Волшебник

Глава 8

Информационное сообщение

1 апреля в Москве, в Кремлевском Дворце съездов, продолжил свою работу очередной XXIV съезд Коммунистической партии Советского Союза.

Съезд обсуждает Отчетный доклад Центрального Комитета КПСС и Отчетный доклад Центральной Ревизионной Комиссии КПСС.

На утреннем заседании выступили товарищи: В. И. Долгих — первый секретарь Красноярского крайкома КПСС, Е. П. Проскурин — сталевар мартеновского цеха Запорожского металлургического завода им. Орджоникидзе, Г. А. Алиев — первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана, Я. П. Рябов — первый секретарь Свердловского обкома КПСС.

Затем съезд приветствовали горячо встреченные делегатами и гостями представители зарубежных коммунистических и рабочих партий: товарищи Энрико Берлингуэр — заместитель Генерального секретаря Итальянской коммунистической партии, Густав Гусак — Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Чехословакии.

Далее по отчетным докладам Центрального Комитета КПСС и Центральной Ревизионной Комиссии КПСС выступили товарищи: М. В. Келдыш — президент Академии наук СССР, А. Е. Кочинян — первый секретарь ЦК Компартии Армении, К. Л. Смирнова- доярка колхоза «Заря мира» Должанского района Орловской области.

На вечернем заседании продолжалось обсуждение Отчетного доклада Центрального Комитета КПСС и Отчетного доклада Центральной Ревизионной Комиссии КПСС.

Звучит пионерский горн. Под аплодисменты всего зала входит юная пионерия. Делегаты и гости стоя встречают ленинскую смену. Пионеры обратились со словами приветствия XXIV съезду Коммунистической партии Советского Союза.

Затем съезд приветствовали горячо встреченные делегатами и гостями представители братских коммунистических партий: товарищи Тодор Живков — Первый секретарь Центрального Комитета Болгарской коммунистической партии, Председатель Совета Министров Народной Республики Болгарии, Николае Чаушеску — Генеральный секретарь Румынской коммунистической партии, Председатель Государственного совета Социалистической Республики Румынии, Освальдо Дортикос Торрадо- член Политбюро и Секретариата Центрального Комитета Коммунистической партии Кубы, Президент Республики Куба.

Правда 2 апреля 1971

Юрий Владимирович Андропов, по утрам работал с документами из Первого Главного Управления. В основном это были сводные материалы анализа ситуации по западным странам и настроениям в правительствах. Он перелистнул очередную страницу, и вдруг почувствовал, как сначала резко запершило в горле, а после вдруг кольнуло в боку. Обычно боль в почках быстро проходила, но тут она нарастала волной, и председатель КГБ, щёлкнув клавишей интеркома, бросил:

— Доктора.

В здании был собственный медицинский пункт, но дежурный врач, получив вызов из канцелярии «Первого», сразу вызвал дежурную бригаду из «кремлёвки»[23] и только потом поспешил на помощь, но к моменту его прихода Председатель был уже в коме. Бригада провела все необходимые мероприятия, и перевезла Андропова в реанимацию.

Заместитель председателя комитета, генерал-полковник Цвигун, был опытным контрразведчиком, и на многие вещи смотрел совсем по-другому нежели чем Андропов который был партийным работником. Семён Кузьмич вообще не считал, что была необходимость в ковровых репрессиях всяких инакомыслящих. Нужно было просто дать им возможность уехать. А подвергать унижениям и физическому насилию, совершенно ни к чему. Всё равно ведь они уезжают. Только уезжают не критиками советской власти как раньше, а глубоко ненавидя всё что было связано с Советским Союзом. Потому и смягчал как мог, проведение в жизнь, довольно резких директив Андропова.

У Семёна Кузьмича вообще был очень здравый подход к делу, который он старался распространить вокруг себя. И людей подбирал соответствующих. Не болтунов и демагогов, прикрывающихся трескучими фразами, а тех, кто делал дело. Соответственно старых помощников и заместителей Председателя Комитета, не то, чтобы отставили, а перестали нагружать делами. Такая же подвижка произошла в деле поисков ниточек к Системе. Поняв, что именно разыскивает бригада из трёхсот сотрудников, Цвигун пришёл в настоящее изумление, и своим приказом приостановил работу сводной группы, и вернул людей по подразделениям. Ему и правда было непонятно зачем разыскивать людей из Системы, когда он точно знает, как с ними связаться.

Болячки Андропова были известны руководителям страны, так что никого не удивило, что он слёг с приступом. Брежнев дал команду подобрать идеологически верного человека на место Председателя Комитета, на случай кончины Юрия Владимировича, и всё притихло до поры.

Но Система, уже включилась в работу по военному расписанию. Следующим по очереди стал полковник Поляков, трудившийся к тому моменту на ЦРУ почти десять лет, и сдавший очень много секретов. Грузовик с кирпичами, ударил Волгу Полякова в бок, отбросив в сторону, но полковник, не имея на теле серьёзных повреждений почему-то впал в бессознательное состояние и в бреду начал рассказывать такое, что даже опытные сотрудники ГРУ можно сказать поседели на глазах. Обыски на рабочем месте и в кабинете Полякова, подтвердили его работу на вражескую разведку, и когда полковник очнулся, он уже находился в тюремной больнице Следственного изолятора КГБ в Лефортово.

Следом устремился Олег Гордиевский, который ещё не совершил предательства, но на кону было слишком многое, и он просто погиб в автокатастрофе. А лётчика Беленко всего лишь отстранили от полётов и перевели в наземную службу, под предлогом того, что у него нашли редкую болезнь. А были ещё десятки людей по тем или иным причинам не попавшие в средства массовой информации, но кого Виктор помнил по прошлой жизни. Не все из них были ликвидированы, но все точно лишились возможности принести вред своей стране. Например, Михаил Горбачёв получил в личное дело пометку «склонен к взяточничеству», что лишало его любой возможности сделать карьеру.

А в марте, тихо и покойно, не приходя в сознание скончался Юрий Владимирович Андропов, которого провожали всей страной, похоронив в Кремлёвской стене.

Тем временем развивалась тема с беспилотником. Окончательно была утверждена спецификация комплекта на разведывательный батальон и на роту радиотехнической разведки дивизии. Заодно выяснилось, что вес радиотехнического комплекса уменьшить никак нельзя, потому что не позволяет элементная база. А значит носимого комплекта никак не получить. Но инженеры авиастроители, по доброте душевной конечно же подсказали военным как решить проблему. Нужно было всего-то купить или украсть технологию производства высокоплотных микросхем, которые уже выпускали на западе, внедрить её, и многие проблемы разрешаться сами собой. Например, станут возможны переносные зенитные ракетные комплексы, или управляемые снаряды.

Само производство микросхем ещё не было строго охраняемой тайной, так что военная разведка справилась быстро, уперев из разных компаний полторы тонны документации и сотни микрофильмов. И сразу же возник вопрос, где всё это делать. Производственники вроде Минэлектронпрома, отбивались от новой продукции руками и ногами, и понятно почему. У них и так всё было хорошо, и новые сложные техпроцессы им были ни к чему. Обычно, после таких затыков, следовал грозный окрик из Политбюро, и всё начинало крутиться, но не в этот раз. Партработники, детство которых прошло в избах без электричества просто не понимали зачем военным такая дорогая технология. И тогда Захаров, подал идею, которая всем понравилась. Они передавали материалы и фонды, партнёру уже заслужившему доверие, а именно КБ Сухого, для которого на площадке в Павшино начали возводить целый комплекс зданий. Конструкторское бюро, опытные цеха, аэродром, и ряд производств. Площадку просто увеличили для строительства завода электроники, и поскольку армия была кровно заинтересована в сроках реализации всего проекта, за дело взялись военные строители. Госстрой, видя, что жирный объект просто уводят из-под носа, тоже взялся по серьёзному, и стройка закипела, как в сорок первом.

Но до сдачи всех объектов было ещё полгода, а до запуска производства ещё больше, поэтому приходилось решать вопросы на текущей базе. Опытная партия — десять комплектов ушла в войска, и первое применение состоялось на учениях Центр 71, когда артиллерия «Синих», крушила всё что могли выставить «Зелёные», корректируя огонь через беспилотники которые висели в воздухе непрерывно, меняясь через три часа. А после засекли попытку тылового обхода со стороны «Зелёных» и в конце концов вскрыв расположение командного пункта, нанесли по нему тактический ядерный удар. Условный конечно. Но учения «Зелёные» проиграли с сухим счётом, что было целиком и полностью заслугой беспилотников.

И вот тогда, даже самым упёртым военачальником стало ясно что в армии появился новый и весьма серьёзный инструмент ведения боевых действий. Над Альбатросом уже никто не смеялся, потому что генералы сами видели на экране как на карте позиции сражающихся сторон, и маскировка если такая была, не сильно помогала. Самолёт летит высоко и летит быстро. Лётчику особо некогда смотреть вниз. А если это самолёт — разведчик с фотоаппаратом, то нужно ждать пока снимки проявят, а после посмотрят специалисты. А тут вон, смотри — не хочу. И ближе можно сделать и дальше, и вообще облететь со всех сторон нужный участок. А зенитная артиллерия эту птичку не очень-то и берёт. Радарный дальномер её не цепляет, слишком мало металла, а глаза на расстоянии в пару километров уже не видят.

Поэтому армейцы вне всяких правил и фондов, выбили дополнительное финансирование проекта, и заказали тысячу комплектов.

Потихоньку подошло время выпускных экзаменов, и принятия решения о поступлении. Судоплатов предложил закончить любое военное училище, и послужить хотя бы пару лет, после чего можно было уходить в народное хозяйство, а Александр Николаевич продвигал идею юрфака МГУ.

Но разложив все варианты, Виктор всё же выбрал Московский Авиационный Институт, факультет летательных аппаратов. Это позволяло ему не уйти под погоны, где на много лет вперёд его запрут в казарму, и заниматься вполне полезным и нужным делом.

В связи с чем, его папа ходил именинником, и рассказывал про поступление сына всем друзьям и знакомым.

Судоплатов и Дроздов, согласились с выбором Виктора, и каждый из них, по своим каналам связались буквально с парой человек, что в итоге выразилось в то, что ректор МАИ, Иван Филиппович Образцов получил несколько десятков звонков, от разных уважаемых людей из Минобороны, Правительства, КГБ, и даже из МИДа, где все советовали взять молодого и поддающего надежды, Виктора Николаева.

У каждого руководителя серьёзного ранга есть особый человек. Для личных поручений. Некоторые из таких людей таскают девочек шефу, или порошок, а кто-то устраивает неприятности соперникам. У Леонида Ильича Брежнева тоже был такой человек. Георгий Эммануилович Цуканов, которого Брежнев тащил за собой ещё с Днепропетровска. Георгий Эммануилович был человеком спокойным до флегматичности, идеологически нейтральным, то есть не принадлежал ни к одной влиятельной группе советской номенклатуры, а в его докладах всегда были факты и никогда не было эмоций.

— Что у тебя? — Брежнев читавший пространный меморандум по эконмическому положению в Среднеазиатских Республиках, посмотрел поверх очков.

— Есть подозрения на то, что смерть Юрия Владимировича не была естественной. Врач делавший вскрытие, обратил внимание на неестественный характер некроза.

— Ты мне по-простому объяснить можешь?

— Ну в общем непохоже это на естественную смерть. Но уверенности нет.

— И кто такое мог учинить? — Лицо Брежнева насупилось.

— Я тут узнал. Точнее, есть информация, что Андропов закусился с людьми из Системы. Это на случай войны…

— Я знаю, что такое Система, и как мы потеряли к ней доступ, и всю эту глупость Юры… — Брежнев раздражённо откинул документ, который держал в руках и задумался. — Так. Делай что хочешь, а я хочу говорить с их руководителем. Хоть объявление в газету давай, хоть на столбах развешивай. Обещай моим словом полную безопасность и всё такое. И боже упаси если кто из комитетских или армейских косо посмотрит. Башку лично откручу. — Брежнев скрипнул крепким рабоче-крестьянским кулаком.

Помощник ушёл, а Леонид Ильич, подошёл к окну, выходившему в сад, только начинающий покрываться зеленью. О Системе он знал немало, но и не так чтобы много. Но того, что он знал, было достаточно чтобы понять, что ссориться с организацией, вросшей в само общество было эпической глупостью. Не маргиналы-уголовники, способные только потыкать ножом в переулке, или стрельнуть из случайно полученного пистолета, а полноценная боевая структура, которая может не то, что поезд под откос пустить, а ядерную ракету втихаря разобрать чтобы боеголовка полыхнула где-нибудь в центре авианосного ордера американского флота. Бывшие армейские разведчики, отморозки и головорезы, которым и дьявол не брат. И такая война внутри СССР просто уничтожит его как суверенную страну.

Да и глупо это, воевать со своими же людьми. А Юра, просто дурак. Понадеялся на своих парней… И сейчас лежит в Кремлёвской стене так и не зная, кто из них его отравил.

Встреча с Брежневым состоялась, но не по сценарию руководителя СССР. Просто Павел Анатольевич Судоплатов, появился в Кремлёвском здании Сената, зашёл в приёмную, и попросил секретаря Брежнева, доложить о нём.

Николай Александрович Дебилов, конечно узнал посетителя, и вместе со звонком Брежневу, послал сигнал в охрану, о возможной опасности визитёра, но вошедший в приёмную начальник охраны Брежнева — Александр Рябенко, лишь улыбнулся, пожал Судоплатову руку, обменялся парой слов, и сделал контрольный жест в сторону секретаря, что всё нормально.

Брежнев тоже узнал визитёра и кивком пригласил его сесть.

— А что-ж не пришёл начальник? — Спросил он добродушно улыбаясь.

— Так, нет пока доверия к родной стране, Леонид Ильич. — Спокойно ответил Судоплатов. — Слишком многое случилось. — Он положил папку с документами на стол перед собой. — Слишком много из того, что мы никак не можем объяснить. Ни логикой, ни целесообразностью или головотяпством, а только предательством. А мне уже терять нечего.

— Ну, расскажи Павел Анатольевич, какие у тебя вопросы к советской власти. — Лицо Брежнева закаменело. — Чем это мы, перед вами провинились.

— Хорошо, товарищ первый секретарь. — Судоплатов раскрыл папку. — Начну с экономики. У нас пятнадцать республик, и только две из них живут на свои, а Российская федерация так просто кормит всех остальных. Например, Эстония, на пятнадцать заработанных рублей тратит двадцать, и это при том, что у них размещены производства конечные, принимающие дешёвое сырьё, и делающие продукцию с высокой прибавочной стоимостью. Грузия на заработанную десятку, тратит тридцать три рубля и это только из союзного бюджета не считая того, что они фактически беспошлинно торгуют своими цветами и фруктами по всему Союзу. И так по всем республикам кроме России, Белоруссии и Украины. Из трёх заработанных рублей Россия тратит два, один отдавая республикам, и это при том, что вклад РСФСР в общий бюджет определяющий. Более шестидесяти процентов. Союз братских народов фактически грабит три славянских республики. — Судоплатов отделил листок от папки, и положил его перед Брежневым. — Далее у нас вопросы по министерству внутренних дел. По их вине за последние пять лет вспыхнуло более десяти восстаний, подавленных вооружёнными силами, а никакого движения по расследованию причин и последствий нет. Оргвыводов по руководящему составу МВД, тоже нет. — Новый листок лёг перед главой государства. — Партия на местах фактически срослась с жуликами и махинаторами, которые вполне дополняют друг друга. Торговцы снабжают партийную элиту дефицитом, а партия прикрывает торгашей от уголовного преследования. Для примера мы можем привести ситуацию в Краснодарском крае. — И ещё один листок. — Далее мы хотели бы обратить ваше внимание на ситуацию с колхозами и сельхозкооперативами. Им фактически не дают работать. Все фонды и распределение техники находятся в руках у партаппарата, как и решение что и когда сеять, а местным партаппаратчикам не нужно накормить людей, а нужны трескучие и громкие отчёты. Вот и случаются у нас в стране события типа Новочеркасского расстрела. Напомню, что первопричиной событий было повышение цен на продукты, в депрессивном регионе. И это при том, что вокруг — сплошные поля, и колхозы. Жильё. Жилья мы строим вроде бы много, но вдвое меньше необходимого, и низкого качества. Фактически мы сейчас клепаем дома, которые с гарантией развалятся через полсотни лет, и создаём огромную нагрузку на тепловые и электрические сети, потому что теплоизоляция этих домов совершенно недостаточна и её восполняют электрическими печками. Ещё мы содержим четыре с половиной миллиона дееспособных и активных мужчин в сапогах, девяносто процентов которых не занимается боевой подготовкой, а фактически проедает государственные деньги. Добавьте к ним Комитет Госбезопасности, внутренние войска милицию, и получите шесть с половиной миллионов человек, вырванных из хозяйственной деятельности. И это при том, что атомные ракеты вполне обеспечивают безопасность страны. Ну и последнее что нас удивляет, это позиция Минлегпрома и производителей бытовой техники. Две трети одежды, обуви и бытовой техники которая продаётся в магазинах не заслуживает иной судьбы как быть сожженной в печи. А по отчётам у нас сплошное благолепие и повышение улучшения. А ещё, мы пытаемся тягаться с западом по благосостоянию людей, забывая, что они деньги просто печатают, или грабят свои колонии, которых мы не имеем. А нам нужно как-то так извернуться, чтобы на наши скромные деньги, рабочий человек получал всё что нужно.

Судоплатов взял в руки очередной листок и положил его перед Брежневым.

— Наши аналитики считают, что идёт целенаправленная работа на снижение уровня жизни населения, когда излишек денег складывается в кубышку, недостаток восполняется госбанком в виде печати дополнительных рублей, и когда случится хотя бы пара существенных перебоев в поставках, народ метнётся в магазины сметая с прилавков всё до чего дотянется. Это сразу обрушит рубль, и в случае малейшего хаоса в железнодорожных перевозках, приведёт к центробежным процессам. Кто-то нам разваливает Советский Союз Леонид Ильич. — Произнёс Судоплатов и закрыл папку. — Говоря «кто-то», я имею в виду, что руководителем этой работы был непосредственно товарищ Андропов. Материалы по его деятельности, если кратко, на двух листках в этой папке. — Павел Анатольевич пододвинул папку к Брежневу. Сами понимаете, мы не прокуратура и провести полноценное расследование не могли, но всё что нашли — здесь. И последнее. — Судоплатов вздохнул. — Наши медики считают, что вас намеренно приучают к сильнодействующим препаратам, подавляющим волю, и вызывающим распад сознания, и это часть общей стратегии, по уничтожению нашей страны.

Павел Анатольевич давно ушёл, а Брежнев всё сидел, глядя в одну точку, словно из него вынули стержень. Но вдруг встрепенулся, глаза зло сузились.

— Развалить вздумали, твари бешеные? — Он встал подошёл к рабочему столу и включил связь с секретарём.

— Коля, давай ко мне Голикова, Цуканова, Агентова… срочно.

Когда в кабинет вошли доверенные помощники, Брежнев, положил перед ними папку с материалами Судоплатова.

— Так, товарищи. Здесь документы особой важности и срочности. Их нужно проверить на достоверность как можно быстрее. От этого очень многое зависит. А ты, Виктор Андреевич, обратился он к Голикову, останься.

Когда остальные вышли, Брежнев, внимательно посмотрел в глаза Голикову.

— У меня есть информация, что таблетки что мне дают, вовсе не снотворное, а куда более сильный препарат с побочными эффектами. Делай что хочешь, но проясни этот момент до тонкости. И конечно возьми материалы, что я дал Цуканову и Агентову, и проведи собственную работу. Времени нет совсем.

— Сделаю, Леонид Ильич. — Голиков уверенно кивнул.

Работа не заняла много времени, так как всё было «на поверхности». Только вот попутно вскрылось такое что в пору было хвататься за голову. Работая в одном направлении, но параллельно, помощники не имели возможности смягчить или вообще подтасовать данные, да и не стали бы этого делать. Их работа основывалась на полном доверии к ним первого лица, и предельная точность формулировок, была принципом. А у Брежнева, который последовательно прочитал все три доклада, натурально шевелились остатки волос на голове. Только что отгремел двадцать четвёртый съезд КПСС, где все, буквально все рапортовали об успехах и невиданном росте. И вот, сухие цифры в нескольких областях, говорили если не о катастрофе, то о предынфарктном состоянии всего хозяйства. В рационе рабочих катастрофически не хватало разнообразия белков, и витаминов, а наиболее уязвимой категорией граждан являлись учителя, врачи и служащие низовых учреждений.

Грохнуло сразу. В отставку ушёл Чазов, заведовавший в том числе и лечением первых лиц, а после, министр обороны маршал Гречко, получил безусловной приказ начать сокращение армии, и за десять лет, довести её численность до двух миллионов. Была сформирована рабочая комиссия по реформе сельского хозяйства, а сам председатель правительства Косыгин, в ходе личной беседы предупреждён о необходимости повышения качества и расширения номенклатуры товаров народного потребления, и об искоренении практики подсчёта плана в штуках, без учёта брака и возврата. Затем был вызван министр внутренних дел, и строго предупреждён относительно привычек его жены скупать антиквариат, и самого министра к красивым цацкам.

По Москве сразу пошли слухи о «затягивании гаек», а милиция, стремясь реабилитироваться, начала повальные проверки в торгах, и на базах, вытаскивая на свет длинные цепочки нарушений и хищений. И тут веское слово сказал прокурор Роман Андреевич Руденко, который специальным письмом разрешил не доказывать хищения свыше максимального предела.

И стали происходить настоящие чудеса. В дар музеям от анонимных дарителей потекли картины старых мастеров, а цены на антиквариат упали вчетверо. Но помогало плохо. И пошли эшелоны, везущие новых лесорубов и сучкорезов из хороших московских и прочих семей в Сибирь и Дальний Восток.

Но всё это не решало главной проблемы СССР — огромного, подавляющего превосходства тяжёлой промышленности перед промышленностью лёгкой, от чего страдал выпуск товаров народного потребления и ужасающе низкого качества изделий. Дело доходило до того, что на предприятиях открывали ремонтные участки, где чинили новые изделия, не прошедшие через отдел технического контроля или возвращённые из торговой сети. И Брежневу не к кому было обратиться с этим вопросом. Экономисты просто разводили руками, не понимая в чём вопрос, а чиновники вообще не видели проблемы. Ведь у них-то всё было. И финский холодильник, и французский телевизор, и даже немецкая машина.