Ворон - Битва за небеса

Глава 94. Наш уровень.

- Ха-ха-ха-ха-ха, ну подходите, вайзарды, - рассмеялся я.

Черт, они обо всем догадались...

Капец.

Да, второй раз трюк с блефом не сработает, а потому не стоило и надеяться, но они просто думают, что у меня вряд ли много заклинаний в рукаве, а не то, что у меня их больше нет.

Ага, Куё Сибари - единственное высокоуровневое кидо, что я сумел освоить за полгода.

Когда Куроцубаса сказала, что я теперь могу применять магию как все синигами, я был очень рад, но быстро спустился с небес на землю, понимая, что даже так мне до мастера кидо еще лет тридцать пахать, и то, это если забить на все остальное. Потому, обсудив это с Куроцубасой, я решил сконцентрироваться на чем-то одном и полезном.

Хадо можно легко заменить Серо и его модификациями. Барьеры просто не подходят моему боевому стилю: если бы я в них нуждался, начал бы развивать Негасион, как Эспи, еще столетие назад. Всякая бытовуха, вроде передачи голоса на расстоянии или помощи в выслеживании врага, в преддверии битвы просто не рассматривалась.

Оставалась только классика бакудо - связывающие заклятия. И, в конце концов, мой выбор остановился на 'Сиянии девяти светил'. У заклинания отсутствовали какие-либо 'снаряды' или 'веревки', которых можно избежать или которые уничтожить, а само оно было, пожалуй, самым сильным и прочным из Кидо сопоставимого ранга сложности. Правда, у него был один большой недостаток - скорость построения, и я сейчас говорю не о заклинании. Сами 'светила' появлялись по очереди и обретали полную силу лишь с зажжением девятого. На ранних стадиях из Куё Сибари в капитанском исполнении мог вырваться даже лейтенант, поэтому мастера Кидо перед его применением обычно обездвиживали цель чем попроще, а Семьдесят Девятым Бакудо лишь укрепляли узы. Но этот недостаток ничего не значил для меня, ведь Куроцубаса могла ускорять любое явление, связанное с моим реацу. Потому в моем исполнении это кидо выходило настолько быстро, что вырваться из него до полного формирования мог не успеть даже я сам, чего уж говорить о существах более медленных?

Так что все прошло удачно.

Разыграв отчаянную атаку напролом, я заставил врагов напасть, затем сделал вид, что получил ранение и падаю, отчаянная дымовая завеса, чтобы заставить Кенсея ударить по мне ветром и тем самым сдуть барьеры. В обычном состоянии Хачи вернул бы 'мины' практически мгновенно, но я оказался быстрее. Обездвижил бывшего капитана, затем выстрелил серо в заклинателя, а после вырубил Маширо.

Они сейчас думают, что, разгадав силу моего банкая, у них есть шанс победить, но беда в том, что я не желаю им смерти, и, убрав девчонку, я избавился от слабого звена, которое бы погибло, начни я действовать серьезнее. Эти переживут мои атаки, а вот она - нет, так что я позволил утащить ее подальше и теперь могу действовать активнее...

- Ну-с, долго мне еще вас ж... - я резко прервался, заметив кое-что краем глаза.

А вот это нехорошо...

***

Боль... вот что он ощущал сейчас...

Но не боль тела. Ранение в шею практически не ощущалось.

Болело его сердце. Его душа. Его сущность. Его вера в справедливость...

Боль постепенно заполняла тело, и он медленно терял связь с реальностью, но держался из последних сил, чтобы не позволить себе так легко уйти в небытие. Он пытался пошевелиться, пытался подняться и хоть что-то сделать, но тело не слушалось, и он медленно угасал.

- 'Почему так темно? Почему я не вижу?..'

Он всегда был слепым. Всегда видел лишь темноту вокруг себя и не знал, как выглядит реальность.

Но, пока она была рядом, ему казалось, что он окружен цветами и чувствует их присутствие. И вот, когда ее не стало, тьма окружила не только его зрение, но и сердце. Он видел лишь тьму вокруг себя, мрак, бесконечную черноту, пустоту... Эта пустота разрывала его сердце.

Справедливость. Он просто хотел справедливости.

- 'Я проиграл... снова...'

Больно осознавать это.

Он ведь думал, что учел свои ошибки, осознал свои минусы и даже привык к зрению. Но все пошло к чертям собачьим.

Канаме сражался против Коммамуры. Побеждал, хотел сначала раздавить его морально, уничтожить его глупую веру и уверенность, а затем, когда он будет разбит и в отчаянии, окончательно убить - но все вышло иначе.

Хисаги, который после битвы с Финдором был без сознания, очнулся и, подкравшись из слепой зоны, ударил в шею.

- 'А я думал, что после боя с Карасом стал осмотрительнее'.

Он поступил глупо, не углядев вмешательства в свой бой, и серьезно опозорился из-за Заэля, потеряв хоть какое-то уважение Эспады. Ему хотелось наказать этого подлеца, но Айзен-сама запретил пока трогать подонка.

- 'Карас вроде обещал его убить... надеюсь, он это сделал...'

И вот сейчас он, бывший капитан-синигами Канамэ Тоусен, а ныне просто никчемный и проигравший арранкар... лежит в луже собственной крови и медленно предается самобичеванию, осознавая, как жалко он сейчас выглядит.

Проиграть сначала Карасу, теперь этим двоим...

- 'Простите, Айзен-сама, я подвел вас... Я не смогу взойти с вами к Престолу Богов...'

Он проиграл, и нечего жалеть неудачника.

- Не пытайся шевелиться, - прозвучал рядом с ним голос Коммамуры. - Сила пустого не дает тебе умереть, но лучше не пытайся двигаться.

- Не перенапрягайтесь, капитан Тоусен, - сказал Хисаги.

Зрение еще было ему подвластно, и он видел их лица.

- 'Почему они так беспокоятся обо мне? - спрашивал он. - Я же пытался их убить... Почему они не ненавидят меня?'

Они говорят ему.

Слова, которые он никогда не думал услышать. Теплые слова, что давали ему понять, что кто-то в этом мире пытается достучаться до него, прорваться сквозь всю ту тьму, что окружила его разум. Что он... не один в этом мире...

- Если бы ты погиб, в моей душе тоже образовалась бы пустота, - сказал Саджин.

Канамэ никогда не ждал таких теплых слов и не знал, как ему реагировать на такое.

- 'Спасибо, - чуть улыбнулся он, - но уже слишком поздно...'

Напоследок он решил посмотреть на них повнимательнее. Запомнить лица тех, кто считал его другом, чтобы не забывать, будучи в Аду. Это позволит ему обрести заслуженный покой...

Взмах...

Едва заметный и невидимый для других.

Пока Айзен-сама сражался с Хирако Шинджи, он сделал то, что должно.

Невидимый для всех серп устремляется к нему, чтобы прервать эту бессмысленную жизнь...

Как и было обещано.

В случае, если он потерпит поражение, если проиграет и останется жить, Айзен-сама добьет его. Таково было его желание: умереть, уйти, чтобы хоть в смерти обрести покой. Нет ему места в мире, где его цели и жертвы оказались напрасны, так что лучше отправиться в ад, где ему давно уготовано быть.

А потому...

Удар!

В нескольких метрах от него что-то врезается в смертельную атаку и отбивает ее!

Все тут же замирают от неожиданности и с шоком смотрят на... Караса...

Черная сабля отбивает атаку Айзена - и он встает между ним и Тоусеном.

- Как это понимать, Карас? - приподнял бровь Владыка Лас Ночес. - Мне казалось, что со своими людьми я могу делать то, что посчитаю нужным.

Окружающие застыли, и эти двое будто стали эпицентром всеобщего внимания.

- Я лишь исполняю условия нашего договора, - спокойно ответил Зеро, положив свой клинок себе на плечо. - Вы ведь помните о том, что мы договаривались?

Канамэ помнил, он был там и все слышал, но не понимал, что именно это значит.

- Я... встал на твою сторону, - произнес он. - Я даю слово быть верным тебе и не отступлю от своих слов... Но... лишь с двумя условиями...

- Условиями? - подал голос Канамэ. - Да как ты...

Но Айзен вновь жестом велел ему молчать.

- Чего ты хочешь?

- Я все еще не понимаю твоих целей, но в них однозначно не входит смерть твоих противников... И это была одна из причин, по которым я ушел с тобой... Я хочу, чтобы ты позволил мне защищать жизни дорогих мне людей... на какой бы стороне они ни сражались.

- Это и была твоя цель? Свобода действий, чтобы хранить своих друзей на обеих сторонах конфликта? - Айзен мягко улыбнулся. - Не вижу причины отказывать. Вот только позволь внести пару исключений. Куросаки Ичиго и Ямамото Генрюсай. Опасные ситуации нужны для стимуляции развития первого, а второй просто слишком опасен.

- Принимается, - выдержав небольшую паузу, кивнул Куроки.

- Второе условие?

- Никакой лжи... Я устал от всего этого... Я хочу знать всю правду... какой бы она ни была... Пока ты честен со мной, я буду верен тебе... - Карасумару поднял голову и посмотрел в глаза Айзену, - ни больше... ни меньше...

- Ты... говоришь как пустой, - из улыбки Айзена пропала мягкость, и она стала откровенно хищной. Полусинигами-полупустой лишь зеркально отразил его ухмылку. Да, пустые уважают силу и Слово Маски, им не нужны обещания, им нужна уверенность. - Даю слово. Я не солгу тебе и отвечу на любой твой вопрос честно...

- Да будет пустота нам свидетелем...

Да, такими были условия.

- Помню, - кивает Айзен-сама. - Но причем тут Канамэ?

Карас же вместо ответа взмахнул мечом. Он поднял поток режущего ветра и обрушил его на Тоусена.

Вихрь моментально добрался до бывшего синигами и... рассек на его груди одежду, показывая всем, что скрыто под ней...

А именно - клеймо в виде цифры '78'!

- Приняв этот номер, он встал с нами на один уровень и автоматически стал моим подчиненным, а я, как Глава Эспады, не позволю убивать моих людей, - произнес он, подняв оружие.

Канамэ заскрежетал зубами от гнева.

Он помнил те слова Баррагана, помнил то унижение, которое он испытал, когда вся Эспада встала против него и посчитала за пустое место, а потому, будучи на эмоциях, поставил себе этот номер. 'Если они так одержимы номерами, я заставлю их преклоняться перед самым низким', - думал он тогда.

Вот почему людям нужна дисциплина. Когда бездумно даешь волю эмоциям, ничего хорошего не получается... Он потом пожалел о своей выходке, но исправлять было уже поздно, но Карас как-то узнал об этом, и...

- 'Гин, ненавижу тебя...' - понял Тоусен.

Нумерос 78 попытался подняться, но ослабевшее тело и ранение не дали ему этого сделать.

- Карас... ты... сволочь... - с трудом произнес Канаме.

- Лежи и не рыпайся, придурок, - фыркнул тот. - Не мешай мне мечтать о том, как я буду любоваться на твою морду за решеткой. И спасибо, что дал мне повод тебя спасти.

Сказав это, он неспешно направился обратно к своим противникам.

- Живи, недоумок, - сказал Карас, уходя. - Умереть всегда можно успеть.

Он исчез, а Тоусен уже не мог оставаться в сознании:

- По... до... нок...