Все бури

Глава 10. Дочь старейшины

Укрывище смутно напоминало Майлгуиру Белый замок — пока тот еще не был разрушен, город времен его далекого детства. Маленький сын Джаретта побывал там однажды, и этого хватило на обе жизни под обоими именами. Сейчас воспоминания воскресали сами собой, хотя поменялось все, что только могло измениться: сам Майлгуир, белые волки, место и магия. Да и Укрывище служило обителью всех северных волков.

Вернейшей приметой узнавания служило поведение Ллвида. Кажется, это было в природе белых волков — угрожать высокомерием, молчанием или хотя бы неявной враждебностью.

Волчий король пребывал в Укрывище с разрешения лэрда, шел след в след за хозяином здешних мест с его согласия, но ничего не мог с собой поделать — и ожидал подвоха.

Уютные коридоры тянулись все дальше, личные покои семьи Ллвида прятались в самом сердце Укрывища, и это Майлгуир хорошо понимал. Чего он не понимал совсем, так это всеохватного недоверия со стороны своего проводника: помощи белому волку ждать было неоткуда, кроме как от него, но он продолжал кочевряжиться, беспокоиться и задумывать козни. Недовольство пополам с презрением, казалось, источала сама его спина!

Несколько простых, но эффективных ловушек вырисовывались по дороге в мыслях лэрда, а образ Майлгуира, упавшего на острые колья, неожиданно согрел сердце старейшины. Что самого Майлгуира совершенно не грело. Хотя сам он, когда сопровождал некоторых своих политических противников по переходам уже своей цитадели, тешил себя мыслями о подобном. От многих хотелось избавиться так же легко и просто! Так что мысли Ллвида понимал, но не разделял, и умирать за просто так не собирался. Сейчас, особенно сейчас.

— Когда с ней произошло несчастье? — решил уточнить Майлгуир, чтобы отвлечь отчаявшегося отца от темных мыслей. — Ты можешь припомнить?

Ллвид обернулся так резко, что Майлгуир чуть было не ткнулся в него. О, если бы магия была жива, этим взглядом можно было бы заморозить не одного волка!

— Ра-зу-меет-ся, — процедил Ллвид. — Это моя дочь! Единственная и любимая. Хотя тебе недоступно полное понимание этого слова! Ты бы понял, если бы у тебя были дети! Ты бы понял хоть что-то в этой жизни, ради чего все это!..

Ллвид запнулся, а перед памятью короля Благого мира всплыли давние воспоминания.

…Черные волосы, хризолитовые глаза — так должен был бы выглядеть его сын. Сильнейшая аура будущего мага. Толчок маленькой ножки под ладонью Мидира…

Лишь усилием воли владыка Благого двора вернулся в настоящее, погрузившегося во мрак: факелы на стенах вспыхнули и погасли. Шорох ног доложил Майлгуиру, что испуганные стражники кинулись в соседние проходы за светом.

— Ллвид, — прорычал он в темноте. — Не переходи черту. Я, как никто в этом мире, в полной мере понимаю твое горе и разделяю его. Я сочувствую тебе, но не путай сочувствие и слабость. Говор-р-ри уже, если тебе есть что сказать!

— Они с подругой ходили гадать, знаешь ведь, гадают у нас друиды, не то что у вас в цитадели, — белый волк произнес это тихо и быстро, словно после слов владыки ему стало легче говорить. Может, вспомнил не только о Мидире, но и о его потерянном сыне. — Да, это запрещено и у нас, видно, хранитель их провел. Единственное, что знаю: приглянулся ей кто-то из наших волков. Но раз скрыла, раз решила обратиться к магии, значит, не так и просто было с чувствами. Может быть, он ее отверг! В Лунгасад! Как посмел! Однако меня тревожит…

Но тут факелы вспыхнули вновь, стражники принесли извинения, а Ллвид смолк, как будто спохватился и решил не выпускать больше на волю ни слова жалобы.

Майлгуир, досадуя на слишком исполнительных стражей, помянул всех старых богов, ныне почивших, и поспешил следом за белым волком.

Но одна уверенность пришла откуда-то изнутри, интуитивная и необъяснимая.

— Подруга — это Мэренн? — уцепился Майлгуир за кончик нити. Судя по тому, что Ллвид запнулся, он был на верном пути. — Они ходили вместе, и каждая загадала что-то свое! Друиды обладают остатками магии, да только неудача, магия в наши дни образуется от жертвы. Чем сильнее желание, тем больше жертва. Известно ли отцу, чем пожертвовала его белая волчица?

— Нет! Она не говорит! Может, будет разговорчивее с тобой, черный ты наш владыка, — бросил через плечо Ллвид с откровенным отвращением.

От него вновь потянуло холодом, как будто возле Майлгуира шел не живой волк, а кусок льда с Черных гор. Так, глядишь, не дойдет и сам замерзнет по дороге!

На взгляд Майлгуира, объяснение про любовную немочь выглядело не очень правдоподобным. Лугнасад же! Не вышло с одним, полюбилась бы с другим. А уж великая любовь, что несёт великую муку, осеняет бессмертных достаточно редко.

— Ты уверен, что дело в чувствах? А не в том, что ей надоела такая жизнь? Может, она устала ходить в патруле, служить в страже, отчитываться за каждую мелочь перед собственным отцом?

Белый волк дернулся сильнее, как от удара, а Майлгуир постарался забыть о собственных сыновних впечатлениях, полыхнувших слишком ярко. Ему тоже куда проще было держать ответ перед воспитателем, на что отец реагировал очень болезненно.

— Вот и я тоже думаю, владыка, — ядовито бросил Ллвид. — Возможно, отчет перед королем будет для нее не настолько сложен, как передо мной. Дочь поняла, что сотворила глупость, но не желает облегчить мне задачу и рассказать о ней!

Хозяин Укрывища топнул сильнее, чем обычно, и эхо гулко прокатилось по каменному переходу.

Майлгуир Гранью хорошо понимал.

— Так или иначе, праздник не кончился. А это значит, проклятья не вступили в полную силу, — ровно произнес Майлгуир. — Рано отчаиваться.

— Рано?! Ты сказал «рано», владыка? Тебе легко говорить. Это не твоя дочь лежит в спальне бледнее собственной тени! — Ллвид крутанулся на месте, остановился и засопел, вперившись взглядом в Майлгуира, как перед нападением. — Легко говорить, легко вселять надежду, легко повторять простые слова! Легко ломать, сложно сделать. Попробуй что-то наконец исправить в своем многострадальном королевстве, благой король!

Сказал как плюнул. Майлгуир поборол желание утереть лицо, отстраняясь от всех и всяческих пожеланий, высказанных и потаенных.

— Я сделаю для этого все возможное, если мне будет позволено увидеть пострадавшую. Поторопись уже. Позволь напомнить, сейчас истекает ее время, не мое.

На сей раз Ллвид зарычал Майлгуиру в лицо. Кажется, лечение не помешало бы и главе клана белых волков! Не найдя ответа в словах, тот развернулся и нарочито громко пошел дальше. Стража ни разу не встретилась в этих переходах возможно потому, что они проходили самые удаленные от входа места, а может, волки попросту разбегались от разъяренного хозяина Укрывища.

Наконец они пришли, и хотя Майлгуир всегда считал себя выносливым ши, вздохнул с облегчением. Ллвид не успокоился, но перестал свою злость так явно показывать. Провел короля к очередной неприметной двери и постучался.

— Доченька, я вернулся с гостем, ты можешь нас принять?

Майлгуир вздрогнул, не поняв, не осознав, кто это тот третий волк, что пришел с ними и говорит так странно и незнакомо: настолько надломленно и заискивающе прозвучал голос Ллвида.

Из-за двери послышался неразборчивый звук, то ли хрип, то ли скуление.

— Лапонька, мы зайдем ненадолго, он постарается тебя не утомить, не волнуйся! — белый волк толкнул дверь.

Первое, что с порога не понравилось волчьему королю — запах, донесшийся из девичьих покоев. Пахло приближением смерти, легкой гнилостной ноткой, как от раны, что грозит смертью даже стойким волкам. А еще — отчаянием и нетерпеливым ожиданием. Судя по всему, Гранья смирилась со своей незавидной судьбой и ждала освобождения от всего: от тела, забот, тревог, самой жизни.

Перед внутренним взором Майлгуира возникла Мэренн — другая отчаянная женщина из северных волков, тоже покорившаяся бы судьбе, кабы не изменившая все беременность.

Второе, что неприятно удивило короля — сваленные в кучу доспехи. Снаряжение волчицы-стража, неухоженное и брошенное с расчетом, что пользоваться им впредь не придется.

Третьим раздражающим фактором была сама волчица, слишком хворая, чтобы подняться, но приложившая кулак к груди, а значит, все еще готовая служить своему королю. Тусклые глаза, бесцветные волосы.

Ллвид вздохнул недовольно, словно бы на жест, но, возможно, дело в другом. Хозяин Укрывища пытался скрыть, насколько он расстроен и как далеко простирается его отчаяние.

— Мой король, — Гранья просипела-прохрипела, не владея голосом, — чему обязана визитом?

— Глупости собственной, — Ллвид прошипел и отвернулся.

Майлгуир проследил, как несчастный отец отходит к полкам, с преувеличенным вниманием что-то там изучает, очень похожее на призы, и бормочет под нос явно не похвалы.

— Я попрошу тебя, Ллвид, оставить нас наедине, — Майлгуир уселся поудобнее, не близко и не далеко, чтобы запах болезни не отвлекал. — Любые дела, которые касаются любви, не терпят третьих лиц.

Резко обернувшийся белый волк вперился в Майлгуира так, будто тот снова стал Мидиром, поставил мир на грань гибели и на сей раз уже безвыходно.

— Пусть и родственных лиц, — добавил король.

— Мы говорим о моей дочери! — прошипел Ллвид похлеще выводка ядовитых змей.

— Мы говорим о моей подданной, которая только что отдала в мое распоряжение свою жизнь и честь, — еще спокойнее ответил Майлгуир.

Бурные ссоры стали бы совсем не к месту. Смириться было непросто, но короля ждала Мэренн. Странное ощущение, возможно, обманчивое — что от спасения Граньи зависит и спасение жены, подгоняло его. А своему предчувствию Майлгуир привык верить безоговорочно.

— Я никуда не уйду, — Ллвид свел руки за спиной и вздернул подбородок.

— Мы говорим о несчастной влюбленной посреди Лугнасада! Как всякий свободный волк, она имеет право довериться мне и только мне!

— Папа, прошу тебя, — выкашляла просьбу Гранья.

— Ладно же, — Ллвид сжимал и разжимал кулаки, вся его холодность трещала по швам, — Позже поговорим… с вами обоими! — он громко прошествовал к двери и хлопнул ею от всей своей широкой души.

— Не сердитесь на него, — Гранья привлекла внимание короля слабым взмахом руки. — Он не хочет.

— Что Ллвид хочет и чего не хочет, меня мало касается, — Майлгуир оценил ещё и нездоровую бледность девушки. — Хотя сегодня любопытно. Меня сегодня просто страшно мучает любопытство, белая волчица, а потому продолжай.

— Он не хочет остаться один! — выпалила она и задохнулась окончательно.

— Он и так не один, не испытывай мое терпение, стражница из белых. В благой части Нижнего мира живет еще Джаред, советник и ворчун. Пусть названная, но родня. С тобой он не расстанется, я сделаю для этого все возможное, а с Джаредом тоже, хоть тут я сделал бы все возможное, чтобы хоть немного оттеснить Ллвида.

— Жаль, что Джаред не его сын, — прохрипела Гранья и опустила повлажневшие глаза.

— Это ты брось, волчица, — владыка попытался сесть нога на ногу, но кресло было слишком простым, лишенным всякого удобства, а может быть, попросту слишком маленьким и узким для его роста. — Слезами делу не поможешь, если ты, конечно, не праматерь всех волков, из чьих слез взяла начало Айсэ Горм, самая полноводная река наших земель, всегда ледяная и чистая, как слезы оскорбленной отказом волчицы.

Гранья поморгала, не веря собственным глазам — а король ли сидел сейчас перед ней? Майлгуир постарался не думать о том, что его репутация слишком однобока и непоколебима для легенд. Еще его неожиданно обеспокоил вопрос — неужто и обстановку в комнатах дочери Ллвид выбирал сам? Слишком уж неудобно было сидеть на голой деревяшке. Все-таки отсутствие удобств должно быть чем-то обоснованно.

— Не будем уподобляться красавице Айсе, да?

— Теперь начнете говорить, что я достойная дочь? Или что мне нужно ею быть? — смотрела Гранья отчаянно и устало.

— Я мало тебя знаю, волчица, — Майлгуир поднялся с узкого и низкого кресла и пересел на низкий пуфик у постели, — но много знаю Джареда. Он мой племянник. И он слишком хорош для Ллвида.

Гранья рассмеялась хрипло, отчего в ее покоях стало чуть светлее. Сквозь стекло в круглое отверстие внезапно полился свет; похоже, все покои волков выходили окнами на солнце, а оно выглянуло из-за туч. Блики перестали задерживаться словно бы внутри стекла, свободно расположились по полу, веером раскинулись на столе, шаловливо пробежали, следуя за складками зимнего теплого одеяла…

Волчица вдруг задохнулась, будто видела вместо бликов что-то другое, манящее, желанное и недоступное, возможно, то самое, достойное жертвы. Волчий король раздумывал недолго: утешить женщину требовалось срочно, хотя бы потому, что это был шанс с ней поговорить.

Он рванулся вперед, схватил Гранью за плечи, всмотрелся в глаза, стараясь угадать или уловить хотя бы намек на ответ.

— Получила, что хотела? Нет или да? Кто он? Скажи немедленно!

То, что проклятья лучше снимать с обоих разом, Майлгуир сказать не успел.

— Я не… А-а-а! — закричала Гранья хрипло и страшно, дернулась, закусила губу и закатила глаза.

В коридоре раздался волчий вой, все нарастающий, будто выли головы в Черном замке, все приближаясь и нарастая. Все перекрыл цокот копыт, заглушил все иные звуки, он приближался и звучал слишком потустронне, словно кто-то постукивал по льдистым сосульками. Майлгуир заговорил, осознавая, что явление единорога тут будет совсем ни к чему.

— Я не спрашивал, я ничего не спрашивал! Не говори, ничего не говори. Ничего ты не получила, пожертвовала, но не получила, потому что магия не на все способна, наивная ты волчица. Не отвечай мне, не надо, не надо.

Перестук сосулек умолк.

— Не на все способна? — прохрипела надсадно и крепко вцепилась в сюрко.

— Не способна, безграмотная ты стражница, чему вас только учат старейшины? — Майлгуир поборол в себе горячее желание пройтись по старейшинам поименно. — Магия способна не на все, она не может изменить законы мира, не может побороть его основы, не может вернуть мертвого или влюбить живого, на это способны только сами ши!

— Да? — за ответами волчица тянулась так, будто от этого зависело что-то важнее ее жизни.

— Ши как люди. Смертные тоже всегда что-то меняют, перекраивают, пользуются своим странным волшебством и не замечают его. Мы похожи, особенно в том, что касается любви, — Майлгуир прикрыл глаза. — Иногда это удручает, волчица, но ши и люди действительно слишком похожи. Наведенная любовь, как все, взятое силой, живёт недолго, гибнет быстро и мстит всем, кто рядом.

Гранья сделала из сказанного какие-то свои, наверняка необъяснимые женские выводы и заплакала так, что сюрко намокло, но Майлгуир терпел — слезы позволят волчице быстро прийти в себя. Но ее родич так не считал: подозрительная тишина за дверью прервалась грохотом створки о стену.

— Тшш! — зыркнул владыка на влетевшего Ллвида. — Тихо, старейшина! Не буди стражей проклятий и клятв! Твоя неистовость чуть не призвала самого Кернунноса!

Тот ответил ледяным взглядом, глянул на дочь, рыдающую в объятиях короля, и тихо вышел, буркнув напоследок:

— Тебя проводят, владыка. Я буду ждать у самого входа.

Мысль перенести Гранью показалось Майлгуиру опасной. Он дождался, пока девушка успокоится, попробовал коснуться силой — и понемногу, капля за каплей, влил в нее немного собственной жизни через прикосновения ладоней. Не будь он уже связан с Мэренн — связан безо всяких колец, но прочно — можно было бы попробовать самый надежный способ единения тел. Король представил реакцию Ллвида на подобное и еле сдержал усмешку.

Видимо, Гранья что-то ощутила, потому что подняла голову, облизала растрескавшиеся губы и прошипела:

— Неприятная я стала, да?

Лицо ее искривилось, из темно-серых глаз вновь побежали слезы. Майлгуир взял в ладони ее лицо, увидел распахнувшиеся от удивления глаза — и поцеловал. Так, как если бы сейчас перед ним рыдала потерявшая все Мэренн. Он вкладывал всю свою любовь, внезапно возродившуюся из пепла, и магию, тоже очнувшуюся благодаря Мэренн.

Продержится, ощутил он и оторвался от губ волчицы.

— Когда-нибудь тебя будет так целовать тот, кого ты на самом деле полюбишь, — произнес он. — И который полюбит тебя. Любовь в нашем мире редко бывает невзаимной. Иногда стоит просто подождать. Быть может, ты приняла за любовь ее росток, влюбленность. Она может превратиться в любовь, а может и нет… Теперь слушай меня внимательно. Ты не умрешь, я тебе обещаю, но и ты должна пообещать мне.

Гранья кивнула, не сводя с него зачарованного взгляда.

— Ты дождешься меня. Не будешь корить себя, думать о прошлом и перебирать ошибки. Это все отнимает силы, я это знаю получше прочих. И еще — ты нужна отцу просто так, не как наследница. Ты нужна многим, не огорчай их своей смертью. Но все-таки руки надо чем-нибудь занять… — Майлгуир обернулся, посмотрел на тускло блестящие доспехи. — Тебе принесут песок, точильные камни и все необходимое. Приведи в порядок оружие. Если будут силы — почисти кольчугу.

— Я выполню все, что ты прикажешь, мой король, — почти без хрипоты ответила Гранья.

— Вот и хорошо, — ответил Майлгуир, погладил волчицу по голове и тихо вышел…

Голос брата разливался от входа вместе со светом. Майлгуир остановился и прислушался, придержав и своего провожатого.

— Вот знаешь, Ллвид, что мне в тебе нравится?

— Что, принц Мэллин? — утомленно отозвался Ллвид.

— Что Джаред на тебя совсем не похож! — и сказано это было тоном влюбленного менестреля. Значит, брат развлекался на публике.

— Прошу попридержать язык, принц Волка! Иначе ваши смелые высказывания могут быть поняты превратно!

Майлгуир покачал головой: сколько Ллвиду лет, а простые правила общения с Мэллином так и не усвоил.

— То есть как это «прекратно»? «Превратно»? «Очень верно», ты имел в виду, так ведь, л-лэ-э-эрд?

— То есть, принц, кто-то может решить, будто я вам все-таки нравлюсь! Всем известна ваша нелюбовь к советнику, — Ллвид припечатал холодом, прямо как Джаред, но в отличие от джаредовых, его слова на Мэллина не действовали. Вернее, действовали, но не так, как старейшине бы хотелось.

— Так ты же мне нравишься! Я докажу-у-у! В твою честь, о великий л-л-э-эрд, я спою сто двадцать песен! Слушай первую: «О белом волке я пою, услышьте вопл… песнь мою-ю-ю-ю!»

Брат взял невероятно высокую ноту и неожиданно смолк. Майлгуир против воли улыбнулся: с Мэллином можно было общаться только несерьезно, иначе существовал немалый риск заработать себе нервное расстройство, к чему Ллвид сейчас наверняка шел семимильными шагами.

И король быстро пошел на свет. Не в том состоянии был Ллвид, при всей своей выдержке, чтобы долго терпеть выходки Мэллина. Брат подмигнул, весьма довольный собой. Рядом была охрана, а более никого.

Солнце, больше похожее на луну, с трудом пробивалось из-за пепельной дымки над далекими черными пиками, грозной короной окружавшими Укрывище.

— Получилось? Ты снял проклятие? — бросился Ллвид к Майлгуиру, пожирая его глазами, а услышав короткое «нет», рявкнул: — Убирайся отсюда! Я так и знал, так и знал! Ты не можешь ничего! Ты даешь ложную надежду, после которой действительность еще больнее! Тебе верят — и идут за тобой на смерть! Ты…

— Я не смог снять проклятие, потому что его нет на Гранье, — тихо ответил Майлгуир, вспомнив, каким образом остужал его собственный гнев Джаред. — Как нет и истинной любви.

— Да откуда ты знаешь? — ощерился Ллвид.

Майлгуир ухмыльнулся.

— По опыту. Я прощаю тебе твою дерзость, но мне нужны силы. И я не хочу их тратить в бесплодных спорах о том, что я знаю и сам.

Ллвид поперхнулся, дернул головой, поправил серебристый наряд с темно-зелеными вставками.

— Но… если на ней нет проклятия… то почему она так плоха? Или… — рванулся белый волк к Майлгуиру в отчаянной надежде, — или она не умирает?

— Умирает, — ответил король. — Проклятие висит на ком-то другом. На кого не подействовала сильнейшая приворотная магия. Дай мне поговорить с главой стражи Укрывища.

— Все, что тебе нужно, я могу сказать и сам, — огрызнулся Ллвид, но без особой злобы.

Майлгуир молчал, надеясь, что даже обезумевший от горя отец поймет, насколько быстрее все можно выяснить, если не приплетать стародавнюю месть и текущие беды.

— Лагун, — наконец позвал Ллвид, и перед Майлгуиром мгновенно возникла тень. Серая тень того, кто обеспечивал охрану Укрывища и про кого уважительно отзывался сам Алан.

— Расскажи нашему владыке все, что он захочет узнать, а я…

— А я пойду-ка поброжу и спою что-нибудь! — улыбнулся Мэллин и метнулся в сторону уютных невысоких домиков. — У меня в запасе еще много песе-е-ен!

— Стойте, принц! — последовал за ним Ллвид. — Не стоит тревожить моих волков…

— О белый-белый-белый волк, во всем на свете знает то-о-олк!..

Ни Ллвида, ни Мэллина видно не было, а песня все еще доносилась издалека, дробясь между каменными стенами.

— Владыка, — приложил ладонь к груди Лагун знаком уважения. — что вы желаете узнать?

— Вам известно, что с Граньей?

— Только то, что ей нездоровится, — хотя настроженный взгляд умных глаз говорил о другом.

— Значит, вы не знаете, кто этому причиной?

— Если бы я знал, я бы что-нибудь делал! — наконец проявил эмоции Лагун.

— Кто-нибудь из волков Укрывища в последнее время занемог?

— Есть раненые, — ответил, пожевав губу, Лагун, — но и только. Как я понимаю, вас они не интересуют. Никто не болеет и никто уж точно не находится на грани смерти.

Сердце Майлгуира неожиданно потянуло. Он огляделся: меж домов по песочной тропинке к нему спешила Мэренн. За ней, на шаг позади, следовал Антэйн, бдительно посматривая по сторонам.

Они подошли ближе, Майлгуир всмотрелся в бледное лицо волчицы, заметил покрасневшие веки и взрыкнул:

— Кто посмел обидеть тебя?!

— Никто! — заторопилась она с ответом. — Просто… — вздохнула прерывисто, — это было несколько неожиданно для моего отца. Я уехала в Черный замок на Лугнасад, а он только сегодня вернулся с дозора. Он надеялся на иной исход праздника, и когда благословлял мой выбор, то не думал, что я… — она прикусила губу и отвернулась.

О, конечно же! Видимо, названный отец спал и видел Мэренн женой спокойного Антэйна, а не супругой короля Благого мира, любовь к которому подобна отсроченной смерти. Никто не знал о его прежнем имени, но слухи ходили самые жуткие и невероятные. Да и фамильное проклятие королевской семьи «вы не убережете своих женщин» отпугивало многих.

— Он успокоится и все поймет, — тихо произнес Антэйн, а Мэренн посмотрела на него с признательностью. И пожала руку! Майлгуир сцепил зубы, чтобы не зарычать и не сверкнуть глазами, как невыдержанный щенок.

Мэренн плавным движением приблизилась к Майлгуиру, шепнула «люблю», а из глубины холодных серо-зеленых глаз повеяло теплом.

— Хм, — покашлял, привлекая внимание, Антэйн. — А еще отец Мэренн беспокоился о своем друге.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Майлгуир.

— Кайсинн никак не подходит, они с Гердис образцовая пара… — сухо начал Лагун.

— Очень даже подходит, — остановил его жестом Майлгуир. — Второй волк должен нести два проклятия и, видимо, любить кого-то другого. Он должен быть совсем плох. Странно, что вы этого не заметили, — укорил Майлгуир Лагуна и кивнул Антэйну: — Говори все, что знаешь!

— Кайсинн не подавал рапорта ни о нездоровье, ни о замене на посту, — в сторону обронил начальник стражи Укрывища.

— Это понятно, — остановил его Майлгуир, но Антэйну не дала продолжить Мэренн:

— Что случилось?

Заглядывала в глаза тревожно. Майлгуир вздохнул и спросил сначала Антэйна:

— Почему забота о Кайсинне привлекла твое внимание?

— Потому что, я думаю, сейчас важно все. Мэренн не знает… — теперь молодой волк отвел глаза.

— Да что тут творится? — не удержалась Мэренн.

— Где можно найти Кайсинна? — спросил Майлгуир у Лагуна. — И где его дом?

— Пересменка в доме стражи, — нехотя ответил тот. — А живет он на другой стороне Колыбели.

Колыбель, лазурное озеро посреди долины, быстро не объехать. Другой берег казался не таким уж далеким, но лиги две до него точно было. А уж в объезд и все десять будет.

— Кранхайл, мой король, — подсказал Антэйн, и Майлгуир еле вспомнил, что так называлось почти не применяемое благими волками средство передвижения по воде. Вроде бы сначала мастерят каркас из тонких деревяшек, затем покрывают выдубленными шкурами, а затем — просмаливают. У неблагих есть даже мачты, но волки ходили только на веслах.

— Это быстрее, чем в объезд, — произнес Антэйн. — Да и внутри Укрывища лошадей почти не найти. А в сторожке охраны я Кайсинна не видел, нет ни следа его, ни запаха.

— Меня обязали только рассказать вам все, но никак не… — начал Лагун.

— Кранхайл. Немедленно, — процедил Майлгуир, и начальник стражи поклонился. — Вернется Мэллин — пусть ждет здесь.

— О, боюсь, что я не смогу удержать нашего принца, — развел руками Лагун.

— Вам и не надо. Просто предупредите его, что мы скоро вернемся.

— Ка-а-ак? — раздался звонкий голос раньше Мэллина. — И пропустить все веселье? Куда это ты собрался без меня, братец, а?

Мэренн ждала ответа, Антэйн что-то определенно скрывал, Лагун был озадачен и недоволен, Гранья задыхалась от муки в своих покоях, а Ллвид с важным видом спешил за принцем, которого теперь оставить на берегу не представлялось возможным. Майлгуир еще и сам не знал, что он будет делать с Кайсинном, но найти его стало первоочередной задачей. И он оповестил Ллвида:

— Мы едем на ту сторону Колыбели.