ГЛАВА 3

Когда Фарон проходил сквозь портал, у него на миг возникло ощущение, будто его растягивают в длину между двумя точками пространства, все сильнее и сильнее, пока он не сделался тонким, как хороший пергамент. На долю мгновения, хоть он и понимал всю абсурдность и нелогичность этого, ему показалось, что он существует в двух местах одновременно.

Потом все кончилось. Он пронесся вперед в пространстве и догнал самого себя в конечном пункте назначения. Исцеленный и освеженный магией Квентл и Данифай, он стоял под ночным небом на каменистой почве Дна Дьявольской Паутины, владения Ллос.

Справа от него стояла Квентл, царственная и спокойная. Данифай и Джеггред были слева, маленькая, опасная паучиха и ее громадина-дреглот. Холодный ветер дул с…

Фарон нахмурился. Он не имел ни малейшего представления о направлении, и не было ничего, что могло бы подсказать ему их местоположение.

Данифай огляделась, рассеянно перебирая пальцами спутанную грязную гриву Джеггреда. Ветер прижимал пивафви бывшей рабыни к телу, обрисовывая чувственные изгибы бедер и пышную грудь. Она улыбнулась и начала было говорить, по Квентл перебила ее.

— Мы на месте, — приглушенно произнесла Квентл, озирая пейзаж, — Да будет благословенно имя богини.

«Это, пожалуй, немного чересчур», — подумал Фарон, но промолчал. Он не видел смысла в славословиях. Пусть Ллос перетащила Дно Дьявольской Паутины из Абисса в свои собственные владения, но Уровень остался прежним — все та же выжженная пустыня. Магу припомнилось, что и у других богов из пантеона дроу, у Кайрансали и Варауна в том числе, были владения где-то в Паутине Демонов. Фарон их не видел. Судя по тому, что представало перед ним, весь этот Уровень принадлежал Ллос.

Они стояли во тьме на вершине невысокой горы, разглядывая всхолмленную каменистую равнину, простиравшуюся повсюду, насколько хватало глаз. Вдали курились густым дымом озера какого-то едкого вещества. Местность перерезали огромные пропасти и ущелья, зияющие раны на теле земли, глубину которых Фарон издалека определить не мог. Повсюду виднелись пещеры, воронки и кратеры, словно вскрывшиеся нарывы или же разинутые в крике рты. Фарон не видел здесь никакой растительности, даже жалкой колонии плесени. Земля казалась мертвой, выжженной, будто после великого катаклизма.

Из земли под самыми невероятными углами торчали тонкие, причудливо изогнутые и изломанные черные скальные выходы. Самые маленькие их них были высотой с Нарбондель, но вполовину меньше в диаметре, и ветра и непогода изрыли их щербинами и выбоинами, будто те трупы, которыми десятилетие назад были усеяны улицы Браэруна, когда черная оспа свирепствовала среди мензоберранзанской бедноты. Их здесь были сотни, и некоторые уже успели упасть. На земле валялись их расколовшиеся обломки.

Фарон разглядывал их еще несколько мгновений, что-то озадачило его в их очертаниях. Что-то они напоминали…

— Не окаменевшие ли это лапы пауков? — спросил он и, еще не успев договорить, был уверен, что так оно и есть.

— Быть того не может, — фыркнул Джеггред.

Но Фарон знал, что это так. Черные каменные пики, торчащие из земли, были выветрившимися лапами окаменевших пауков, — пауков, которые при жизни были, видимо, огромными, как сталактитовая крепость Дома Миззрим. Паутина Демонов давным-давно сокрыла их тела, оставив на поверхности лишь лапы. Фарон вообразил себе раздутые каменные туловища, должно быть лежащие под землей. Он гадал, не был ли причиной гибели пауков и превращения их в камень тот же самый катаклизм, что обратил Дно Дьявольской Паутины в пустыню.

— Если Мастер Миззрим прав, — сказала Квентл, сверкнув глазами, — с нами, должно быть, действительно благословение богини, раз еще при жизни мы смогли увидеть этих слуг Паучьей Королевы.

Фарон подумал, что он уже досыта налюбовался на слуг Ллос. Он выбросил огромных каменных пауков из головы и повнимательнее присмотрелся к тому, что их окружало.

Все вокруг было затянуто паутиной, местами — обычного размера, местами — гигантской. Она свисала между каменными пиками подобием серебристых занавесей, завешивала входы в туннели, устилала землю, перекатывалась по пустыне клейкими комьями и плыла по ветру, точно снег, виденный Фароном в Верхнем Мире. Некоторые паутины были больше известковых сетей Чед Насада.

— Ее сети повсюду, — произнесла Квентл.

— И весь мир — ее жертва, — добавила Данифай.

От портала позади них не осталось и следа. Переход из старой Паутины Демонов в новую был односторонним. Вернуть их домой должны заклинания, если им вообще суждено вернуться домой.

Ветер налетал порывами, неся грязь и паутину. От его пронзительного плача Фарон покрылся гусиной кожей.

Он не сразу определил источник звука: часть паутины, толстые серебристые нити, натянутые тут и там, вибрировала, когда ветер касался ее. Эта вибрация порождала долгий вопль, вздымавшийся и опадавший вместе с ветром. Создателями паутины были длиннолапые пауки размером с голову, изящные, с узкими красно-желтыми туловищами.

— Поющая паутина, — сказала Квентл, проследив за взглядом Фарона. В голосе ее звучало благоговение. — Голос Ллос.

Она держала свою змееголовую плеть в руке, и пять красно-черных змей раскачивались в такт плачу, словно загипнотизированные. Квентл склонилась к змеям и кивнула, отвечая на какое-то их ментальное сообщение.

— Паутина призывает Избранную Ллос, — добавила Данифай, наблюдая за Квентл.

— Несомненно, — отозвалась Квентл, искоса глянув на Данифай.

Фарону подумалось, что «Избранная Ллос» — неудачное название. Даже он знал, что Паучья Королева не столько выбирает, сколько предлагает. Та, которая воспользуется ее предложением — Квентл, без сомнения, — станет ее Избранной.

Так или иначе, он не слышал слов в вопле паутины, хотя и не сомневался в правоте слов Данифай. Ллос обращалась только к своим жрицам, не к мужчинам.

Он поднял взгляд и увидел затянутое тучами беззвездное ночное небо, низко нависшее над бесплодной равниной. Через единственную прореху в облаках, будто в окно, на землю пристально смотрели восемь красных звезд. Семь ярко сверкали; одна была более тусклой. Они были похожи на глаза паука, на глаза Ллос. Фарон спиной ощущал тяжесть их взгляда.

Ниже облаков, но все-таки высоко в небе вращались и закручивались зеленые, желтые, серебряные водовороты силы. Некоторые существовали всего один миг, другие дольше, но все они в конце концов исчезали, рассыпались шипящими искрами, уступая место новым. Фарон решил, что это побочный продукт пробуждения Ллос, возможно остатки божественных снов или последствия рождения хаоса. Нередко из водоворотов исторгалось нечто, являвшееся, на взгляд Фарона, душами.

Сверкающие призраки заполняли ночное небо, полупрозрачная, разноцветная стая, порхающая во тьме, словно облако летучих мышей. Большей частью это были дроу, разглядел Фарон, хотя время от времени он замечал также и полудроу, дреглотов, а изредка даже людей. Они не обращали внимания на Фарона и его спутников — если вообще могли увидеть их с такой высоты, — а выстраивались в неровную линию и улетали примерно в одном и том же направлении.

— Река душ, — сказал Джеггред.

— У которой, похоже, есть течение, — заметил Фарон, наблюдая, как души строятся в ряд и, как одна, направляются к некоей неведомой цели.

— Ллос нарушила свое Молчание и теперь забирает своих мертвых к себе, — прошептала Данифай. — Они сейчас не более чем тени, но вновь обретут плоть, если их мольбы будут приняты благосклонно.

Квентл уставилась на Данифай с таким презрением, что Фарон не мог не восхититься выразительностью ее лица.

— Только если они достигнут города Ллос, их сочтут достойными, бывшая рабыня, — процедила Квентл. — Это путь, который я, и только я уже прошла однажды.

Данифай ответила Квентл дерзким взглядом. Это ничуть не отразилось на красоте ее черт.

— Без сомнения, настоятельницу Арак-Тинилита сочли весьма ценным призраком, — заявила Данифай, скорее вопросительно, чем подтверждая факт. Более того, выбранный ею титул свидетельствовал о том, что она не признает Квентл более высокопоставленной жрицей.

Глаза Квентл сузились от ярости, но, прежде чем она успела ответить, Данифай добавила:

— И без сомнения, Йор'таэ тоже должна отправиться в город Ллос, чтобы ее сочли достойной. Не так ли, госпожа Квентл?

Очередной сильный порыв ветра тронул паутину рядом с ними, и нити вновь запели. Фарону почудилось, что в их плаче он расслышал шепот: «Йор'таэ».

Квентл и ее змеи уставились на Данифай. Настоятельница Арак-Тинилита склонила голову набок, прислушиваясь к тому, что мысленно нашептывала ей плеть.

— Ты что, не можешь ответить без помощи своей плетки, тетя? — насмешливо поинтересовался Джеггред.

Змеи в оружии Квентл возбужденно зашевелились. Верховная жрица с застывшим лицом шагнула к дреглоту и Данифай. Обе жрицы словно терялись в тени громадного Джеггреда.

Дреглот глухо зарычал.

— Ты что-то сказал, племянник? — осведомилась Квентл, и змеи в ее плетке высунули язычки.

Джеггред сверкнул глазами на тетку и открыл рот, намереваясь ответить.

Данифай положила руку на мускулистое предплечье его боевой руки, и дреглот прикусил язык.

— Ты лезешь не в свое дело, Джеггред, — сказала Данифай и легонько шлепнула его по руке. — Простите его, госпожа Квентл.

Квентл перевела взгляд на Данифай, в то время как ее змеи продолжали с холодной угрозой разглядывать Джеггреда.

Квентл была выше Данифай на целую ладонь, а благодаря дарованной ей магическим поясом силе она, пожалуй, могла бы сломать молодой жрице хребет голыми руками. Бывшая рабыня недвусмысленно положила руку на рукоять своего моргенштерна.

— На мгновение мне показалось, что ты забылась, Данифай Йонтирр, — произнесла Квентл таким тоном, каким распекают непослушных детей. — Возможно, это межуровневое путешествие сбило тебя с толку?

Прежде чем Данифай успела ответить, взгляд Квентл сделался жестким, и она продолжила:

— Позволь напомнить тебе, что я — верховная жрица Квентл Бэнр, настоятельница Арак-Тинилита, наставница Академии, наставница Брешской крепости, Первая Сестра Дома Бэир Мензоберранзана. Ты же — взятая в бою пленница, дочь погибшего Дома, самонадеянное дитя, которому не хватает благоразумия, чтобы попридержать свой лживый язык. — Она вскинула ладонь, опережая ответ Данифай. — На этот раз я прощу тебе твою дерзость, но впредь хорошо обдумывай свои слова. Когда Ллос примет решение, ее Избранная может счесть себя обязанной отплатить за былую наглость.

Джеггред рядом с Данифай часто дышал, пыхтя, будто дергарские кузнечные мехи. Мощные когти на концах его боевых рук сжимались и разжимались. Он глядел на свою тетку так, будто та была куском мяса.

Змеи в плетке Квентл в ответ зашипели ему в лицо.

Предосторожности ради Фарон вызвал из памяти слова заклинания, которое могло бы остановить Джеггреда, если возникнет такая необходимость. Он знал, кому будет принадлежать его лояльность, если размолвка между Квентл и Данифай перейдет в открытую схватку. Квентл только что перечислила Данифай свои титулы. Фарон добавил бы еще один: Йор'таэ Паучьей Королевы. Ллос вернула Квентл обратно из мертвых. Для какой другой цели стала бы Паучья Королева делать это?

К ее чести, Данифай держалась твердо, несмотря на гнев Квентл, и не выказывала ни малейшего страха. Ее сверкающие серые глаза не выражали ничего. Она вскинула руку и словно бы потянулась к лицу Квентл, будто желая дать ей пощечину. Когда змеи из плети переключились с Джеггреда на нее, шипя и щелкая зубами возле кончиков ее пальцев, она отдернула руку.

— Прошло то время, — процедила Квентл сквозь стиснутые зубы.

Данифай вздохнула и улыбнулась.

— Я мечтаю лишь увидеть, как вы выполните ваше предназначение, настоятельница Арак-Тинилита, — сказала она, — и исполнить волю Паучьей Королевы.

Пока Фарон мысленно анализировал ее ответ на предмет скрытых значений, Квентл ответила:

— Всем нам известно, какова воля Паучьей Королевы. Так же как все мы знаем, кто будет ее Избранной. Называть имя нет необходимости. Знаки укажут на Йор'таэ. Пусть каждый понимает их, как ему угодно. Но печальная судьба ожидает того, кто ошибется в их толковании.

Прекрасное лицо Данифай осталось непроницаемым, но она выдержала взгляд Квентл.

— Воистину печальная, — отозвалась она.

Квентл бросила на Данифай последний взгляд и повернулась к дреглоту:

— Теперь ты, Джеггред. У тебя была возможность еще раз обдумать свое поведение. Не хочешь ли ты теперь сказать мне что-нибудь?

Фарон с трудом смог сдержать усмешку, Квентл Бэнр прибыла во владения Ллос другим человеком. Она не была больше той шепчущей, неуверенной в себе женщиной, которая общалась только со своей плетью; она снова стала настоятельницей Арак-Тинилита, которая вела их от самого Мензоберранзана, Первой Сестрой самого могущественного Дома во всем городе.

В этот миг, подумалось Фарону, она даже более сексуально привлекательна, нежели Данифай.

В следующий момент он понял, что слишком долго находится вдали от своих наемных шлюх.

Джеггред, должно быть, тоже почувствовал перемену, происшедшую с его теткой. Если бы Фарон способен был пожалеть кого-нибудь в этой жизни — что было, разумеется, не так, — он, наверное, пожалел бы дреглота. Вместо этого он находил явное замешательство Джеггреда забавным и вполне заслуженным. Полудемон отдал свою преданность Данифай и теперь пожинал плоды этой ошибки. Квентл этого не простит.

Джеггред начал было говорить, но Данифай, продолжая смотреть на Квентл, качнула головой, всего один раз, едва заметный жест, который заставил дреглота умолкнуть так же эффективно, как заклятие молчания.

— Спокойнее, — приказала Данифай.

Джеггред съежился и ответил Квентл:

— Нет… тетя.

Он не смотрел ей в глаза. Четыре его руки бессильно повисли, взгляд уткнулся в землю.

Фарон оценивающе приподнял бровь. Джеггред напомнил Квентл об их родственных отношениях; вероятно, он сумеет и впредь не раздражать верховную жрицу, при этом ничем не возразив тому, на что намекала Данифай. Наверное, полудемон был не совсем ослом, только наполовину.

В то время как ее плетка неусыпно следила за Данифай и Джеггредом, Квентл обратилась к Фарону, оскорбительным для Данифай образом повернувшись к ней спиной.

— А ты, Мастер Магика, — спросила она, — есть ли у тебя какие-либо мысли по этому поводу?

Фарон знал, что на самом деле она вовсе не желала услышать его мнение: в конце концов, он был всего лишь мужчина. Она хотела, чтобы он продемонстрировал свою лояльность. Он подумал было, не уклониться ли от ответа, но быстро решил не делать этого. Дом Бэнр был Первым Домом Мензоберранзана; Громф Бэнр — его начальник; Квентл Бэнр была или скоро должна была стать Избранной Ллос. Время уверток кончилось. Может быть, в награду за откровенность Квентл позволит ему убить Джеггреда.

— Госпожа, — заговорил он, и то, что он использовал это слово, уже было ответом на вопрос Квентл, — похоже, мастер Хьюн покинул нас.

Квентл одобрительно улыбнулась.

Данифай с ненавистью зыркнула на него из-за спины настоятельницы Арак-Тинилита. Джеггред облизнул губы, взгляд дреглота явно сулил магу изрядные неприятности.

— Хьюн сделал свое дело, Мастер Миззрим, — заявила Квентл, — и теперь его отсутствие не имеет значения. — Она вновь повернулась и взглянула на Джеггреда и Данифай. — Все перед своим концом послужат замыслу Ллос. Все.

— Весь мир — ее жертва, — отозвалась Данифай.

Квентл снисходительно улыбнулась, развернулась на пятках и, отойдя на несколько шагов, оглядела местность. Она коснулась священного символа Ллос и прошептала молитву. Четыре змеи следили через ее плечо за бывшей пленницей и дреглотом. Одна, К'Софра, застыла у нее над ухом.

Данифай бесстрастно смотрела в спину Квентл, потом отвернулась и презрительно усмехнулась Фарону.

— Ты глупец, как всегда, — знаками показала она.

Фарон ответил на это лишь ухмылкой, которая, он знал, выводила его противников из себя.

Джеггред тоже свирепо уставился на Фарона. Фарон встретился с ним взглядом и наигранно улыбнулся.

Маг окинул взором выжженное пространство и обратился к Квентл:

— Не слишком-то гостеприимно, не правда ли, госпожа? Я думаю, возможно, мастер Хьюн проявил беспримерную мудрость, уклонившись от этой части нашей маленькой прогулки.

Квентл не сказала ни слова.

— Надо было мне убить этого наемника и съесть его сердце, — рыкнув, проворчал Джеггред.

В этих словах Фарон увидел возможность еще раз подчеркнуть свою лояльность Квентл. Он воспользовался ею, зная, что манипулировать дреглотом несложно.

— Съесть его сердце? — переспросил он. — Как ты сделал это с Мастером Аргитом?

Полудемон оскалил клыки в усмешке.

— В точности как с Аргитом, — ответил дреглот, причмокнув губами. — Кровь его сердца была восхитительной.

В углах рта Джеггреда показались желтоватые струйки слюны и закапали на камни.

Смерть Рилда Аргита вовсе не заботила Фарона, но он мог использовать ее, и Джеггреда тоже, чтобы привлечь внимание Квентл. Кроме того, он получал удовольствие, подкалывая полудемона.

— Наверняка ты не настолько слаб умом, чтобы полагать, будто смерть Мастера Аргита задевает мои чувства? — спросил Фарон.

Джеггред зарычал, сжал кулаки и шагнул к нему. — Я тем не менее, — продолжил Фарон, — потрясен тем, что одной из твоих убогих извилин ведомо такое слово, как «восхитительно». Великолепно, Джеггред. По крайней мере хоть что-то из сказанного тобой за эту ночь приличествует члену Дома Бэнр.

Квентл издала короткий смешок, и Фарон понял, что достиг своей цели.

Джеггред дернулся вперед, выставив перед собой боевые руки. Данифай вцепилась ему в гриву и удержала дреглота, не сводя глаз с Фарона.

— Держи себя в руках, Джеггред, — велела Данифай, ее голос и лицо были спокойны, как море в штиль, — Игра Мастера Миззрима очевидна для всех, кроме полных глупцов.

Это последнее, понял Фарон, предназначалось для Квентл.

— Но прежде я добуду еще одно сердце, — посулил Джеггред Фарону, хотя вырываться из рук Данифай не стал.

Фарон прижал ладонь к груди, словно зажимая воображаемую рану.

— Ты ранишь мою душу, Джеггред, — заявил он. — Я делаю комплимент твоему интеллекту, и что я получаю за это? Угрозу насилия. — Он перевел взгляд с дреглота на Квентл, словно ища поддержки. — Я безмерно огорчен. Госпожа, ваш племянник — неучтивое животное.

Квентл повернулась к ним:

— Довольно. Следуйте за мной. Ллос зовет.

Она медленно двинулась вниз с холма. Данифай шепнула что-то Джеггреду и выпустила его гриву.

— Вам следует быть осторожнее, Мастер Миззрим, — обратилась она затем к Фарону. — Моя рука все больше устает держать поводок, и вещи могут оказаться не столь очевидными, как вы полагаете.

Фарон вновь одарил ее своей ухмылкой.

— Я всегда осторожен, госпожа Данифай, — ответил он, с нарочитой обдуманностью выбирая обращение к ней. — А вещи таковы, каковы они есть. Это тоже очевидно для всех, кроме полных глупцов.

Данифай промолчала, но челюсти ее сжались. Она отвернулась и последовала за Квентл.

Фарон и Джеггред остались одни на вершине холма.

Дреглот испепелял мага взглядом. Его широкая грудь вздымалась и опадала, с обнаженных клыков капала слюна. Даже на расстоянии пяти шагов Фарон уловил запах зловонного дыхания дреглота и поморщился.

— Ты высокомерный дурак, — заявил дреглот. — И наш разговор не окончен. Я все равно попирую твоим сердцем еще до того, как все это закончится.

Без страха Фарон шагнул навстречу громадному дреглоту, держа в голове наготове слова заклинания, которое разом содрало бы с Джеггреда шкуру.

— Без сомнения, от этого твое дыхание улучшится, — заметил он.

С этими словами он прошел мимо дреглота.

Он чувствовал, как глаза Джеггреда прожигают дыры в его спине, и ощущал недобрые взгляды восьми звезд, висящих в небе.

С приличествующей поспешностью он заторопился вслед Квентл и Данифай. Джеггред шел за ним, Фарон слышал его дыхание и тяжелую поступь в пяти шагах позади себя.

— Теперь, когда мы здесь, куда именно мы должны идти? — поравнявшись с Квентл, спросил он.

Квентл взглянула на небо, на светящийся поток душ, сияющий, будто украшенный драгоценными камнями свод пещеры Мензоберранзана.

— Мы последуем за душами к Ллос, — ответила она.

— И?.. — осмелился задать вопрос маг.

Квентл остановилась и гневно уставилась ему в лицо. Змеи в ее плетке высунули жала.

— И?.. — перепросила она.

Фарон уставился в землю, но повторил:

— И что, госпожа? Ллос призывает свою Йор'таэ, но что Йор'таэ должна будет делать?

Некоторое время Квентл молчала. Фарон поднял взгляд и увидел, что верховная жрица смотрит не на него.

— Госпожа? — напомнил он.

Она очнулась.

— Простого мужчины это не касается, — ответила настоятельница Арак-Тинилита.

Фарон поклонился, мозг его стремительно соображал. Хотел бы он знать, известно ли даже Квентл, что же должна будет делать Йор'таэ и что такое приключилось с Ллос. Возможность того, что и она этого не знает, тревожила его.

Квентл больше ничего не добавила, и они пошли дальше.

Фарон оглянулся и встретился глазами с Данифай. Она облизнула губы, улыбнулась и накинула на голову капюшон плаща.

Загрузка...