, чтобы не разбудить жену:

— Малыш полетит далеко–далеко, его полет будет долгим и красивым… – закусив губу, он произнес еле слышно: – Только, пожалуйста, всегда возвращайся из своих странствий, малыш!

Ну вот и все! Строили мы, строили и наконец построили… Спасибо всем, кто комментил, хвалили и/или критиковал или просто читал и ждал проды!

Эпилог

Лето 2000 года

Ночь была темной: наступило новолуние. Незадолго до полуночи Драко услышал знакомый голос:

— Путь открыт, дорога свободна. Тебе никто не помешает. Иди!

Юноша снял украшенный узором эргерена браслет, положил его на стол, вышел из коттеджа, где жил со дня приезда в заповедник, и отправился дорогой, которую в своем воображении проходил десятки раз, готовясь к нынешней ночи.

Шагая по узкой улице мимо небольших симпатичных коттеджей, Драко старался ступать как можно тише, чтобы не привлечь ничьего внимания. Конечно, незнакомец наверняка не зря сказал, что дорога открыта, но осторожность не повредит.

Тяжелый и очень странный запах показал, что первая цель достигнута. Котлован, куда вели трубы канализации из всех драконьих клеток, был почти не виден в темноте, но по запаху опознавался безошибочно. Юноша закусил губу: даже после Туннелей было нелегко выдерживать здешний смрад. Особенно тяжелыми оказались первые дни, когда пришлось без магии грузить навоз в цистерны. Как это терпели остальные новички, оставалось загадкой.

Помедлив немного, Драко начал раздеваться.

— Вообще‑то, можно сменить обличье и в одежде, но после возвращения в прежний облик она будет ни на что не годна, – сказал невидимый собеседник. – А в первый раз действительно лучше не иметь при себе никаких посторонних предметов. Одежду можно спрятать под тем большим камнем, что справа от тебя. И напоминаю: нырять нужно с головой! Драконий навоз – лучшее средство от ожогов, и оно тебе очень пригодится после возвращения в привычное состояние…

Сдержав невольную дрожь, Драко разделся донага, спрятал одежду под указанным невидимкой камнем, немного постоял, собираясь с силами, – и шагнул в густую вонючую жижу.

Поначалу юноше показалось, что он сейчас умрет, не выдержав чудовищного смрада. Но шли минуты, а смерть медлила. Драко напомнил себе, что в Туннелях порой пахло гораздо страшнее, и, значит, здешние ароматы пережить тоже можно. Помедлив немного, он зажмурился и с головой нырнул в котлован.

Вытерпев без воздуха так долго, как только мог, юноша вынырнул и направился к берегу. Выбравшись на землю, Драко постоял немного, переводя дух, а затем зашагал к своей второй цели. Вонючая темная субстанция была достаточно густой, поэтому стекала с тела медленно, но при этом на удивление быстро впитывалась в землю.

Клетка, стоявшая на дальнем краю заповедника, обычно ничем не отличалась от остальных, но сейчас внутри нее что‑то тускло светилось. Подойдя поближе, Драко ахнул: на месте венгерской хвостороги, жившей там много лет, сидел огромный золотой дракон. Он был очень похож на того, которого юноша видел на драконьей речке.

— Здравствуй, малыш, – негромко подумал дракон. – Рад видеть тебя снова! Не волнуйся: с хозяйкой этой клетки ничего не случилось. Просто мне было удобнее встретить тебя именно здесь, а на следующее утро Чарльз Уизли найдет свою любимицу целой и невредимой.

— А где она? – растерянно спросил Драко.

— Трансгрессировала полетать на воле, – дракон хмыкнул. – Все мы легко можем преодолеть чары, наложенные людьми на клетки, но делаем это нечасто и тайно. Мы понимаем: в нынешние времена нам нельзя летать где попало и попадаться на глаза тем, кто и не подозревает о нашем существовании. А здесь драконам нет нужды заботиться о пропитании и лечении… – немного помедлив, он очень серьезно продолжил: – Но мы отвлеклись. Еще раз напоминаю распорядок наших действий. Сейчас я дохну на тебя – это больно, но и вполовину не так, как должно быть, а твои глаза не пострадают. Преодолевая боль, ты должен дойти до горы, стоящей у озера, в котором драконоводы купаются сами и купают нас. Добравшись до горы, ты поднимешься на ее вершину, повернешься в сторону озера и шагнешь в пустоту. Ты полетишь – и сменишь обличье… Да, раз в сто лет бывают люди, которым это не удается, но мы наблюдаем за будущими эргеренами от начала до конца их пути и в случае необходимости подхватываем и не даем погибнуть. Нам не нужны загадочные смерти людей в заповеднике… Если ты не сумеешь сменить обличье, то все равно можешь выбрать судьбу драконовода. В таком случае твоя жизнь сложится вполне удачно, но мы больше не станем тебя тревожить. Если же смена обличья пройдет успешно, то мы встретим тебя над озером, объясним, как снова вернуться к привычному виду, и ты вновь станешь человеком еще до окончания нынешней ночи. Тебя найдут лежащим без сознания у этой клетки, отнесут в госпиталь и начнут лечить твои ожоги. Предупреждаю сразу: ты почувствуешь тройную боль: ту, что не испытал во время нашей первой встречи, ту, что не почувствуешь сейчас, и ту, от которой будешь страдать после того, как тебя обнаружат. Это серьезное испытание, но в твоих силах окажется справиться с болью, и тогда ты исцелишься за считанные дни, и ожогов у тебя не останется. Ты все понял?

— Да, – юноша кивнул, с трудом скрывая панику. Раньше ему не говорили, что после возвращения в человеческий облик придется терпеть тройную боль от ожогов, но отступать было некуда, а жаловаться – глупо.

— Молодец, – в тоне дракона явственно слышалось одобрение. – Ты готов начать?

— Да, – Драко стиснул руки в кулаки.

— Руки разожми и вообще расслабься – так будет легче, – негромко подумал дракон.

— Постараюсь, – юноша, хмыкнув, разжал руки и попытался расслабиться.

В следующую секунду из пасти дракона вылетел огромный столб красного пламени, совершенно не похожий на бесцветное облачко, которое обожгло Драко в джунглях. Очень хотелось убежать от огня, но юноша заставил себя стоять неподвижно – и через секунду превратился в горящий факел. Боль была адская.

— А теперь иди! – властно приказал дракон. – Тебе сейчас трудно сосредоточиться, и я буду направлять тебя. Развернись! Еще немного правее… хорошо. А теперь – вперед!

Драко, к собственному бесконечному изумлению, обнаружил, что может идти. Двигаться оказалось неимоверно тяжело, каждый шаг доставлял страшную боль, но ноги шли, повинуясь указаниям:

— Прямо… прямо… теперь поверни налево… Осторожно, здесь ступеньки!

…в его жизни не было ничего, кроме нечеловеческой боли и этого бесконечного пути, который длится не годы даже, а века.

Шаг… еще шаг… Мерлин, как же больно… еще шаг… и еще… а теперь подъем… нужно осторожно ставить ноги… еще шаг…

… вокруг стоят живые существа… их не видно и не слышно… но они здесь… смотрят… слушают… читают мысли… но не хотят и не могут помочь…. потому что этот путь каждый должен пройти сам…

… шаг… еще шаг… еще шаг… и еще… этот путь никогда не кончится… потому что он и есть жизнь… а когда ты остановишься, то умрешь…

… шаг… еще шаг… шаг… шаг…

— Стой! – смутно знакомый голос бьет по голове, будто самый тяжелый молот гоблинов. – Ты пришел! Взгляни перед собой!

… как же трудно смотреть перед собой, когда все плывет перед глазами, а воздух пропитался запахом гари… но это необходимо…

Мгновенно сосредоточившись, юноша понимает, что стоит на вершине горы, а внизу тихо плещет озеро, где драконоводы купают драконов и плавают сами. Как же оно далеко…

— Ты готов, малыш? – слова режут, словно Сектусемпра, и невозможно открыть рот и ответить. – Просто подумай – да или нет?

Как можно быть готовым к такому? Но отступить уже нельзя, а если шагнешь, то, может быть, немного ослабнет боль….

— Да, – мысль тоже звучит резко и отчетливо.

— Тогда – вперед! – голос хлещет, словно кнут.

Помедлив немного, Драко шагает в пустоту – и камнем падает вниз.

Утратив опору под ногами, он отчаянно задвигал руками, словно пытаясь плыть в воздухе. Но ничего не получалось, а собственный голос в глубине души беззвучно вопил: «Идиот, все бесполезно, ты сейчас сдохнешь!» Но юноша продолжал отчаянно и бессмысленно колотить руками – и так и не понял, когда они стали намного длиннее и шире, а падение замедлилось.

— Молодец, малыш, я знал, что ты сможешь! – знакомый голос оглушал, и в нем слышалось торжество. – Только шевели крыльями медленнее – они удержат тебя в воздухе в любом случае…

Не веря ушам, Драко огляделся – и заметил, что по обе стороны его тела колотят воздух огромные белые крылья. Юноша не сразу понял, откуда они взялись, а, сообразив, попытался сделать движения крыльев более размеренными.

— Все верно! – в знакомом голосе слышалось одобрение. – Но можно и помедленнее. Посмотри на меня!

Оглянувшись, Драко увидел, что совсем рядом летел золотой дракон, который недавно его обжег.

— Чему ты удивляешься? – дракон хмыкнул. – Я же сказал, что мы можем покидать клетки по своей воле!

— Я и забыл…

— Ничего страшного! А теперь лети за мной!

Юноша последовал за золотым драконом, который медленно набирал высоту. Поначалу было трудно поверить, что можно перестать падать, но подниматься ввысь оказалось на удивление легко. Подражая движениям золотого, Драко через некоторое время научился плавно летать, подниматься, спускаться и поворачивать. Не сразу, но он все же поверил, что может держаться в воздухе.

— Молодец! – улыбнулся золотой и вновь полетел вниз, спускаясь к озеру.

— Молодец… молодец… молодец… – послышались голоса вокруг.

Юноша взглянул на водную гладь внизу и ахнул: над озером летали десятки драконов разных форм и цветов. Они криками и вспышками пламени приветствовали новичка.

— Давайте‑ка потише! – весело сказал золотой. – Малыш совсем недавно встал на крыло, ему трудно лавировать между вами. Расступитесь, пожалуйста!

Драконы разлетелись от озера, но Драко продолжал их видеть.

Золотой спустился еще ниже к водной глади и сказал:

— Хочешь узнать, как сейчас выглядишь? Лети ко мне, только медленно и осторожно!

Приблизившись к озеру, юноша увидел, что в его спокойных водах отражаются два сияющих силуэта: огромный мощный золотой дракон и хрупкий, изящный белый.

— Странно, – удивился Драко, – я ни в одной книге не видел драконов, похожих на меня!

— В этом нет ничего удивительного. В книгах рассказывается о драконах, которые родились таковыми, а каждый человек, сменивший обличье, не похож ни на прирожденных драконов, ни на других эргеренов. Если ты решишь хотя бы иногда навещать нас, то со временем станешь выглядеть несколько иначе – прибавишь в весе и, возможно, изменишь цвет, хотя при твоем человечьем обличье последнее маловероятно. Но в целом твой нынешний вид останется почти таким же, как сейчас, – золотой сделал еще один круг над озером, а потом с улыбкой спросил: – Ну как, нравится?

— Даааа! – от неожиданности изо рта вылетел столб пламени.

— Осторожнее! – золотой явно был в очень хорошем настроении. – Пользоваться огнем тебе пока рановато. А теперь давай посмотрим на людей!

— Как это? – встревожился Драко.

— Сейчас увидишь, – золотой взлетел выше, и юноша последовал за ним.

Вскоре два дракона достигли поселка и полетели высоко над коттеджами. Каждый домик мерцал странными огнями, не похожими ни на сияние свечей, ни на свет волшебных палочек.

— Что это?

— Человеческие чувства – мы умеем их видеть. Золотые огни – там, где люди любят друг друга. Пламя красное, когда они сердятся или ссорятся. Синие – знак размышлений, зеленые – отдыха. А грязно–болотные – здесь их нет – свидетельство того, что человек желает кому‑то зла… Красиво выглядит людское жилье с высоты, верно?

— Да! – искренне ответил Драко.

Но россыпь огней внизу неожиданно напомнила о чем‑то давно виденном и почти позабытом, и в золотое пламя радости вдруг красной лентой вползла тревога.

— Погодите‑ка! – быстро сказал юноша. – Если вы говорите, что стараетесь не причинять вреда людям, то как объяснить сон, который приснился мне в Туннелях?! Тогда я о нем забыл, а сейчас вспомнил! Я видел извержение вулкана – лава подходила к городу, а драконы парили в небе, смотрели и радовались…

— А что было дальше, ты помнишь?!

— Ой! – от неожиданности изо рта вновь вырвалось пламя. – Да! Тогда я не понял, а сейчас ясно вижу… Драконы пили энергию лавы, ослабляя ее, и этим спасали город! Как же я сразу не догадался!

— Наше вмешательство в подобных случаях не слишком нарушает естественный порядок вещей, – в голосе золотого послышалось смущение, – а нам самим очень приятно. Вот мы и совмещаем приятное с полезным…

— Спасибо вам за это, – от стыда хотелось провалиться сквозь землю.

— Всегда пожалуйста, – ответил золотой с улыбкой. – Кстати, о приятном и полезном… Ты не хочешь поплавать?

— Хочу! – забывшись, Драко снова выпустил изо рта небольшой столб пламени и смутился.

— Нет ничего проще! – золотой снова начал подниматься. – Возвращаемся к озеру!

Юноша последовал за своим наставником, который вдруг грустно сказал:

— Вообще‑то, твои тревоги не лишены оснований: за минувшие тысячелетия драконы причинили немало вреда людям. Не раз и не два в нашем племени появлялись ревнители чистоты крови, которые стремились навсегда превратить в драконов тех, кто на это способен, а остальных людей поработить. Фанатики лишали эргеренов, сменивших обличье, возможности вернуться к прежнему виду, и несчастные сходили с ума от страха и безнадежности и кидались к родичам, надеясь, что те узнают их. Разумеется, увидев дракона, люди не могли и представить, что это их пропавший родственник, и пугались до полусмерти… Страшные были времена! К счастью, они давно в прошлом. Теперь мы принимаем к себе лишь тех, кто этого хочет, и не враждуем с вашим племенем.

— Надеюсь, – хмыкнул Драко, с трудом скрывая тревогу.

— Поверь, больше ни один дракон в здравом уме не причинит зла ни эргеренам, ни остальным людям. А если среди нас и найдется такой негодяй, то мы сами строго покараем его и постараемся помочь тем, кому он навредил, — очень серьезно ответил золотой.

Когда внизу показалось озеро, он как‑то по–особому заискрился в свете звезд и весело сказал:

— Хочешь поплавать? Делай как я!

Дракон ловко спикировал вниз и совершенно бесшумно, почти без брызг опустился на воду. Юноша попробовал сделать так же, но плюхнулся тяжело и неуклюже, взметнув в воздух вокруг себя множество фонтанов.

— Ничего страшного! – золотой улыбнулся. – Со временем научишься!

Вода приятно холодила тело, и только тут Драко понял, что боль, сжигавшая его тело, давно ушла, а на смену ей пришла огромная пьянящая радость.

— Кстати, можно поплавать и под водой, – сказал золотой, – мы способны проводить на глубине гораздо больше времени, чем люди. Конечно, здесь не так красиво, как например, на Красном море или у берегов Австралии, но тоже очень мило. Набери в грудь побольше воздуха – и ныряй!

Наставник так и поступил, и юноша последовал его примеру. На глубине тело стало удивительно легким, а наблюдать за подводным миром оказалось очень интересно. В человеческом облике Драко никогда не плавал под водой и сейчас наслаждался этим новым ощущением.

Два дракона провели на глубине немало времени. Потом они вынырнули и долго еще плавали по бескрайней озерной глади, а затем вновь взлетели, рассекая крыльями воздух, и это было прекрасно.

— Пожалуй, на сегодня тебе хватит, – вдруг очень серьезно сказал золотой. – Если ты хочешь вернуться к людям, то уже пора. Пока тебе вредно долго оставаться в новом обличье…

Потерять возможность летать было очень неприятно, но юноша не колебался ни секунды.

— Я готов! – твердо сказал он.

— Лети за мной. Мы приземлимся у той клетки, где я тебя встретил, и я объясню, что ты должен делать. Словами этого не скажешь, но ты поймешь…

Драконы, летавшие на некотором расстоянии от озера, вновь приблизились, провожая своего нового собрата.

Чарли проснулся от кошмара, который приснился ему впервые за долгие месяцы. Все попытки убедить себя, что волноваться из‑за сна глупо, успехом не увенчались. Ругая последними словами собственную мнительность, Чарли все же оделся, вышел на улицу и отправился осматривать клетки. К хвосторогам он добрался лишь в конце своего обхода и не сразу понял, что за бесформенная темная куча лежит у самой дальней клетки…

— Никто не виноват, – проскрежетала куча, – это я сам…

Горящие свечи в одной из палат госпиталя Заповедника сияли мягким рассеянным светом.

Обычно бесстрастное лицо Акиры Мудрого было искажено от бешенства; Чарли никогда еще не видел спокойного и невозмутимого босса в таком состоянии.

— Мистер Малфой, ваш поступок переходит все границы! Вам же объяснили: новички не имеют права без сопровождения опытных драконоводов подходить к клеткам! – Акира орал, как разъяренная хвосторога.

— Простите, сэр, – проскрежетал Малфой, с ног до головы замотанный в бинты. – Это моя вина и только моя! Я готов понести заслуженное наказание.

— Когда заканчивается ваш отпуск? Я не уверен, что вы излечитесь к моменту, когда вам нужно будет возвращаться на работу!

— Я свободен до начала сентября.

— Весной мистер Малфой сильно повредил позвоночник… – начал Чарли.

— Но я уже полностью исцелился! – подхватил Драко.

Акира выругался и возмущенно отчеканил:

— Таких иди… таких неосмотрительных типов, как вы, мистер Малфой, нужно регулярно пороть! Нельзя настолько наплевательски относиться к своему здоровью!

— Я больше не буду, сэр, – просипел Малфой.

— Очень на это надеюсь, иначе вы понесете заслуженное и очень суровое наказание за свой проступок, – зло сказал Акира и позвал сиделку: – Айша!

— Сэр, можно я присмотрю за мистером Малфоем? – быстро спросил Чарли. – У меня уже есть опыт ухода за обожженными пациентами…

— Хорошо. Если мистер Малфой не возражает…

— Не хочу понапрасну тревожить девушку… – прошелестело с кровати.

— Что ж, вам виднее. Постарайтесь уснуть, мистер Малфой! Чарльз, проводите меня… – когда они вышли из палаты, Акира быстро произнес: – Делайте что хотите: ублажайте своего пациента всеми известными и неизвестными в природе способами, водите к нему девушек и парней в любых количествах и сочетаниях, – но во что бы то ни стало убедите мальчишку остаться работать в заповеднике! Малфой – прирожденный драконовод, и он нужен здесь!

— Я постараюсь, но не уверен, что у меня получится, – растерянно сказал Чарли.

— Повторяю: этот мальчик нужен Заповеднику! – Акира быстро зашагал по коридору, а Чарли вернулся в палату.

Малфой лежал неподвижно, до ужаса похожий на запеленатую в бинты куклу.

— Вам что‑нибудь нужно, мистер Малфой? – быстро спросил Чарли.

— Нет… – помедлив немного, мальчишка проскрежетал: – То есть нужно! Рыжий, расскажи мне о Заповеднике!

— С удовольствием! – Чарли уселся на стул и начал неторопливо говорить: – Когда у драконов начинается гон, они становятся беспокойными. Чтобы выпустить двух самцов и одну самку в небо, не позволив им покинуть заповедник, требуются общие усилия всех драконоводов…

Слова мелкого Уизли успокаивали, утишая боль, и Драко не заметил, как уснул.

Когда он вновь проснулся, за окном начинался рассвет, но звезды еще сияли. Сынок нищеброда спал, сидя на стуле, а боль стала невыносимой. Юноша с трудом сдерживал стоны. Будить Рыжего и признаваться ему в своей слабости не хотелось, и Драко постарался подумать о чем‑то другом, чтобы отвлечься.

Он взглянул в окно, в котором отражался кусок светлеющего неба. Как же хорошо там сейчас! Юноша попытался представить, что вновь летит в небесной выси, среди сияния звезд, омываемый далекими ветрами… Опасности в таких мечтах не было никакой: сил сейчас не хватило бы не только на смену обличья, но и на самое простое бытовое волшебство.

Он плыл на волнах своей фантазии, прикрыв глаза и наслаждаясь бесконечным счастьем. Казалось, свет далеких звезд, проникая сквозь окна и стены, омывает тело, словно ключевая вода. Боль не ушла и даже не ослабела, но стала далекой и не очень важной.

Открыв глаза, Драко удивился: он с высоты смотрел на больничную палату, где на стуле дремал рыжеволосый парень, а на кровати лежало неподвижное тело, с головы до ног замотанное в бинты. Юноша не сразу понял, что это он сам.

Возвращаться в себя не хотелось, и Драко начал пристально разглядывать обстановку комнаты. Через несколько минут он понял, что от кровати, на которой лежит его тело, исходят три золотых луча. Они вели в разные стороны и явно продолжались далеко за пределами комнаты.

Ни о чем не думая, юноша скользнул по одному из лучей – и почти сразу же упал в мешанину образов и голосов.

— Доброе утро, господа! Я – Драко Малфой. Сегодня я заменяю профессора Флэннери. Хочу посмотреть, насколько вы преуспели в освоении боевой магии…

Студенты школы мракоборцев знали, где работает их временный учитель, и смотрели на него по–разному: одни – с вызовом, другие – с тревогой. Впрочем, волновались все, даже те, кто старательно демонстрировал собственную крутизну: Драко видел достаточно мальчишек, чтобы утверждать это с уверенностью.

— Итак, господа, сейчас вы по очереди попытаетесь победить меня на дуэли, – он достал из кармана джинсов палочку. – Можно использовать любые заклятия и их связки, как стандартные, так и ваши собственные. Кто готов начать?

— Я, сэр, – русоволосый мальчишка с упрямым выражением на лице вышел вперед. – Меня зовут Бэзил О’Лири, сэр.

— Очень приятно, мистер О’Лири. Прошу занять позицию!

Они встали напротив друг друга, все остальные отступили к стенам тренировочного зала.

— Итак, мистер О’Лири, начинаем на счет три. Раз… Два… Три!

Мальчишка ударил быстро, почти без колебаний. Связка его заклятий оказалась очень сильной и необычной. Впрочем, даже по тому, как О’Лири держал палочку, было видно, что одно из его заклинаний – это Конфундус.

Драко быстро произнес заклятье Зеркального Щита, очень эффективное против Конфундуса. Через несколько мгновений атакующая связка ударилась о невидимую преграду, вернулась к Бэзилу и поразила его, несмотря на все попытки увернуться. Когда О’Лири упал, Драко сказал: «Фините Инкантатем!» – подошел к нему, помог подняться, а затем совершенно искренне похвалил:

— Очень неплохо, мистер О’Лири! Интересный набор заклятий, хорошая реакция…

— Если бы было неплохо, я бы вас победил, – зло сказал мальчишка и, подумав, добавил: – сэр.

— Если бы вы меня победили, то занимать мою нынешнюю должность нужно было бы вам, а не мне. Не огорчайтесь: у меня намного больше опыта, а сражались вы очень достойно.

Но мальчишка явно расстроился. Ох, ну почему все студенты так самолюбивы? Еще первый курс не окончили, а хотят побеждать мракоборцев с многолетним опытом работы! Из года в год одно и то же…

— Мистер О’Лири, за эту дуэль ставлю вам «В». Когда научитесь держать палочку так, чтобы сопернику было непонятно, какое именно заклинание вы собираетесь применить, получите «П». Кто следующий, господа?

Юноша вынырнул из разноцветья образов – и вновь оказался в больничной палате над своим неподвижным телом. Ужаснуться только что увиденному не получалось: все‑таки занимавшийся с первокурсниками Драко Малфой дрался очень здорово. Кроме того, юноша откуда‑то точно знал, что это не единственно возможный вариант его будущего.

Он заскользил по второму лучу – и вновь окунулся в море цветов и звуков.

Молоденькая хвосторога вышибла дверь своей клетки, взлетела ввысь и начала биться всем телом в сплетенный из заклятий невидимый купол, ограждавший Заповедник от внешнего мира. Если бы она применила собственную магию, то вырвалась бы немедленно, но ни один дракон в здравом уме так не поступит, а дракониха была безумна: червь–паразит проник в ее мозг, причинял невыносимую боль и вызывал чувство паники.

Услышав сигнал тревоги, почти все драконоводы бросились на главную площадь Заповедника. Там, взявшись за руки и объединив магию, они надеялись создать манок настолько мощный, чтобы привлечь обезумевшую дракониху.

В отличие от коллег, Драко никуда не пошел, а продолжал лечить простудившегося уэльского зеленого. Когда среди вольеров не осталось ни одного человека, Драко выждал еще немного времени, вышел из клетки, наложил на себя чары Мимикрии – а потом быстро сменил обличье. Окружающий мир расцветился яркими красками и наполнился звуками.

Драко без разбега взмыл в небо и полетел к хвостороге, ласково уговаривая опомниться и вернуться. Но она не слышала и продолжала биться в сплетенный из чар купол, раздраженно шевеля хвостом, словно большая кошка. Защитные заклятия были крепки, но и сил у драконихи хватало.

Стараясь не попасть под удары ее хвоста, Драко очень осторожно подлетел к хвостороге, заглянул ей в глаза и громко позвал. Дракониха вздрогнула всем телом и выпустила несколько вспышек пламени. Он отпрянул, но смог сохранить зрительный контакт. Через несколько мучительно долгих секунд хвосторога услышала зов и недоуменно оглянулась, не понимая, где находится.

— Ты больна, – сказал Драко. – Лети домой, там тебе помогут…

Дракониха задрожала и полетела вниз. Он следовал за ней.

Убедившись, что больная зашла в клетку, а подоспевшие драконоводы заперли ее и приступили к лечению, Драко улетел на окраину Заповедника, вернулся к обычному облику и зашагал домой, стараясь держаться подальше от людных мест. Как и всегда после трансформации, необходимо было принять душ.

На полпути от дома Драко остановился, услышав крик Рыжего.

— Где ты пропадал? – Чарли, очень бледный, подбежал к Драко и схватил его за плечи.

— Уэльского лечил, – лениво ответил он.

— Не было тебя там! Я сначала к уэльскому побежал, но тебя не нашел! – Чарли еще больше побледнел и закусил губу. – Погоди‑ка! Неужели это ты… Ведь все удивляются, почему доакониха очухалась и сама вернулась… – он застонал. – Ну когда ты перестанешь рисковать?!

— Это не риск, а минимизация риска. Представляешь, что было бы, если бы дракониха вырвалась и попалась на глаза маглам? Она же ничего не соображала и могла выжечь все вокруг!

— А о себе ты подумал? – тихо спросил Чарли. – Я так за тебя боюсь…

— Не нужно, – Драко положил руки ему на плечи. – Я уже большой мальчик, и боевой стаж у меня побольше, чем у тебя…

— Это меня и пугает, – Чарли бережно обнял Драко. – Ты же наслаждаешься риском, словно феллер – зельями, – да–да, я отдаю себе отчет в своих словах!

— А сколько людей могли погибнуть, если бы я сегодня не рискнул? – Драко провел рукой по рыжим волосам.

— Я все понимаю, – Чарли уткнулся лицом ему в плечо, – сегодня ты не мог иначе. – Но, умоляю тебя, не рискуй зря! Ты ведь голову можешь потерять!

— Я могу потерять не только голову, – Драко улыбнулся и поцеловал Чарли в щеку, – но и тебя. А этого я не допущу, так и знай! Так что зря подставляться я не намерен…

— Только на это и надеюсь, – Чарли со вздохом поцеловал Драко в губы…

Решив, что нечто подобное он уже видел в воспоминаниях Чарли, юноша вернулся в палату и направился по третьему лучу.

Когда будильник укусил его за запястье, Драко не сразу, но вспомнил, где находится. Он осторожно пошевелился на двух столах, поставленных рядом, – трансфигурировать их в кровать не было сил – и хрипло спросил:

— Ну как?

Час сна не просто не принес отдыха, а, кажется, утомил еще сильнее.

— Никак! – зло бросил обычно невозмутимый Ник Джонсон, в отчаянии взмахнув волшебной палочкой. – Мы все перепробовали – и ничего! Но ведь на протяжении двух месяцев заклятия работали как часы! Что с ними теперь – не понимаю!

Другие инженеры растерянно загалдели.

Драко осторожно сел и спустил ноги на пол, стараясь ничем не выдать своего отчаяния.

Это была катастрофа. Полная катастрофа…

Создание первых в магическом мире волшебных компьютеров было собственным и очень любимым проектом Драко. Впервые он вел дело без помощи отца – и вот теперь оно оказалось на грани краха.

Поначалу планировалось использовать схему производства волшебных компьютеров, которую придумали инженеры, много лет проработавшие на фабрике Малфоев. Но три с половиной месяца назад новичок Ник Джонсон – невыносимый тип и невероятно талантливый изобретатель – предложил иную технологию, на порядок более дешевую и эффективную. Драко решил рискнуть и создавать волшебные компьютеры именно на ее основе. Люциус не возражал, но от участия в проекте отказался, и Драко вложил в финансирование лаборатории собственные средства. Для создания настоящего производства их уже не хватило бы, но помощь пришла с неожиданной стороны: волшебными компьютерами очень заинтересовались гоблины. Под сравнительно небольшой процент они предложили ссудить немалую сумму на строительство завода, выпускающего эти удивительные машины. Однако прежде чем дать деньги, гоблины хотели увидеть хотя бы несколько волшебных компьютеров в действии.

В течение двух месяцев работа над опытными образцами шло как по маслу. Вдохновленный успехом Драко, посоветовавшись со своими инженерами, назначил дату выпуска первой в магическом мире пробной партии волшебных компьютеров и пригласил стать свидетелями эпохального события ведущих банкиров, бизнесменов, политиков и журналистов.

А потом придуманные Ником заклинания перестали действовать. Поначалу все сочли это временной заминкой и не придали особого значения, но уже через неделю стало ясно, что ситуация очень серьезна: за семь дней никто из инженеров не смог заговорить ни одного волшебного компьютера, а до торжественной церемонии оставалось чуть больше месяца.

Было совершенно непонятно, как решать проблему. Возвращение к прежней технологии требовало не только дополнительного времени, – а досужим сплетникам абсолютно незачем знать, что у Малфоев есть какие‑то трудности, – но и денег, которых сейчас отчаянно не хватало.

Ник Джонсон и другие инженеры с пеной у рта уверяли, что совсем скоро поймут, в чем дело. Последний месяц они фактически прожили в лаборатории, пробуя различные варианты заклинаний, здесь же если и спали, – но все без толку. Время шло, а ничего не менялось. Последнюю неделю перед днем выпуска пробной партии компьютеров Драко тоже провел в лаборатории. Он, конечно, понимал, что не сможет помочь специалистам, но надеялся заметить то, что ускользнуло от их глаз. Однако за семь дней ничего заслуживающего внимания обнаружить не удалось.

Тем не менее, Драко все равно верил, что его инженеры справятся. Но последний день отпущенного им срока почти закончился, а гостям, которые завтра придут в лабораторию, нечего показывать. Волшебные компьютеры, которые рекламировались с таким размахом, не будут произведены…

— А действие заклятий никак не связано с фазами Луны или Солнца? – безнадежно спросил Драко.

— Нет, не связано, – решительно ответила нумеролог Джанет Говард. – Я высчитывала двадцать пять раз – нет никаких закономерностей!

— Так, – Драко влез в ботинки и осторожно прошелся по огромной лаборатории. – Связки заклинаний проверяли? В них ничего не менялось?

— Сто раз проверяли, – в отчаянии бросил Джонсон, – все, как и тогда, но в течение двух месяцев заклятия работали, а сейчас – нет!

Драко сжал кулаки, стараясь скрыть отчаяние. Что говорить банкирам, журналистам, чиновникам и бизнесменам, которые завтра придут сюда?

— А рука? – спросил он, чтобы не зарыдать в голос. – Помнишь, ты руку порезал заклятием, очень похожим на Сектусемпру? Ее еще долго не могли залечить ни нашими, ни магловскими средствами… Может быть, у тебя рука стала хуже работать?

В лаборатории на миг воцарилась звенящая тишина, потом Ник длинно и изобретательно выругался и сказал бесцветным тоном:

— Это сейчас у меня рука работает нормально, а когда заклятие впервые получилось, я рукой двигал осторожно, чтобы порезы снова не закровоточили. Когда все зажило, я беречься перестал и вновь начал держать палочку правильно, а раньше действовал примерно так…

Осторожно взмахнув рукой с зажатой в ней палочкой, Ник произнес заклятие – и компьютер впервые за последние полтора месяца замерцал, показывая, что готов к работе.

На миг в лаборатории снова стало тихо, а потом все инженеры заорали:

— Ура!

Когда крики стихли, Ник растерянно произнес:

— Да… Вот ведь как бывает… Босс, убедительно прошу лишить меня премии за последние полтора месяца! Такой идиотизм нужно наказывать!

— И не подумаю, – Драко показалось, что он сейчас взлетит от счастья. – За последние полтора месяца ты проверил все возможные причины, которые могли мешать действию твоих заклинаний, и доказал, что неполадки возникают из‑за чего‑то иного. Это очень важная работа: без нее не удалось бы найти верное решение проблемы…

— Я требую справедливости по отношению к себе, босс, – негромко, но твердо сказал Ник. – Я облажался и должен быть наказан.

Драко с трудом сдержал улыбку. Ник, потрясающий инженер, был убежденным анархистом и считал бизнесменов источником зла. Владельца фабрики, где он работал, Ник называл боссом и раньше, но делал это с явной иронией. Сейчас в голосе анархиста звучало искреннее уважение.

— Обсудим это позже, – Драко зевнул. – До утра вы управитесь?

— Да, – твердо ответила Джанет. – Я зарисовала точные траектории движения руки и палочки Ника и рассчитала их формулы, так что больше проблем не будет. И, раз уж зашел такой разговор, – сильнее всех виновата именно я. Три с половиной месяца назад я зарисовала лишь приблизительные траектории движения руки и палочки Ника и не стала выводить их точные формулы, ограничившись типовыми, которые приведены в учебнике по чарам. Остальные инженеры лишь повторяли действия Ника, и, пока у него получалось, все было хорошо. А когда его рука зажила, они все равно продолжали копировать его движения – и не понимали, что идет не так. Именно я, нумеролог, должна была заметить и рассчитать отличие действий Ника от стандартных, но не сделала этого. Так что виновата именно я. Именно меня нужно лишить премии…

Джанет вдруг умолкла и рассеянно погладила живот. Она была на седьмом месяце беременности, но отказывалась покидать лабораторию до тех пор, пока проблема не будет разрешена.

— Об этом мы тоже поговорим позже, – Драко чувствовал, что засыпает на ходу. – Что ж, если все хорошо, то я иду домой – спать. Мне завтра лицом работать – речи перед гостями толкать… Ник, Мэган, вы тоже поспите хоть немного: вам ведь завтра заклинать компьютеры у всех на виду… Спокойной ночи!

Он направился к двери и, открывая ее, услышал слова Ника:

— Спокойной ночи, босс!

Покинув территорию завода, Драко из последних сил трансгрессировал домой. Элен уже спала, но, услышав шум, проснулась и осторожно спросила:

— Как… дела?

— Великолепно!

Драко быстро разделся, лег рядом и обнял ее.

— Все получилось?! – Элен просияла.

— Да, – он не мог сдержать торжествующую улыбку.

— Расскажешь мне завтра, что у вас там было? – она прижалась к Драко и прошептала: – Сейчас тебе нужно спать…

— Умгм, – он провалился в сон почти сразу же, испытывая невероятное чувство покоя и счастья…

Драко вновь вынырнул из мешанины красок и звуков, вернувшись в палату. Так вот как выглядят самые вероятные варианты его будущего? Конечно, не слишком впечатляюще, но, честно говоря, могло быть и хуже. Жаль только, не получается вспомнить, какой совет он дал наглому парню–инженеру – его, кажется, Ником зовут? Но если удалось найти решение в будущем, – значит, это можно сделать без подсказок из прошлого…

Возвращаться в свое тело не хотелось, и юноша задумался, чем бы еще заняться. Интересно, если можно отправиться в будущее, то, наверное, есть путь для перемещения и в настоящем? Хотелось бы знать, как себя чувствует мама…

Драко вдруг увидел, что от его неподвижного тела на кровати теперь исходит еще один луч – на этот раз серебряный. Юноша скользнул по нему – и через мгновение оказался в знакомой палате больницы Св. Мунго.

Мама спала тихо и спокойно, без сновидений. Болезнь, мучившая ее так долго, теперь почти ушла. Драко погладил маму по голове, прошептал что‑то ласковое и послал добрый и веселый сон – воспоминание о детстве, проведенном в родовом поместье. Мама, не просыпаясь, причмокнула губами и улыбнулась: ей было хорошо.

Успокоившись за маму, юноша с тревогой подумал об Элен.

Они встретились в «Гриве фестрала» через пару дней после того, как он получил ее письмо о знаке эргерена. Девушка принесла с собой старинную рукопись древней легенды, и одна из иллюстраций действительно походила и на шрам на щеке Драко, и на узор на браслете, который он носил. Элен согласилась на время отдать Драко свою рукопись, и дома он внимательно изучил ее, но больше ничего интересного не нашел. Возвращая манускрипт, юноша, удивляясь сам себе, рассказал о своем скором отъезде в Заповедник, и Элен пожелала удачи и обещала писать.

Драко не ожидал, что будет с таким нетерпением ждать вестей от Элен. Она написала трижды, но в последнюю неделю не прислала ни одного письма. Почему? Неужели с Элен что‑то случилось?

В следующую секунду Драко оказался в некогда богатой, но сейчас сильно запущенной спальне. Элен лежала ничком на кровати и плакала отчаянно и безнадежно. Юноша прислушался к мыслям Элен и с изумлением понял, что она расстроилась из‑за того, что он ей ни разу не ответил. А о чем было писать?! Не о том же, как наследник Малфоев и Блэков восемь часов в день без магии убирает драконий навоз! И почему Элен так расстроилась, – совершенно непонятно!

Драко обнял ее за плечи и зашептал что‑то ласковое. Элен не сразу, но успокоилась, а потом почти мгновенно уснула. Он послал ей сон об огромном небе, полном звезд, и решил завтра же написать Элен письмо.

Затем Драко, удивляясь сам себе, решил проведать Артура Уизли – очень уж бледным и усталым тот выглядел во время их последней встречи.

Артур спал крепко и спокойно, обнимая жену, и сейчас казался вовсе не таким измученным, как помнил Драко. Но на всякий случай он все же подбросил начальничку немного сил, а затем, удивляясь сам себе, подарил сон, в котором пил чай в саду «Норы», сидя за одним столом со всеми Уизли, мерзким Поттером и гнусной Грейнджер. Пусть старик порадуется хотя бы во сне…

Понаблюдав за спящим, Драко решил непременно навестить его, когда вернется в Англию. Конечно, чаепития со здоровым коллективом Уизли устраивать не нужно, но проведать Артура все же необходимо: ранним утром в саду у «Норы» они не закончили разговор, а долги всегда нужно отдавать…

Затем юноша попытался увидеть Лайонела, но не смог: Поселок был защищен от чужих взглядов невероятно мощной магией.

Следующая мысль заставила Драко покраснеть до ушей. Сгорая от стыда за свою непростительную забывчивость, он попытался узнать, что сейчас делает в Италии отец.

Юноша не сразу, но смог дотянуться до него, однако увиденное не на шутку смутило. Драко быстро опустил глаза, но, поразмыслив немного, понял, что удивляться нечему: отец четыре года провел в тюрьме, а мама по–прежнему остается в больнице. Так поступать, конечно, не очень красиво, но папа ведь говорил, что не был счастлив в семейной жизни. И хорошо уже то, что он явно никогда не злоупотреблял Амортенцией, да и девушка очень красивая… Драко подбросил отцу сил – и почувствовал, что страшно устал.

В следующую секунду он вновь оказался на кровати в палате. Уже совсем рассвело, за окном пели птицы. Чарли по–прежнему спал; он явно не заметил ничего необычного. Ожоги болели, но уже не так сильно, как раньше; более того, сейчас Драко был абсолютно уверен, что они заживают. Это было прекрасно.

— Молодец! – прозвучал в голове знакомый голос. – После первой смены обличья люди справляются с болью по–разному, но я особенно уважаю тех, кто находит успокоение, думая о своих близких. Если ты и дальше будешь поступать так же, то останешься человеком, что бы с тобой ни случилось. Но так свободно скитаться по будущему и настоящему ты больше не сможешь: подобное дозволено людям лишь в день первой смены обличья. А теперь спи! Твои силы велики, но не бесконечны, и тебе сейчас очень нужен отдых. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи!

Драко улыбнулся и уснул. Ему снилось огромное небо, где так приятно летать, особенно если на земле ждут люди, к которым ты непременно вернешься.