Все деньги мира. Том 2

Глава 20 Кофе спозаранку

Я мгновенно слетел с кровати. Также, как и Вероника. Девушка дрожала. Как будто ее поймали на краже драгоценностей.

— Что делать? — спросила она. Вцепилась в меня, как утопающий в соломинку. — Что делать? Он тебя убьет.

Да уж. До такой степени знакомство с Олешниковым не входило в мои планы.

Я еще раз проклял свою неосторожность. Надо было ехать с девушкой на нейтральную территорию. Куда-нибудь на квартиру.

Хотя найти свободную хату сейчас проблематично. Надо бегать и договариваться.

Ладно. Теперь надо выбираться из дерьма.

— У нас что, гости? — спросил Олешников из коридора. — Верончик?! Ты дома? Чья это обувь в коридоре? И куртка?

Голос у него сильный, мощный, поставленный. Сразу видно, что человек привык командовать. И громко говорить. Выступать. Отдавать приказы. На самых разных заседаниях. И совещаниях.

— Что делать? — повторила Вероника. Она стояла рядом со мной. До сих пор полуобнаженная. В трусиках и с распущенными волосами.

Времени у нас осталась всего пара секунд. Я указал на одежду, разбросанную по полу.

— У тебя есть халат? Быстро одевай его. И убери свою одежду.

Сам я мгновенно натянул свою. Трусы спрятал в карман. Теперь быстро надел джинсы, футболку, носки.

Пока Вероника искала халат, я схватил учебники и тетрадки с полки. Раскидал по столу. Сел рядом. Схватил ручку. Состряпал задумчивое лицо.

— Быстро садись сюда, — прошипел я девушке. — Мы с тобой делаем дипломку. Ну же! Скорее!

Вероника успела приземлиться за стол. Я сидел достаточно далеко от нее.

— Вруби музыку! — сказал я. Сам я включил настольную лампу. — Скорее!

Вероника сначала не поняла. Потом протянула руку и нажала на кнопку. На магнитофоне. Тот стоял рядом со столом. На тумбочке, возле граммофона, стопок пластинок и кассет.

Из динамиков тут же заиграла гитара. И запел Дэвид Боуи. Что-то о любви, само собой.

— Верончик! — дверь открылась. На пороге появился мужчина. — Ты что, не слышишь, что ли?

Я сидел боком и делал вид, что ничего не вижу. И не слышу. Усиленно грыз авторучку. Ерошил волосы. Типа, задумался над заданием по французскому.

Вероника занималась тем же самым. Усиленно играла роль прилежной студентки. Она и вовсе сидела спиной к двери. И я видел, как напряглось у нее личико.

— Вероника! — повысил голос Олешников. Он не стал долго ждать. — Ты меня слышишь? Что вы здесь делаете?

Мы обернулись. Я вскочил с места. Вероника сделала вид, что страшно удивилась.

— Привет, пап! А мы тут занимаемся. По французскому. Это мой одногруппник Витя.

Я шагнул к Олешникову. Протянул руку.

Первый секретарь горкома посмотрел на меня. Цепким оценивающим взглядом. И настороженно пожал ладонь.

— Очень рад познакомиться, — сказал я. — Очень рад. Очень большая честь для меня. А мы тут изучаем французские глаголы. И их спряжение. Вероника просила помочь.

Олешников перевел взгляд на дочь. И на ее халат. Вероника запахнула халат еще туже. И выше на груди. Подошла к папе. Поцеловала в щеку.

— Как у тебя дела? Все хорошо?

Олешников указал на магнитофон. Болезненно наморщил лицо.

— Выключи эту бандуру.

Вероника немедленно повиновалась. Олешников снова смерил меня взглядом.

— Вы учитесь вместе с моей дочерью, молодой человек?

Я кивнул. Сейчас главное, переть вперед. Напролом.

— Да. Только на другом факультете. Я, знаете ли, по народному хозяйству больше. Экономист. Финансы. Но еще изучаю иностранные языки. Английский изучал. Турецкий, китайский, немецкий. И французский немного. Вот, познакомился с Вероникой. Решил помочь. Она попросила. Вы извините за вторжение. Я понимаю, что уже поздно. И не совсем прилично. Но у Вероники экзамен скоро. А я как раз знаю эту тему. Вот, решил помочь.

По мере того, как я говорил, лицо Олешникова смягчилось. Видимо, ровная речь, без запинки, успокоила его.

Даже наоборот. Он заметно подобрел. К моменту, когда я закончил.

— Ну что же, это похвально, — пророкотал он. Поглядел на меня сверху вниз. — Перспективный молодой человек. Как же вы успели изучить так много языков?

Я не стал говорить, что это из прошлой жизни. За счет контактов с иностранными партнерами. Скромно потупил глазки.

— Да вот, понравилось. Я вообще люблю учиться. Изучать что-нибудь новое.

Олешников кивнул.

— Молодцом. Наконец-то, у Верончика хороший знакомый. А не то что эти, лоботрясы. Отрадно видеть такую молодежь. Значит, у нас еще не все потеряно. Надо же. Сам хозяйственник. Экономист. Математик. А еще и к языкам способный.

Я согласно кивал. Глянул на Веронику. И удивился.

Девушка состряпала страшную рожу. И указывала глазками куда-то мне вниз. Я посмотрел туда. И опешил.

Оказывается, мои трусы частично вылезли из кармана джинс. Я поспешно запихал их обратно. Хорошо, что Олешников не понял, что это.

— А еще чем занимаетесь, молодой человек? — спросил Олешников.

Так, надо закрепить позитивный тренд.

— Изучаю политическую экономию Маркса и Энгельса, философию, очерки Ленина, желаю построить экономику на основе коммунистических принципов, — если уж рубить, так сплеча. Я построил самое умное лицо, которое мог. — А еще занимаюсь плаванием и боксом.

Олешников одобрительно кивал.

— Очень, очень отрадно слышать. Спорт и философия. Лучшие занятия для молодого ума и тела. Слушайте, вы должны с нами поужинать. Ну-ка, Верончик, сооруди нам перекусить. Я отпустил Нонну Петровну, так что придется тебе разогревать. Она там все приготовила. А я пока хочу поговорить с твоим новым знакомым. Вы состоите в комсомоле? В какой ячейке? По какому району?

О нет. Только не это.

Интересно, он знает, что Виктор Орлов и Одиссей — это одно и то же? Маловероятно. Но рисковать нельзя.

— Но уже поздно, — я пытался свалить под шумок. Вероника уже побежала на кухню. — Мне надо идти. Заниматься. Готовится к экзаменам.

Какой там. Олешников почему-то заинтересовался мной. Решил поговорить по душам. Вырасти из меня все.

— Нет уж, сначала мы поужинаем, — решительно заявил он. Взял у меня учебник и тетрадь из рук. Положил на стол. Указал на дверь. — Давайте, мойте руки. Проходите за стол. Сейчас будем ужинать.

Я отправился в ванную. Пока умывался, думал, как быть дальше. Посмотрел на растрепанную физиономию в зеркало. Ухмыльнулся.

Ладно. Посижу с ними. Перекушу. С другой стороны, это полезно. Поговорю, прощупаю настроения.

Узнаю его позицию насчет фарцовщиков. Может, смогу переубедить. Если уйду сейчас, он может надавить на Веронику. И узнает лишние детали. Ненужные.

Когда я вошел в кухню, Олешников уже сидел во главе стола. Поглядел на меня, на мои джинсы и футболку. Неодобрительно нахмурился.

— Всем ты хорош, Витя, вот только одеваешься неправильно. Не по-советски. Что это за погоня за модой? За буржуазной модой? Джинсы, футболка. Лучше бы ты одевался, как нормальный советский студент. Костюм, брюки, рубашка.

Вот ворчун. Я уселся сбоку. По правую руку от него. Напротив сидела Вероника. Она старалась не улыбаться.

Налила мне супа с фрикадельками. Я попробовал.

М-м, вкусно. Я так понимаю, у них тут есть домработница. Уже приготовила все. И ушла.

А насчет джинс нельзя оставлять без ответа. Это нападка. Желание еще раз проверить меня на прочность.

— Я считаю, что одежда должна соответствовать обстановке. В свободное время можно без официоза. А на учебе или работе — конечно.

Олешников недовольно посмотрел на меня. Отхлебнул суп из ложки.

— Советский студент должен всегда выглядеть соответственно. Вы же представитель молодежи. Я понимаю, всегда ходить в костюме неуместно. Неудобно, в конце концов. Но почему именно джинсы? Вот эта свободная футболка? С нелепыми надписями и рисунками. Почему нельзя надеть приличные штаны и рубашку? Легкого покроя.

Вероника попыталась угомонить разбушевавшегося отца.

— Пап, но модные вещи тоже надо носить. Я девушка. И люблю хорошие вещи. Я хотела купить их за границей. Но не могу купить их сейчас. В ближайшее время. А ты разогнал фарцовщиков.

Олешников бросил ложку. И стукнул кулаком по столу.

— Не смей упоминать этих жалких спекулянтов! Они позорят нашу славную молодежь. Нашу талантливую и многообещающую молодежь. Вот, перед нами сидит один из лучших ее представителей. Лучше бы ты проводила время с ним, чем с этими любителями модных тряпок! Ну скажи, Вероника, как? Как переубедить тебя?

Я поглядел на девушку. Симпатичное личико скуксилось. Казалось, Вероника сейчас расплачется. Наверное, это привычный ход с ее стороны. Чтобы разжалобить грозного папашу.

Но сейчас рядом я. Поэтому я отвлекся от замечательного супа.

— А можно я скажу? Вы не пробовали перевоспитать их? Нашу молодежь?

Отвлечь действительно удалось. Олешников переключился на меня.

— Перевоспитать? Наших великовозрастных идиотов? Разве это возможно?

Я кивнул. Так, теперь нельзя давать задний ход. Олешников забыл про все мои мифические заслуги. Слово «фарцовщики» для него, как красная тряпка для быка. Он хотел крови.

— А почему бы и нет? Разве мы, как истинные коммунисты, не должны терять надежды? Ведь в самом безнадежном глупце иногда можно пробудить искру разума. Надо только найти подход.

Олешников хотел разораться. Едва сдержался. Я видел, что он даже покраснел от ярости. Его останавливал только мой вкрадчивый голос. И поэтому я продолжил:

— И если вы сможете их переубедить, разве это не будет подтверждением? Ваших лучших качеств, как настоящего ленинца? Беззаветно следующего заветам Ильича? Как истинного коммуниста, который смог исправить сотни заблудших молодых людей. Вернуть их на верный путь. И тем самым, вы докажете всем критиканам и сомневающимся глупцам, что являетесь самым лучшим руководителем. В нашей стране. Не хуже первого секретаря.

Олешников чуть не поперхнулся. Пристально уставился на меня. Осторожно переспросил:

— Самым лучшим руководителем? Это ты к чему?

Я пожал плечами.

— Да так, просто к слову пришлось. Ничего серьезного. Просто, вы могли бы посмотреть на ситуацию с фарцовщиками, как на трамплин. Чтобы успешно запрыгнуть на этом деле еще выше. Показать все свои лучшие качества.

Олешников растерянно замолчал. Ну конечно. Я бил наверняка.

Первый секретарь горкома Москвы — это кандидат на высшие места Олимпа. Даже, может быть, самое высшее. Как покажет себя в Москве, так и в стране потом пойдет.

Брежнев, сейчас, еще вполне крепок и держится за власть будь здоров. Но вот лет через семь вопрос о преемнике встанет в полную силу.

Умные люди должны готовиться к этому прямо сейчас. А Олешников явно один из фаворитов. Сейчас он сразу ухватился за мое предложение. На этом деле можно действительно заработать очки. Политические дивиденды.

— Возможно, в этом есть рациональное зерно, — пробормотал он задумчиво. Перестал злиться. Забыл об остывшем супе. Забарабанил пальцами по столу. — Возможно, мы еще не до конца использовали все доступные средства. А что, если…

Он посмотрел на меня.

— А что, если мы привлечем вас к этому процессу? Как весьма надежного и перспективного молодого человека. Потому что именно вам, молодежи, будет легче достучаться до фарцовщиков. Большинство из которых, как известно, как раз являются вашими ровесниками.

Я пожал плечами.

— Честно говоря, даже не думал об этом. Но можно попробовать. Задача грандиозная и увлекательная. И весьма полезная. Правда, не знаю, найдется ли у меня лишнее время. Но я могу привлечь знакомых.

Олешников хлопнул себя по лбу. Торжествующе указал на меня пальцем.

— Точно! Как я мог забыть! Надо привлечь сюда комсомол! Это же тоже ваши ровесники. Надо проводить заседания и совещания. Привлекать туда молодежь. И этих фарцовщиков.

Ну да. Худшей идеи нельзя придумать. Фарцовка и комсомол — антонимы. Если допустить комсомол, то они благополучно развалят мою идею. Но я пока не стал возражать.

— Надо привлечь все имеющиеся силы, — кивнул я. — Всех бросить на борьбу. Вот только я слышал, что фарцовщики сейчас пропали. Куда-то все подевались. Их трудно найти.

Олешников удивленно посмотрел на меня.

— Ах да, наверное, их разогнали по моему приказу. Я тогда немного рассердился на их жульничество. Они всучили Верончику подделку. И взяли за это огромные деньги. Виноват их предводитель. Этот, как его… Древнегреческий герой, Одиссей, — он задумчиво почесал макушку. — Да, пожалуй, я погорячился. Их надо выманить обратно из укрытий. Пусть спокойно ходят по улицам. А вы, Виктор, как раз можете начать с ними работу. Воспитательную работу.

Я только кивал. Не буду же я возражать против такого замечательного предложения.

Мы продолжили ужин. Когда перешли к десерту, решили, что я в течение трех дней предоставлю Олешникову план мероприятий. По перевоспитанию фарцовщиков.

После ужина Олешников расслабился. Очень быстро.

— Жду через три дня, — он опять ткнул в меня пальцем. — Во второй половине, в три тридцать. Там как раз будет совещание. Придут вожаки городских комсомольских ячеек. И мы все детально обсудим. А сейчас извините, молодые люди, но я должен идти. Чтобы отдохнуть. Вам тоже пора, молодой человек. Рад был пообщаться. Верончик, проводи гостя. Долго не задерживайся.

Я с радостью попрощался. Вероника вышла вместе со мной. Уже в коридоре опять полезла целоваться.

— Ты просто чудо, — изумленно прошептала она. После того, как оторвалась от меня. — Я в первый раз вижу отца таким. Как ты смог его переубедить?

Я улыбнулся. Скоро увидим, удалось ли мне достичь успеха.

Но начало положено. Олешников вроде настроен серьезно. Идея перевоспитания фарцовщиков ему явно понравилась.

— Все для тебя, — я тоже поцеловал девушку. — Не могу допустить, чтобы ты ходила без оригинальных джинс.

Вероника вспыхнула от радости.

— Когда я тебя увижу? — снова прошептала она. — Ты еще не успел уйти, а я соскучилась.

Я снова поцеловал девушку.

— Скоро, милая, скоро. Не успеешь и глазом моргнуть.

Быстро натянул куртку и ремень с патронташем. Выскочил за дверь. Пока Вероника стояла печальная.

Скатился по лестнице вниз. Наконец-то, я сумел отсюда выбраться. И, кажется, с пользой провел это время. Теперь я уже знал, что делать.

Время уже позднее. Я поймал попутку.

Отправился на нашу конспиративную хату. Высадился за пару кварталов. Позвонил из уличного автомата.

— Скажите, это пожарные? — спросил я в трубку. — Мне кажется, тут пожар неподалеку.

В трубке отозвались не сразу. Помолчали. Это у нас такая система придумана. Чтобы сигнализировать о возможной засаде.

— Нет, вы ошиблись, — ответил Капуста. После недолгого молчания. — Это не пожарная. Это квартира. И никакого пожара у нас нет.

Ну хорошо. Значит, опасности нет. Если бы шухер имелся, абонент должен ответить, что это не пожарная, но недавно сгорела соседняя квартира.

Я отправился домой. Внутри работали Капуста и Деловар. Бочка спал счастливый. Потому что недавно поужинал до отвала.

Хорошо. Все в порядке. Ребята распродали уже две трети товара. Из-за того, что возле «Березки» пусто, все перешли на квартирный формат. И торговля шла бойко.

Надо бы пересчитать товар. Несмотря на то, что я зверски устал, заставил себя сделать это. Капуста помог. С ним я быстро провел учет. Снял кассу.

— Ну, что будем делать? — спросил он. Когда мы упаковали последние джинсы обратно. — Решил с Косматым? Решил с Олешниковым?

Я устало покачал головой.

— Все, что я решил, это поспать. Без этого никак. Мозги ни черта не соображают.

Так я и сделал. Завалился в кровать. Заснул без задних ног.

Утром проснулся рано. В шесть утра. Принял контрастный душ. Заварил кофе. Сел на кухне. Думать.

Капуста, Деловар и Бочка все также спали. В другой комнате. Усталые и вымотанные.

Через два часа Капуста проснулся первым. Он вышел на кухню и увидел меня.

— О, шеф, как дела? Ты чего вскочил так рано?

Я посмотрел на него и улыбнулся.

— Почему вскочил? Да потому что я нашел решение всех наших проблем. Где там мой грим и косметика? Тащи сюда. Одиссей идет сражаться с циклопом.