Выродок

30 – 31 июля 1999 года Синий круг, часть I

— На сегодня хватит, мистер Малфой! Деретесь вы неплохо, а что до остального — в вашем возрасте и с вашим жизненным опытом это нормально. Не расстраивайтесь! Можете приступать к мытью полов. Мне сейчас нужно уехать на пару часов; думаю, к десяти вернусь…

— Чем вам не нравится мой жизненный опыт, сэр? – Драко закусил губу, раздосадованный тем, что даже через две недели занятий не способен заметить ни одну Линию Силы.

— Тем, что он у вас бедный, мистер Малфой. Что вы видели в жизни? Хогвартс, норы, где прятались после побега из школы, тюрьму при Департаменте мракоборцев, затем — Флер‑де–Лис, наши коридоры… Ах да, я еще забыл великосветские рауты, на которых вы бывали до ареста отца. Короче говоря, клетки разной формы и размера… Негусто, прямо скажем!

— У вас, насколько я понял, жизненный опыт намного богаче, сэр?

— Когда я начал учиться пользоваться Линиями Силы, то был старше вас, мистер Малфой, и повидал всякого…

— Что, например, если не секрет?

— После школы я несколько лет прожил в США, а Америка – это, знаете ли, страна возможностей. Там столько всего намешано…

— Держу пари, великосветские рауты в США не устраивают! Там высокородных практически нет.

— Насколько мне известно, устраивают, но вы правы: мне на подобных мероприятиях в США бывать не приходилось. Я эту прелесть успел дома застать, хотя и недолго совсем…

— Неужели вам не нравится светская жизнь, сэр? – саркастически осведомился юноша.

— В свое время она меня безумно раздражала, но со временем я стал вспоминать ее… с ностальгией, что ли… Ну, мне пора идти, мистер Малфой! Мне кажется, что вы, даже не замечая Линий Силы, уже чувствуете эффект от работы с ними, поэтому очень не рекомендую отлынивать от работы. До свидания!

— До свидания, сэр!

Начальничек покинул зал и отправился в душевую, а Драко подошел к водопроводному крану, спрятанному в самом незаметном углу огромного помещения, и начал набирать воду в ведро.

Юноша смотрел на падающую воду, закусив губу. Он вовсе не собирался отлынивать, поскольку знал, чем опасно чувство зависимости от этих уроков, способное превратиться в неподконтрольный новичку контакт с Линиями Силы. Снейп, обычно скупой на слова, очень красноречиво рассказывал о последствиях подобной неосмотрительности. Начальничек был более сдержан, но выражался столь же недвусмысленно.

Наполнив ведро, Драко начал мыть полы. Он работал очень старательно, потому что не хотел погибнуть из‑за собственной нерадивости. Однако сильнее страха однажды не суметь разорвать контакт с Линиями Силы юношу мучило невыносимое унижение.

Даже в самом страшном сне Драко не мог представить, что когда‑нибудь станет учиться у нищеброда, пусть даже ради подготовки к войне за освобождение родной страны от власти грязнокровок. Порой юноше казалось, что у него на лбу выжжена эта проклятая фраза: «Высокородный Драко Малфой — ученик Артура Уизли!» Впрочем, отсутствие надписи на лбу ничего не меняло. Драко понимал: как бы ни сложилась дальнейшая судьба ученика, на ней, как на монете, навсегда остается оттиск учителя. И на личности высокородного наследника Малфоев навеки сохранится печать нищеброда Артура Уизли, который учил его работать с Линиями Силы и творить убойные заклятия без вреда для своего здоровья. Осмысливая этот простой факт, юноша в который уже раз содрогнулся от стыда.

И хуже всего было то, что Драко ни секунды не сомневался: влияние на личность ученика такого учителя, как Артур Уизли, будет поистине огромным. Странно, как по–разному можно понимать простые слова! Когда Горбин назвал Артура Уизли самым опасным человеком в Министерстве, юноше даже в голову не пришло, что эту фразу нужно воспринимать буквально. Но уже сейчас, всего две недели спустя после начала уроков, Драко в полной мере осознал, что занимается у одного из величайших боевых волшебников своего времени. Это было настолько дико и нелепо, что юноша не сразу поверил своим глазам, но факты – вещь упрямая, и с ними приходится смиряться даже высокородным магам.

Через несколько дней занятий, оценив боевую мощь наставника, Драко, потрясенный до глубины души, не удержался от вопроса:

— Скажите, сэр, почему вы служите не в летучем отряде, а ликвидатором? С вашими способностями вы могли бы…

— Я служил, мистер Малфой, но недолго. У меня, видите ли, в двадцать девять лет случился первый инфаркт, так что о боевых заданиях пришлось забыть.

Только гораздо позднее юноше стало известно, что инфаркт случился несколько дней спустя после того, как Уизли сбежал от Пожирателей Смерти, которые пробовали на пленнике новые пыточные заклятия. К сторонникам Волдеморта он попал после проигранного сражения, когда прикрывал отход уцелевших бойцов своего отряда, а вырваться на свободу сумел только благодаря счастливой случайности и своему невероятному упрямству. Инфаркт произошел уже в больнице Святого Мунго, после чего целители вообще запретили своему пациенту работать, и в Министерство нищеброд вернулся чуть ли не с боем… Но тогда Драко всего этого не знал и спросил о другом:

— Почему же вы продолжили работать в Министерстве, сэр? Вы могли бы уйти, открыть свою школу по обучению боевой магии и зарабатывать огромные деньги…

— Эх, мистер Малфой, мистер Малфой, — начальничек улыбнулся, — неужели вы так и не поняли, что в этом мире не бывает силы без хозяина?! Если бы я открыл частную школу, первыми, кто пришел туда учиться, стали бы Пожиратели Смерти! Отказавшись им преподавать, я бы долго не прожил… Стать Темным Властелином я к тому времени уже расхотел, так что Министерство оказалось самым подходящим для меня рабочим местом, поскольку Пожиратели сюда проникают редко… Вот так‑то, мистер Малфой!..

Несмотря на отсутствие хоть каких‑нибудь видимых успехов, юноша, читавший немало книг по ЗОТИ, понимал, что Уизли учит его честно и открыто, ничего не утаивая. Такие знания и умения стоили очень дорого, и с каждым днем Драко тревожился все сильнее, поскольку разговор об оплате пока не заходил. Беспокойство юноши усугубляло и то, что иногда во время занятий нищеброд серел лицом, садился на колченогий стул, клал в рот какую‑то пилюлю и некоторое время сидел неподвижно, невидящими глазами глядя в пространство, а на предложение вызвать целителей отвечал нецензурной бранью. Драко не мог представить, что кто бы то ни было станет тратить свое здоровье просто так, не ожидая ничего получить взамен. Однажды юноша заикнулся об оплате, но Уизли только хмыкнул:

— Мистер Малфой, я занимаюсь с вами, чтобы вы ненароком не померли до окончания принудиловки! Обучение подчиненного навыкам, необходимым для надлежащего выполнения работы, является обязанностью его начальника, то есть меня. Так что вы ничего мне не должны!

Впрочем, Драко не обольщался. Он понимал, что долг перед учителем измеряется отнюдь не деньгами. Конечно, в Англии обязанности ученика были не такими… разнообразными, как, например, в Японии, но их все равно имелось немало. Пару дней назад юноша, сломав гордость, предложил начальничку называть его по имени, но тот очень злобно прошипел:

— Мистер Малфой, по имени я обращаюсь только к своим родственникам и друзьям. Насколько я могу судить, вы не относитесь ни к тем, ни к другим, так что прошу вас закрыть эту тему раз и навсегда…

Тем не менее, Драко не сомневался, что однажды Уизли предъявит ему счет и заставит оплатить все до последнего кната. От осознания этого простого факта хотелось выть. После событий на драконьей реке юноша некоторое время был уверен, что сумел сравнять счет в своих непростых отношениях с нищебродом, но теперь понял, что ошибался. Начальничек снова вырвался вперед, и догнать его хотя бы в обозримом будущем не представлялось возможным…

В подобной ситуации самым достойным было бы отказаться от дальнейших уроков и, если понадобится, отправиться в Азкабан за свое упрямство. Но Драко знал, что этого не сделает, причем вовсе не потому, что занятия помогают ему готовиться к грядущей освободительной войне. Юноша не тешил себя иллюзиями: хотя он по–прежнему не замечал ни одну Линию Силы, но понимал, что обойтись без ежедневных уроков уже не сможет. Занятия, проходившие каждое утро с семи утра до половины девятого, были нужны как воздух, нет, даже больше! Драко ждал их с нетерпением и надеждой, замирая в неясно–сладком предвкушении, и больше всего боялся, что однажды нищеброд решит отменить очередное занятие.

Стоя на коленях и натирая тряпкой полы огромного тренировочного зала, юноша грустно усмехнулся. Горбин и здесь оказался прав: Уизли все‑таки нашел управу на строптивого подчиненного — морковку для своего личного фестрала! И шансов вырваться из упряжки уже нет…

Чувствовать себя учеником нищеброда было невероятно унизительно, а осознание своего неоплатного долга перед ним удесятеряло стыд. Отказаться от занятий Драко тоже уже не мог. Замкнутый круг! Фестрал весело тащит карету, пытаясь догнать висящую перед ним морковку…

Юноша снова закусил губу. Ну почему, почему он не может разглядеть проклятые Линии Силы?! Драко твердо решил, что, научившись работать с убойными заклятиями, перейдет из Министерства в «Гринготтс». Искать драконов юноша, конечно же, не собирался: пусть гоблины сами осуществляют свою многовековую мечту. Но рядовые сотрудники банка тоже зарабатывали очень прилично, и эти деньги наверняка пригодятся, когда начнется война…

Закончив мытье полов, Драко отправился в душ, напряженно размышляя, почему не способен на то, что без труда получается у ублюдка Уизли. Неужели в этом виновны ночные кошмары?

Со времени начала занятий юноше иногда, хотя и не каждую ночь, снился один и тот же сон. Драко видел, как в тренировочном зале сражается с десятками манекенов. Хотя в реальной жизни после первого занятия юноша еще ни разу не смог победить ни одну из управляемых нищебродом кукол, но во сне без труда справлялся со всеми противниками. Когда схватка заканчивалась, Драко хотел торжествующе повернуться к начальничку, но что‑то заставляло его повнимательнее взглянуть на поверженных манекенов. Безликие куклы превращались в хорошо знакомых людей – Эрика, Джоша, Розалинду, целителей из больницы… Юноша понимал: все они мертвы, и убил их он. В полной растерянности Драко оглядывался в угол, где обычно стоял ублюдок Уизли, но вместо него видел очень довольного Волдеморта, который начинал аплодировать…

Просыпался юноша, дрожа от непонятного страха, и успокаивал себя тем, что после победы сумеет обезопасить и вознаградить людей, которые хоть чем‑то помогли высокородному наследнику Малфоев в нелегкое для него время. Драко собирался с процентами вернуть Розалинде деньги, которые она ему ссудила, и предоставить и ей, и начальничку со всей его огромной семьей выбор – остаться в Британии, где им будет гарантирована личная неприкосновенность, или уехать в Америку.

Целителей вообще никогда не убивают, а Эрика и Джоша юноша надеялся привлечь на свою сторону. Он понимал, что это будет нелегко сделать, но не сомневался в успехе. Фон Штроссербергер, наследник великих волшебников, рано или поздно признает, что нынешние порядки, при которых власть принадлежит таким, как Жамба, господствует коррупция, а на улицах валяются пьяные эльфы, давно доказали свою несостоятельность. Когда начнется война, Эрик поймет, что Англия нуждается именно в том, чтобы такие парни, как он, освободили ее от власти грязнокровок. Это же очевидно! А после того, как они договорятся со Штроссербергером, тот сумеет убедить и наиболее достойных мракоборцев…

Драко понимал, что время для решающего разговора настанет нескоро: сейчас и Эрик, и его коллеги не воспринимают высокородного наследника Малфоев всерьез. Но однажды несправедливость будет устранена, и фон Штроссербергер перейдет на верную сторону…

Так юноша успокаивал себя, просыпаясь среди ночи после кошмарного сна, но доводы рассудка помогали мало, и Драко вертелся в кровати, не в силах уснуть… В такие моменты даже хождения во сне казались более приятными и безвредными.

Порой юноша, просыпаясь, обнаруживал, что стоит в кромешной тьме в холле родного особняка, перед истошно вопящей входной дверью. Заговаривать дверь спальни Драко не решался: вой охранных заклятий мог разбудить маму, а происходящего в холле Нарцисса не слышала. К сожалению, крики входной двери доносились до ушей Торки, и старушка всегда приходила посмотреть, что случилось. Юноша много раз просил ее не обращать на это внимания, но эльфка не слушалась. В конце концов она стала накладывать на себя заклятие Мимикрии перед тем, как спуститься в холл, но Драко чувствовал присутствие домовухи, даже не видя ее… Первое время он считал, что хуже этих ночных хождений быть ничего не может, однако со временем понял, что ошибался: кошмары давали им сто очков вперед.

Стоя в душевой тренировочного зала, юноша стиснул руки в кулаки: он не позволит дурацким снам отравлять реальную жизнь! Рано или поздно (причем скорее рано, чем поздно) высокородный наследник Малфоев научится пользоваться Линиями Силы и уйдет из Министерства, забыв об этом мерзком месте как о страшном сне. Тогда исчезнут и кошмары…

Приняв душ, Драко отправился в ресторан. Есть сразу после занятий было не очень полезно, поэтому по просьбе Уизли сотрудники больницы Святого Мунго сократили завтрак юноши до чашки горячего шоколада с круассанами, соответственно увеличив порции обеда и ужина.

Лениво потягивая горячий ароматный напиток, Драко наблюдал за посетителями ресторана, немногочисленными в такой ранний час. Мракоборцы в форменных мантиях, отдежурив ночную смену в Министерстве, зашли выпить кофе. Иногда дежурных с помощью волшебного громкоговорителя вызывают на выезд прямо из ресторана, но сегодня все спокойно. Сотрудники Отдела Тайн пришли пораньше, чтобы проверить результаты начатых вчера экспериментов, и сейчас заказывают напитки и сэндвичи на весь день, чтобы не тратить рабочее время на поход в ресторан. Несколько приехавших издалека посетителей, иногородних или иностранцев, торопливо завтракают, стремясь набраться сил перед хлопотным днем. Хорошо, что сегодня среди визитеров нет драконоводов! Развязные коллеги Чарли Уизли, едва увидев человека с ожогами от драконьего пламени, немедленно подходят и ведут себя так, словно тысячу лет знакомы. Поразительная бестактность! Впрочем, чего еще можно ждать от этих бескрылых существ, не имеющих никакого понятия о должном вежестве при обращении с…

Юноша вздрогнул от боли в укушенном часами запястье: кажется, он ненадолго задремал. Ради занятий у нищеброда приходилось вставать в шесть утра, и Драко теперь все время хотелось спать так же сильно, как в первые месяцы принудиловки. Стрелки показывали без десяти девять, и юноша, стряхнув сонливость, поднялся с места и направился к лифту.

Шагая по коридору пятнадцатого этажа, Драко увидел Эрика, как всегда, стоявшего у дверей своего отдела, точнее, отряда. Увидев Драко, темноволосый парень улыбнулся:

— Привет, Малфой! Как жизнь?

— Нормально.

— Кстати, в ваш Сектор сегодня вернулись твои сослуживцы – весь зверинец.

— А почему ты называешь их зверинцем?

— Сам увидишь! Так что держи ухо востро!

— Спасибо за предупреждение!

Юноша пошел дальше, удивляясь собственной тупости. Историю высокородных семей Германии он знал не очень хорошо, но о фон Штроссербергерах слышал и в последние дни часто размышлял, почему не узнал знакомую фамилию, когда ее произнес Эрик. Возможно, дело было в том, что поведение темноволосого парня очень уж не соответствовало представлению Драко о манерах высокородных настолько древнего рода…

Впрочем, юноша постарался выбросить из головы несвоевременные мысли. Сейчас ему предстояло познакомиться со своими новыми коллегами, и к этой встрече нужно было внутренне подготовиться… Глубоко вздохнув, Драко распрямил спину, нацепил на лицо самое надменное выражение и рывком распахнул дверь, ведущую в Сектор выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов.

Вошедшего юношу сразу же оглушила суета и шум. Драко привык к тому, что в этом кабинете всегда тихо и спокойно, а сейчас множество незнакомых людей ходили туда–сюда, переговариваясь на ходу. Справившись с легким приступом паники, юноша сказал, стараясь говорить громко и отчетливо:

— Здравствуйте, дамы и господа! Я Драко Малфой, последние месяцы отбываю здесь принудиловку. Насколько я понимаю, вы – штатные сотрудники этого Сектора?

Незнакомцы замолчали. На несколько секунд в кабинете воцарилась тишина, потом заговорил невысокий коренастый русоволосый парень, по виду – типичный нищеброд:

— Все верно. Давай знакомиться! Это – Теодор Андервуд, здесь его зовут Тедди («teddy» в переводе с английского означает «медведь» – прим. авт.)…

Невысокий человек лет пятидесяти с большими залысинами и ничем не примечательным лицом кивнул в знак приветствия.

— Это — Лайонел Кэрриган, здесь его зовут Котик…

Высокий, красивый темноволосый парень вежливо произнес мягким, мелодичным голосом:

— Приятно познакомиться, мистер Малфой! Я много о вас слышал. Наши прабабушки по материнской линии – двоюродные сестры.

— Это – Барбара Стоунхилл, здесь ее зовут Сова…

Серьезная девица в очках и с коротко подстриженными волосами, окрашенными в темно–рыжий цвет, кивнула.

— Это – Джонни Бернс, здесь его зовут Кузнечик…

Тощий беловолосый мальчишка изобразил на своей лошадиной физиономии что‑то вроде улыбки и смешно дернул головой.

— А это краса и гордость нашего Сектора – Шерилин Джонсон! Здесь ее зовут Белочка…

Изящная, очень хорошенькая девушка, явно стремящаяся скрыть свое нищебродское происхождение, сказала, пытаясь манерно растягивать слова:

— Здравствуй, Драко! Очень приятно познакомиться!

— А я, стало быть, Шон Бартлетт, — подытожил русоволосый, — здесь меня зовут Песик.

Юноша с трудом сдержал улыбку. Похоже, Эрик был прав: это действительно зверинец! Детский сад, честное слово!

— А я – Драко Малфой, — повторил он не жестко, но внушительно. – Здесь меня зовут мистер Малфой.

— Фу–ты, ну–ты, какие церемонии! — хмыкнул русоволосый. – Но это ненадолго, обещаю тебе!

Не обращая внимания на наглого нищеброда, юноша прошел к своему столу, сел и принялся за работу. Вчера они с начальничком проверяли вещи в старинном особняке, хозяева которого, очень встревоженные появлением портативок, сами вызвали ликвидаторов. Ничего криминального найдено не было, но приборы, замеряющие уровень некробиотического поля, показали настолько странные результаты, что Драко очень хотел сравнить их с тем, что они видели в других домах с многовековой историей…

Выложив на стол таблицы с данными предыдущих замеров, он начал разыскивать схожие результаты, но что‑то странное заставило юношу поднять голову. Все его новые коллеги, прекратив болтать и ходить туда–сюда, теперь смотрели только на него. Выражение их лиц оказалось настолько несообразным ситуации, что Драко даже не сразу смог охарактеризовать его. Это было не омерзение, не ненависть, не страх… скорее, беспредельное изумление, доходящее до степени шока. Что же потрясло эту странную компанию?!

Если бы новые коллеги так отреагировали на его внешность, юноша бы не удивился. Он по–прежнему выглядел кошмарно: хотя шрамы на лбу и подбородке почти зажили, кожа на лице оставалась свекольной, волосы упорно не желали больше расти, а уродливо распухшие руки тоже ничуть не изменились. Но зверинец впал в ступор не в первый момент, а намного позже, когда уже должен был привыкнуть к внешности своего нового сослуживца! Да что происходит‑то?!

Вспомнив уроки тети Беллы, Драко попытался с помощью легилименции понять, что чувствуют сейчас его новые коллеги. Конечно, при таком скоплении народа нельзя было глубоко проникнуть в чье‑либо сознание, но многолюдье уменьшало и шансы легилимента быть обнаруженным.

Юноша прислушался к эмоциям своих сослуживцев: шок, изумление, бесконечное недоумение… Сам Драко, наверное, удивился бы так, если бы, возвращаясь с работы домой, увидел, не приведи Мерлин, вместо родного, до последней трещинки в каменной кладке знакомого особняка огромный магловский супермаркет.

Вдруг юноше показалось, что на голову ему надели темный мешок. Пытаясь скинуть неожиданную помеху, Драко прервал сеанс легилименции и сразу же почувствовал, что вновь может видеть. Дыша тяжело, как после применения убойного боевого заклятия, юноша огляделся – и немедленно столкнулся взглядом с прозрачными голубыми глазами самого старшего из своих коллег – Тедди, сидевшего за столом напротив. «Не надо так больше делать, мистер Малфой», — отчетливо прозвучало в голове Драко. Он с изумлением понял, что его тихий, незаметный коллега в молодости был очень красив, а превосходным окклюменистом является и сейчас.

Немного успокоившись, юноша собрался вернуться к работе, как вдруг общее молчание было нарушено вопросом Тедди:

— Молодой человек, вы давно здесь работаете?

Драко понял, что обращаются именно к нему, и вежливо ответил:

— С февраля, — и, немного подумав, добавил: — сэр.

— Давайте без церемоний! – Тедди улыбнулся, и юноша осознал, что этот немолодой человек и сейчас при желании легко может обаять кого угодно. – И все это время вы сидели именно здесь?

— Да.

— Ну что ж, больше у меня вопросов нет, — окклюменист встал со своего места и направился к одному из стоявших в кабинете шкафов, где начал перебирать хранящиеся там папки с документами.

Драко задумался, что же в его поведении так потрясло новых коллег. Еще немного поразмыслив, он заметил, что его ноги находятся практически рядом со столом Тедди, которого это, возможно, раздражает. Поднявшись со стула, юноша с помощью волшебной палочки передвинул свой стол подальше от того, за которым сидел сослуживец, и вновь вернулся к работе.

Все остальные тем временем достали из шкафов какие‑то документы и погрузились в их изучение, изредка перебрасываясь короткими фразами. Поначалу это раздражало Драко, за последние месяцы привыкшего работать в тишине, но он, вспомнив, как делал уроки в вечно шумной гостиной Слизерина, взял себя в руки и постарался вынести тихий гомон коллег за границу своего внимания. Это не сразу, но получилось.

А результаты показаний приборов и впрямь были очень интересными. Даже в тех старых особняках, где портативок не нашлось, некробиотическая активность оказалась намного выше нормы и больше, чем в домах, построенных в ХХ веке. Данная тенденция сохранялась везде, но от даты постройки старинного здания практически не зависела. Скажем, в замке, существующем с XII века, уровень некробиотики был всего вдвое выше, чем в современных домах, а в роскошном особняке XVIII века некробиотическое поле оказалось в двадцать четыре раза мощнее, чем в новых зданиях. Значит, дело не во времени постройки, а в чем‑то еще. В чем же?!

Юноша как раз собирался сходить в библиотеку и взять все книги по истории старинных волшебных домов в Британии, какие сможет найти, когда красавица Шерилин, до этого долго что‑то искавшая в шкафу, удивленно спросила:

— Драко, куда ты убрал джезвы?

Слово показалось знакомым, но он не мог вспомнить, что оно означает, поэтому тупо переспросил:

— Что‑что?

— Джезвы, — недоуменно повторила девушка. – Это такие медные чашечки…

— Я никогда их здесь не видел, — ответил юноша и в ту же минуту вспомнил, для чего нужны джезвы.

— Удивительное — рядом! – хмыкнула Шерилин с явным недоверием. – И кофе я нигде не вижу… Не понимаю, как…

Но слова девушки были прерваны. Дверь кабинета открылась, и вошел Артур Уизли.

— Ой, Арти, привет! – завопила красавица и, сияя счастьем, бросилась к нему. – Как мы давно не виделись!

Коллеги Шерилин тоже заулыбались, поднялись со своих мест и подошли к начальнику.

Драко наблюдал за воссоединением зверинца со слегка брезгливым недоумением. Что взять с нищебродов! Никакого представления о хороших манерах! Только высокородный Кэрриган вел себя сдержаннее прочих, хотя и на него общение с дурно воспитанными коллегами, похоже, повлияло не лучшим образом.

Когда шумные приветствия завершились и все расселись по своим местам, юноша вежливо сказал:

— Доброе утро, сэр! Надеюсь, ваша поездка прошла удачно?

— Доброе утро, мистер Малфой! – так же вежливо ответил нищеброд. – Благодарю вас, у меня все в порядке.

После этого обмена приветствиями в кабинете воцарилась поистине гробовая тишина, прерванная русоволосым парнем, который очень жестко сказал:

— Арти, я не понимаю, что происходит! Почему этот вот, — он указал на Драко, — сидит тут… Ой! – русоволосый дернулся, словно от удара, — а он в меня еще и Конфундусом бросил!

— Это не мистер Малфой в тебя бросил, а я, — негромко сказал Кэрриган. – Причины, по которым он сидит тут, абсолютно не касаются ни тебя, ни меня и вообще никого из здесь присутствующих. Тебе все ясно?

— Тоже мне, умник выискался, — зло бросил русоволосый, но, к изумлению Драко, дальше спорить не стал.

Часы на руке вдруг укусили юношу за запястье. По давней привычке он встал с места и направился к выходу. В этот момент Шерилин спросила:

— Арти, я не понимаю, куда все подевалось? Где джезвы, где кофе? Должны же вы были что‑то пить все эти месяцы?!

— Все лежит на самой нижней полке вот этого шкафа и прикрыто заклятием Незначительности, — ответил Уизли, не отрывая взгляда от бумаг, которые читал.

Девушка подошла к указанному начальником шкафу и одну за другой достала оттуда восемь серебряных джезв, а затем – наглухо закрытый большой пакет с кофе. Это, конечно, был не «Блу маунтин», который младший Малфой пил по утрам в родном доме, но тоже очень редкий и дорогой сорт.

— Драко, ты как раз куда‑то собрался, — обратилась Шерилин к своему новому коллеге, протягивая ему большой кувшин, — не мог бы ты набрать воды?

— Не мог, — резко ответил юноша. – Я предпочитаю кофе из автомата в коридоре. У того сорта, который пьете вы, вкус слабо выражен.

— Думаю, вы правы, мистер Малфой, — кивнул Уизли. – Не затруднит ли вас принести кружечку и для меня?

— Не затруднит, сэр, — Драко вышел, громко хлопнув дверью.

В кабинете вновь воцарилась гробовая тишина. Сотрудники Сектора выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов переглядывались, пытаясь понять, что случилось с шефом за время их отсутствия.

Бездельничать под руководством Арти Уизли еще никому не удавалось, а работать в его отделе было нелегко, но интересно. Начальник строго и внимательно проверял, как подчиненные выполняют свои обязанности, но никогда не придирался из‑за ерунды и с пониманием относился к тому, что люди, работающие у него, имеют не только рабочие, но и личные проблемы. При этом Арти не любил церемоний, всегда просил, чтобы подчиненные звали его по имени и вообще никогда не чванился.

И только две вещи по–настоящему раздражали спокойного и невозмутимого начальника Сектора выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов. Во–первых, Уизли не терпел, когда его подчиненные клали ноги на стол. По мнению Арти, так безобразно себя вести могут только американцы, а англичане не должны уподобляться невоспитанным заокеанским соседям. Все новые сотрудники Сектора, прежде имевшие данную привычку, избавлялись от нее уже через пару недель работы под началом Уизли. Дольше всего продержался Шон Бартлетт, но и он изменил свои манеры после того, как на протяжении четырех недель его лежащие на столе ноги по несколько раз в день подвергались необъяснимым атакам полчищ клопов или муравьев. Заговоренные насекомые не трогали ни других людей, ни прочие части тела Шона, но несчастному парню от этого не становилось легче.

Вторая причуда Арти была более безобидной и даже полезной для его подчиненных. Он ненавидел плохой кофе и не жалел красноречия, громя неразумных людей, которые гробят свое здоровье распитием яда замедленного действия — кофе из пакетиков или автоматов. Дабы избавить своих сотрудников от искушения употреблять эту страшную отраву, Уизли на собственные деньги купил для них серебряные джезвы и регулярно пополнял запасы очень дорогого молотого кофе. Сваренный по всем правилам напиток действительно был гораздо вкуснее того, что имелся в автомате в коридоре, и эту причуду шефа все его подчиненные безоговорочно одобряли.

И вот теперь сотрудники Сектора выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов с недоумением смотрели на начальника, не понимая, чем вызваны такие резкие перемены в его поведении. И уж совсем неясно было, зачем понадобилось сажать нового сотрудника за стол, за которым до этого Уизли сидел долгие годы…

— А почему Малфой носит тебе кофе, Арти? – наконец выпалил Шон, не привыкший скрывать свои мысли и чувства.

— Так он же высокородный, — пожал плечами Уизли, – а я теперь ему вроде командира. У всех высокородных сильно развито стремление служить своему сюзерену, и оно порой принимает довольно причудливые формы. Я просил мистера Малфоя перестать носить мне кофе, но получил резкий отказ. Феодальный кодекс чести, понимаете ли…

— А когда мистер Малфой обожженными руками тебя от драконов тащил, он тоже это делал из желания служить своему сюзерену? – неожиданно спросил Тедди, не отрывая взгляда от бумаг, которые изучал.

— Совершенно верно! – улыбнулся Артур. – Ты даже не представляешь, насколько ты прав!

Шагая по коридору, Драко молча ругал подлого лжеца–начальничка самыми последними словами. Но после драки кулаками не машут, а теперь ублюдок Уизли как учитель вправе требовать от своего ученика гораздо более разнообразных услуг, чем кружка безвкусной бурды из автомата в коридоре…

— Доброе утро, Драко! – высокая светловолосая девушка, стоявшая у кофейного автомата, приветливо улыбалась. – Я Мэрилин Хендерсон, работаю в Отделе по связям с общественностью. Мне о тебе брат рассказывал, он драконовод. Ох, и задал ты им всем шороху!

— Поверьте, мисс, я вовсе к этому не стремился, — вежливо, но очень холодно ответил юноша, стараясь побыстрее наполнить кружки кофе. – А теперь, извините, я должен идти…

Шагая обратно по коридору, Драко мрачно размышлял, почему со времени возращения на работу регулярно сталкивается с молодыми и симпатичными сотрудницами Министерства. Убедившись, что намерения назойливых девиц не содержат ничего оскорбительного, он перестал долбить каждую встречную Легилименсом, но общаться с ними все равно не желал, поскольку считал их настырные приставания крайне утомительными.

Возвращаясь обратно, юноша на секунду остановился перед дверью своего кабинета и услышал обрывки разговора:

— А, по–моему, хорек – он и есть хорек! – резко сказал Шон.

Драко передернуло: неужели эту школьную историю все будут помнить до конца его жизни?!

— Ты не прав, Песик, — улыбнулась Шерилин, — он такой милый, такой вежливый… Просто зайчик! Особенно вот на этом снимке…

Юноша заскрипел зубами. Даже не видя девушки, он знал, что она сейчас держит в руках недельной давности номер «Волшебного зеркала». Обложку журнала украшала сделанная четыре года назад фотография высокородного наследника Малфоев, подпись под которой гласила: «Драко и дракон: эксклюзивные подробности невероятного происшествия». Примерно треть журнала занимала написанная Ритой Скитер бредовая статья. Текст сопровождался несколькими десятками фотографий высокородного наследника Малфоев, но только один из снимков был сделан после того, как юношу выписали из больницы Святого Мунго, все остальные оказались более ранними.

Прочитав первые строки заметки: «Высокородный Драко Малфой, преданный друг и лучший ученик Артура Уизли…» — юноша очень пожалел, что женщин бить нельзя. Вне себя от бешенства, он показал гнусную заметку нищеброду, но тот очень серьезно ответил, что светские хроникеры, к сожалению, мракоборцам не подчиняются, но наверняка имеют информаторов среди целителей и, возможно, драконоводов. Как ни странно, Драко поверил начальничку.

Юноша написал Крэббу и миссис Флинт, заверяя их, что измышления продажной журналистки не соответствуют действительности. Ответы Драко получил, но очень сдержанные и прохладные. Только тогда он с запоздалым раскаянием сообразил, что его упорное нежелание переписываться со старыми знакомыми могло быть воспринято как боязнь общаться с неблагонадежными людьми…

Тем временем разговор в кабинете шел своим чередом.

— Точно, Белка, — хмыкнул тощий беловолосый парень. – Я тоже за зайца!

— А ведь верно, Кузнечик, — подхватил Песик, — быть Малфойчику Зайчиком!

Не желая слушать идиотские разговоры, юноша вошел в кабинет, где упоительно пахло готовящимся в джезвах кофе, и приземлил перед начальником кружку принесенной из коридора бурды:

— Прошу вас, сэр!

— Спасибо, мистер Малфой, — серьезно кивнул нищеброд.

Драко уселся на свое место, и Песик заявил:

— Слушай, Малфой, мы тут посовещались и решили, что в нашем зверинце ты будешь зайцем! Так что ты Зайчик теперь!

— Я разве тебе не говорил, — ласково осведомился юноша, – что здесь меня называют мистер Малфой?

— Арти тебя может звать как хочет, это его дело, а в зверинце ты отныне Зайчик!

— На твоем месте я бы обращался ко мне со всей возможной вежливостью. Любое другое поведение чревато для тебя серьезными последствиями…

— Ну ты и выражаешься! Класс! И что же ты со мной сделаешь, Зайчик? Вызовешь на дуэль?

— А почему бы и нет? – юноша встал, не собираясь спускать наглецу его дерзость.

— Ничего не имею против! – Песик явно обрадовался. – Условия таковы: победишь ты – все будут называть тебя «мистер Малфой», выиграю я – быть тебе Зайчиком! Согласен?!

— Да. Когда и где пройдет дуэль?

— Прямо сейчас, в тренировочном зале мракоборцев на третьем этаже. Арти, ты не против?

— Нет, Шон. Сейчас у нас нет никаких срочных дел.

— Тогда пошли! Кузнечик, Сова, вы здесь самые разумные и неподкупные, так что будете моими секундантами! Котик и Белка, думаю, тоже не захотят пропустить развлечение. За мной!

Драко направился к выходу из кабинета, но остановился, услышав голос Песика:

— Зайчик, ты разве не хочешь взять с собой Арти?

— А зачем? – юноша удивился этому странному предложению. – Я вроде уже большой мальчик, с тобой справлюсь сам, а секундантами у меня будут Эрик и Джош из ласковой обслуги.

— Значит, ты с летунами дружишь? – неприятно улыбнулся Песик. – Высоко воспарил, Зайчик, смотри, как бы не свалиться!

Все вместе они вышли из кабинета.

Эрик и Джош, как обычно, стояли в коридоре. Узнав о готовящейся дуэли, они согласились стать секундантами. Другие парни из ласковой обслуги, хотя их никто не звал, решили посмотреть на предстоящий поединок. Впрочем, за дуэлянтами последовали и немало сотрудников, работающих в остальных кабинетах пятнадцатого этажа, так что в тренировочном зале собралась довольно большая компания, к которой присоединились и несколько мракоборцев в форменных мантиях.

В царившей вокруг суматохе было невозможно толком поговорить, но Эрик отвел Драко в сторону и тихо спросил:

— Малфой, ты понимаешь, что делаешь?! Ты же наверняка проиграешь!

— Я так не думаю. Этот нищеброд не выглядит опасным противником…

Штроссербергер хотел еще что‑то сказать, но его прервал Песик:

— Зайчик, куда ты спрятался? Или ты решил укрыться за спинами своих приятелей? Разумно!

— Еще раз повторяю: меня зовут мистер Малфой! – юноша вышел в центр тренировочного зала.

— Да что ты! – Песик хмыкнул.

Сова прочитала условия, на которых проводится поединок. Затем секунданты отделили дуэлянтов от зрителей чаронепроницаемым барьером, и мрачный Эрик дал сигнал к началу схватки.

Драко быстро ударил, вложив в заклятье весь свой гнев. Противник парировал заклятье неожиданно легко и нанес ответный удар. Юноша выставил Щитовые чары, усиленны хитрым приемом, о котором он узнал от Снейпа.

Дальнейшее произошло мгновенно. Летящее заклинание Песика пробило волшебный щит, словно его и не было. Драко поднял палочку, чтобы сотворить еще какое‑нибудь защитное заклятье, но не успел и, парализованный, упал на пол. Удар был невероятно сильным.

— Ну вот и все, Зайчик! – торжествующе хмыкнул Песик. – Ты проиграл!

Неподвижно лежа на полу, который мыл каждое утро последние две недели, Драко не мог даже повернуть голову, но отчетливо видел то, чего раньше почему‑то не замечал, — толстую мерцающую серебряную цепь, которая связывала спокойно стоявшего у стены Лайонела Кэрригана с Песиком. «Так вот почему это называется связкой», — мелькнула в голове странно спокойная мысль. Да, против связки трудно сражаться даже опытному волшебнику… (Подробнее о командах и связках читайте в 12–ой главе моего фика «Harry Potter and Octopus’s Garden» — прим. авт.) А Эрик ведь пытался предупредить… И не только он… Юноша мигнул – и перестал видеть сияющую серебряную цепь.

— Фините Инкантатем! – резко сказала Белочка. — Ох, какие же вы сволочи, ребята! Это нечестная дуэль! Вы не предупредили его, что работаете в связке!

— Они предупредили, мисс, — сказал Драко непослушными губами, с трудом поднимаясь на одеревеневшие ноги, – когда предложили мне взять с собой мистера Уизли. Это стандартная формулировка для дуэлянтов, работающих в связке…

Юноша закусил губу от злости на себя: ведь, неплохо зная дуэльный кодекс, он мог сообразить, что подразумевает проклятый нищеброд! Драко, разумеется, никогда не работал в связке с ублюдком Уизли и потому имел полное право потребовать от Песика тоже сражаться без помощи Кэрригана. В соответствии с дуэльным кодексом после подобного требования противника нищеброд обязан был бы драться самостоятельно, и еще неизвестно, кто бы победил в схватке один на один. А молчание по правилам все того же кодекса означало согласие с предложенными соперником условиями дуэли…

— Кстати, Зайчик, я так и не понял, почему ты не позвал с собой Арти, — дружелюбно заговорил очень довольный собой Песик. – Он здорово работает на усиление!

Этикет требовал от проигравшего ответить победителю, и Драко с трудом выдавил:

— Мы с мистером Уизли не работаем в связке, — немного подумав, он добавил: — Песик.

Нищеброд очень сильно удивился:

— А почему, Зайчик?! Неужели ты настолько паршиво дерешься, что Арти даже не хочет вставать с тобой в связку?! И я вообще не понимаю, как вы вдвоем без связки работали все это время!

Юноша молча порадовался тому, что Песик, кажется, не обижаются, когда его называют по прозвищу, но тут в разговор вмешался Эрик:

— Видишь ли, Шон, Малфой не очень‑то ладит с Арти и после окончания принудиловки собирается уходить из вашего зверинца. Так что ни о каких связках и речи быть не может…

Песик вытаращил глаза и раскрыл рот, собираясь что‑то сказать. Драко успел заметить, как Кэрриган бросил в связника каким‑то слабеньким заклятием, и Шон умолк, так и не произнеся ни слова.

Собравшиеся в тренировочном зале начали потихоньку расходиться. Сотрудники Сектора выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов тоже отправились к себе. Драко стиснул зубы, представив себе, какую радость доставит ублюдку Уизли известие об очередном поражении его высокородного подчиненного. Юноша распрямил спину и придал лицу самое надменное выражение, хотя и понимал, что это никого не обманет. Он сегодня проиграл свое имя, причем исключительно по собственной глупости. Жить не хотелось, но и умирать было нельзя: слишком тяжело приходится высокородным волшебникам, чтобы хоть один их защитник погиб из‑за такой мелочи, как потеря собственного имени… Стиснув зубы, Драко отправился в библиотеку за книгами о Черных Дырах.

— Драко, не переживай ты так!

Серьезная девица в очках подошла к сослуживцу, когда тот в конце рабочего дня на лифте поднялся на первый этаж, и отвела его в дальний угол огромного помещения.

— А почему же вы не зовете меня Зайчиком, мисс? – горько спросил юноша. За прошедшие после дуэли несколько часов он уже привык к тому, что все, кроме начальничка и Тедди, его новые коллеги, даже высокородный Кэрриган, теперь обращаются к нему только по прозвищу. Что ж, они имели на это право…

— Не называй меня мисс! – собеседница нахмурилась. – Я предпочитаю быть Совой! «Мисс» меня называла только она…

Девушка наморщила лоб и закусила губу.

— Кого ты имеешь в виду? – растерялся Драко.

— Двоюродную тетку. Она единственная моя родственница и наследница. В этом‑то все и дело… Мои родители были Пожирателями Смерти и погибли еще в первую войну с Волдемортом, когда мне было три года. Я их почти не помню… Все свое немалое состояние родители завещали мне, но с одним условием – если я окажусь сквибом, то наследство достанется моей двоюродной тете. Эх, знали бы они, на что меня обрекают! – девушка стиснула руки в кулаки, и в ее глазах зажегся лихорадочный блеск. – Тетю назначили моей опекуншей, и она сделала все, чтобы я стала сквибом. За каждое проявление волшебства меня били смертным боем, или морили голодом, или по несколько суток держали в темном чулане, или накачивали магловскими психотропными средствами… Ни о магии, ни о родителях мне, конечно же, ничего не рассказывали. О приглашении в Хогвартс мне тоже не сообщили: тетя ответила профессору Макгонагалл, что собирается сама обучать меня волшебству, и на этом все закончилось. К тому времени я уже четыре года училась в магловской школе–интернате для умственно отсталых, там мне тоже лихо пришлось… Так я жила до тринадцати лет, когда меня разыскал Дамблдор. Тут‑то и выяснилось, что тетя успела растратить почти все мое состояние, и ее отправили в Азкабан за жестокое обращение с ребенком и хищение в особо крупных размерах. Впрочем, не исключено, что часть моих денег тетя припрятала, и их по–прежнему ищут сотрудники финотдела… В Хогвартс меня посылать, разумеется, не стали: слишком много я пропустила. Профессора учили меня дома, но успевала я не очень хорошо. Кроме того, мне нужно было на что‑то жить, и в шестнадцать лет меня устроили в Министерство, в отдел, которым тогда руководил Арти. Не знаю, что бы со мной было, если бы не он. Только в зверинце я научилась худо–бедно творить волшебство…

Юноша содрогнулся от жалости и отвращения.

— Твоя тетя была полукровкой? – резко спросил он.

— Абсолютно чистокровной и даже высокородной очень древнего рода! – лицо Совы перекосилось от ярости. – Магнолия Уинтерборн, ты разве не слышал это имя? Хотя, когда ее судили, ты совсем мальчишкой был и такими делами вряд ли интересовался… Моя двоюродная тетя — гордая дама очень важного и благородного вида. Никто и предположить не мог, что она способна на такое! Однако удивляться тут нечему: высокородная мисс Уинтерборн оказалась еще и очень толковым окклюменистом, ведь даже мракоборцы не смогли выведать, куда она спрятала мои деньги… Но это неважно: Арти тоже высокородный, и Эрик, и Дамблдор – светлая ему память! — а лучше людей я не встречала… Впрочем, я не об этом хотела тебе рассказать. Не обижайся на Песика: он ведь просто ревнует тебя к Арти!

— В каком смысле ревнует?! – Драко задохнулся от ярости. – Неужели кто‑то может предполагать такое?!

— Да что ты! – девушка улыбнулась. – Я ничего подобного в виду не имела! Просто Песик к нам попал последним, и до войны с великанами Арти большую часть своего времени с ним занимался, а теперь – с тобой…

Юноша хотел заявить, что с удовольствием готов вернуть начальничка обратно Песику, но осекся, вспомнив о ежедневных занятиях, которые ни за что не хотел терять.

— Понимаешь, — заговорила Сова извиняющимся тоном, — у Песика мать была волшебницей, а отец – маглом. Когда Пожиратели пришли в их дом, мать успела наложить на Шона заклинание Мимикрии, а также Петрификус Тоталус и Силенцио. Мальчик лежал под кроватью, немой, неподвижный и невидимый, и смотрел, как убивают его родителей и бабушку. Год после этого Шон бродяжничал и пытался мстить Пожирателям, его не могли разыскать ни мракоборцы, ни профессора Хогвартса. К счастью, сторонники Волдеморта всегда очень старательно прятались, и серьезного вреда мальчик никому не успел причинить. Когда Песик сюда пришел, первое время он каждое утро вопил, что не может находиться в одной комнате с такими трусливыми ублюдками, как мы, и сегодня же уйдет сражаться с Волдемортом… Честно говоря, не верила, что этот мальчик сумеет измениться! Мы долго думали, отправлять ли Шона на войну с великанами, — он же часто кричал, что всех врагов нужно убивать на месте, а щадить никого нельзя, — но в конце концов рискнули и не прогадали. Песик очень старался себя хорошо вести, обращался с пленными вежливее многих мракоборцев, во время схваток убойные заклятья зря не применял и часто мечтал, как станет рассказывать Арти о своих военных приключениях. А когда Шон вернулся – выяснилось, что начальник только тобой занят… Не сердись на Песика, ладно? Арти фактически стал для него вторым отцом, и сейчас мальчик просто ревнует…

— Опасения милейшего Песика совершенно излишни, — сквозь зубы ответил Драко. – Я ни при каких обстоятельствах не допущу, чтобы нищеброд Уизли стал мне вторым отцом, поэтому отношениям сладкой парочки мешать не собираюсь! И, на мой взгляд, таких психопатов, как ваш Песик, нужно не принимать на работу в Министерство, а помещать в больницу Святого Мунго! Возможно, хоть там этого хама научили бы правильно вести себя в обществе приличных людей!

— Понимаешь ли, — серьезно сказала девушка, — в местах, где свобода ограничена, — в больницах или в тюрьмах, например, — людей учат правильно вести себя именно там, где они находятся, а не в обществе приличных людей. Обитатели больниц или тюрем со временем становятся хорошими пациентами или заключенными – или плохими, но все равно пациентами или заключенными. Они приспосабливаются к условиям учреждения, в котором провели долгое время, и чувствуют себя беспомощными и потерянными в любом другом месте. Человек может научиться правильно вести себя в обществе приличных людей, только если находится среди них. Неужели ты этого еще не понял?

Юношу снова передернуло.

— Тогда мне не повезло даже больше, чем я думал, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Эта принудиловка ограничивает мою свободу страшнее любой тюрьмы…

— Каждый из нас так думал в свое время, — улыбка Совы была теплой и сочувственной. – Позднее мы поняли, что ошибались тогда. Арти очень нам всем помог; без него бы мы, наверное, пропали… Когда‑нибудь и ты поймешь, что сейчас неправ…

— Не приведи Мерлин! – Драко стиснул кулаки. – В день, когда это случится, я стану идеальным заключенным!

— Ты просто повзрослеешь, только и всего. Неужели ты до сих пор не понял, насколько Арти порядочный, благородный и надежный человек?

— Ваш Арти Уизли – подлая тварь и последняя сволочь! – юноша сам поразился своей ярости. – Ему нравится, когда перед ним пресмыкаются! Вы все можете сколько угодно тешить себя иллюзиями, но в глубине души знаете, что я прав! Унизительно быть домовиком Артура Уизли по принуждению, но во сто крат стыднее гордиться этой почетной должностью! Вы сами загнали себя в тюрьму и радуетесь, что сидите за решеткой!

— Мы несвободны, но не в том смысле, который имеешь в виду ты. Невозможно быть свободным от людей, рядом с которыми находишься. Человек, который свободен от своего окружения, абсолютно одинок и столь же несчастен. Таким был Волдеморт… Думаю, никто в здравом уме не захочет для себя подобной судьбы…

— Никто в здравом уме не захочет по доброй воле стать домовиком Артура Уизли! Мне противно смотреть, как вы перед ним ползаете!

— Ну что ж, — девушка пожала плечами, — на вкус и цвет товарищей нет. Думай, как знаешь… Только на Песика не обижайся, ладно?

— Не буду! Глупо сердиться на домовика!

Юноша направился к камину, радуясь возможности закончить неприятный разговор. К собственному изумлению, Драко чувствовал, что и впрямь больше не обижается на наглеца. Наоборот, безмерная дурость этого полукровки вызывала даже некоторую жалость. Вот уж действительно Песик – рад на задних лапках служить тому, кто сильнее него! Впрочем, чего еще можно ждать от полукровки?! Одно слово – зверинец!

Войдя на следующее утро в кабинет, Драко увидел, что все его коллеги, кроме нищеброда, уже сидят на своих местах. Точнее, Песик, Котик, Сова и Белочка занимали те же столы, что и вчера, а вот Тедди поменялся местами с Кузнечиком. Теперь немолодой легилимент занял стол рядом с тем, за которым сидел нищеброд, а белобрысый мальчишка оказался напротив Драко.

Юноша заметил и еще одну перемену. На стене появился огромный лист пергамента, озаглавленный: «График целевых выездов до конца 1999 года». Изучив документ, юноша хмыкнул: по мнению составителя графика, Артур Уизли должен был ездить на все целевые выезды, а компанию начальничку в разные дни составляли Песик, Котик, Тедди и Сова. Зайцу такая возможность предоставлялась только раз в месяц, а Кузнечику и Белочке подобное счастье не выпадало вовсе.

— Кузнечик и Белка у нас невыездные, а ты, Заяц, и так постоянно работал с Арти в последние месяцы, — жестко сказал Песик, отвечая на невысказанный вопрос коллеги. – И не спорь: решение окончательное и обжалованию не подлежит!

— Я и не спорю, — снова хмыкнул Драко. – Только странно как‑то получается! У Уизли сердце плохое, да и годы свое берут. А каждый из вас, здоровых молодых лбов, собирается ездить на выезды в три раза реже, чем ваш начальничек–старикан. Неплохо вы устроились!

Шон открыл рот, собираясь что‑то сказать, но вдруг покраснел до корней волос и замер.

— Действительно, Песик, — спокойно сказал Котик, – в этом графике что‑то не так…

— Но все равно следующий выезд – за мной! – выпалил очень раздосадованный Шон. – А Заяц будет ездить редко! Он с Арти даже в связке не состоит и не сможет его толком защитить, если что!

— У меня сложилось впечатление, что мистер Малфой неплохо сработался со своим начальником, — заметил Тедди самым светским тоном.

— Да ездите вы как хотите и с кем хотите, — Драко очень удивил возникший конфликт. – Мне все равно…

— И будем, – резко сказал Песик, — и твоего разрешения не спросим!

Драко, пожав плечами, занялся изучением книг о Черных Дырах.

Через час в кабинет зашел Уизли и резко заговорил:

— Мистер Малфой, пришел срочный вызов. Сейчас мы с вами отправимся в Уэльс…

— Арти, почему ты берешь с собой Зайца?! – Песик вскочил из‑за стола. — Сегодня с тобой должен работать я!

— Шон, клиенты просили прислать именно мистера Малфоя.

— Много они понимают, эти клиенты!

— Мы работаем для людей, Шон, и пожелания клиентов остаются для нас законом до тех пор, пока не мешают нам выполнять свои обязанности.

— А они мешают, потому что сегодня — мой день!

— Шон, проблемы нашего Сектора не касаются никого, кроме нас, и если клиенты хотят увидеть мистера Малфоя – они его увидят. Этот вопрос закрыт.

Песик, покраснев до корней волос, закусил губу и выскочил из комнаты.

— Мистер Малфой, вы готовы ехать? – спросил нищеброд, словно ничего не произошло.

— Да, сэр.

— Арти, не забудь взять с собой наклейки! – быстро спросил Тедди, протягивая начальнику небольшую коробку. – Надеюсь, ты пользовался ими во время нашего отсутствия…

— Наклейки были важны во время войны, — рассеянно ответил нищеброд, — а сейчас нас никто ни с кем не спутает…

— Ты не прав, — Тедди покачал головой. – Мистер Малфой, надеюсь, вы понимаете необходимость использования наклеек?

— Я согласен с мистером Уизли, сэр, – ответил юноша, не имея ни малейшего представления, о чем идет речь.

Поскольку Тедди был единственным коллегой, не называвшим его Зайцем, Драко счел возможным в порядке поощрения называть и этого нищеброда сэром. Тедди некоторое время отнекивался, но потом тоже перешел на официальную форму обращения. В принципе, наверное, можно было называть старшего коллегу «мистер Андервуд», но высокородный наследник Малфоев не хотел обращаться к нищеброду так же, как тот обращается к нему.

— Арти, но это же неправильно! – Тедди достал из коробки тонкий прозрачный листок, сделанный из непонятного материала. – Наклейка специально разработана для мракоборцев и ликвидаторов и очень проста в употреблении. Если в человека, который ее носит, ударяют боевым заклятьем, она подает об этом сигнал дежурным мракоборцам, а также работает как маяк, что помогает при трансгрессировании подкрепления. Уверен, если бы вы использовали ее в тот день, когда попали на драконью реку, вас бы нашли гораздо быстрее!

— Не нашли бы, потому что в тех местах драконы полностью заблокировали использование магии, — ответил начальничек тихо, но решительно.

— А как использовать эти наклейки, сэр? – заинтересовался юноша, никогда раньше не слышавший ни о чем подобном.

Тедди странно взглянул на младшего коллегу, но спокойно ответил:

— Очень просто, мистер Малфой! – и приложил пластинку к щеке. На коже немедленно появился мерцающий синий круг. – Это невероятно удобно! На протяжении девяти часов краска не смывается ни водой, ни какой‑либо иной жидкостью или веществом, а также не может быть уничтожена заклятием…

Юноша вдруг расхохотался. Он смеялся долго, никак не мог остановиться и наконец вымолвил сквозь слезы:

— Ой, не могу… Вы же на нас всех собак вешали, потому что мы позволили себя пометить, как скотину, а сами ведете себя точно так же! У меня уже есть одна наклейка, — он засучил рукав мантии, показывая полускрытую ожогом, но еще различимую Черную Метку, — несмываемая, вечная, — и больше я себя клеймить никому не позволю! Если вам это не нравится – можете послать меня в Азкабан!

— Мистер Малфой, — тихо, но очень внятно произнес Уизли, — не сомневайтесь, я немедленно отправлю вас в Азкабан, если вы нарушите мой приказ. Но, повторяю, я не вижу причин для использования наклеек в мирное время, поэтому не отдаю вам соответствующего приказа. А теперь прошу вас следовать за мной!

Тедди тревожно наблюдал, как мальчишка, заметно вздрогнув, взглянул на начальника с неистовой ненавистью, но промолчал и направился к двери. Мужчина закусил губу и погрузился в невеселые размышления. То, что он, вернувшись в Англию, видел в своем отделе, нравилось ему все меньше и меньше.

— Добрый день, миссис Аткинс! Я — Артур Уизли из Сектора выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов, а это Драко Малфой, мой помощник. Какие у вас проблемы?

Одетая в белую мантию в цветочек толстая крашеная блондинка с уложенными в замысловатую прическу волосами приветливо улыбнулась намазанными яркой помадой губами:

— Здравствуйте, мистер Уизли! Здравствуйте, мистер Малфой! На самом деле у нас пока ничего страшного не произошло, но в нынешнее трудное время очень хочется, чтобы вы проверили, нет ли у нас портативок. Как же хорошо, что прибыли именно вы! Нам предлагали других ликвидаторов, но я сказала, что мы желаем видеть только самых лучших! У меня двое детей, и хочется быть уверенной в их полной безопасности…

Юноша стиснул зубы. Фразу: «Нам предлагали других ликвидаторов, но мы хотим видеть только самых лучших!» — он от клиентов уже слышал и мог предположить, как события развернутся дальше.

— Миссис Аткинс, — дружелюбно сказал нищеброд, — среди ликвидаторов нет лучших и худших – есть дежурные и свободные в данный момент от исполнения своих служебных обязанностей.

— Но как же так, мистер Уизли… — клиентка покраснела и начала медленно закипать, словно чайник, — я же сама читала…

— Неужели такая умная женщина, как вы, миссис Аткинс, — обезоруживающе улыбнулся начальничек, — верит бредням полоумной журналистки? Ну–с, с чего начнем осмотр?

— Пойдемте, я покажу…

— Отсюда, с гостиной, мы и начнем. Миссис Аткинс, вы знаете наши порядки? Сразу после вашего ухода мы наложим на дверь этой комнаты защитные заклятья, так что очень вас прошу к ней не подходить до тех пор, пока мы сами не выйдем. Скорее всего, мы появимся примерно через четыре часа, чтобы пообедать. Если мы не выйдем через пять часов — вызывайте мракоборцев, но сами к двери не подходите. Вам все ясно?

— Да, мистер Уизли. Надеюсь, вы и ваш помощник не откажетесь отобедать вместе с нами?

— Почтем за честь, миссис Аткинс! А сейчас нам нужно начинать работу…

— Мистер Малфой, я проверяю вещи, вы стоите на стреме.

— Да, сэр.

Драко расслабился и с облегчением вздохнул. Если нищеброд сказал: «Стоите на стреме», а не «Страхуете», — значит, ничего подозрительного он пока не заметил. Но в следующую секунду юноша сосредоточился: Уизли перенес серьезные ожоги, да и с сердцем у него проблемы. Если начальничку станет нехорошо во время проверки вещей, он вполне может не заметить что‑нибудь опасное, а отвечать за это придется напарнику болезненного ликвидатора… Драко, держа волшебную палочку наготове, внимательно наблюдал за действиями нищеброда и старался выбросить из головы только что пережитое в кабинете унижение. Уизли, конечно, исключительная сволочь, но как учитель он вправе требовать от ученика безропотного послушания даже в такой чудовищной ситуации. К счастью, продлится это недолго — ровно до той минуты, когда обучение будет закончено…

Время шло, но ничего не происходило. Гостиная миссис Аткинс была набита безделушками, словно гнездо сороки, но на большей части этих вещей Драко не замечал никакой магии и понемногу начал скучать. Вдруг дверь в комнату замерцала и негромко загудела, таким образом отреагировав на попытку открыть ее снаружи, а затем послышался стук упавшего в коридоре тела.

Юноша мгновенно сосредоточился. Конечно, почти наверняка пострадал кто‑то из обитателей этого дома, но загадочного изготовителя или владельца портативок пока не нашли, и всегда существовал риск, что однажды этот урод выберется на всеобщее обозрение и попытается вмешаться в ход событий. Такую неожиданность нужно было встречать во всеоружии, и, сделав знак Уизли, Драко бесшумно подошел к двери, рывком распахнул ее и выглянул, держа палочку наготове.

Открывая дверь, юноша запоздало испугался, что, как и во время прошлого их целевого выезда, пострадала хозяйка дома, которая, несмотря на все предупреждения, зачем‑то решила навестить ликвидаторов. Драко до сих пор удивлялся, почему она не накатала на них жалобу в ОЗОН, поскольку ударилась очень сильно.

К счастью, в этот раз на полу валялась не толстая дама в мантии в цветочек, а тощий, бледный мальчишка лет восьми. Такое тоже иногда случалось…

— Тебя как зовут? – спросил юноша очень строго.

— Эдди, сэр, — невнятно ответил мальчишка, с трудом шевеля челюстями и языком, которые все еще находились под действием защищавших дверь заклятий.

— Эдди, ты понимаешь, что мистер Уизли и я здесь работаем? Ты понимаешь, что наша работа очень опасна?

— Да, сэр, — глаза мальчишки засияли, словно волшебные фонари.

— Ты понимаешь, что если во время нашей работы ты даже не погибнешь, а только немного пострадаешь, мистера Уизли и меня посадят в Азкабан?

— Да, сэр. Но вас ведь ненадолго посадят, правда? – Эдди выглядел абсолютно счастливым. – И я могу написать расписку, что снимаю с вас ответственность за причиненные мне телесные повреждения…

— У меня есть идея лучше, — Драко в который уже раз за последнее время пожалел, что детей бить нельзя. — Сейчас я отведу тебя к твоей маме и попрошу ее за тобой присмотреть.

— Ой, сэр, не надо, пожалуйста! – от испуга мальчишка даже стал говорить четче. – Мама сейчас очень занята, она готовится к торжественному обеду и велела мне не путаться под ногами. Я просто так уйду, честно–честно!

Юноша с трудом подавил желание громко завыть: на торжественных обедах в последние недели ему присутствовать уже доводилось, и воспоминания о них никак нельзя было назвать приятными.

— Хорошо, — сказал он после долгой паузы. – Уходи. Но если я опять увижу тебя здесь, то отведу к матери и скажу ей, что ты мешал нам работать, понял?

— Да, сэр! – мальчишка безостановочно кивал, тревожно глядя на грозного ликвидатора. – Я все понял.

— Фините Инкантатем! Ну ладно, иди, но помни мои слова! Второй раз я повторять не буду!

Эдди поднялся на ноги и побежал подальше от гостиной, очень довольный своим приключением, а Драко, выругавшись сквозь зубы, вернулся в гостиную.

— Что там, мистер Малфой?

— Мальчишка, пытался подсмотреть, как мы работаем, сэр. Мерлин, что за дети такие любопытные пошли?! Интересно, они хоть понимают, чем рискуют?! Никакого понятия об осторожности!

На миг лицо Артура Уизли приобрело странное выражение, но потом он серьезно кивнул:

— Да, мистер Малфой. С мальчишками очень трудно справиться…

Не обнаружив за четыре часа работы ничего опасного, ликвидаторы решили сделать перерыв на обед и вышли в коридор. Там уже стояла хозяйка, переодевшаяся в ярко–красную мантию в цветочек.

— Мистер Уизли, мистер Малфой, — женщина широко улыбнулась, — прошу вас оказать нам честь и откушать с нами…

Юношу передернуло от слащавого тона, который явно казался хозяйке аристократичным, но выбора не оставалось – пришлось принять приглашение.

Воздух столовой был наполнен каким‑то приторно–сладким благоуханием, от которого у Драко немедленно запершило в горле. На стене, как и во многих домах нищебродов, висели огромные портреты Победителей: Дамблдор в лиловой мантии сурово грозил всем пальцем, а Поттер, Грейнджер и Рон Уизли стояли, вытянувшись по стойке смирно, и несмело улыбались. Увидев до омерзения знакомые физиономии, юноша с трудом сдержался, чтобы не выругаться: дурацкая новая мода, появившаяся несколько недель назад, с каждым днем раздражала его все сильнее.

Сидящие за столом люди на фоне ярких глянцевых портретов выглядели бледно. Муж хозяйки, худенький низкорослый человечек, никак не отреагировал на появление гостей, только поклонился. Эдди просиял, увидев ликвидаторов, а одетая в ярко–розовую мантию худенькая светловолосая девочка лет четырнадцати, наоборот, нахмурилась.

— Познакомьтесь, господа, — сладко запела хозяйка, — Джеймс Аткинс – мой муж, Этельред Аткинс – наш сын… А это Джозиана, наша дочь… Господа, прошу садиться!

Обед оказался таким же напыщенным и нелепым, как и организовавшая его хозяйка. Она явно не подозревала, что морепродукты полагается есть только в те месяцы, в названии которых есть буква «р»; кроме того, вилки, предназначавшиеся для рыбы, оказались совершенно необычной формы. Драко, никогда прежде не видевший ничего похожего, так и не смог понять, для какой еды гоблинские мастера предназначали эти замысловатые столовые приборы.

Зато застольный разговор шел по графику, который в последнее время стал для юноши привычным. Сначала хозяйка извинилась за скромное угощение, потом посетовала на вызванную войной дороговизну, некоторое время расспрашивала об опасностях службы ликвидаторов, а затем, набрав в могучую грудь побольше воздуха, принялась рассказывать о древности своей семьи:

— Аткинсы ведут свою историю с XIII века, а мои предки прославились еще раньше! Я ведь, знаете ли, урожденная Томлинсон, и предком нашей семьи был сам Талиесин – легендарный кельтский бард. Томлинсон – это искаженное Талиесин! Джозиана уродилась явно в своего великого предка – она очень хорошо играет на арфе! К сожалению, современная молодежь совершенно не уважает древние традиции, но моя дочь совсем не такая!..

На какой‑то момент Драко показалось, что он бредит. Ну не могут незнакомые друг с другом люди повторять одно и то же! Разница была лишь в том, что прежние клиентки называли своими предками Моргану, Ланселота, Геракла и даже легендарного шумерского героя Гмильгамеша, да еще девчонка сегодня оказалась намного младше, чем дочери других хозяек, и смотрела она на ликвидаторов, не скрывая ужаса. Юноша внезапно почувствовал к малышке симпатию: ведь действительно неприятно видеть человека с такими ожогами, как у него!

Миссис Аткинс вдруг переключила внимание с ликвидаторов на дочь:

— Джозиана, как ты держишь вилку?! Немедленно возьми ее правильно! Что подумают о тебе наши гости?!

Девчонка вздрогнула и покраснела. Желая помочь ей, а также потому, что сюсюкающий тон хозяйки его уже достал, Драко сказал, обаятельно улыбаясь:

— Ничего страшного, мэм. Вот в тюрьме Флер‑де–Лис, где я сидел, из соображений безопасности заключенным вообще не давали ни вилок, ни ножей. На каждый прием пищи арестанту полагалась только одна ложка, которой и нужно было есть все кушанья от супа до десерта…

Миссис Аткинс закашлялась и побагровела:

— В тюрьме?! — пропищала она внезапно осипшим голосом.

— Да, мэм, в тюрьме. Я там просидел без малого полгода, то есть не все время во Флер‑де–Лис, конечно. Первый месяц – до суда — я провел в камерах предварительного заключения Министерства Магии, неподалеку от здания, где сейчас работаю. Впрочем, там тоже ни ножей, ни вилок узникам не давали…

Хозяйка забулькала, словно раковина, в которую всасывались последние капли воды, ее муж остался безучастным, Джозиана содрогнулась, а Эдди с огромным интересом спросил:

— Противно, наверное, есть и суп, и десерт одной ложкой, сэр?

— Только в первый раз. Еды в тюрьме всегда не хватает, и на такие мелочи, как отсутствие столовых приборов, быстро перестаешь обращать внимание. Да и, если честно, кормили там гадостно, так что суп не очень отличался по вкусу от десерта. Кроме того, десерт подавали далеко не каждый день…

— А вот и десерт! – провозгласила миссис Аткинс слегка дрожащим голосом.

Когда утомительная трапеза завершилась, ликвидаторы отправились продолжать работу. Еще через некоторое время юноша почувствовал настоятельное желание посетить место, куда даже самые высокородные чародеи ходят без посторонней помощи. Выйдя оттуда в коридор, он увидел Эдди.

— Сэр, — быстро заговорил мальчишка дрожащим голосом, облизывая губы, — я хочу у вас спросить… Только не смейтесь, пожалуйста!

— Не буду, — серьезно ответил Драко, искренне сочувствуя ребенку, вынужденному жить с матерью, способной назвать сына Этельредом.

— Я хотел спросить… — Эдди помолчал, собираясь с силами, а потом выпалил: — Сэр, вам было очень больно, когда дракон вас жег?

— Что?! – юноша, ожидавший чего угодно, но не этого, поначалу растерялся. Немного помолчав, он ответил: — Да, было больно, насколько я помню, но все продолжалось недолго: я быстро потерял сознание.

— Я часто думаю, как бы я себя вел, если бы это со мной случилось, сэр, — очень серьезно сказал мальчишка. – Такую боль терпеть, а вы еще и мистера Уизли обожженными руками тащили… По–моему, вы совершили подвиг какой‑то! Жаль, Джози у нас круглая дура! Все девчонки мечтают выйти замуж за героя, только она одна, ненормальная, не понимает своего счастья!

Драко как раз собрался спросить, почему Эдди считает возможной его женитьбу на Джози, но следующие слова мальчишки заставили юношу застыть с открытым ртом.

— Я много думал, сэр, как я переживу такую боль, и решил заранее к ней подготовиться. От свечки, конечно, не тот эффект, но начинать нужно с малого. Вот…

Эдди закатал рукав рубашки, открывая след от ожога на тощем плече. Драко молчал, не находя слов. Психованных детей в последнее время ему видеть уже приходилось, наименее нормальные из них даже просили автографы, но встреченный сегодня идиот побил все рекорды кретинизма.

— Вы не думайте, сэр, я не один раз пробовал, — безмолвие собеседника мальчик истолковал по–своему. – Каждый раз, когда немного подживает, я снова жгу! Хотел это делать каждый день, но пока силы воли не хватает, потому что больно очень. Со временем я постараюсь, честное слово!

— Значит так, шкет, — юноша стиснул кулаки и заговорил негромко, но очень жестко, не отдавая себе отчета в том, что копирует интонацию Артура Уизли и использует слово, которым во Флер‑де–Лис охранники называли молодых заключенных, — сейчас ты пойдешь к матери, скажешь ей, что обжегся, и попросишь отвести тебя к целителям. Уразумел?! Ты ведь мог руки лишиться из‑за собственной дурости, неужели ты не понимаешь?! И если я узнаю, что ты опять таким идиотизмом занимаешься, — Драко задумался, какое бы грозное наказание придумать, но не нашел ничего более подходящего, чем: — то вернусь сюда и выпорю тебя на глазах у всех твоих приятелей!

На мгновение юноша встревожился, что его нелепая угроза не испугает Эдди, но тот поверил и явно ужаснулся обещанной перспективе:

— Хорошо, сэр! Но разве мракоборцы не так тренируются?!

— Нет, конечно! Мракоборцы – люди разумные и не станут калечить себя! А сейчас иди к матери!

Мальчишка хотел еще о чем‑то спросить, но застеснялся и быстро зашагал по коридору. Драко, наложив на себя заклятье Мимикрии, невидимо последовал за Эдди, чтобы проверить, выполнит ли безмозглый ребенок обещание. Убедившись, что мальчишка действительно рассказал матери о своем ожоге, Драко вернулся в гостиную и продолжил осмотр хранившихся там вещей.

Вечером, когда рабочий день был закончен, ликвидаторы покинули дом Аткинсов, сопровождаемые шумными приглашениями хозяйки заходить почаще и без всякого повода.

— Мистер Малфой, у меня от благовоний голова разболелась, — сказал Уизли, когда они отошли достаточно далеко от дома клиентов. – Я хочу прогуляться в здешнем парке, чтобы немного развеяться, и буду очень благодарен, если вы согласитесь меня сопровождать.

Юноша дернулся, словно от удара: как это похоже на нищеброда – после безобразной сцены в Министерстве вести себя, словно ничего не случилось! Но потом, вспомнив приступы ублюдка Уизли во время утренних занятий, Драко встревожился: начальничек сейчас выглядел таким же серым, и юноша был готов голову дать на отсечение, что это вызвано не головной болью, а сердечной.

— Может быть, вам лучше сразу отправиться домой, сэр? – тревожно спросил он.

— Нет, мистер Малфой, я хочу прогуляться. Составите мне компанию?

Юноша кивнул. Если оставить нищеброда одного, то сердечный приступ с ним может случиться прямо в парке, и в этом непременно обвинят высокородного Драко Малфоя, покинувшего больного начальника.

— Мистер Малфой, очень прошу вас понять меня правильно, — заговорил Уизли, когда они зашагали по тенистой аллее, окруженной огромными деревьями. – Вы имеете полное право рассказывать о том, что пережили в заключении, но тюремные воспоминания бывают разными. У многих наших клиентов есть дети, и я не сомневаюсь, что, как и сегодня, вы не будете сообщать им сведения, которые не предназначены для ушей несовершеннолетних.

— Конечно, сэр.

— Я рад, что не ошибся в вас, мистер Малфой. Впрочем, от самого желанного жениха Британии трудно было ожидать иного…

Юноша некоторое время ждал продолжения, но начальничек молчал. Тогда Драко сказал, стараясь ничем не выдать ярости:

— Сэр, если это шутка, то я ее не понял. Прошу вас объяснить свои слова!

— Уверяю вас, мистер Малфой, я говорил совершенно серьезно, — дружелюбно улыбнулся начальничек. – Вы сейчас самый завидный жених Англии! Согласитесь, это накладывает на вас некоторые обязанности…

— Боюсь, что вы ошибаетесь, сэр, — Драко очень старался сдержать охватившее его бешенство. – Самые завидные женихи сейчас – Победители Волдеморта, а не разорившийся условно–досрочник на принудиловке.

— Это вы ошибаетесь, мистер Малфой, — безмятежно возразил Уизли. – Рон женат, Гарри помолвлен и скоро вступит в брак. Стало быть, оба Победителя не представляют для невест интереса, и даже Невилл Долгопупс уехал в Бразилию на поиски исчезающих волшебных растений. Хотя нам, к счастью, удалось избежать крупных сражений во время войны с Волдеморитом, но жертв все‑таки было немало. Сейчас в Англии осталось не так много женихов, и ваша героическая история покорила многих…

— Да какая, к черту, героическая! – юноша ненадолго умолк, не находя слов, а потом продолжил, наплевав на все правила приличия: — История магловской лошади! Запрягся и тащил телегу, а потом горел, как дрова! Чем тут восхищаться?!

— С вами многие могут поспорить, мистер Малфой. Некоторые согласятся, что никаких особо героических действий вы не совершили, но немало людей скажут, что принцип «Сам погибай, а напарника выручай», в соответствии с которым вы действовали, — это очень благородный принцип.

— Но я ведь вас не выручил, сэр, а только сделал еще хуже, — угрюмо ответил Драко.

— Вы неправы, мистер Малфой. Признаюсь, мне было интересно узнать, что произошло с вами, когда вы пошли в лес, но я не хотел заставлять вас вновь переживать эти события, поэтому поговорил с людьми, которым вы рассказали свою историю. Драконоводы считают, что разговор с драконом вы себе вообразили, и спаслись мы по чистой случайности. Если это так, то, поступи вы хоть немного иначе, случайности могли сложиться неблагоприятным образом и мы погибли бы. Другими словами, мою жизнь спасли именно принятые вами решения. Если же разговор с драконом вам не пригрезился, то крылатая рептилия хотела видеть именно вас, и на меня ей было глубоко плевать. Отказавшись бросить меня, вы показали драконам, что хотите сохранить жизнь своего спутника, и они не стали меня ни жечь, ни есть. В общем, как ни крути, получается, что, вы меня спасли, и это действительно подвиг…

— Это не подвиг, а психическое заболевание начитавшихся Риты Скитер нищебродов, сэр, и если вы его от них подхватили, — значит, оно заразно! Всякую ерунду можно повторять хоть до посинения, но факт остается фактом: не я вас спас, а мракоборцы – нас обоих!

— Даже если вы и правы, мистер Малфой, вы все же хотели меня спасти, и это тот редкий случай, когда намерение столь же весомо, как и поступок. Поверьте, люди очень ценят тех, кто не бросает напарников в беде! Кроме того, вашей популярности очень способствует то, что «Сам погибай, а товарища выручай» — один из немногих принципов, которые одинаково подходят и для боевых операций, и для мирной жизни.

— По–моему, все благородные принципы одинаково подходят и для боевых операций, и для мирной жизни, сэр.

— Это очень распространенное заблуждение, мистер Малфой! На самом деле в бою действуют совершенно иные законы, чем в мирное время! На войне солдатам необходима смелость, умение не беспокоиться о завтрашнем дне и способность, не раздумывая, убивать, а в мирной жизни людям больше нужна осторожность, терпение и милосердие. Ваши недавние действия полностью соответствуют правилам поведения в мирной жизни, мистер Малфой. Поэтому история, случившаяся с вами на драконьей речке, помогает людям осуществить их самое заветное желание – забыть о недавней войне, заглушить память о ней другими яркими событиями… Помимо всего прочего, вы — единственный наследник очень известной семьи. Конечно, капиталов у вас не осталось, но сохранился шикарный особняк. Не исключено, что вы унаследовали деловую хватку отца, но даже если нет – ликвидаторам платят очень неплохо, так что ваша жена и дети голодать не будут. Все это, вместе взятое, и делает вас, мистер Малфой, одним из самых желанных женихов Англии.

Юноша задохнулся от бешенства:

— Я не собираюсь быть кумиром нищебродов и гряззнокровок, ясно?! Мне они отвратительны и отвратительна мысль, что эти ничтожества смеют одобрять какие‑то мои поступки! Если я им понравился, — значит, все делаю неправильно!

Драко замолчал, тяжело дыша. Его трясло.

— Мистер Малфой, вы человек упорный и, если очень постараетесь, то сможете восстановить против себя всех тех, кого совсем недавно заставили себя уважать, — сказал начальничек очень мягко. – Это ваше право. Я прошу вас лишь об одном – действуйте, не забывая о том, что у многих столь ненавистных вам людей есть дети.

— Мы уже говорили об этом, сэр, и, насколько помню, я вам ответил.

— Вот и славно, мистер Малфой! Это все, что я хотел услышать…

Некоторое время они шли молча, но потом юноша не выдержал и решил прояснить одно странное обстоятельство:

— Сэр, вы сказали, что люди мечтают поскорее забыть о войне. Но почему?! Они ведь победили и должны этому радоваться, без конца вспоминать свой триумф…

Он осекся, вспомнив, что значила победа грязнокровок для него самого и его друзей.

— Видите ли, мистер Малфой, в Британии война продолжалась более семи десятилетий – с момента возвышения Гриндевальда. Передышка между гибелью Геллерта и появлением Волдеморта была очень недолгой – меньше десяти лет. Целое поколение успело родиться и умереть, так и не узнав мирной жизни. Люди очень устали. Очень! Они не хотят больше думать ни о сражениях, ни о триумфах, а желают просто жить, не боясь, что сегодня или завтра убьют их родных. А, забывая войну, люди забывают и ее героев. Для мирной жизни нужны новые кумиры…

— Да что вы говорите, сэр! – зло хмыкнул Драко. – Все газеты и радио восхваляют Победителей без остановки!

— И это тоже работает против ребят, мистер Малфой. Как вы наверняка знаете, порядки в нашем Министерстве далеки от идеальных. Поэтому простые люди не слишком‑то верят чиновникам. ОЗОН, выпуская плакаты с портретами Победителей, хотел повысить популярность ребят, но добился обратного эффекта. Теперь многие считают Гарри Поттера и его друзей верными сторонниками нынешней политики Министерства, которая никому не нравится. Протестовать открыто ребята не могут: все‑таки мир воцарился совсем недавно и сейчас еще рано начинать новый конфликт. Приходится делать хорошую мину при плохой игре… Поэтому большинство англичан теперь считают Победителей товаром, который рекламирует ненавистное Министерство. А много ли людей безоговорочно верят рекламе?

Кроме того, ребятам сильно усложняет жизнь то, что свои подвиги они совершили в очень юном возрасте. Дело в том, что взрослые обычно относятся к достижениям детей и подростков без особого уважения. Это жестоко, но до определенной степени справедливо. Во–первых, дети действительно не представляют себе всех трудностей и опасностей взрослого мира и не понимают, чем рискуют, совершая подвиги. Во–вторых, характер человека очень меняется с годами, и, глядя на ребенка или подростка, трудно сказать, каким он станет, повзрослев. Поэтому для многих взрослых Победители – это всего лишь неразумные дети, которые в свободное от совершения подвигов время должны беспрекословно слушаться старших и не соваться в дела, которые их не касаются.

Сейчас многих раздражает именно то, что ребята не стали почивать на лаврах и смотреть в рот авторитетным людям, а смело бросились в водоворот взрослой жизни и идут наперекор сложившимся мнениям…

— Никогда не думал, что Хогвартс можно назвать водоворотом взрослой жизни, сэр, — ехидно заметил юноша, – но, не сомневаюсь, Поттер крутится в этом водовороте как белка в колесе.

— Вы совершенно правы, мистер Малфой, — улыбнулся Уизли. – Я очень рад, что вы это понимаете! Гарри ведь действительно очень нелегко приходится! Когда он согласился занять пост профессора ЗОТИ, все очень обрадовались. Никто не сомневался, что САМ ГАРРИ ПОТТЕР сумеет преподавать этот предмет лучше, чем любой профессор за всю историю Хогвартса. Проблема в том, что существует множество мнений, как следует учить студентов ЗОТИ, и ни один учитель при всем желании не смог бы угодить всем. Но Гарри и не пытался угождать, а стал преподавать так, как считает нужным. Недовольны оказались все.

Студенты ждали, что Победитель научит их могущественным заклинаниям, с помощью которых победил Волдеморта. А Гарри принялся объяснять, чем оборотень отличается от обычного волка и как справиться с боггартом и гриндилоу, а также заставил заниматься странными упражнениями для расслабления после контакта с Линиями Силы, хотя никаких линий никто из студентов не видит и, соответственно, с ними не контактирует. Кроме того, профессор Поттер организовал в школе спортзал и часть уроков ЗОТИ проводит именно там, причем, по словам студентов, выросших среди маглов, эти занятия очень похожи на магловские уроки физкультуры. Дуэльный клуб вновь открыт, но ученикам разрешают использовать в схватках только самые обычные заклинания, о которых можно прочитать где угодно… Скучно! Никаких тайн, никаких могущественных заклятий… Студенты в шоке и очень разочарованы: они хотели увлекательных геройских подвигов, а получили лишь нудные занятия.

Родители учащихся тоже недовольны: они надеялись, что ПРОФЕССОР ПОТТЕР сделает их детей всемогущими, неуязвимыми бойцами, способными в одиночку справиться с сотней противников. Но Победитель не научил своих студентов ни одному убойному боевому заклятию, даже самому простенькому. Мракобрцы, конечно, знают, что он абсолютно прав: убойные заклинания – не игрушка для детей, они ведь и не всякому взрослому под силу. Однако большинство людей этого не понимают. Многие из них молчат, но некоторые открыто заявляют, что знаменитый профессор Поттер из подлости и жадности не хочет учить детей тому, что умеет, и прячет свои знания, как самый жалкий скряга… Конечно, это не будет длиться вечно. Пройдет семь–десять лет – и выпускники Хогвартса поймут, что профессор ЗОТИ научил их верно оценивать свои силы и не бояться собственного страха, помог выработать индивидуальную тактику схватки и смело встречать любую опасность… Но пока Гарри остается мишенью для очень многих.

Нищеброд немного помолчал и, не дождавшись ответа собеседника, продолжил:

— Но Гермионе пришлось даже хуже. Она осмелилась противоречить общественному мнению в гораздо более серьезном вопросе, чем преподавание школьного предмета! Мисс Грейнджер покусилась на святая святых нашего общества, его многовековую традицию, предмет особой гордости британских волшебников!.. С четвертого курса Гермиона собирала сведения о рабстве в мире маглов – изучала и сравнивала законы, которыми в разных странах оно отменялось, читала о положительных и отрицательных последствиях этого шага в каждом из государств, рискнувшем сломать заведенный порядок жизни…

Англия – последняя страна Европы, где сохранялось рабство домовиков, его не посмел отменить даже Джозеф Аллертон, уравнявший в правах грязнокровок и чистокровных волшебников. К концу ХХ века большинство чародеев поняли, что такое положение вещей дальше продолжаться не может, но боялись взять на себя ответственность. И благородный порыв мисс Грейнджер, прославленной Победительницы и чужачки в нашем мире, оказался весьма кстати…

Девятнадцатилетней девушке доверили высокий пост и поручили провести сложнейшую реформу от начала до конца. Гермиона справилась блестяще, но, как только ее миссия была закончена, девушку никто и не подумал похвалить, зато именно ее обвинили во всех неблагоприятных последствиях реформы…

— А кого, по–вашему, нужно винить вот в этом, например?! – резко спросил Драко, указывая на валяющихся под деревьями трех эльфов. Двое из них, не окружившие себя даже маглоотталкивающими чарами, спали, распространяя вокруг сильный запах огневиски, а третий – совсем маленький ребенок – тихо всхлипывал.

Пьяных эльфов – спящих, пристающих к прохожим или просящих милостыню — сейчас можно было видеть почти везде, где жили волшебники, только в Косом переулке домовики пока побаивались появляться.

— В этом виновато многовековое рабство, мистер Малфой, — тихо ответил Уизли. – Свобода – прекраснейший дар, которым владеют живые существа, но им нужно уметь распоряжаться. Домовики, увы, отвыкли отвечать за себя… — он обратился к домовенку: — Как тебя зовут, малыш?

— Тттуки, сэр, — ответил тот, всхлипывая.

— Вот тебе три сикля, Туки, сходи и купи немного еды для себя и для родителей. В доме №14 в Косом переулке находится Агентство по делам свободных эльфов, оно среди прочего помогает в трудоустройстве. Возможно, твои родители, когда проснутся, решат наняться на работу. Если же они не захотят – приходи в мой дом, он называется «Нора». Начнешь помогать моей жене по хозяйству, мы будем тебя кормить и платить один галеон в месяц…

— Спасибо, мистер Артур Уизли, сэр, — всхлипнул малыш, — но я лучше с родителями останусь. Пропадут они без меня! Вы не думайте, папка с мамкой не всегда такими были! Хозяйка‑то им пить строго–настрого запрещала, только по праздникам давала по маленькому стаканчику сливочного пива… — он всхлипнул еще громче, а потом произнес с бешеной ненавистью: — Будь она проклята, свобода эта! И будь проклят тот, кто нас освободил!

Туки трансгрессировал, оставив родителей лежать на траве. Драко, до глубины души потрясенный трагедией этой семьи, наложил на спящих эльфов маглотталкивающие чары.

— Грейнджер навеки проклята за то, что разрушила столько жизней, сломала столько судеб! — сказал он с неистовой убежденностью.

— Мисс Грейнджер будут прославлять и многие века спустя после ее смерти, — мягко возразил начальничек. – Я знаю, мистер Малфой, вам сейчас трудно со мной согласиться, но, поверьте, пройдет несколько десятилетий, и вы поймете, что отмена рабства была самым лучшим, что случилось в Англии в ХХ веке.

Юноша не сомневался, что через несколько десятилетий старые порядки в родной стране будут полностью восстановлены, но спорить, разумеется, не стал.

— Надеюсь, люди поймут это лет через десять–двадцать, а не через сто, — тем временем продолжал нищеброд, — и сумеют вознаградить Гермиону так, как она того заслуживает. Возможно, когда‑нибудь ей даже поставят памятник. Впрочем, мисс Грейнджер старалась не ради славы, а во имя совсем иных целей… А вот моему сыну Рональду памятник явно не поставят, — неожиданно резюмировал он.

Драко стоило немалых усилий сдержать улыбку: в последние месяцы чтение спортивных новостей стало его любимым развлечением.

— Мне не кажется, что все так плохо, сэр, — лицемерно заметил он. – Возможно, ваш сын еще сумеет найти свою игру…

— Вряд ли, мистер Малфой, — Уизли решительно покачал головой. – Игрок в квиддич должен уметь сохранять сосредоточенность на протяжении целого матча, а Рон всегда был рассеянным. Я пытался ему это объяснить, но не смог… А владельцы и тренеры ведущих команд были просто счастливы принять в свои ряды Победителя, который выигрывал Кубок школы все годы, когда входил в команду своего факультета. Значение данного показателя, между прочим, у Рона лучше, чем у Гарри, но статистика игрока и его спортивные навыки – это не одно и то же. Когда мой сын в хорошем настроении, то он способен взять самые безнадежные мячи, но в плохом состоянии духа Рон пропускает голы, которые отбил бы и десятилетний ребенок. К сожалению, владельцы «Пушек Педдл» поняли это лишь после того, как заключили с моим сыном многолетний многотысячный контракт…

Рону было нелегко осознать, что он вовсе не такой крутой игрок в квиддич, каким себе казался. Раз за разом разочаровывать болельщиков — это невероятно мучительно. Фанаты – а поначалу у Победителя их было очень много – теперь прозвали Рона Английским Климатом: «То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет»…

— Но, возможно, все еще наладится, сэр, — повторил юноша, понимая всю фальшь своих слов.

— Не думаю, мистер Малфой. Во всяком случае, владельцы «Пушек Педдл» в моем сыне разочаровались. С начала следующего сезона Рон перейдет играть в фарм–клуб этой команды. Зарплату ему тоже сильно понизят…

Драко передернуло: не существовало большего унижения для игрока высшей лиги, чем переход в фарм–клуб.

— И Рон согласился на это?! – потрясенно спросил юноша.

— Да, мистер Малфой, хотя и после долгих раздумий. Перейти в другие команды высшей лиги Рону никто не предлагал, а бросать квиддич мой сын не захотел, хотя приглашения сменить профессию как раз имелись. Победителя с удовольствием приняли бы и в Отдел по связям с общественностью, и в Департамент международного магического сотрудничества, и, разумеется, в Британскую федерацию квиддича. Кстати, мистер Симпсон из Федерации разговаривал на эту тему не только с Роном, но и меня просил повлиять на сына… Однако Рон решил остаться, потому что в квиддиче без средних команд и обычных игроков великие спортсмены не могли бы проявить свой талант.

Моего сына сейчас почти не приглашают играть за «Пушки Педдл», и свободного времени у него больше, чем у Гарри и Гермионы. Рон читает письма, которые люди пишут Победителям, и старается всем отвечать. Кроме того, он часто выступает в благотворительных матчах, сборы от которых перечисляются вдовам и сиротам погибших на войне, а также домовикам. Раньше в подобных мероприятиях участвовали только игроки, покинувшие большой спорт, а после того, как этим занялся Победитель, его примеру последовали многие современные звезды квиддича. И теперь такие матчи собирают гораздо больше денег… Я рад, что мой сын, осознав, что никогда не станет великим спортсменом, ведет себя достойно. Я очень горжусь им…

Драко шел, закусив губу, и пытался осмыслить услышанное. Самым странным было то, что начальничек не сказал почти ничего нового. Всех троих Победителей часто критиковали в газетах, но юноше казалось, что упреки в адрес Золотого Трио – это незначительные мелочи, а на самом деле жизнь ненавистных гриффиндорцев счастлива и благополучна, словно… словно фотографии в журнале «Волшебное зеркало»! Те самые фотографии, на которых у высокородного наследника Малфоев по–прежнему нет ни малейших следов ожогов…

— Но такого просто не может быть, сэр! – воскликнул он, наконец собравшись с мыслями. – Почему жизнь Победителей так трудна?! Если у них столько проблем, как же живут остальные люди?!

— Точно так же, мистер Малфой. На самом деле трудности есть у всех людей, а любой, кто утверждает обратное, — это лжец или дурак. Если человек не почивает на прежних лаврах, а хочет идти вперед, то проблемы у него непременно появятся.

— И этих трудностей никак нельзя избежать? – Драко все еще не мог поверить в услышанное.

— Никак нельзя, мистер Малфой. Видите ли, жизнь – это бурная река. Если человек захочет плыть по течению, все равно потребуются немалые усилия, чтобы не разбиться о пороги и перекаты. Тем, кто решит двигаться против течения, придется намного сложнее, они могут и утонуть, не рассчитав свои силы, но если справятся, то имеют шанс выбраться в другую реку и увидеть то, что никто прежде не видел. А вот люди, которые будут бороться с течением, чтобы остаться на одном и том же месте, обречены. Либо они утонут, либо рано или поздно их все равно понесет вниз. Вот так‑то, мистер Малфой… Ладно, голова у меня вроде перестала болеть. Думаю, мне пора домой.

— Вам действительно стало лучше, сэр? – юноша с некоторым усилием перестал думать о ненавистных гриффиндорцах и вернулся к собственным проблемам. – Если вы не уверены в своих силах, я мог бы трансгрессировать вас. Фотографии вашего дома иногда печатают в газетах и журналах, и я знаю, как он выглядит.

— Прекрасная идея, мистер Малфой! Может быть, зайдете к нам? Моя жена готовит замечательное вино из одуванчиков…

— Благодарю вас за приглашение, сэр, но на сегодняшний вечер у меня другие планы.

— Очень жаль, мистер Малфой. Тогда не беспокойтесь: я доберусь сам. До свидания!

С этими словами нищеброд трансгрессировал. Драко, подумав немного, наложил на себя заклинание Мимикрии и отправился вслед: если Уизли расщепит по дороге, то отвечать за это придется его подчиненному. Впрочем, оказавшись у «Норы», юноша понял, что ничего страшного не произошло: начальничек бодро шагал к родному курятнику. Успокоившись на этот счет, юноша отправился домой.