Восхождение

Глава 7 Нежданные встречи. 9 октября 1976 года. Москва. Верхняя Масловка

— Сколько в кассу? — Холмогорцеву взвесили килограмм кильки и подали бумажку с цифрой. Хоспади, как его уже задолбал этот совковый формат торговли! Когда же в их районе появятся магазины самообслуживания или торговых точек станет еще больше? Кто-то в ОЗэПе упоминал о том, что одна из причин постоянных очередей — недостаточное количество торговых площадей и плохая логистика. И в самом деле, в будущем кроме формата «магазина за углом» вдобавок существовали супермаркеты, гигамаркеты и огромнейшие Моллы.

Степана покамест мирило с действительностью лишь общее качество и натуральность местных продуктов, и их наличие. Москву все-таки по советским меркам снабжали относительно неплохо. Особенно если учитывать новые форматы торговли в виде фирменных магазинов и колхозных мини-рынков. Но они далеко, а гастроном близко. Так, осталось метнуться в молочный отдел, отвесить сметаны и творога, а затем идти пробивать в кассу.

Суббота время для закупок! Обычно в этот день он вставал пораньше, но сегодня Надежда не отпустила, попросила еще «разок». Ей-то хорошо дальше понежиться в постельке, а он сегодня выпровожен на холод и отправлен в гастроном. Народ к этому времени успел проснуться и попёр закупаться. Москва! Населения здесь всегда было предостаточно. Поначалу Холмогорцева бесили постоянные толпы и очереди, но постепенно привык. Ко всему привыкаешь.

— Вас здесь не стояло!

— «Опа-на!»

Холмогорцев чуть не выронил из рюкзака молочные бутылки на обмен. Этот российский персонаж, наверное, вечен! Толстая со свинообразным лицом; шея, на которой замаешься считать жировые складки; вот такая тётка встал сейчас безобразной рыхлой глыбой на его пути. Беспардонная, наглая и всегда уверенная в собственной правоте. Типаж на все времена и веси!

— Вы гляньте, какой молодой, а уже нахал!

На самом деле Степан был её старше, но здесь и сейчас это обстоятельство не играло никакой роли. Самое смешное, что подобные ей тётки будут и в будущем. Такие слова можно было запросто услышать где-нибудь «Ашане» или любом другом большом супермаркете. Внезапно рядом со Степаном раздался уверенный мужской голос.

— Уважаемая, он как раз стоял передо мной. Вот лично вас я не помню.

Тётка аж задохнулась от возмущения, Степан же благодарно кивнул мужчине лет сорока и нырнул вперед его. Он точно стоял за ним, но ругаться с очередной жлобихой не хотелось. Абсолютно бесполезное занятие, подобные ей типы понимают только язык закона и грубого насилия.

Настроение Холмогорцева покатилось вниз по наклонной еще с утра. Денег, чтобы ехать на любимый колхозный рынок у них с Надеждой сейчас не было. Премию Надежде задерживали, а полученная Степаном стипенсия разошлась как-то очень быстро на всякое-провсякое. Проза жизни. Все вроде вокруг как бы недорого, особенно плата за жилье, но они, как люди взрослые и пожившие, любили удовольствия и более высокий стандарт жизни. Это уже стоило иных денег и положения. Вот и приходилось крутиться. Так сами знали, на что шли…

— Спасибо.

— Да не за что. Есть же такие наглые дуры. Я тебя, кстати, знаю, ты к нам в спортзал ходишь.

Холмогорцев обернулся. И в самом деле, лицо знакомое.

— Закупаюсь вот. Суббота!

— Меня тоже жена послала. Сам женат?

— Да, на своей.

Степан только сейчас понял, что ляпнул лишнего. Но сосед никак не отреагировал. Может, и знает. Дальше они помогли друг другу быстрее обернуться, заняв очереди в разных отделах. И таким образом многие здесь поступали. Обычно в советских больших магазинах постоянно шло этакое «броуновское» движение. Поначалу Степан тупил и вечно куда-то опаздывал, совершенно забыл систему.

Да и откуда ему помнить? Мелкий еще был. Когда стал постарше, то оказался в семье ответственным за покупки «ежедневного». То бишь хлеба, молока, масла и прочих вермишелей. Но к этому времени неподалеку выстроили новый торговый центр с магазином самообслуживания. В нем все было уже по-иному. Очередь только в некоторые отделы и в кассы за развесным товаром.

Вышли из магазина вместе. Николай, так звали мужчину, завистливо посмотрел на рюкзак Степана. Тот не любил ничего таскать в руках. Оттягивают руки, и они вдобавок заняты. Грохнешься на гололеде и потеряешь больше. Из советского ноу-хау Холмогорцев признавал только авоську. Изобретение неведомого русского гения пережило целые эпохи!

— Слушай, Степ, — им оказалось отчасти по пути. — Ты где такой удобный рюкзак раздобыл?

— Да нигде, жена пошила.

— Какая мастерица и материал добротный.

Ну не могу же я сказать, что его шили по подобию рюкзака, попавшего сюда из будущего, да и ушли на него обрезки материала для новой коллекции.

— Ничего, скоро такие выпускать будут.

— Хорошо бы! Как вы сюда попали, так с каждым месяцев жить становиться приятней и проще.

— Догадался?

— Хм, вас, ребята, за версту видать.

— Не все признают.

— Не понял еще, что дураков по жизни немало? Всех не переделаешь, но мой совет — ищи нормальных и держись их. Тогда будет в жизни счастье. Гляжу, жену ты себе похоже ладную отобрал.

— Спасибо, — Степан улыбнулся. Михаил еще её не видел, хотя и он тоже супругу невольного товарища.

— Мне туда. В спортзале увидимся. Надоест ваше дрогоныжество, заходи к нам волейбол играть.

— Спасибо!

Попрощались крепкими рукопожатиями. И дальше до дома Холмогорцев шел с улыбкой на лице. Что совершенно не вызывало ни у кого из прохожих удивления. Отчего-то в некоторых, особенно эмигрантских кругах считалось аксиомой, что ни в СССР, ни в России люди не улыбались. Вообще! Так они и снимали в своих фильмах «советскую действительность». Люди, одетые так, как в заштатных колхозах не одевались. Страна уже ходила в джинсе, а в Голливуде осваивали пошив телогреек.

Хотя достаточно было взять любой семейный альбом или архив какого-нибудь местного фотолюбителя, чтобы увидеть, что советские люди улыбались часто и везде. Просто их бесхитростные улыбки были к месту и по делу. Не тот искусственный дежурный оскал, который Степан частенько замечал заграницей, а искреннее пожелание всего хорошего.

Это, кстати, для него стало культурным шоком. Улыбка до ушей и холодные, а то и злые глаза твоего собеседника. Искренне добродушие в мире осталось лишь в провинции и относительно бедных странах, где туристический бизнес не превалирует над остальной культурой. Но таких мест в мире оставалось все меньше и меньше. Но зато как приятно в них побывать!

Стоп! Рано радовался. Вот и красная линия! Соседка со второго этажа, прогуливающая свою шубку и мерзкую, вечно лающую собачонку с безмерным подозрением окинула Холмогорцева взглядом. В их «модном» доме кроме людей по-настоящему достойных и нескольких попаданцев полным-полно «блатников». Люди специально сдавали свою «очередь» и терпеливо ждали, чтобы заселиться в более современный дом с просторными квартирами и шикарными кухнями.

И в самом деле, жилищный вопрос испортил многих людей. Ведь вопрос стоял уже не только в том, чтобы просто получить благоустроенную квартиру, но заиметь в ней как можно больше комфорта и полезной жилплощади. Технологии и возможности страны пока здорово отставали, да и климат подводил. К тому же миллионы кубометров бетона уходили на военные объекты, полигоны и ракетные шахты. Плата за мир.

Черное пятно на своей площадке еще больше испортило настроение Степана. Чертовый армянские соседи! Вернее, муж соседки отчего-то решил, что это помещение ничейное и чистит здесь свою модную обувь, не утруждаясь затем уборкой. Пусть другие работают! Что за народ? Уговоры уже не помогали, придется все-таки поговорить с ним по-другому. И ведь вроде сначала дружили? Пока его землячка, устроившегося в Фирму Надежды не посадили. До сих пор зуб точат?

Настроение, с которым Степан зашел в квартиру уже не было таким бодрым. Внезапно накатилось осознание текущего вороха проблем, вспомнились очереди и ругань в магазине, да много чего другого скопом. Бывают такие дни жизненных «качелей», когда ты в самом низу касаешься подошвами дна настроения. Надежда к моему приходу уже успела помыть полы и тут же начала доставать продукты.

— Посвежее кефира не было? Так, не поняла. Что случилось?

— Да ничего, Надюша. Суета, хандра. В минусе я просто.

— Осень. Наша третья здесь осень.

Надежда подошла к Степану и мягко его обняла, проведя узкими длинными пальцами по его небритому лицу.

— Что?

— Это откат перед очередным душевным подъемом. Просто две недели назад нам в Ладоге было слишком хорошо, а сейчас ты окунулся в учебу, работу, быт, а бедная душа требует продолжения праздника.

— Ну не может быть каждый день торжество!

Холмогорцев устало присел на табуретку и уставился в окно. Но Ягужинская не собиралась сдаваться.

— Поговори мне еще! Иди в душ и брейся, потом наскоро перекусим и навестим кое-кого. А то пропали мы со всеми своими делами, а друзей обижать нехорошо.

— Это к кому это? — Степан с подозрением уставился на жену. Ему не очень нравились «обязательные» посещения людей из круга богемы или «тех, кто нужен». Летом ему удалось их благополучно избежать, да и сейчас не особо хотелось продолжать. Репутация Надежды бежала впереди её, все уже знал, что на кривой кобыле к ней лучше было не подкатывать.

— К Диме и Ире Рашко. С самой весны у них не были!

Степан тут же оживился. По щекам побежал румянец.

— К ним можно. Хорошие ребята. Только вот с чем пойдем? Денег только на проезд и обеды осталось.

— Ничего, у меня тут кое-что завалялось, — Надя куда-то отскочила и вернулась с бутылкой темного стекла. — От итальянцев презент. Я сразу заныкала. Вечно у нас — то все, то пусто. Неплохое, кстати, вино. И у меня еще рыба моего посола осталась.

— Надюша! Тогда я пошел.

Автобус, метро, автобус. Москва город огромный и на дорогу в ней всегда стоило закладывать минимум час. В будущем с его огромными пробками ситуация не особо изменилась. Просто ты стоял или еле двигался с большим комфортом. Сейчас они шли пешком, почти бежали по улице Короленко, даже не задумываясь, что их новых друзей попросту может не оказаться в студии. Сегодня же суббота! День встреч, дружеских объятий и бесконечных разговоров!

Вот и хорошо знакомый особнячок, сколько вечеров они провели там прошлой зимой после поистине чудесного знакомства. Ступеньки вниз, дверь открыта. О боже, что за бардак! Надежда так и застыла на входе. Мастерская Димы Рашко была полупуста. Вдоль стены стояли упакованные для перевозки холсты, мебель, и разного рода тюки. Люди довольно стремительно обрастают всевозможным хламом.

— Надя, Стёпа?

Только сейчас гости заметили копошащихся в углу хозяев.

— Почему вы не позвонили?

— Вас дома никогда не найдешь, вот и подумали, что здесь.

Ирина Рашко, жена художник и по совместительству литератор грустно оглядела пошарпанные стены цокольного помещения, столько лет дававшего им кров и защиту.

— Ну а мы, как видите, переезжаем. Что можем, так перетаскиваем, но основную часть в понедельник перевезем. Машину с грузчиками заказали. Там пятнадцатый этаж, зато все вокруг отлично видно.

— Мы не вовремя…

— Да вы что! Как хорошо, что зашли. Настроение у нас, сами понимаете, так себе.

— Грустно? — Надежда посмотрела на Ирину. Та в облегающем её тело с явно выраженными формами комбинезоне так и просилась на рисунок. Хотя муж уже и так нарисовал уйму её портретов.

— Ну а как ты думаешь? Столько всего тут было…

Женщина провела рукой по облезлым стенам и её глаза затуманились. Её состояние, как никто, понял Дима и хлопнул в ладоши.

— Ирочка, чего стоим? Гости пришли, чем угощать будем?

— Да у нас с собой прихвачено! — Надежда тут же засуетилась, вынимая из Степиного рюкзака нехитрое угощение. — Вино, подарок итальянской делегации. Редкий сорт, скажу я. Хлебушек черный, паштет и селедка моего посола.

— Да вы просто богатеи! — засмеялась Ирина и тут же захлопотала. Надежда перехватила Степин взгляд, оценивающий фигуру хозяйки. Эх, мужики! Вшивый только о бане. Хотя там было на что поглядеть. Сама Надя обладала более спортивной и поджарой фигуркой и от неё отказываться не собиралась. Только в старости понимаешь какое это счастье обладать молодым и способным на многое телом. Даже сексуальные радости во многом зависели от него.

Вскоре все уселись за импровизированный стол из двух ящиков. Пригодились и маленькие раскладные стульчики, которые художники использует на пленере. К счастью, хозяева не успели увезти всю посуду и чайник. К тому же у Ирины нашлись свежие булочки, поэтому на «столе» лежали не только «бутеры» из черняшки. Да и народ тут собрался не особо привередливый. Все были родом из СССР и готовы к чему угодно. Перекусу в чистом поле, в предгорьях или среди сугробов у зимнего костерка.

— Володя каждый день что-то пишет, в любую свободную минуту. Мало с кем общается, только по делу. И вид такой у него сосредоточенный. Но по утрам специальная китайская гимнастика это святое. Они даже по этому поводу с Шукшиным не раз ругались. Высоцкий стоит на своем и хоть тресни! Говорит, что хочет сделать больше, а не тратить жизнь на подпольные концерты и пьяный загул. По вечерам, правда, частенько его импровизированные концерты. Василий строг, съемочный процесс для него святое. В хорошую погоду съемки с утра и до вечера, но это разрешает. И публика там интересная собралась. Валера Золотухин, Саша Хочинский, Жора Бурков.

— Странное у него представление о хорошей погоде, — невольно поёжилась Ягужинская, — я вся там задрогла.

— Так время было суровых решений! Зато все горят! Как они работают!

— Нравится им? — Дима, как всегда, был молчалив, но любопытен.

— Очень. По всем заметно сразу. Высоцкий сказал, что запишет отдельно целый альбом по мотивам фильма. Вроде как даже с фирмой «Мелодия» договорился.

— Да, после вашего прихода к нам с этим делом стало полегче.

Надежда и Степан переглянулись. Они поняли о ком шла речь, о них — попаданцах. Мир решительно менялся и пока в лучшую сторону. Даже риторика высших управленцев страны здорово изменилась. Никогда такого не было, чтобы прямое включение с очередного партийного съезда слушала буквально вся страна. Да и мирная и к тому же публичная передача поста Генсека навевала некоторые мысли. Неужели в этом мире перемены пройдут все-таки по-иному?

— Вы это о чем?

— Так наверняка Юре новую мастерскую дали не просто так.

— Мы здесь ни при чем! — замотал головой Холмогорцев.

— Ну а я догадываюсь, кто руку приложил, — задумчиво протянула Надежда. — Твой кореш, что по верхам ошивается.

— Он мог, хотя…Ребята, а в чем проблема? Неужели Дима недостоин хорошего помещения? Сколько бездарей кругом, о которых лет через десять после смерти никто и не вспомнит, неужели они достойны этого больше чем вы?

Ирина мягко засмеялась, а Дима откинулся на стуле. Его взгляд внимательно ощупывал гостей, примечая в них все новые и новые детали. Он, наверное, всегда в уме зарисовывал свежие эскизы.

— «Опять будет нас рисовать?» — пришла мысль в голову Степана. Портрет полуобнаженной Надежды иногда показывали лучшим гостям. Холмогорцев тогда только посмеивался. Он-то знал, что кое-что в фигуре жены было явно приукрашено. Ну так это художественное произведение!

— Как бы ни было, но все равно вас поздравляю.

— Подожди, Наденька, — подняла руку Ирина. — Вот придете к нам на новоселье, тогда и поздравите. Мы, вообще-то, хотели позвать вас именно туда. Через неделю будет официальное, придется позвать всяких… — лицо женщины малость перекосилось. — Ну вы знаете. К сожалению, без этого никак. Все-таки озаботились персональной Диминой выставкой.

— Дим, поздравляем!

— Спасибо.

— Ну и через неделю после официоза мы созываем своих. Ларисочка Шепитько с мужем будет, еще ребята с киностудии, друзья. Некоторых вы знаете.

Степан повеселел. Увидеть новых интересных людей ему было интересно. Он уже понял, что ему в этом мире нравится больше всего. Череда свежих знакомств, коллекция личностей! В том прошлом будущем тяжесть существования заставила его достаточно рано отказаться от самой полноты жизни. Слишком много сил и энергии отбирало выживание. А ведь он в юности был любителем тусовок и знакомств.

— Обязательно придем.

— Точно сможете?

— Почему нет? — Надежда привстала с неудобного стульчика и заходила по бетонному полу, изящно держа в руках бокал богемского стекла. Дмитрий Рашко тут же зачиркал карандашом. Холмогорцев же ухмыльнулся. Надя явно играла на публику. В ней умерла та еще актриса! С нее станется еще залезть куда-нибудь на телевидение. — До зимнего показа еще далеко. Пока неспешно готовим зимнюю коллекцию, кое-что увезем на отдельный показ в Милан.

Ирина всплеснула руками.

— Ты поедешь в Италию?

— Да куда там! Ты же знаешь, что мы еще долго не будем выездными.

— Тайны?

— Они самые.

Неожиданно Дима заговорил.

— Я слышал, что один из ваших все-таки сбежал. На лодке в Черном море к туркам перебрался.

Степан тут же обернулся.

— Ты откуда знаешь?

— «Голоса» слушаем. Они редко какую гадость про нашу страну пропустят.

— Думаешь, это правда?

— Больно много о нем болтают. Фамилия еще такая говорящая — Новожильцев.

— Лева, сволочь! Сбежал-таки.

— Знаешь его?

— Вместе в Ярославском центре чалились. Ой, извини, сленг у нас.

— Да я же на окраине Уфы вырос. Чего там!

— Ну в принципе Лева и в том мире был порядочным говнюком. И скажу сразу — он никогда и ничего не умел, так что для наших друзей с Запада очень сомнительное приобретение.

— Мальчики, обязательно о всяких гадостях рассказывать. Дим, где у нас то самое вино?

— В корзинке.

— Ребят, мы не настаиваем.

— Ничего-ничего, — Ира вернулась из угла с какой-то пузатой бутылкой в плетенке. — Тоже подарок, но уже из Болгарии. Мне отчего-то их вина нравятся. Такие сладкие и радостные!

Ягужинская тут же подставила свой бокал и несколько позже заявила.

— Хорошее вино! Почему у нас такие не продают? Всякой дряни непонятно из чего в магазинах полным-полно, а хорошее вино обыщешься.

— Надечка, ты не представляешь, что творится в провинции.

— Почему? Очень даже представляю. Жопа лютая! Надо бы кому-нибудь наверху намекнуть, чтобы хорошие сухие вина продавали дешевле, а на всю эту палёнку и водку цену добавили.

— Апполитично рассуждаешь, — тут же шутливо среагировал Степан, и все рассмеялись. Многие шутки и комичные ситуации были у них схожими.

— Да, ребята, — Дима начал доставать из кучи холстов какой-то особый. — Хотел спросить у вас, можно ли эту картину выставить у себя?

Степан озадаченно хмыкнул и вскоре наблюдал за полотном, на котором была изображена Надежда в образе нимфы. Вот здесь на ней одежды не было вообще, зато природы вокруг хоть отбавляй. Особенно Степе понравились в картине её волосы, длинные до задницы. В реальной жизни с такими замучаешься. Но тут он представил Надю лежащую на животе и прикрытую только такой охапкой волос. Так, спокойней, поручик! Воображение у вас, однако.

— Ну как? — это уже, хитровато щурясь, спросила Ирина.

— Ну а что я? Ты сама-то не ревнуешь? Муж запирается с красивыми женщинами и творит там черте что!

Дмитрий аж поперхнулся вином, а хозяйка только заливисто рассмеялась.

— Да я что? Он потом накопленные м…впечатления ко мне приносит.

Сейчас смеялись уже все. Люди молодые и не закомплексованные, они могли смело и забористо пошутить.

— Но, вообще, здорово! Я совсем не против. Надь, как ты?

— Волшебно! Дима, а можно так — ты представишь гостям картину, откроешь её, а затем в мастерскую войду я? Только уже в одежде и такая вся таинственная.

Тут уже не выдержал Степан, смеялся он долго.

— Надь, ничего, что тут размер под лифчик раза в два больше твоего?

— Так это он у Ирочки своей любимой украл, а мне добавил. Зато все стало гармонично. Или тебя мой натуральный уже не устраивает?

Холмогорцев шутливо поднял вверх обе руки, за ними пристально наблюдал Дима.

— Надя, как хочешь, так и сделаем. Вот сейчас увидел твой истинный дар и верю, что ваша фирма будет процветать.

— Когда, наконец, у нас появишься?

Ирина взяла мужа под локоток и безапелляционно заявила:

— Звони в следующий раз мне, а я его притащу.

— Договорились!

Свечерело, сидели уже с чаем, доедая бутерброды и нахваливая рыбу.

— Не жалко? — задал мучавший его с самого прихода вопрос Холмогорцев.

— Жалко, ох, как жалко, — Ирина обвела пустые стены печальным взглядом. — Столько здесь всего было, сколько людей, встреч, мыслей, свершений. Молодость наша.

— В жизни есть время переменам, — неожиданно мудро произнесла Надежда.

— Да, что мы о себе? С вами как время жестоко обошлось.

— Но прижились же?

— Да. Я и не против хорошего помещения для Димы. Знаете, в августе тут такие ливни шли, и потоп в нашем подвальчике прошел. Мы несколько часов тогда спасали холсты, потом здесь было так жутко сыро. Так что все к лучшему. Мы же деньги на мастерскую копили, вот продадим наш кооператив и купим что-то поближе к работе. Чтобы рядом быть.

— Ты будешь у Димы трудиться? — недоуменно вскинула брови Надежда.

— Я бросаю редакцию и ухожу в творчество. Послушалась твоего Степана. Дима также хочет завязать с кино. Последняя картина у Ларисы и все.

— Будете творческой парой.

— Да мы и так с утра до вечера в творчестве, — улыбнулся Дмитрий и пошел в угол. Вернулся он с гитарой. — Как вам старинные романсы?

— Обожаю! — всплеснула руками Надежда. Степан задумчиво держал бокал со сладким болгарским вином и раздумывал о предложении своих товарищей, прозвучавших на Ладоге — заняться популяризацией исторической науки. Ведь обычный человек редко с ней сталкивается, только в школе. И чаще всего его голова наполнена вымыслами, мифами, созданными художественными фильмами и книгами. В реальности все было несколько не так или и вовсе не так. Зачастую даже интересней.

— Ты правильно решил!

Дима и Ирина любезно довезли их на такси до метро. До дома от станции они решили пройтись пешком, освежиться. На улице в этот субботний вечер на удивление гуляло много народа.

— Так это надо мне еще пишущую машинку покупать! Знаешь, сколько здесь хорошие стоят?

— Ничего, найдем в комиссионке!

— Подожди, — Степан неожиданно остановился. — Коля же что-то там говорил о первых партиях «Персоналок». Ему одну такую выделили.

— Ну на это у нас денег точно не найдется, — огорченно заметила Надежда. Ей так хотелось помочь мужу найти свою стезю в новом мире.

— Почему мне лично? Я могу попросить выдать на кафедру. Взамен попрошу у профессора вечернее время для работы над книгой. Да и их самих начну обучать.

— Думаешь, получится?

— Чего и нет. Попробовать точно стоит! Хоть воспользоваться хорошим знакомством. У местных же так принято?

Надежда глубоко вздохнула.

— Пробуй! Обязательно пробуй, и английский вспоминай. И еще, мне на неделе премию наконец-то выдадут. Надо бы нам в «Океан» смотаться. Обратно на такси поедем, наберем всего….

— Так еще не зима, Надюша, где рыбу хранить будем?

— Это мне оставь. Хозяйка я или не хозяйка? Нарежу все сразу на филе и на супы, меньше места в морозильнике займет. Котлет накручу, остальное в засолку.

— Ну да, — кивнул Степан.

Он в первые месяцы их жизни в Москве был удивлен, как вкусно солит его молодая жена рыбу. Оказалось, он забыл, что женщина несколько лет прожила во Владивостоке. Своими рецептами она широко делилась и на работе. Местные отчего-то здорово недооценивали рыбу и морепродукты.

Надежда прижалась теснее к Степану. Подул свежий ветерок, сверху заморосило, но они почти пришли. И её совершенно не пугала темень аллеи. В своем мужчине она была полностью уверена и совсем ни о чем не жалела. Как будто этот мир был создан и для неё.