Вознесение гор

Глава 38

Утро он провёл с отцом, которому не хотелось покидать дом, пока там был Даниэл, а время после обеда — с матерью. В промежутке он некоторое время выполнял своё обещание насчёт работы по дереву. Латание заборов и некоторые мелкие починки, требовавшиеся в сарае, были для него во многих отношениях простыми задачами. Покуда у него была сухая древесина для работы с ней, он мог легко обрезать её до практически любой формы или размера, сберегая многие часы работы пилой. Вколачивать гвозди было так же легко.

Основное его ограничение пришло, когда Даниэл осознал, что истратил всю запасённую отцом древесину. Это значило, что кому-то нужно было съездить в лавку к Тому Хэйсу. Хотя в Колне был собственный кузнец, ближайшая лесопилка была в Дэрхаме. Однако лавка Хэйсов держала под рукой богатый запас древесины.

— Вечером я схожу к Сэту и Кэйт, — сказал он матери, когда отец вернулся к концу дня с овцами.

— Они знают о твоём визите? — спросила она.

— Кэйт услышала, как я вчера играл на цистре, — ответил он. — Она подошла, и пригласила меня.

— О, — сказала Хэлэн. — Ну, я уверена, что они будут рады снова тебя увидеть.

— Полагаю, мы не можем оставить тебя только для себя одних, — сказал Алан, подходя сзади.

Даниэл попросил прощения, уже, казалось, в десятый раз:

— Прости, Пап. Хотел бы я, чтобы у меня было больше времени.

Алан махнул рукой, закрывая эту тему:

— Что есть — то есть, Сын. Не волнуйся об этом.

— Когда появится возможность, сходи посмотреть на сарай, — с гордостью сказал ему Даниэл. — думаю, тебе понравится, что я сделал, однако боюсь, что у тебя кончилось дерево.

— Квадратные шесты, или доски один-на-шесть?

— И то, и другое.

— Чёрт, парень! Ты времени зря не терял!

Даниэл осклабился:

— Ага. Тебе придётся съездить в город.

На лице Алана Тэнника мелькнула тень, но почти так же быстро исчезла:

— Да, придётся об этом подумать. Возможно, у меня до этого ещё нескоро руки дойдут. Наш кредит в лавке несколько маловат.

— Может, мне следует съездить, — предложил Даниэл. — Если я смогу доставить дерево до того, как уеду, то смогу сделать для вас гораздо больше. Уверен, ты не будешь против, если я расширю загон, и добавлю ещё несколько стойл.

— Не волнуйся на этот счёт, Даниэл, — сказал его отец. — Нам хватает уже того, что ты здесь. Ты сделал работу, которая у меня бы отняла несколько недель, если сумел истратить всю эту древесину.

По правде говоря, Даниэл слегка нервничал при мысли о поездке в Колн. Он, наверное, уже оставил на городе большой след, и там многие наверняка затаили на него обиду. Однако родителям он в этом признаваться не хотел.

На парадном крыльце здания, о котором Даниэл всё ещё думал как о доме Сэйеров, стоял высокий, худой мужчина. Тёмные, кудрявые волосы скрывали верхнюю часть его ушей, и соединялись с густой бородой, росшей вдоль линии его подбородка. У него всё ещё был тёмный загар, и его поза намекала на сильные мышцы. Сэт никогда не был широк в кости, но возраст и тяжёлый труд дали ему крепкое тело целыми днями работавшего руками мужчины.

— Ты не выглядишь и вполовину так хреново, как она мне описывала, — сказал он, когда Даниэл оказался в пределах слышимости. На его лице была улыбка, но до глаз она немного не доставала.

Прошлым вечером Даниэл воспользовался зеркалом своей матери и ножницами, чтобы привести себя в порядок. После этого он всё ещё выглядел довольно неопрятно, и мать настояла на том, что ему нужно дать ей поработать часок над его волосами и бородой, прежде чем он снова примет цивилизованный вид.

— Я бы сказал то же самое про тебя, — сказал он своему старому другу, — но это было бы ложью. Ты выглядишь как никогда хорошо, и я чертовски рад это видеть.

— Я тоже рад тебя видеть, — отозвался его собеседник.

— Когда мы виделись в последний раз, помнится, ты хорошенько мне врезал.

Плечи Сэта ясно видимым образом напряглись, и Даниэл увидел, как в его ауре вспыхнула настороженность.

— Слушай, Даниэл, насчёт этого…

— Я заслужил, Сэт. Не беспокойся на этот счёт. Мне следует поблагодарить тебя за то, что ты вбил мне в голову немного здравомыслия, — сказал Даниэл, пытаясь заставить друга своего детства расслабиться.

Перестав напрягаться, Сэт ответил:

— Мне следует тебя поблагодарить за много большее. Кэйт сказала мне, что случилось с Ронни и остальными. Ты даже донёс меня сюда. Если бы не это, я мог бы помереть.

— Я не мог бросить друга в беде. — Они уже стояли друг от друга на расстоянии вытянутой руки.

Сэт осмотрел его с ног до головы, изучая странную кожаную броню:

— Тебе это дорого обошлось.

Даниэл не потрудился это отрицать. Его взгляд соскользнул с Сэта, поймав Кэйт, наблюдавшую за ними из окна:

— Ага.

Сэт заметил его взгляд:

— Насчёт Кэйт, Даниэл, ты же знаешь, что прошли годы, прежде чем…

— Тпру! — с некоторым нажимом сказал Даниэл. Шагнув ближе, он поднял урку, и сжал плечо своего друга: — Меня не было, я и сейчас здесь на самом деле не останусь, и я никогда не был её владельцем. Если бы я выбирал кого-то, кому предоставить заботу о ней, то это был бы ты. Не проси у меня прощения, Сэт. Ты всегда делал мне только хорошее.

Сэт не ответил, решив вместо этого коротко обнять Даниэла.

Тут Кэйт открыла дверь:

— Еда остынет, если кое-кто сейчас же не пойдёт её есть.

Они зашли внутрь, и заняли свои места за столиком. Несколько мелочей изменились — коврик в передней, и два стула, но в остальном комната была прежней. Даниэла настиг запах жареной ягнятины, напомнив ему о голоде.

— Что-то ужасно хорошо пахнет, — заметил Даниэл.

— Ты просто не поверишь, насколько хороша стряпня Кэйт, — объявил Сэт.

Даниэл тихо засмеялся:

— Мой нос сообщает, что это недолго останется вопросом веры, доказательство уже здесь, перед нами.

— Приберегите лесть на потом, — уверенно сказала Кэйт. — После того, как вы поужинаете за моим столом, все остальные померкнут в сравнении.

— Она говорит будто в шутку, — прокомментировал Сэт, — но она не шутит. Брауны, Долтон и Фиона, откушали у нас прошлой весной, и с тех пор дают нам скидки, надеясь, что мы снова их пригласим.

Кэйт подмигнула ему, и передвинула блюдо с жареным мясом в сторону Даниэла. Тот не стал зря терять времени, наложив себе обильную порцию, прежде чем передать блюдо Сэту. Вскоре времени на беседы не осталось, когда они стали целеустремлённо есть.

Еда вызвала в Даниэле новую ностальгию. Мать Кэйт тоже была великолепным поваром, и он вспомнил ряд приятных трапез в доме Сэйеров. Еда его собственной матери была хороша, но менее близка к совершенству, и вечером первого дня его пребывания дома у матери не было времени приготовить что-то особое. Этот же ужин напомнил ему об одной из тех вещей из жизни цивилизованных людей, которой ему не хватало больше всего — о хорошей еде.

Ближе к концу трапезы он обнаружил, что водит куском хлеба по тарелке, пытаясь подобрать остатки подливки, прежде чем отдать тарелку. Закончив с этим, он уставился на само сервировочное блюдо. Мясо с него уже всё съели, но на нём ещё остались вкусные остатки прежде лежавшей там еды.

Сэт с интересом наблюдал за ним:

— Ты выглядишь так, будто готов съесть всё блюдо, Даниэл.

Это заставило его оборвать взгляд:

— Я уже давно не пробовал такой еды.

— Чем они тебя там кормили? — спросила Кэйт.

Даниэл вздрогнул от этого вопроса, но уж по крайней мере на это он мог ответить честно:

— В основном — белками и кроликами, — сказал он им. Прежде он никогда не был против такого мяса, но после пяти лет ему начало не хватать ягнятины… и говядины, и свинины. И это не говоря уже о всех других мелочах, вроде молока, сыра, бобов, репы, пастернака… список был длинным.

Он не пытался нарисовать тёмную картину своих кулинарных бед, но вскоре Даниэл осознал, что Сэт упёрся в него взволнованным взглядом, а Кэйт выглядела как воплощение жалости.

— Право же, на словах всё хуже, чем на самом деле, — сказал он им. — В последние несколько месяцев я получил возможность готовить самому, и это значительно улучшило ситуацию.

По сути, это было правдой, но его список ингредиентов всё ещё был ограничен в основном мелкой дичью, морковью и луком.

В конце концов они оставили эту тему. Кэйт уже объяснила Сэту большую часть того, что поведал ей Даниэл, почти ничего не опустив, кроме их внезапного поцелуя. Даниэл терпеливо отвечал на вопросы своих друзей насчёт более тонких подробностей, опуская лишь наиболее грубые части, которые, как он знал, лишь заставят их сочувствовать ему ещё больше. В целом он пытался показать свои последние пять лет в как можно более положительном свете.

— Но ты же всё равно раб, та? — спросил Сэт, имея ввиду его новое проживание с Лираллиантой.

— Ага, — признал Даниэл, смутившись.

— Прости, — сказал Сэт. — Мне не следовало этого говорить.

— Ты не виноват, — сказал ему Даниэл. — С тем же успехом можно и называть вещи своими именами.

— И родителям ты об этом не сказал?

Даниэл покачал головой:

— Нет, они думают, будто я работаю плотником.

— Ну, если ты так хочешь, то я не буду говорить им что-то иное, — заверил его Сэт.

— И вообще, нам нужно поговорить ещё об одной вещи, — упомянула Кэйт, — насчёт твоих родителей.

— Они, вроде, в порядке.

— Они — да, — сказал Сэт, — но дело скорее в том, как у них дела в городе. — Его лицо слегка покраснело: — Не уверен, как об этом сказать. Кэйт, может, лучше ты объяснишь. — Он бросил взгляд на свою жену, ища помощи.

— Дело в твоих детях, Даниэл, — без колебаний сказала она.

— О, — сказал Даниэл, внезапно почувствовав неуверенность. Он знал, что у него наверняка были дети, но решил не беспокоить их или их семьи, если возможно. Его нынешнее положение практически не оставляло ему иного выбора.

— Я не имела ввиду, что тебе следует попытаться взять на себя ответственность, — продолжила она прежде, чем он смог что-то сказать. — Для этого уже слишком поздно, и ни к чему хорошему это не приведёт. Я имею ввиду то, как это отразилось на твоих родителях.

— Что ты имеешь ввиду? — спросил Даниэл.

— Ну, в городе многие люди знают об этом. Там теперь есть порядочно темноволосых, голубоглазых детей примерно одного возраста. Большинство смолчали об этом, но некоторые не смогли, например — Эмили Банкс, — сказала Кэйт.

— И она тоже? — сказал Даниэл.

Кэйт кивнула:

— Она повесилась два года назад, Даниэл. Хэ́йли теперь растят её родители.

«У меня есть дочь». Эта мысль ударила ему в голову сильнее, чем он мог представить, но она не могла затмить трагедию того, что Кэйт только что сказала про Эмили. «Она совершила самоубийство — из-за меня».

— Только не начинай разводить сопли, Даниэл, — предупредила она. — Я не затем это упомянула. Хэйли — не единственная, детей гораздо больше. Тебе с этим уже ничего не поделать. Я упомянула это потому, что многие люди в городе перестали относиться к твоим родителям с дружелюбием.

— Они же совершенно ни при чём, — возмутился Даниэл.

— А людям так не кажется. Каждый раз, видя твоих родителей, они вспоминают, что именно их сын переспал с половиной женского населения города, и обрюхатил значительную часть этой половины.

— Ты подняла эту тему, так что, наверное, у тебя есть и какая-то идея насчёт того, что мне следует сделать, — сказал Даниэл. Он вспомнил лицо своего отца, когда зашла речь о том, чтобы купить ещё древесины. «Ему не хотелось ездить в город».

— Вообще-то нет, — призналась она. — Я просто не хотела, чтобы ты забрёл в город, и сделал их ситуацию ещё хуже.

Сэт нервно хохотнул:

— Чёрт, да они могут поднять бунт, если увидят тебя на улице.

— С бунтом разобраться я бы смог, — сказал Даниэл. — Насилие — единственное, чему я обучен.

— По-моему, весь город тебе в драке не победить, — сказала Кэйт.

Даниэл засмеялся:

— Это и дракой-то не назовёшь.

Что-то в его голосе заставило его друзей дёрнуться. Что это за выражение на их лицах — страх? «Они что, думают, что я действительно стал бы убивать горожан?». Даниэл немного поразмыслил над этим. «Наверное, стал бы. Правильно они боятся».

Перед его внутренним взором предстало это столкновение — горожане, гневно обступающие его на улице. Несколько брошенных камней, куча оскорблений — и затем он выйдет из себя. Конечно, угрозой ему они не будут. У Даниэла был широкий выбор методов. Он мог убить их в огромных количествах, используя ветер и огонь, или не торопиться, и резать их одного за другим. При мысли о крови его сердце учащённо забилось. Второй вариант был для него наиболее предпочтительным. Он всегда испытывал больше удовлетворения, когда рубил противника на части в ближнем бою.

По улицам потекут реки крови.

Даниэл встряхнулся, и закрыл лицо ладонями. «Я — чудовище. Я не только могу это сделать, какая-то часть меня этого хочет. Это доставит мне удовольствие». Перед его мысленным взором предстала Элис Хэйс, с ужасом уставившаяся на него. «Я и её тоже убью?». Ответ явился со всей своей неприглядностью: «Не сразу».

— Ты в порядке? — нерешительно спросил Сэт.

— Нет, — признался Даниэл. — Со мной что-то очень сильно не так, но спасибо вам обоим за предостережение. Мне, наверное, не следует появляться в городе.

— Этим детям нужны их родители, — тихо сказала Кэйт.

«Она что, знала, о чём я думал?». Его пугала мысль о том, что она может подозревать о насилии, на которое он был способен. «Как она могла бы любить меня, если бы знала?». Минуту спустя его настигло второе озарение. «Им нужны их родители». Эта фраза исключала его самого как факт. Он не был родителем. Он зачал много детей, но никто из них его не знал и не любил. Он мог привнести в их жизни лишь несчастье.

Донёсшийся из спальни крик прервал его мысли.

— Это — Эрон, — сказала Кэйт. — Тебе обязательно надо познакомиться с нашим малышом, Даниэл. — Она одарила Сэта полным надежды взглядом: — Ты же не против, дорогой?

Сэт посмотрел на каждого из них, в его ауре были признаки беспокойства:

— Пойду, проведаю его. Скоро вернусь.

— Давай, пойдём на порог, — предложила Кэйт, чтобы они могли быть подальше от посторонних ушей.

Даниэл обнаружил, что сидит на скамейке у порога, в том же месте, где он когда-то играл и пел для Кэйт, до их первого поцелуя. Она села рядом с ним.

— Тебе любопытно насчёт твоих детей? — спросила она его.

Эти слова вырвали его из объятий ностальгии:

— Они едва ли «мои». В них нет никакой моей заслуги, скорее наоборот.

— Не буду спорить, — согласилась она, — но порой я нахожу, что мне любопытно. Когда я думала, что ты был мёртв, знание того, что твои дети всё ещё здесь, давало мне некоторое ощущение тебя самого.

— Но они же все не твои.

Она пожала плечами:

— Не важно. Родив Эрона, я узнала великую тайну. Любовь к детям — не вопрос крови или наследственности. Я люблю своего сына просто потому, что он здесь, и нуждается во мне, но если бы он был рождён от кого-то другого, я всё равно любила бы его так же. Когда становишься матерью, то понимаешь, что любовь к детям — не от рождения. Вот, почему старые нянечки любят всех детей, а не только своих собственных.

— Ты обрела мудрость, которая мне никогда не будет дана, — задумчиво сказал Даниэл.

— Но с одним ребёнком ты мог бы встретиться.

— Что?

— С моей сестрой, Бри́джид, — ответила она, бросая на него взгляд. — Ей сейчас пять. У неё твои глаза.

Даниэл сглотнул:

— Ты поэтому догадалась?

Она покачала головой:

— Сперва — нет, но благодаря этому догадаться было определённо легче.

— Но Сэт не знает, — спросил Даниэл, — ты так и сказала вчера…

— Нет, — согласилась она. — Он не знает, и его отец — тоже, хотя могут подозревать. Если честно, я удивлена, что старик женился на ней — она же отказывается называть отца ребёнка.

Даниэл поморщился:

— Твоя мать может быть убедительной.

Кэйт побледнела:

— Это я и так знаю.

— Она позволит мне увидеться с ней? Я думал, вы не разговариваете.

— Мы — всё ещё родня. Она порой посылает сестру обратно с Сэтом, когда тот навещает своего отца. Я скажу ему, чтобы он попросил об этом, — сказала Кэйт.

— Разве это не вызовет у него подозрения?

— Возможно, — признала она, — но вслух он никогда не скажет.

О возвращении Сэта возвестили магический взор Даниэла и звук приближавшихся шагов. На руках Сэт нёс младенца.

— Он в хорошем настроении, но мне кажется, что он хочет увидеть свою маму, — с мягкой улыбкой сказал Сэт.

Он передал ребёнка Кэйт, та засмеялась, и стала ворковать над своим крошкой. Для Даниэла наблюдать за ними было небольшим чудом.

— По-моему, он голоден, — извинилась она минуту спустя. — Простите — я скоро вернусь.

Даниэл вздохнул с облегчением. Он волновался, что она может начать кормить Эрона прямо на пороге. Хотя в Колне такое было в порядке вещей, он знал, что их прошлое могло создать напряжение между ним и Сэтом.

Сэт уселся на место Кэйт, когда та ушла. Вдвоём они говорили о прошлом, по крайней мере — о хороших его частях, когда они были просто добрыми друзьями. Сверчки уже начали петь, и ночной воздух был полон звуков. Лёгкий бриз уносил их слова прочь, и несмотря на все полученные им новости, Даниэл ощутил редкое для него чувство покоя.

Кэйт вернулась через четверть часа:

— Он поел, но не кажется сонным, — сказала она им. — Может, ты хотел бы его подержать?

Прошла секунда, прежде чем Даниэл осознал, что она имела ввиду его.

— Я? — Его пугала мысль о том, что ему могут позволить взять в руки что-то настолько хрупкое.

Кэйт грациозно наклонилась вперёд, и передала своего сына на внезапно ставшие неуклюжими руки Даниэла:

— Думаю, тебя можно считать как минимум дядей.

Крошечный мальчик сразу же начал тянуть дёргать Даниэла за бороду, но тот не стал дёргаться или отстраняться. Сперва он страшился двигаться, боясь, что любое движение может каким-то образом повредить хрупкому ребёнку у него на руках. Эрон не был обременён подобными мыслями, ему хотелось двигаться.

Извиваясь у Даниэла в руках, малыш сумел поднести свою голову ближе, с любопытством глядя на Даниэла своими тёмно-коричневыми глазами. Одна из его ручек выпустила бороду, и удивительно крепко вцепилась в его палец.

— Он очень сильный, — изумлённо заметил Даниэл.

Сэт улыбнулся с отцовской гордостью:

— Он почти ходит. Я всё время думаю, что он со дня на день сделает первые шаги.

Глядя на маленького Эрона, Даниэл ощутил, как тяжесть ушла из его сердца. Сидя между двух своих старейших друзей, Сэтом и Кэйт, он был в состоянии покоя. Он чувствовал их любовь и стремление защищать ребёнка у него на руках… и, возможно, его самого. Они были семьёй, и он тоже немного был её частью.

«В этом — разница между нами и Ши'Хар», — подумал он. «Они создаются целыми и завершёнными — они растут лишь тогда, когда наконец пускают корни. Мы рождаемся маленькими и незавершёнными. Мы не предназначены для загонов и арен. Наша сила происходит из любви и заботы, из игры и исследования. Лишь тогда мы можем развить свои умы и найти силу, кроющуюся в нашем потенциале».

— Древние люди это знали. Они были как мы, и если бы они не потерпели поражение, то кто знает, насколько сильны были бы мы сегодня, — пробормотал он себе под нос. Поглаживая Эрона по щеке грубым пальцем, он обратился к мальчику: — Теперь только мы и остались.

— Что, говоришь? — спросила Кэйт.

Даниэл поднял глаза, переводя взгляд между лицами своих друзей:

— Я люблю вашу семью.

Сэт кивнул:

— Ну, ты же её часть.