Вот это жизнь!

Глава 23

На утро, в кои-то времена, он позволил себе понежится на мягкой перине. И водка уже не била похмельным напряжением, и незнакомая баба, пришедшая то ли по велению Демидова, то ли по своему хотению, давно ушла. А он все лежал в удовольствии. Как оказывается, надо человеку мало после месяца путешествий и неоднократных ночевок у костра. Была бы пища нормальная и на столе даваемая, да постель мягкая, а не тонкое одеяло у огня, когда с одной стороны жарко, с другой холодно, снизу колюче, сверху сыро. Бр-р!

Но, в конце концов, встал. И живот настоятельно стал жаловаться и мочевой пузырь уже категорически требовал освободить его от жидкости. Да и работа почему-то не собиралась сама делаться, а ее было много и вся важная.

Акинфий, кстати, давно уже работал. Мало ли что он накануне праздновал, завтра был рабочий день! опохмелился малой рюмкой водки и стаканом рассола и трудись, пока светло. Хотя гостю он с укоризной не обращался. Понимал, видимо, что после трудного весеннего похода. Зато сообщил, что собрал рудознатцев, которые после обеда будут знать ваше сиятельство.

Акинфий многозначительно посмотрел на Дмитрия, но тот даже глазом не повел. Сам все понимал. Что не на санаторий приехал. И вообще, вчера хорошо посидели, а больше ни-ни, работа ждет. Традицию же начала XVIII века начинать каждый день со стакана слабой водки, он не принимал. Или, точнее, его организм не принимал. Слабые были россияне в XXIвеке!

И питание оказалось дл попаданца трудным. Похлебка хоть и вкусная, но без картофеля. Хлебаешь, хлебаешь, а все без толку, сытости нет никакой, если без ломтей аржаного хлеба. А уж если пост, то Дмитрий до сих пор не понимал — как это щи на рыбном бульоне. Офигеть не встать!

Богатые современники XVIII века имели свои трудности. У них обед почему-то состоял из одного вареного мяса и рыбы. И, кстати, про хлеб. Его он видел преимущественно только в думах. В реальности же пищу закусывали пирогами. Богаты с мясом, бедные — постные. А так наполняемость была строго по сезону. Летом с грибами, с овощами, зимой — с разными кашами. Ешь, бывало и не поймешь, то ли ты мясные щи из капусты уговариваешь, то ли печеные грибы.

Вот и сегодня, обед был у Демидова вкусный даже без водки, которую Акинфий настоятельно предлагал, а Дмитрий также настоятельно отказывался. А водка была хорошая, ржаная, на кедровых орешках. В XXIвеке такую не попробуешь в самых элитных ресторанах. Но Дмитрий никак не понимал — зачем пить, чтобы лучше кушалось, а не для веселия.

Он бы лучше салат какой поел, да не дают. И дело даже не во времени. Ранняя весна означала скудость в столе и богатых, и бедным. Другое дело, что у богатых было еще мясо (на пост рыбу). А вот лето было период овощей, но редко салатов.

Из обеденного стола Дмитрий вышел сытый, но не удовлетворенный. И проблема не в том, что оказался Великий пост, и на столе не было мяса. Эпоха не та, хоть ты тресни! Акинфий ушел на послеобеденный отдых, а Дмитрий — в кабинет за письменный стол, чтобы думать и размышлять.

То есть серебряная руда есть, и даже, как с удивлением узнал Дмитрий, в таком минерале, который сравнительно легко перерабатывается. А он и не знал об этом, думал, находи, собирай и выплавляй. А оно вон как, иные минералы еще и химически надо обработать, а другие физически.

Впрочем, ладно. Попаданца сейчас другое беспокоило. Руда-то на Алтае есть. Но, во-первых, сам регион немаленький, иди-ка, ищи на сотни верст, условно километров. Во-вторых, надо не просто найти руду, а промышленно обрабатываемой.

Подумал, помучался, а все равно последнее слово останется за рудознатцами во главе с немцем Гансом. Хм, а он что будет делать? Распространять методику поиска, вот что!

С Демидовым он уже говорил и пока тот его разочаровал. Рудознатцы как попало бродят, практически наугад, пока не найдут. А может и не найдут. Скажут, что бесполезно тут, хотя по одним путям ходили несколько раз, а по другим и не думали вообще ходить, а главное месторождение там и было.

К счастью, у Акинфия было некоторое подобие карты Алтая, самодельная, конечно и очень схематическая, но от нее уже можно было отталкиваться. Перечертил на глазок свою копию, выделил с десяток квадратов. Вот от этого и будем идти. Каждый квадрат поочереди рудознатцы будут обыскивать, а он, Дмитрий с Гансом и еще несколько человек будут примерно в центре, ждать информацию, а заодно готовить обед и вчерне планировать.

И так пока не найдутся промышленные объемы серебряной руды или не пройдутся всем квадраты, ох. Хотя не надо сразу пессимистический вариант. Найдем!

Так и сообщил на импровизированном собрании. Рудознатцы немного удивили и сам Ганс тоже, потому как, если первые думали практически и готовы работать наобум, то немец, еще немного неопытный, мог мыслить только теоретически и тоже наобум.

А тут им сказали про ПЛАН! Хм, сначала, разумеется, немного о самом плане, как таковом. А потом уже о стратегическом замысле. Все было вполне логично, да и, наконец, их ведь не спрашивали, хотят или нет. Его сиятельство рассказал о своем замысле, и потребовать идти вперед.

Единственно, что возражать мог Акинфий Демидов, но как раз он-то и сразу согласился и даже попросил, чтобы рудознатцы ненароком смотрели и другие руды, те же медные или свинцовые. Практично же, и попаданец не возражал.

И ведь на первом же квадрате, точнее полуовале — небольшом плоскогорье, где не было ни растений, ни зверей, а, значит, люди туда не ходили. Но при этом рудознатцы почему-то считали, что местность уже хорошо проверена и не зачем там зря ходить. Однако, когда Дмитрий настоял, то они нашли сравнительно незначительное месторождение свинцовой руды богатого содержания.

И это накануне большой войны, которая настоятельно требовала этот металл! Дмитрий искренне поздравил удивленного хозяина Алтая с этой находкой, а тот пообещал по приезде в Москву бесплатно привезти на крышу свинцовые листы.

Еще бы! Финансовая ценность свинца была ниже чем меди, а с учетом того, что придется создавать несколько иное оборудование, то Демидов хорошо, если обойдется тик-так. Но политические дивиденды были очевидны. Свинец — стратегический металл войны и царь за его привоз и зацелует, и крестьян выделит, и уж тем более привилегий охотно даст (не финансовых). А то и ведь дворянство выделит со звонким титулом барон.

А вот следующий квадрат, третий по нумерации, оказался пустой. Имеется в виду геологически. Биологически-то он, наоборот богатый, только ведь они не крестьяне или даже не ботаники. Им нужно руда, на крайний случай любая, а еще лучше серебряная.

'А еще, — подумал Дмитрий исключительно про себя, руда золотистого серебра, то есть говоря попроще, смесь серебра и золота, как правило, с первым побольше, со вторым поменьше. Но все одно после плавки и химического разделения металлов, на 100 пудов серебра будет выделено до 10 пудов золота. Для начала XVIII века драгоценность неимоверная. Одно это уже может оценить все эти алтайские разработки. И конечно серебро!

Но вот не могли найти ничего. Ни свинца, ни меди, ни тем более, руды серебра и золота. Ганс, а тем более, российские рудознатцы, нижайше предлагали, немец — уже требовал, немедленно перейти дальше. Но это были уже другие квадраты, а попаданцы XXIвека, или, по крайней мере, Саша Семенов, был педантичнее всяких немцев XVIII века.

— Сначала проверим тщательно площадь третьего квадрата, — неизменно отвечал Дмитрий нам все просьбы и требования, — а уже потом пойдем дальше. На моей карте не будет белых пятен и неизвестных участков.

И ведь чем отличается XVIII век от всех остальных — барин, а тем более сиятельный князь, повелел и потребовал, и его подчиненные, почти поданные, более десяти человек, смирено прошли все расстояние, десятки верст. И ведь нет ничего!

Зато карта получила еще один заштрихованный квадрат. Отрицательный результат ведь тоже является результатом, хотя коровьего масла за него не дают.

Потом был квадрат под номером два. Черт его знает, как он так умудрился поставить после номера первого третий, а потом только квадрат два, усталый был и задумчивый, но ведь это дало свое. Квадраты под номерами два и четыре дали массивное тело руды золотистого серебра. Тысячи пудов руды! Учитывая примитивные технологии и преобладание ручного труда, эта находка давала рабочим работу, а государству прибыль на весь XVIII век.

Однако, посоветовавшись с Акинфием Демидовым, князь Хилков оставил обрабатывать это месторождение только часть рудознатцев. Другая часть их по-прежнему искала новые руды. Ведь заводов было сравнительно много, и были они по всему Алтаю, а имеющие медные руды уже потихоньку истощались, что потихоньку беспокоило Акинфия. Ему, конечно, хватит, но ведь и дети кушать хотят, а им что останется добывать.

Предыдущие годы, найдя богатое медное месторождение, он как-то перестал посылать рабочих. Ведь поиск вели наиболее опытные и грамотные люди, которых так не хватало в производстве меди. Но теперь у него был князь Дмитрий Хилков с царским указом, и Акинфий, тщательно отодвигая в душе страшное зеленое чудище под названием жаба, дал разрешение на широкую разведку почти всего Алтая.

Причем ведь что интересно — сам Дмитрий Хилков почти ничего не делал. Ему было даже интересно, что и как будет еще делать бумажный князь Хилков, прослеживающий лишь в документации и совсем без участия физического Дмитрия. Эдакий совокупный бюрократический монстр, созданный коллективным трудом местных чиновником.

Попаданец понимал, или ему это казалось, почему так происходило. Могущественное государство и его клевреты-чиновники времени от времени получали существенные щелчки и даже удары. Будь это народные бунты или единичный всплеск отдельных рабочих с топорами, но представители аппарата уже понимали, что безвластный народ на самом деле не беспомощный. И им лучше будет все же прикрываться сиятельнейшим москвичом, которому, в общем-то, по большему счету, наплевать, кто это — рабочие или чиновники.

Вот так и получилось — ему, главное, подвигнуть этот громоздкий механизм и затем отчасти показываться, мол, здесь я и кнут мой еще под рукой. А после делай, что хочешь — или пей до зеленых чертиков, или гуляй по девственной почти природе.

Народа еще сильно не хватало, а техники не было, чтобы гадить, поэтому свежий воздух был действительно свеж, а дикая природа — дикой. Буквально в сотне шагов можно было легко найти места, где никогда не ступала нога человека и, соответственно, природные богатства были еще не тронуты. Гуляй, не хочу. Бери — сколько хочешь, зверей или рыбы, грибов или ягод.

А между тем, Акинфий Демидов, понимая, что с царем его не соревноваться и тот рано или поздно дотянется до него палкой — административной ли, или обычной деревянной. А с другой стороны, добыча и плавка серебряной руды ему куда как выгоднее, чем медной, уже начал разрабатывать новый рудник.

Ну как разрабатывать? Пришли те же крестьяне, начали копать и убирать сначала пустую породу, лежащую сверху. А уж потом грузить на телеги руду и возить на близлежащий завод. Крестьяне ведь, по большому делу, совсем не важно, какую руду он возит. Как и какие дрова у него — березовые или еловые.

Так же и мастеровым по большой степени все равно, медь или серебро, кроме ответственных мастеров, те все-таки вынуждены разбираться. Серебро ведь или медь, они разные металлы.

А вот Акинфию Демидову и приезжавшему столичному чиновнику (хотя бы на эту поездку) князю Хилкову было не все равно. Серебро — адский, но очень нужный металл, без которого государство никак не разработается. Да и общество не станет нормально жить без серебряных денег, как не крути.

— Вот они, милые! — довольно сказал Демидов, довольно глядя на слитки и недоверчиво на князя. Слитки-то не чистого серебра. Мастеровые напутали или сначала руда была смешанная? Как бы чего не вышло и не денежное вышло серебро. Сором ведь будет и большой урон.

В отличие от заводчика попаданец князь Хилков был полностью доволен. Во оно, золотистое серебро, все как писалось в теории XXI века, в вузовских учебниках. А он теперь не зеленый студент, а сановник царя Петра Алексеевича и вот его вклад в петровских реформ. Ничего, что он, по сути, обворовал Екатерину Великую, зато его предшественника Петра обогатил и тем самым сделал легче и ее правление. Одна ведь страна и они, хоть и не родственники, а все одно Романовы.

— Что кручинишься, Акинфий Никитович? — обратился, наконец, князь к заводчику, — цвет не тот? Так это даже хорошо! — он заметно снизил голос: — думал я об этом, но не знал, станет так или не станет. И ведь стало! Выплавленное на твоих заводах серебро не простое, а золотистое, смесь серебра и золота.

О! — одобрительно сказал Демидов, — золото — это хорошо.

Потом осторожно поинтересовался:

— А мне что делать еще, или так будете чеканить?

— Не-не, Акинфий Никитич, металл так уже повезем в Москву, — невнятно сообщил князь. И вроде бы сказал, что больше с металлом ничего делать не надо. Но и четко не обозначил, что переделают в деньги.

Оно как бы и дело и государственное, чрезвычайно секретное, даже ему, заводчику знать не можное. А вдруг что ни так, кто будет виноват, и кого накажут строго?

— Не бойся, Акинфий Никитович, все будет хорошо. Сказать пока не могу, сам потому как не знаю, но одно говорю сразу и здесь, в Алтае, и в Москве, у государя Петра Алексеевича: и ты сам, и твои мастеровые работали добротно и правильно!

— Ага ж, — успокоился Акинфий. Спросил уже по делу: — поедешь скоро ли?

Вопрос был очень вовремя. Это ведь в XXI веке пассажир, в общем-то, не важно, когда ехал. Асфальт и дорожная дорога по большей мере нивелировали природные условия. В XVIII веке все было по-другому. А, тем более, с большим и драгоценным грузом, который надо не только везти, но и строго охранять от различных воров и разбойников.

В Сибири, в абсолютном бездорожье, такие грузы можно было везти только реками и только весной и осенью, в половодье. Зимой, как вы понимаете, лед и снег, летом — маловодье. Вот и спросил заводчик накануне осени, уедет ли он в осеннее половодье или останется зимовать.

Хм, а зачем? Зимой руду и дрова возить практически перестают, и, соответственно, плавить тоже. Ждать следующее лето? Государь не поймет,да и он тоже. Совсем не логично. Хотя, разумеется, набрать бы тысячу пудов серебра, да с этим грузом приехать в Москву! Эх, мечты, мечты…

— Еду через месяц, Акинфий Никитович, — сообщил он между делом, с тем серебром и золотом, что наплавят мастеровые. Маловато, конечно, но денег всегда не хватает. Главное, серебро на Алтае есть, и не простое, с золотом! А уж ты, Акинфий Никитич постарайся. Тебя можно в год плавить пудов 500–600 в год как минимум. А удачей и больше.

— Дай Бог! — обрадовал Акинфий себя и страну и истово перекрестился. Если князь не ошибся, а он никак не должен был ошибиться, то дело у него становилось прибыльным и верным.

А Дмитрий должен был справится, нагружать в обоз металл, да и уезжать. Обратный путь по осеннему раздолью, а потом по неминуемой грязи была неминуемо трудной, но без экстрима. Телеги с лошадьми прибыли в середине лета. Затем лошади отдохнули, отъели, телеги, сколько могли, отремонтировали. Охрана — эскадрон мушкетерного полка за лето не только отдохнули, но откровенно обленились. Так, что езжай, Дмитрий Александрович, с богом!

Дорога в XVIII веке в России делилась на две части: первая и главная — по рекам. Основные артерии эти шли с юга на север, а надо было с востока на запад, то есть сугубо не к месту. Однако, реки шли не прямо, а с поворотами и можно было, таким образом, изгаляться. Ну а потом, редкие реки шли на запад. В общем, можно добраться, лишь бы было полноводье. Ну ареки на реку приходилось идти обозами, по редким и откровенно плохим дорогам.

Но ничего, с Божьей помощью прошли Сибирь и Урал, ни одни слиток металла не утопили, не проворонили. И уж хорошо, лошади не пали, а телеги не сломали. А то ведь грех такой, лошади не першероны, обычные крестьянские забулдыги, как уж тащат такой груз, не понятно. И сами телеги, сделанные из дерева и ремней, с минимумом железа, как идут. Попаданцу из будущего, с машинами из металла с некоторым количеством пластика просто дико было смотреть на эти повозки из дерева и соплей.

В Европейской России их нашла классическая осень. Грязь, холодный дождь, с чем дальше, тем чаще перемежающийся мокрым снегом. Но это было уже крепостная держава со сравнительно частым населением.