Ворлок из Гардарики

Глава 19 Сражение у Стэмфордского моста. Начало

Дружину Хродгейра Вратко заприметил издалека — соломенноволосая голова Олафа торчала над макушками его товарищей, словно гордое знамя. Викинги вышагивали налегке — без кольчуг и шлемов. Еще бы! Ведь не на сражение собрались, на тинг. Всем известно — урманы хранили мир во время народных собраний. На тех, кто нарушал священный обычай, могли наложить виру, а то и лишить собственности или вовсе поставить вне закона. Даже рабы на тинге пользовались защитой. Конечно, воины Харальда взяли с собой мечи и копья, топоры и секиры — без них они чувствовали себя голыми и беспомощными. Даже щиты волокли.

Войско ползло по дороге длинной, толстой, многоголовой змеей. Так же они шли пять дней назад, когда встретились с отрядами Моркара и Эдвина. Так же плыло впереди гордое знамя «Опустошитель земель».

Новгородец повернулся к Вульферу:

— Спасибо тебе, почтенный… — Парень попытался поклониться по словенскому обычаю, в пояс, но понял, что упадет, и лишь наклонил голову. — Может, пойдешь со мной? Хродгейр тебя отблагодарит.

— Чем он может меня отблагодарить? — усмехнулся старый сакс. — У меня все есть. Крыша над головой, кружка молока и жаркое в горшке.

— И тебе совсем ничего не надо?

— Ничего. Ни золота, ни серебра, если ты это имел в виду.

Вратко смутился:

— Я не хотел тебя обидеть…

— Ты меня не обидел. Иди, Вратко из Хольмгарда. Да хранят тебя те боги, в которых ты веришь.

Словен поколебался немного, а после отстегнул с пояса нож. Протянул его Вульферу:

— Возьми, почтенный, на память. Сталь хорошая. В хозяйстве пригодится.

К его радости, старик принял подарок. Повертел нож в руках.

— Доброе оружие. Спасибо тебе.

— Это тебе спасибо. Без тебя…

— Кто знает, Вратко из Хольмгарда, может, мы еще свидимся? Иди к своим друзьям. И не подставляйся больше под стрелы врагов.

Он улыбнулся на прощание и легонько подтолкнул словена в сторону дороги.

Парень помахал рукой и выбрался из кустов.

— Эге-гэй! Хродгейр! — крикнул он, шагая к дороге. — Олаф! Асмунд! Это я — Подарок Ньёрда!

Его заметили и узнали.

Олаф заорал, растолкал соратников и выбежал на обочину.

— Подарок! Клянусь Мйольниром, это ты!

Викинг подбросил меч к небу и поймал его за рукоять, очертил сверкающим клинком полукруг над головой.

Воины, идущие впереди и позади Хродгейровых хирдманов, обернулись на крик. Многие улыбались. Некоторые приветливо махали руками.

Черный Скальд покинул строй, а следом за ним и Сигурд. Старик глядел укоризненно, грозил словену пальцем. Хродгейр хранил непроницаемое выражение лица.

Вратко спешил изо всех сил, забыв о раненом плече, но когда увидел шагнувшего к нему навстречу Олафа, распахнувшего медвежьи объятия, испугался и попытался уклониться от здоровяка.

— Ты чего? — озадаченно произнес викинг.

— Тише ты, турсов брат! — напустился на него Сигурд. — Не видишь, не в себе парень.

— Ты ранен? — спросил Хродгейр, подойдя поближе.

— Потом расскажу! — Вратко украдкой смахнул набежавшую на глаз слезу. Он и подумать не мог, что в его жизни эти суровые бородатые воины, беспощадные, смеющиеся над незамысловатыми шуточками, выпивающие по ведру пива за раз и съедающие по полпоросенка, так много значат. Будто бы родных встретил.

— Ты знаешь, в войске предатели затесались…

— Это ты опять про монаха своего вспомнил? — покачал головой Сигурд. — Куда хоть ранен-то?

— В плечо… Да не важно это! Модольв Кетильсон с отцом Бернаром предательство замыслили. А помогает им Эдгар Эдвардссон, наследник английского престола, которому сам Вильгельм Нормандский обещал здешнюю страну отдать, если победит Гарольда Годвинссона, — выпалил Вратко скороговоркой. — Надо конунга предупредить!

— Модольв, говоришь? — нахмурил смоляные брови Хродгейр. — Обязательно расскажем конунгу. После тинга. А сейчас пошли скорее, а то не догоним.

Они прибавили шагу, и вскоре Вратко уже оказался в галдящей толпе.

Его приветствовали. Тянулись похлопать по плечу, но Олаф рыкнул, чтоб держали свои ладони подальше, а то он хлопнет излишне радостных.

— Живой! — улыбнулся от уха до уха Асмунд, повернулся к Гуннару: — Что, борода, проспорил ты кольцо?

— Да мне и два не жалко! — отвечал кормщик. — Теперь удача снова с нами!

— Вратко! Мы так за тебя боялись! — схватила парня за рукав Мария Харальдовна. Оказалось, она тоже идет со всеми вместе. Ну, что же… Тинг — не сражение. Поглядеть можно, если так уж любопытно.

Рианна тоже была здесь. Улыбалась и кивала. Наверное, от волнения позабыла все урманские слова, которые выучила.

— Что с тобой было? Хродгейр сказал, только ведро нашли, и все… — расспрашивала королевна. — Мы уж думали: саксы тебя украли.

— Саксам я на что? — удивился словен. — Это свои позаботились.

Он не сомневался, что еще на полпути до Йорка из него вытянут все подробности его злоключений. Ничего, пускай. Мария плохого не посоветует. Может, она знает, что это за Грааль такой. Святой, говорил Кетильсон. Наверное, реликвия какая-то. Во всяком случае, королевна должна быть готова, что Бернар хочет от нее узнать его местонахождение.

Вратко начал рассказывать. Негромко, чтобы не привлекать излишнего внимания дружинников. Дочь конунга слушала и кивала.

Хродгейр тоже прислушивался, задумчиво дергая себя за ус.

Вдалеке замаячили домики Стэмфордабрюгьера. В яблоневых садах алели крупные плоды. Новгородцу так захотелось с хрустом откусить душистое яблоко, что рот наполнился слюной. Козье молоко — это, конечно, полезно для здоровья, но не очень-то вкусно…

Неожиданно впереди ряды норвежцев заволновались. По колонне прошел сдержанный гул:

— Саксы! Саксы!

Вратко даже головой затряс. Кажется, все это уже было? Дорога, топот многих ног, встреча с саксонским войском…

— Что там? — Парень поднялся на цыпочки, но все равно ничего не мог разглядеть за лохматыми головами урманов.

— Саксы на том берегу, — пояснил Олаф, который благодаря великанскому росту видел все лучше других. — Много саксов. Пожалуй, войско целое.

— Я вижу королевские знамена! — воскликнул Хродгейр. — Неужели Гарольд Годвинссон подоспел?

Новгородец заметил, как у знамени «Опустошитель земель» забурлил людской водоворот. Харальд Суровый, выделяющийся горделивой осанкой и могучим сложением, отправлял посыльных к своим ярлам, которые командовали отдельными частями войска.

Вскоре хевдинг Торир Злая Секира прокричал, перекрывая гам толпы:

— Строить круг щитов! Самых крепких воинов — вперед! Лучникам быть в средине!

Хродгейр озабоченно проговорил:

— Асмунд и Сигурд! Выведете Марию… Пусть уходит к кораблям! Головой отвечаете!

— Вождь! — опешил рыжий викинг. — Мне из боя идти?

— И пойдешь! Я приказываю! — Черный Скальд оскалился, сжимая кулаки.

Асмунд отшатнулся. Должно быть, раньше он не видел предводителя таким.

— Погоди-ка, — вмешался Сигурд. — Я старый, от меня в бою толку не много, но…

— Он все равно щит держать не может — рука порченая! — бросил через плечо Хродгейр. И вдруг словно вспомнил: — И Подарка Ньёрда выведешь — он и так на ногах еле стоит. И Рианну.

Асмунд засопел носом, набычился, но кивнул.

— Не пойду никуда! — нахмурилась Мария. — Вы тут сражаться будете, а я по кустам прятаться?

— Пойдешь, дроттинг! — твердо ответил Черный Скальд. — Дело мужчин — сражаться. Но это — не занятие для женщин, стариков и детей!

— Ну, спасибо! — развел руками Сигурд. — Меня уже в дряхлые старцы записали! — произнес он с обидой в голосе. И уже спокойнее добавил: — Погоди чуток. Может, до драки не дойдет дело…

Хродгейр хотел возразить, но появившийся рядом Годрёд Крован заставил его прекратить спор. Мария Харальдовна отвернулась, надвигая шапку поглубже на глаза.

— В круг! В круг! — подгонял замешкавшихся викингов ярл. — Приказ Харальда! Ждем саксов на этом берегу. Пускай сунутся! Готовимся к обороне! Те, кто стоит впереди, пусть воткнут в землю древки своих копий, а острия направят в грудь рыцарям, если они поскачут на нас. Те, что стоят за ними, пусть наставят копья в грудь их коням. Слышали? Приказ Харальда. Выполняйте!

Когда военачальник ушел, Хродгейр словно через силу бросил:

— Будьте в середине хотя бы… В драку не лезьте. Асмунд и Сигурд, охраняйте их здесь.

Скальд тронул за плечо Марию:

— Прошу, дроттинг, береги себя…

Девушка ничего не ответила. Просто кивнула.

Тем временем норвежское войско выстраивалось в огромный, сплюснутый круг. «Опустошитель земель» реял в середине. Под ним собрались отборные бойцы: хирдманы конунга и дружина Тостига Годвинссона. Когда начнется битва, они ударят в то место, где успехи саксов будут слишком уж велики.

Саксы не теряли времени, приблизившись к берегу Дервента. Вратко подивился их числу. Если за английским королем и пришло воинов поменьше, чем за Харальдом, то не намного. Из войска выделялся отряд рыцарей. Отлично вооруженные, укрытые добротными кольчугами, шлемами, они сидели на крепких конях, тоже защищенных доспехами. Продолговатые щиты украшали замысловатые узоры и гербы.

Вратко окинул глазами окружавших его викингов. Они, спору нет, бойцы хоть куда, но попались в ловушку собственной беспечности и тщеславия. Отправились на тинг налегке. И теперь у саксов будет преимущество в бою. А если они еще и лучников привели хотя бы несколько сотен…

По рядам норвежцев прошел говор. Дружинники передавали друг другу вису, сказанную конунгом:

Это верно. Свою кольчугу Эмму Харальд Суровый оставил на корабле. Броня могла бы сделать его почти неуязвимым, а теперь его жизнь зависела от любой случайности. Но конунг-скальд не унывал, и вскоре по рядам передали, что он счел первую вису некрасивой.

— Это было плохо сочинено, нужно мне сочинить еще одну вису, получше первой, — сказал правитель-полководец. И продолжил:

Даже здесь, на чужой земле, в преддверии кровавой битвы, которая неизвестно в чью пользу еще завершится, Харальд сын Сигурда Свиньи вспомнил Елизавету Ярославну, оставшуюся далеко, на Оркнейских остовах.

Викинги одобрительно шумели. Каждый из них готов был умереть за конунга, так славно умеющего слагать стихи.

Мария Харальдовна, стоявшая рядом с Вратко, глубоко вздохнула и, кажется, всхлипнула. Неужели она подумала, что начинают сбываться ее дурные предчувствия?

От английского войска отделились два десятка рыцарей и неторопливой рысцой подъехали к норвежцам. И саксов, и их коней защищали кольчуги, над шлемами трепетали раскрашенные перья, вились по ветру узкие, заостренные знамена.

— Здесь ли граф Тостиг? — приподнимаясь в стременах, выкрикнул рыцарь, едущий впереди прочих. Наглазники шлема закрывали лицо сакса до самого рта, обрамленного русыми усами и короткой, ровно подстриженной бородой.

— Я здесь! — зычным голосом, не вязавшимся с маленьким ростом, ответил брат английского короля. — Глупо было бы это скрывать!

Рыцарь повертел головой, выглядывая мятежного графа в строю дружинников. Снова заговорил:

— Гарольд, брат твой, шлет тебе привет и предлагает тебе жизнь, а кроме того, графство Нортумбрию. Переходи на его сторону, он уступит тебе треть своей державы. Что скажешь, граф Тостиг?

— Радостно мне слышать добрые слова! — отвечал коротышка-граф. — Это иное предложение, нежели оскорбления и угрозы, которые рассыпал мой брат, король Гарольд, нынешней зимой! Когда бы он нашел в себе силы произнести эти слова тогда, многие из тех, кто ныне мертв, остались бы жить. И мы вместе боролись бы за целостность и процветание Англии.

— Так что ответишь ты, граф Тостиг?

— А что пообещает король Англии конунгу Харальду сыну Сигурда, если я соглашусь принять его дружбу и Нортумбрийское графство в придачу?

— Конунгу Норвежскому, с мечом явившемуся на эту землю, король Гарольд может предложить лишь семь стоп земли. Или больше, ибо слышал король Англии, что Харальд Сигурдассон выделяется среди людей ростом и крепостью телесной! — выкрикнул рыцарь с гневом в голосе.

Викинги заволновались, возроптали. Кто-то, не выдержав обиды, схватился за лук.

Норвежский конунг движением руки заставил их опустить оружие и ждал ответа Тостига Годвинссона. Казалось, Харальду самому интересно узнать, что же скажет его союзник посланцу английского короля.

Коротышка-граф откашлялся и громко выкрикнул. Так, чтобы слышали все воины северного войска, а также чтобы его слова не миновали ушей рыцарей, застывших перед рядом щитов.

— Поезжай, рыцарь, и скажи королю Гарольду, чтобы он готовился к битве. Норвежцам не придется говорить, что Тостиг, граф Нортумбрийский, покинул конунга Харальда сына Сигурда и перешел в войско его противников, в то время когда тот должен был сражаться на английской земле. Лучше уж все мы выберем одну судьбу — либо с честью погибнуть, либо с победою получить Англию. Я все сказал. Ступай!

Тостиг величественно махнул рукой, отпуская послов. В этот миг Вратко показалось (да и не только ему, должно быть), что невысокий, плотненький, как гриб-боровик, граф вдруг вырос, раздался в плечах, едва ли не сравнявшись с Харальдом Суровым. Человек, всю жизнь искавший собственную выгоду, ссорившийся с братьями, споривший с отцом, восстававший против своего короля, грабивший и убивавший подданных английской короны, не пошел против чести. Он предпочел в грядущей битве, исход которой скрывался за туманом многих случайностей и стечений обстоятельств, сохранить верность клятве, которую он принес норвежскому конунгу.

Урманы оценили его слова по достоинству.

Заревели одобрительно в тысячу луженых глоток. Рукояти мечей застучали по щитам. Это был вапнатак — высшее одобрение чьих-либо слов или поступков, которое только встречалось у народов севера.

Рыцарь, который вел переговоры, скривился, будто отведал прокисшего вина, без нужды огрел плетью коня, развернулся и ускакал прочь в сопровождении свиты.

Через некоторое время по войску расползлась весть, что Харальд-конунг сказал, глядя вслед послу:

— Невысокий муж, но гордо стоял в стременах. Кто был этот речистый муж?

И граф Тостиг ответил, понурив голову:

— Это был Гарольд Годвинссон, король Англии.

Норвежский правитель побелел от гнева, и, когда повернулся к коротышке Тостигу, сакс отшатнулся. Харальду случалось убивать одним ударом людей, пошедших против его воли либо обманувших надежды конунга.

— Слишком поздно ты сказал это, друг мой и союзник, — проговорил он, сурово сдвинув брови. — Они настолько приблизились к нашему войску, что этот Гарольд не остался бы в живых для того, чтобы поведать о смертельных ранах наших людей…

Граф закусил губу. Но ответил твердо:

— Это верно, государь. Неосторожный поступок для правителя страны, и могло бы случиться так, как ты говоришь. Мы много враждовали с Гарольдом и помириться по-настоящему уже не сможем никогда. Но я понял, что он тяготится этим, а потому хочет предложить мне жизнь и власть. Я отказался от его дара. Но я ценю его поступок. И я бы сделался его убийцей, если бы сказал, кто он. Я предпочел, чтобы он был моим убийцею, нежели я — его.

Харальд смолчал. Не срезал Тостига ни гневным словом, ни острой шуткой. Возможно, задумался, как бы он сам поступил на месте Годвинссона. Вспомнил брата своего, Олафа Святого, которого в детстве таскал за усы, а позже сражался с ним плечом к плечу на поле Стикластадира против бондов.

Конунг через силу улыбнулся и воскликнул:

— Эгей, скальды! А ну, кто скажет лучшую вису к сегодняшнему сражению? Чьи слова и чье имя будут повторяться снова и снова на пирах храбрых мужей?

Немалое войско притихло. Викинги, кажется, даже дыхание затаили, ожидая: кто первый откликнется на призыв правителя?

Тьодольв сын Арнора из Исландии пробасил тогда так громко, что каждый из воинов, держащих строй, услыхал его:

— Хорошо! — одобрил конунг. — Хорошо, старый друг мой, но мрачно! Найдется ли кто из скальдов, кто вдохнет в нас не только желание умереть достойно, но придаст сил победить и добыть заслуженную славу?

Сигурд легонько подтолкнул новгородца локтем, стараясь не задеть раненое плечо:

— Давай, Подарок Ньёрда! Порадуй нас и Сурового правителя!

— Нет. — Вратко покачал головой. — Не буду…

— Почему? — удивленно шепнула Мария.

— Если в моих словах и правда сила заключена, боюсь по неосторожности причинить больше вреда, нежели пользы… — ответил словен. Он, сам того не понимая, говорил возвышенным слогом, наслушавшись благородных речей графа Тостига и конунга Харальда. — Не рискну. Равновесие и так слишком хрупкое…

Он пытался еще объяснить, хотя бы для себя, нежелание участвовать в неожиданном состязании скальдов, но тут в полусотне шагов правее послышался знакомый хрипловатый и насмешливый голос. Халли Челнок. Как же без него!

— Коли все молчат, — выкрикнул исландец, — выходит, нужно мне пару слов сказать. Хоть я предпочел бы кусок жареной свинины самой славной сече, негоже бегать от опасности. Ведь что может быть достойнее смерти с мечом в руке?

Он откашлялся и продолжил:

Гул голосов и бряцанье мечей о щиты были ему ответом.

Харальд улыбнулся:

— Ты заслужил бочонок пива, а к нему не кусок свинины, а целого жареного кабана. Напомни мне после сражения, когда будем делить добычу. А что мне скажет Арнор Скальд Ярлов?

— Я привык говорить после битвы! — отозвался худощавый седой Арнор. — Тогда я могу восславить свершенные подвиги, а не будущие.

— Хитер! — оскалился конунг. — А почему молчит Хродгейр Черный Скальд из Хёрдаланда?

Хродгейр, в самом деле стоявший молча и шаривший взглядом поверх голов хирдманов, вздрогнул, поднял голову. И тут же приосанился, расправил плечи.

— Мне есть что сказать, Харальд-конунг. Слушай. И пусть слушают все ярлы и все дружинники:

На этот раз лязг стальных клинков об оковку щитов, как и крики викингов, показались Вратко гораздо громче.

— А теперь скальд из Гардарики! — Военачальник поискал глазами в толпе, и чья-то рука услужливо вытолкнула новгородца из-за спины Олафа. — Примани нам удачу, Вратко из Хольмгарда!

— Я не… — осипшим горлом начал было парень, но его уже подхватили под локти, поставили на щит и подняли над головами воинов.

— Скажи нам вису, Подарок Ньёрда! — почти весело проговорил Харальд.

— Давай, Подарок! Скажи! — подмигнул снизу Сигурд.

— Деваться некуда, говори… — сочувственно улыбнулся Хродгейр.

А Мария вздохнула и развела руками — никуда, мол, не денешься.

Вратко задумался. Под пристальными взглядами нескольких тысяч глаз он чувствовал себя неловко: язык немел, мысли путались, а слова никак не цеплялись друг за друга. Наконец он решился:

Он запнулся, когда увидел заволновавшееся английское войско.

Саксы ровным строем двинулись вперед к мосту. Гарольд Годвинссон с ближним окружением оставался на пригорке. Отряд затянутых в кольчуги рыцарей ждал в стороне его команды — видно, король решил использовать их для решающего удара. Но и без всадников численность хускарлов, усиленных дружинами танов, не уступала войску викингов.

— Смотрите! — закричал словен. — Саксы идут!

Он взмахнул рукой, покачнулся и свалился со щита. Могучие руки викингов подхватили парня, не дав долететь до земли, но из-за толчка раненое плечо отозвалось острой болью. В глазах потемнело.

А когда, поддерживаемый Олафом и Асмундом, он поднялся, то увидел, как английское войско подошло к самому берегу Дервента, и голова колонны втянулась на мост.

— Эх… Тут бы ударить, — с тоской проговорил веснушчатый Игни. — Самое время! Чего ждет конунг?

— Нам надо время тянуть, — жестко ответил Хродгейр. — Харальд наверняка послал людей к кораблям. Нужно продержаться, пока Эйстейн Тетерев с подмогой не подоспеет.

— До берега почти полтысячи шагов, — пояснил Сигурд, потирая взмокший затылок. — Пока добежим, строй разорвем. Тут-то конница за нас и возьмется…

— Нужно строй держать. Рыцари будут налетать и отскакивать — не больно-то на наши копья попрешь, — рассудительно произнес Гуннар. — А мы их стрелами! А когда вымотаются саксы туда-сюда бегать, можно и в топоры их взять.

Медленно, очень медленно переползала на левый берег змея саксонского войска: сверкающая броней, ощетинившаяся копьями, прикрытая чешуей цветных щитов, — Вратко даже припомнился дракон, о котором рассказывала ведьма из фьорда. Несколько дружин, устав ждать, когда придет их черед у переправы, кинулись в воду и перебрались через Дервент вплавь.

Наконец по бревнам моста простучали копыта рыцарских коней.

Войска выстроились друг перед другом.

— Жаркий будет денек, — сказал Хродгейр, поглядывая на солнце, приблизившееся к полудню.

Гарольд Годвинссон поднял к небу меч и опустил его, указывая острием на знамя «Опустошитель земель».