Ворлок из Гардарики

Глава 5 Точильный камень

— Правее принима-а-ай! — Зычный голос кормщика прокатился над палубой.

Викинги, сидящие вдоль правого борта, на несколько мгновений придержали размах весел, а сидящие по левому, напротив, удвоили усилия. «Слейпнир» вздрогнул, будто бы и правда был конем чистых кровей, и, послушный человеческому умению, повернул.

Теперь уже Вратко видел темный провал между прибрежными скалами. Длинный узкий залив, из тех, что северные мореходы называют фьордами, по всей видимости, и был заливом Жадного Хевдинга.

А что чужой корабль?

Ладья, не уступающая размерами «Слейпниру», подобралась уже довольно близко. Сигурд пару раз посетовал, что из-за сильного ветра паруса дреки убраны. Раскраска паруса для викинга это все равно что знамя и герб для рыцаря франкской или германской земли. Представит хозяина любому сведущему человеку. Купцы в большинстве своем пренебрегают знаниями о том, какому викингу какой парус принадлежит, и от этого часто оказываются внакладе. Есть среди морских разбойников, если можно так сказать, благородные… Ну, по крайней мере, честные по-своему… Они грабят, но не убивают без нужды. То есть если им не оказывают сопротивления. Есть, правда, и такие, кто вырезает всех людей на захваченных купеческих судах просто для забавы. Само собой, вести себя с первыми и со вторыми нужно по-разному.

Вратко все прикидывал, что ему делать во время боя. Помощи от него норвежцы не получат аж никакой. Главное, чтобы не помешал. Интересно, будет ли расценено как трусость, если он сразу, едва начнется свалка, юркнет в лаз, ведущий под палубу? Места там, конечно, мало, но если хорошо постараться, то втиснуться можно. Переждать… А потом? Если победят викинги с чужого корабля? Плен, рабство? Для них-то он никто… Что за дело датчанам до его чудесного спасения, провидения, в котором Хродгейр усмотрел руку морского бога Ньёрда? Или сразу убьют, или возьмут в плен…

Черный Скальд стукнул кулаком по штевню так, что загудел мореный дуб.

— Ха! — воскликнул он, оборачиваясь к своим. — Я как тот хевдинг, которому напророчили смерть в день свадьбы старшего сына! Он так боялся, что кто-нибудь из гостей сунет ему в спину нож, что надел даже не одну, а две кольчуги…

— Я давно догадывался! — в тон ему ответил Гуннар. — Но сказать вслух не решался!

«О чем это они? Пора, что ли, доспехи вытаскивать и вооружаться?»

— Его штевень очень похож на «Жрущего ветер»! — крикнул кормщик.

— Что ж ему быть не похожим, когда это и есть «Жрущий ветер»! — согласился Хродгейр. — А во-он там торчит лохматая башка Лосси!

— Так это Лосси! — непонятно чему обрадовался Сигурд. — Лосси Точильный Камень!

— Кто такой Лосси? — удивился Вратко. — Друг? Норвежец?

— Друг? — переспросил Хродгейр. Покачал головой. — Нет. Лосси не друг. Но он и не враг. Точильный Камень не станет со мной драться. Он хитер и расчетлив. Понимает, что может потерять половину дружины, а особой добычи, кроме наших доспехов и оружия, не получит.

Новгородец почесал затылок:

— Тогда я не понимаю ничего… Если он не друг…

— Лосси — датчанин, — пояснил, словно несмышленому ребенку Сигурд. — Он называет себя вольным хевдингом. И предпочитает, чтобы все думали, будто он не служит никому из конунгов. Сейчас таких осталось мало. У датского конунга Свена Эстридссона просто руки не доходят до них, а Лосси тому и рад.

— Но если он никому не служит, его самого может обидеть любой, кто сильнее? — Вратко хорошо помнил, что у них на Руси дело обстояло именно так. Служба князю давала не только хлеб насущный, но и покровительство. Не зря друг друга часто спрашивали не «кто ты?», а «чей ты?».

— Кто Лосси обидит, до заката не доживет! — рассмеялся старик. — Ты еще с ним познакомишься.

Хродгейр прищурился.

— Его не так-то просто взять… Кусачий, словно дикий пес. Его двор — на маленьком островке между Селундом и Фюном. Земли нет — одни камни. Такие, как Лосси, грабят не от хорошей жизни. Думаешь, он очень богат?

— Ну, не знаю…

— Те, кто захочет прижать его к ногтю, получат большую драку и очень мало выгоды. Свену Эстридссону удобнее делать вид, что он не замечает Лосси. И время от времени призывать его на службу. В битве при Ниссе он был.

— А ты?

— Я служу конунгу Харальду. Конечно, я был.

— И после этого ты говоришь, что вы не враги?

— Между нами нет крови. — Хродгейр пожал плечами. — Нам нечего делить. Если бы мы встретились в бою, то сражались бы, как положено. Сейчас наши конунги замирились.

— Но ведь Лосси считает, что никому не служит. Может, ему наплевать на мир между конунгами?

— Может, и наплевать. И даже, скорее всего, наплевать. Но меня он знает. И знает, что я ему не по зубам.

— Так что же он…

— А он, клянусь молотом Тора, тоже спешит в залив Жадного Хевдинга! — подмигнул Сигурд.

— Я тоже так думаю, — кивнул скальд. И возвысил голос: — Эй, парни, вам придется поторопиться! Драки сегодня не будет! Но будет хорошая гонка!

— Хоть согреемся! — прогудел Олаф.

— А ты замерз? — буркнул Асмунд.

— Да уж, знобит что-то…

Викинги захохотали. Вратко все никак не мог привыкнуть к этим, на первый взгляд бессмысленным, вспышкам веселья. Суровые бородатые мужики, на счету каждого, по всей видимости, несколько убитых, радовались будто дети. Но так же быстро они переходили от смеха к тяжелой работе. Ведь легкой греблю длинным веслом мог назвать только тот, кто видел стремительно мчащийся дреки с берега, да и то на расстоянии двух-трех верст.

— И раз, и два! И раз, и два! — задавал ритм Гуннар, голосом соперничая с рассвирепевшим быком. Как рассказывал священник, проводивший службы в маленькой церквушке на их конце Новгорода, в стародавние времена иудеи разрушили стены осаждаемого ими города под названием Иерихон, дуя в трубы. Так вот, если бы в войске иудейском нашелся человек с глоткой кормщика «Слейпнира», он справился бы и без труб.

Весла — толстые жерди из прочной древесины — гнулись в руках дружинников.

Дреки мчался против ветра, взрезая штевнем крутые пригорки волн, взбираясь на них и обрушиваясь в серо-зеленые ложбины.

Волосы Вратко, как и стоящих рядом Сигурда и Хродгейра, вымокли хоть отжимай.

Но и «Жрущий ветер» не отставал.

Теперь ладьи шли почти рядом друг с другом, но на расстоянии полусотни сажен. Видеть, что делается на чужой палубе, можно, а вот поговорить — вряд ли выйдет.

— Веселее, парни! — подбадривал своих Хродгейр, но лицо его выражало крайнюю озабоченность.

Несмотря на все старания норвежцев, корабль датчан медленно вырывался вперед.

Вратко никак не мог взять в толк, с чего бы это викингам так стараться. Неужели ради глупого соперничества нужно так себя изнурять? Разве очень важно, кто окажется во фьорде первым? Или это решается давний спор между Хродгейром и Лосси?

— Навались! Навались! — кричал Гуннар.

— Неужели я набрал в хирд подростков? — хитро прищурившись, проговорил Черный Скальд. — Я-то думал, на «Слейпнире» все мужчины!

Олаф, уже не оборачиваясь, чтобы не сбиться с ритма, глухо ответил:

— Если отстанем, я не буду пить пива год!

Его услышали. Наверное, клятву здоровяка оценили по достоинству, но никто не ответил — слишком велико было напряжение.

А дреки датчан продвинулся еще немного вперед.

Вход в залив уже хорошо различался. Узкий, очень узкий провал. Два корабля рядом не войдут.

«Ну и что с того? — думал Вратко. — Договорились бы по-хорошему, кому первым входить, если уж не враги»…

Хродгейр сбросил плащ, сунул его в руки Сигурду.

Сказал, кривя губы, будто испытывал страдание:

Скальд махнул рукой и побежал танцующим шагом по проходу. Хлопнул по плечу одного из воинов, заметно уставшего, уселся на его место.

— В заливе Жадного Хевдинга, — горестно проговорил старик, — есть место только для одного корабля. Второй, конечно, поместится и от бури укроется, но выбираться на сушу придется по грудь в воде. Если Лосси выиграет гонку, то о позоре Хродгейра будут говорить все викинги от Гардарики до Англии. — Помолчал и добавил: — А дреки у Точильного Камня лучше. И людей, кажется, побольше. Они чаще сменяются на веслах. Похоже, нам предстоит купание.

Вот оно в чем дело!

Новгородец внимательно посмотрел на «Жрущего ветер». Вроде бы ничего особенного. Никаких отличий от «Слейпнира». Даже драконьи головы на штевне похожи, как братья. Или сестры. А вот поди ты…

Корабли еще больше сблизились. Они оба нацеливались на жадный провал залива. Но уже ясно было, датчане побеждают. Их корабль вырвался вперед на добрый десяток саженей и продолжал уверенно отвоевывать пядь за пядью, вершок за вершком.

Стоящий на носу «Жрущего ветер» викинг — плотный, круглоголовый и лохматый настолько, что даже соленые брызги не смогли уложить растрепанную гриву волос, — приставил ладони к окладистой бороде:

— Э-гэ-гэй! Хродгейр! Где ты?!

Скальд не отвечал. Греб вместе с другими яростно и упорно.

— Хродгейр! Ты сложишь драпу[26] о нашей гонке? Или от стыда твой язык онемел?

Сигурд топнул ногой:

— Радуется Лосси! Сегодня день его торжества… Где же твоя удача, Подарок Ньёрда?

Вратко пожал плечами:

— А что я могу сделать? Разве что погрести вместо кого-нибудь…

— Избави нас Один от такой помощи! Тогда уж точно проиграем!

Вратко обиженно отвернулся. Подумаешь! Наше дело — предложить. Он не вызывался приносить удачу дружине Хродгейра. Викинги сами так решили, а теперь, чего доброго, обвинят его в своих неудачах. Спасали, мол, его, спасали, а не помогло. Только опозорились перед всем северным народом. Уступили датчанам.

— Э-гэ-гэй! Черный Скальд! — надрывался Лосси. — Почему ты молчишь?!

— Это тебе помолчать бы! — заорал Сигурд в ответ. — Глянь, «Жрущий» от твоего крика назад пошел!

Датчанин слегка опешил от подобной наглости. Уж чего-чего, а дреки его летел вперед, как будто и не касался воды. Но все-таки оценивающе глянул на берег, на корабль норвежцев, потом покачал головой:

— Болтуны! Вы бы веслами так, как языками, работали!

— За своими гребцами следи!

— Я слежу! А это ты, Сигурд? Старый замшелый валун! Я хочу видеть, как ты будешь сушить свои порты у костра! Жди в гости!

— За своими портами следи! — Казалось, старый викинг от бессильной ярости утратил острословие и теперь способен лишь на жалкие ответы вроде «сам дурак».

— Я слежу! Слежу! — захохотал Лосси. — А кто это рядом с тобой, Сигурд? Новый ученик Хродгейра? Пусть он скажет вису о вашем поражении!

Вратко и Сигурд переглянулись. Ну что ему ответить?

А Точильный Камень продолжал издеваться:

— Может, у Хродгейра все хирдманы такие смелые, как этот ученик? И такие же умелые! Судя по тому, что я вижу, да! Э-гэ-гэй! Норвежцы! Попросите моих людей, они научат вас грести!

Вратко не выдержал.

У него уже давно крутились в голове обрывки строчек, кеннинги, приходили на ум созвучия. Но парень опасался всерьез попытать счастья в искусстве сложения вис. Боялся, что опытные и много повидавшие викинги его просто засмеют.

Он и сейчас не выкрикнул строки, как того хотелось Лосси, а проговорил их негромко. Пожалуй, кроме Сигурда, да еще Олафа с Асмундом, никто его толком не расслышал.

Старик, выпучив глаза, уставился на новгородца. Не ожидал? Еще бы! Вратко сам от себя такого не ожидал.

— Ты… это… — Сигурд хватал воздух открытым ртом. — Понял, что сказал?

Но парню вдруг стало не до него.

«Жрущий ветер» вздрогнул, разве что не изогнулся подобно подранку. С громким треском сломались четыре из десяти весел правого борта. Дреки мотнуло в сторону, крутануло на месте — дружинники левого борта, по всей видимости, не сразу разобрались, в чем дело, и продолжали грести, а потом он затрепыхался на месте, как подстреленная куропатка. Беспорядочно бьющие весла, так похожие на крылья, только добавляли схожести с раненой птицей.

— Навались! — Понял ли Гуннар, в чем причина неудачи датчан, неизвестно, но вида кормщик не подал. Зато с новой силой обрушил окрики на хирдманов. — Веселее, волки битвы! Сейчас будем!

Покалеченный «Жрущий ветер» стремительно проплывал по левому борту.

На палубе дреки царил переполох. Похоже, многие датчане, когда сломались весла, попадали со скамеек. Кто-то зажимал разбитый нос — между пальцами алела свежая кровь. Кто-то тер подбитый глаз. Лосси, приседая и размахивая кулаками, орал на своих. От ярости его и без того хриплый голос стал похож на лай огромного пса. Заметив скользящий рядом «Слейпнир», он обернулся и погрозил кулаком норвежцам. Без сомнения, его гневный жест предназначался всем хирдманам Хродгейра вместе взятым, но Вратко почему-то казалось, что Точильный Камень смотрит прямо на него.

Неожиданно стало темно. Не как ночью, но как в осенние сумерки.

Новгородец поднял голову.

Серые скалы, сжавшие горло залива в смертельном захвате, медленно ползли по обе стороны ладьи.

— Легче, парни, легче! — немедленно скомандовал Гуннар. — Отдышитесь!

Дреки сбавил ход.

Хирдманы переглядывались, не веря своему счастью. Звучали соленые шуточки и всяческие предположения, почему отстал «Жрущий ветер». Олаф, оставив весло, повернулся на скамье и внимательно посмотрел на Вратко.

Словен отвел глаза, непонятно почему чувствуя вину…

Быстрым шагом подошел Хродгейр. Черные брови скальда сошлись на переносице.

— Что это было? Что произошло? Сигурд, ты все время смотрел. Что случилось с их дреки?

— Случилось уж… — протянул старик. И добавил со странной смесью растерянности и восхищения в голосе: — Похоже, это был нид.

— Нид?

— Ну да…

— И кто… — начал было скальд, но недоговорил. Догадался. — Ты? — Он посмотрел Вратко прямо в глаза.

И хотел бы солгать, но под таким взглядом не получится!

— Я… — уныло кивнул словен. — Только я не знаю: что такое нид?

Но Хродгейр его уже не слушал.

Скальд звучно плеснул себя кулаком в ладонь:

— Это же надо! Нид! Да какой! И с первого раза! А ну, расскажи… — Вдруг он насторожился. — Э-э, нет. Погоди, не рассказывай. Мало ли что… Ты, Сигурд, перескажи, как запомнил…

Сигурд не заставил себя уговаривать. Правда, он запомнил сказанную Вратко вису с пятого на десятое. Парню захотелось поправить, но Хродгейр отмахнулся от него:

— Не встревай, когда старшие говорят! После… После, я сказал! — И продолжал восторгаться. — Нет, как закрутил! Жук китовой пажити! Так корабль еще никто не обзывал. Хорошо еще, что не взлетел! Хотя больше кеннингов нет. Слабовато все-таки.

Сигурд покачал головой. Радости вождя он не разделял.

— Лосси заявится виру потребовать. С него станется!

— Пускай попробует! Не много же ему обломится… — Хродгейр беспечно махнул рукой и крикнул Гуннару: — Я смотрю!

Обхватив штевень руками, предводитель викингов высунулся почти до пояса, свесился вперед, вглядываясь в темную воду залива:

— Помалу пошли!

Ни на Вратко, ни на Сигурда он больше внимания не обращал. Выглядывать возможные подводные камни — вовсе не пустая предосторожность, а задача жизненно важная для корабля и всех людей, доверивших деревянному каркасу и обшивке «Слейпнира» свои жизни. Этого вождь не мог поручить кому-то другому. Только сам.

Вратко молча смотрел на отвесные скалы, изрезанные трещинами. Будто черные молнии застыли, навеки запечатленные в камне. Стены залива вздымались вверх саженей на десять—пятнадцать. Если с края лететь, костей не соберешь. Даже о воду ударившись. Пятна лишайника белесо светлели на теле камня, будто короста. Мелкая волна, поднимаемая веслами, осторожно касавшимися водной глади, еле слышно плескала у подножия скал, покрытого ржаво-бурыми разводами и каймой неровной соляной корочки.

Позади цокающим звуком зачиркало кресало. Кто-то зажег припасенный факел. Потом еще один. Передал вперед, на нос.

Один из них Сигурд сунул в руки Вратко — все равно, мол, без дела стоишь, а второй взял сам. Поднял повыше над головой. Новгородец последовал его примеру.

Рыжее пламя заметалось по скалам. Бликами отразилось от рябившей воды.

Несколько птиц, шумно колотя крыльями, сорвались с нависшей над водой, каким-то чудом зацепившейся за отвесный камень корнями сосны.

— Левее! Еще левее! — подал голос Хродгейр.

— Понял! — откликнулся кормщик.

Вратко не оставляло ощущение «невсамделишности» происходящего. Будто бы выпрыгнули из настоящего мира, с его бурями, ветром, солеными брызгами в лицо, гонкой, криками, руганью и азартом, и попали в сказку. Причем в сказку мрачную, впору задуматься о путешествии в потусторонний мир. Сейчас вот со скалы свесится длинношее чудовище, и Олафу придется бросать весло и мечом отбиваться от кровожадного зверя. Или появится старик весь в лохмотьях, с длинной, нечесаной бородой и начнет пророчить, предрекая кому-то победы и свершения, а кому-то бесславную и мучительную кончину.

«Слейпнир» продвинулся по заливу, пожалуй, версты на полторы.

— Все! — крикнул Хродгейр. — На месте.

Чуть правее скалы расступались, давая место галечной осыпи, которая полого уходила в воду. В самом деле, два корабля не приткнутся.

Гуннар мастерски уткнул штевень дреки в скопище окатанных камней. Первый десяток викингов тут же прыгнул через борт, прямо в мелководье, завел толстый канат за штевень, принялся сноровисто обматывать вокруг черного, покосившегося столба, вкопанного здесь, по-видимому, еще в незапамятные времена. Тем временем оставшиеся на дреки подали им дощатые сходни. Принялись собирать необходимые для ночевки пожитки.

— Здесь даже зимовать можно. — Сигурд ткнул пальцем в смутно виднеющиеся очертания двух строений.

Судя по широкому входу, не прикрытому ныне никакими дверями, одна постройка была не чем иным, как корабельным сараем. В селениях викингов там хранили корабли, когда море замерзало и переставало служить дорогой, связующей фьорды. Дреки зимовали в сухости, защищенные от морозов и ветра, а рачительные хозяева тем временем могли тщательно проверить днище, подмазать, где надо, варом и смолой, законопатить щели, разошедшиеся у морского трудяги в дни нелегкой борьбы с волнами и течениями, в мгновения таранных ударов по чужим судам.

Вторая постройка, скорее всего, была общинным домом. Здесь когда-то, во времена, должно быть, еще того самого Жадного Хевдинга и его славных предков, жил вождь со своей дружиной и домочадцами. Крепкие бревенчатые стены — леса в округе хватало — покосились, но все еще стояли, а вот крыша, настеленная из дранки, во многих местах прохудилась, и никто ее не чинил.

— Здесь что, никто не живет? — спросил Вратко.

— После гибели хевдинга Ингольва, — ответил Хродгейр, — род его зачах. Самые отважные и сильные мужи ушли в последний поход вместе со своим вождем. Стало некому кормить женщин, детей и стариков. В первую же зиму самые слабые умерли, а те, кто выжил, весной разбежались. Говорят, первыми побежали трэли… Они тащили с собой награбленное добро. Соседние хевдинги примерно наказали их, а тех домочадцев Ингольва, кто хотел принять помощь, забрали к себе.

— А что, были такие, кто не хотел?

— Нашлись, — коротко ответил Хродгейр и, больше не поясняя ничего, прыгнул за борт, пренебрегая сходнями. — Давай за мной!

На берегу закипела обычная для стоянки работа.

Ночевать в заброшенном доме, ясное дело, никто не собирался. Мало ли кто там может укрываться от дневного света и глаз добрых богов? Хродгейр даже разрешил не прятать голову дракона. Просто так, на всякий случай. Пускай отпугивает злых духов.

От накрапывающего мелкого дождя — Сигурд все волновался, как бы не перешел в ливень, — натянули кожаные пологи. Часть хирдманов собиралась спать на корабле, а часть — на берегу.

Развели костер, в мгновение ока натаскав для него хвороста и валежника из подступившего почти вплотную к брошенному селению леса. Викинги передавали друг другу найденное топливо, выстроившись цепочкой на крутой тропинке. Довольно быстро разыскали и родник, расчистили его и набрали вкусной, холодной воды в бочонки и котел.

После того как вода в котле закипела, Сигурд принялся колдовать над варевом, всыпая туда накрошенные кусочки сушеного мяса, коренья, остро пахнущие травы. Вратко пристроился рядом со стариком. Не то чтобы парень всей душой тянулся к заботам кашевара или в будущем видел себя на месте Сигурда. Нет, ему хотелось всего-навсего кое-что для себя выяснить.

— Ну, говори уже… — буркнул старый викинг, помешивая варево ложкой с длинным держаком. — Вижу, измаялся весь.

Вратко откашлялся:

— Сигурд, а что такое нид?

Кашевар потер затылок:

— Ты что, вправду не знаешь?

— Не знаю… Откуда мне? Я и про стихи-то ваши узнал вот-вот…

— А так складно говорил, — недоверчиво произнес старик.

— Ну, мало ли что складно… Повезло, может быть. Что это за нид такой? Почему у Лосси весла поломались? За что он теперь виру потребовать может? Чем вообще все это мне грозит? Нам всем грозит, — поправился новгородец.

— Да кто его знает, чем грозит?.. — задумчиво протянул Сигурд. — Лосси — въедливый и ухватистый, но Хродгейру тоже пальца в рот не клади. Сможет датчанин что-то доказать? Кто его знает? Если он станет шум поднимать, то начнет доказывать, что весла поломались из-за твоего колдовства.

— Моего колдовства? — Вратко перекрестился. — Разве я колдун? Это ж поклеп!

— Может, ты и не колдун, но нид составил и прочитал как полагается. С душой и с сердцем. Мне-то можешь не врать, я ж рядом стоял, все слышал.

— Какой такой нид?! Объясни толком! Это ты мою вису так зовешь?

— Ага. Твою вису. — Старик улыбнулся невесть чему. — Висы, они, понимаешь, разными бывают. Хвалебные. Они называются драпа и флокк.[27] А бывают хулительные стихи. Их называют нидами. Любая виса, составленная в расстроенных чувствах или по злобе, может стать нидом. Считается, что он приносит несчастье тому, против кого направлен. Конечно, силой обладает только нид, сложенный настоящим мастером.

— Но я…

— Слушай. Не перебивай старших. Люди говорят, когда ярл Хакон Могучий отобрал у скальда Торлейва Рауфельдорсона из Исландии его товары, сжег его корабль и приказал повесить всех хирдманов… Надо сказать, у ярла были на то причины, кроме обычной зависти. Торлейв хорошо пограбил побережье и в том числе несколько селений, которым Хакон-ярл покровительствовал. Так вот, когда Хакон Могучий обидел скальда Торлейва, тот переоделся нищим и пробрался на ярлов пир, сказавшись странствующим сочинителем. Хакон приказал ему читать стихи, чтобы развеселить присутствующих. Торлейв начал читать вису за висой, и поначалу ярлу казалось, что это флокк в честь его и сына его Эйрика, но вдруг на ярла напал страшный зуд. Он чесался как запаршивевший пес, и все поняли: висы Торлейва — это нид. Когда Торлейв дошел до середины заклинания, в палатах ярла потухли все факелы, погас огонь в очаге, а оружие, развешанное на стенах, сорвалось и полетело в людей!

Сигурд замолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением. Вратко не знал, что и ответить, только хлопал глазами. Он и думать не мог, что у внешне безобидного искусства скальдов есть и такая ипостась. Викинг зачерпнул из котла, поднес ложку к вытянутым трубочкой губам, звучно втянул варево. Пожевал, подумал. Достал мешочек с солью и добавил три щепотки.

— После этого нида Хакон Могучий недосчитался многих хирдманов… А у него самого отгнила борода и волосы на половине головы.

— А Торлейв?

— А Торлейв вернулся в Исландию. Говорят люди, он набрал новую дружину, добыл новый корабль и продолжал грабить побережья. И никто из сильных и именитых не пытался больше обидеть его.

— А этот его нид…

— Его не повторяли люди без нужды. Те, кто был у Хакона в тот день, запомнили не всё и плохо, а прочие знали только понаслышке. За сто лет нид стерся из памяти людей… Слышишь? — Сигурд поднял голову, обернувшись лицом к заливу. — Датчане наконец-то добрались и высаживаются…

— А они в драку не полезут?

Старик усмехнулся:

— Говорили же тебе… Лосси Точильный Камень — смелый и отчаянный викинг. Но он видел Хродгейра в деле. Он знает, как дерутся Гуннар, Асмунд и Олаф. Они вчетвером стоят двух десятков его бойцов. Вот и получается: хоть датчан и больше, а сила на нашей стороне. Другого вождя Лосси попытался бы перехитрить, но с Хродгейром не выйдет. И он это прекрасно знает…

— А что за кличка такая — Точильный Камень?

Викинг захохотал уже во все горло. Так, что начали оборачиваться отдыхающие неподалеку хирдманы. А Олаф даже пригрозил старику кулаком — не прозевай, мол, ужина за шутками-прибаутками.

— Сам увидишь. — Сигурд смахнул набежавшую на ресницу слезинку. — Ходит все время с точилом — топор свой любимый точит. Как только мгновение свободное, уже и точит.

Вдруг кашевар забеспокоился и принялся усиленно размешивать варево. К костру подходил Черный Скальд, неспешно беседуя с кормщиком Гуннаром.