13

Адъютант начальника инженерных войск королевства, склонив, как примерный ученик, голову к левому плечу, вписывал стальным перышком наши награды в солдатские книжки. Название. Номер и дата указа. Кратко — «за что» дадено.

— И еще, господа кавалеры, — сказал он, отложив перо на специальную мраморную подставку при чернильнице. — Указом короля с сегодняшнего дня на всей территории королевства нижним чинам по-прежнему запрещен вход в рестораны для чистой публики… — Он сделал многозначительную паузу и продолжил: — Кроме кавалеров Солдатского креста и Креста военных заслуг. Так что поздравляю вас с новыми возможностями. И замечу, что ресторан при нашем вокзале очень даже неплох. И цены в нем умеренные.

И поставил каждому в книжку печать.

Потом достал из среднего ящика стола четыре семилучевые серебряные звездочки и вывалил их из ладони на стол.

— Вам, Кобчик, следует привести свою форму в порядок. Это же просто безобразие, когда фельдфебель щеголяет птичкой старшего сапера на рукаве. Птичку спороть, звездочки вставить в петлицы. Еще раз увижу в таком виде — сидеть тебе на гауптвахте за нарушение формы одежды. Ясно?

— Так точно, все ясно, господин инженер-лейтенант.

— Не торопись, я еще повышение в звании тебе в книжку не вписал. — И адъютант снова взялся за перо и, склонив голову к плечу, выводил тушью ровные строчки.

Звание. Указ. Номер. Число.

— Вот… Теперь ты полноправный фельдфебель и можешь «строить» встречных солдат на улице по собственной прихоти, — коротко хохотнул адъютант. — И это… почему у тебя орден до сих пор приколот на булавке?

— Осмелюсь пояснить, господин инженер-лейтенант; как повесил его на эту грудь сам король, так и ношу, — ответил я.

— Кобчик, — усмехнулся адъютант. — Я тебя умнее считал. Неужели ты думал, что король будет тебе орденскую ленточку в торжественной обстановке самолично пришивать?

И адъютант генерала Штура звонко захохотал, видимо представив себе такую картинку.

— Булавка тут для скорости и удобства короля. Но не тебя… Так что пришей.

— Осмелюсь спросить господина лейтенанта, — поинтересовался любопытный Йозе. — Теперь нам каждый раз перешивать орден с мундира на мундир? То есть с парадного на полевой… и обратно?

— Нет. Зайдешь к ювелиру, закажешь себе дубликат и пришьешь его на полевой китель. В таком случае его и утратить не будет жалко. А на парадном мундире у тебя останется настоящий орден, хранящий в себе тепло щедрых августейших рук.

Чувствовалось, что адъютанту скучно в отсутствие большого начальства, и он с удовольствием играл роль нашего учителя в дебрях униформологии.

— Теперь другие бумаги… — протянул адъютант. — Литерá при вас?

Лесовики синхронно кивнули.

— Вот вам две плацкарты до места. Негоже нашим кавалерам по дорогам империи в теплушках бедствовать. Хоть поспите ночью как люди.

На стол легли два маленьких картонных прямоугольника.

— Не забудьте в кассе их прокомпостировать. И сдать коменданту станции назначения.

Плацкарты исчезли в карманах лесовиков.

— А тебе. Кобчик, полагается увольнительная на двое полных суток. Начиная с сегодняшнего утра. — На стол лег розовый листочек с печатью размером с солдатскую книжку. — Гуляй, заслужил. Утром третьего дня к восьми часам будь как штык на первом этаже штаба в отделе инженер-майора Вахрумки. Озадачивать тебя по службе теперь будет он. Если кто другой из офицеров попытается тебя припахать — посылай всех к… Вахрумке, — улыбнулся он.

Потом оглядел нас по очереди, как будто увидел в первый раз. И как на плацу скомандовал:

— Ну?.. Что стоите тут болванами? Свободны.

Мы еще выходили из приемной, а адъютант уже про нас забыл и самозабвенно крутил ручку телефона, что стоял на его столе в полированной деревянной коробке.


Выйдя из штаба под тень деревьев от разжаревшего солнца, мы хором заявили:

— Пива хочу.

И хором же рассмеялись.

Да, погудели мы вчера в борделе. Даже почти забыли, зачем туда пришли. Но Йозе напомнил. Так что мы там и заночевали, а с утра сразу в штаб приперлись. На рысях… Чуть не опоздали…

— Господа военные, — раздалось от штабного крыльца тонким фальцетом по-имперски. — Господа военные, я вас все утро разыскиваю по поручению министра двора.

Гладко выбритый человек в светло-коричневой, почти бежевой тройке и шоколадного цвета велюровом котелке на голове быстрым шагом приближался к нам. Под мышкой он зажимал стопку картонок.

— И что вам от нас надо? — недовольным голосом поинтересовался Кароль.

— Я вам должен передать фотографические снимки с награждения. — Он протянул нам картонные папки, вынув их из-под мышки. — А засим позвольте мне откланяться.

— Погоди, — попридержал я его за локоть. — Мы тебя угостим за хлопоты пивом, если ты нам покажешь, где тут есть хороший прохладный погребок с этим напитком приемлемого качества.

— Вам просто пиво или пиво с сосисками и кнедликами?

— Креветки тоже подойдут, — кивнул я головой.

— Креветок в городе летом нет, только зимой подвозят. Раки есть живые. Отварят по первому требованию.

— Веди, Вергилий, и не будь Сусаниным, — сказал я по-русски, но мужик меня понял.


В полутемном прохладном погребке мы не только всласть напились светлого пива со свежеотваренными раками, но и фотографии внимательно рассмотрели.

Фотографии были на диво! Четкие, и ракурс точный: и короля хорошо видно, как он нам кресты на грудь вешает, и наши рожи не смазаны. Это по отдельности. Вторая фотка для всех была одинаковая — все награждаемые в рядок стоят: и мы, и генералы! И размер фоток соответствующий — 30 на 20 сантиметров. Вставляй в рамку и вешай на стену, чтоб соседей зависть прихватывала… Уровень-то какой, уровень!

— Так что если захотите сделать себе парадный фотографический портрет или даже дагеротип, то милости прошу ко мне в ателье, — вкрадчиво ворковал фотограф, раздавая нам визитные карточки, на которых кроме адреса значилось: «Данко Шибз. Фотографический художник. Поставщик двора его королевского величества». — Могу даже раскрасить карточки анилиновыми красителями. От натуры не отличите.

— Не-э-э… Мы сегодня уезжаем. — Кароль, отерев с усов пивную пену, отодвинул от себя карточку.

— Когда уезжаете?

— В три часа поезд.

— Так у вас еще уйма времени, — обрадовался фотограф. — А моя студия расположена на соседней улице. Буквально два шага. Много времени не займет. Парадный портрет в парадной форме. Или на фоне задника, изображающего битву со взрывами. А вы с саблей, поднимаете солдат в атаку. Солдаты — на заднем плане — выполняют ваш приказ. Каково?

— Сабли нет, — огорченно произнес Йозе.

— Саблю я вам дам, — убежденно произнес фотограф. — На время.

— Скажи главное, — втерся я в разговор, ополаскивая руки от липкого мяса раков в чаше с плавающей в ней половинкой лимона. — Сколько это нам будет стоить?

Данко посмотрел на блюдо с ломаными красными раковыми панцирями и разгрызенными клешнями, что-то прикинул и ответил:

— Только для вас… Просто парадный портрет всего полтора серебряных кройцера, а постановочный с использованием реквизита — четыре с половиной. Если оставите адрес, то я перешлю вам карточки, куда скажете. Тут цена увеличится только на почтовый тариф, не больше.

— Да ну еще, такие деньжищи тратить, — возмутился Кароль. — И так вчера на шлюх по золотому выбросили.

— Кароль, — обратился я к нему, — вот представь себе, приходит к тебе домой налоговый инспектор или еще какая шишка из волости с претензиями, а у тебя на стене твой парадный портрет с орденом на груди. Рядом фотография, как этот орден тебе вручает сам король. И еще как ты стоишь среди генералов… Так вот без большого парадного портрета они могут на эти фотки, где твоя голова чуть больше ногтя, и внимания не обратить. А большой парадный портрет сразу их внимание привлечет и заставит остальные карточки внимательно рассмотреть. Впечатлятся они до той самой черты, что их сзади делит, и охудеют — мол, какие люди тебя знают! И сразу к тебе с уважением… А?!

И добил я его последним аргументом:

— Платишь-то всего один раз, а память тебе на всю оставшуюся жизнь! И не только тебе, а даже внукам и правнукам.

— Ладно, допиваем пиво и пошли. Не будем время терять, — решился Кароль. — Значит, говоришь, полтора кройцера с пересылкой? — Кароль ткнул указательным пальцем в грудь фотографического художника.

Йозе только радостно подпрыгнул на лавке.


Много времени фотографирование действительно не заняло.

— Чуть повернитесь вправо…

— Глаза в объектив…

— Сделайте умное лицо…

— Сейчас вылетит птичка!

Так и хотелось мне пошутить над Йозе, типа не делай, паря, умного лица — ты будущий ефрейтор. Но я сдержался.

Заодно мы с Йозе заказали переслать нам карточки уже в рамках — в ателье был приличный выбор с любовью сделанных остекленных рамок как из ценных пород дерева, так и просто отбеленных. Только Кароль заявил:

— Я сам себе рамки сделаю. Стусло дома есть.

Адреса для фотографа писал я со слов лесовиков. И на имперском, и на рецком.

Свои фотки я отослал на гору Бадон. А куда еще?

Да, совсем забыл… Перед позированием взял я у Данко шило и вставил в петлицы фельдфебельские звездочки. Пусть Оле погордится перед соседями.


Последний вагон поезда уносил моих друзей в центр империи, и мне стало немного грустно от расставания. Стою теперь в полном одиночестве в суетящейся вокзальной толпе. Все же проверенные были ребята и в походе, и в бою. Даже в борделе.

В борделе особенно. Тюль. Бархат. Ковры. Полированная бронза. Чуть приглушенный свет газовых рожков. Любые напитки. Закуска без ограничений. Чистое постельное белье и вполне приличные девочки, не старухи, но и не малолетки… И на внешность привлекательные. Камасутру они не читали, но работали с огоньком. Только дорого для солдата — спускать за ночь целый золотой. Но воспоминания приятные. Думается мне, что гвардейский фельдфебель над нами так просто посмеялся, отправив в самое дорогое заведение города. Спасибо ему. Но второй раз посещать этот пафосный дом терпимости жаба расход не подписывает.

В общем, делать мне тут пока нечего, и решил я устроить себе тихий час — ночью нам спать практически не пришлось. Но облом. В казарме каптенармус этажа сообщил, что поступило распоряжение перевести меня в офицерский корпус. В итоге вместо сна собирал я свои манатки и сдавал по списку матрасы-подушки-полотенца.

Кстати, обнаружил на тумбочке новую кобуру к револьверу. Открытую. Только кожаный хлястик на кобурной кнопке придерживает стреляющую машинку и хорошо всем видна наградная табличка на рукоятке. Внутри кобуры оказалась записка от Вахрумки. «Не застал. Но думаю, что мой подарок тебе понравится». И его подпись.

Спасибо тебе, дорогой начальник, за нашу спокойную службу в тылу. Все же на чужой войне охреневать в атаках как-то не климатит меня. Но подозреваю, что взамен за такие ништяки потребуют от меня много-много работы. Но… я же все новинки вижу только во сне… Так? Вот и не трогайте меня, когда я сплю. А снов у меня много. Надо, кстати, не только рациональное что-то генералу нашему инженерному подкидывать, но и откровенной фантастикой разбавить, чтобы не смотрели на меня как на оракула. Или стремно такое?.. Вдруг поведутся, а мне потом отвечай?

В офицерском корпусе отвели мне отдельную комнату под черной лестницей. Фактически шкаф. Без окна. Потолок косой, в ширину особо ноги не протянуть… Но длинная. Я доволен. В армии иметь отдельное помещение, которое еще и на ключ закрывается, — это всегда хорошо. Правда, теперь мне будильник покупать придется. Есть ли они тут?

Загрузка...