Волчья шкура

9

Ребята о чем-то шушукались, потом один делал неуверенный шаг в сторону Артема, чистившего около корчмы лошадь, но тут же возвращался к остальным. В конце концов следователю это надоело.

— Что надо?

Мальчишки замерли, потом вперед вышел микулин сын.

— А почему Семка гулять не ходит?

— У него мама заболела.

— А он сказал, у него новый друг появился! — пожаловался мальчик. Кажется, Егор.

— Он должен помогать матери. Как мама поправится, он вас познакомит с новым другом. Если он есть.

— А вы к тете Даше за деньги ходите или так? — спросил, осмелев, высокий долговязый парень в подранной на локте рубахе. Артемий медленно развернулся к говорившему.

— Кто тебе сказал подобную глупость?

— Мама. Она говорит…

— Передай маме, что ей следует вымыть рот. И что если я еще раз услышу подобное, то приду к вам проверять, не охотитесь ли вы в закрытых для крестьян местах. И поверь, я найду к чему придраться. Все ясно?

Мальчик кивнул. Но наглое выражение с его лица не исчезло.

— А вы Семе отцом будете? — спросил Егор с надеждой. Ведун вздохнул.

— Посмотрим.

— А мама говорит… — влез было долговязый, но Артем подошел к нему, наклонился и заглянул в глаза. Ребенок вздрогнул

— Твоей маме лучше молчать. Понял?

Парнишка сглотнул и поспешно кивнул. Притихшие дети быстро разбежались по домам, Егор еще какое-то время пооколачивался рядом с корчмой и тоже куда-то делся.

Артемий посмотрел на заходящее солнце и зашел внутрь.

На сегодня дел у него больше не было.

Ждан поджидал у колодца, словно часовой.

— Проводить?

Настасья, отошедшая от вчерашнего испуга перед заезжим графом, отрицательно покачала головой.

— Давай помогу, — он взял ведра и медленно зашагал к ее дому. Девушке ничего не оставалось как пойти следом.

— Своих дел что ли нету? — спросила недовольная самоуправством сопровождающего Настя.

— Ты — мое главное дело.

Ох, зря он это сказал! Делом, пусть и главным, Краса быть не хотела. И уж тем более для этого мрачного типа! Она что ему, новая корзинка?

— А ну отдай! — девушка попыталась на ходу выдернуть у обидчика ведро, но только облила подол.

— Осторожно, заболеешь еще, — невозмутимо сообщил ей мельник. Настасья от его равнодушного тона озверела просто.

— Лучше заболеть и умереть, чем за такого как ты замуж идти! — сообщила она в запале и гордо пошла к дому.

Звякнули ведра. Краса обернулась и оторопела: мужчина оставил ношу на полпути и сейчас размеренным шагом удалялся по направлению к мельнице.

Вот что он к ней привязался, если не нужна она ему? Хвостом ходит, а комплиментов не говорит! Замуж позвал, да и то так, словно от скуки! Лицо вечно невозмутимое, не поймешь, о чем думает. То смотрит так, словно съесть хочет, то мимо проходит, едва поздоровавшись. Не поцеловал ни разу. Силы нет, как душу извел!

Правда, никогда он еще не уходил вот так демонстративно.

Настя фыркнула и сама потащила свою ношу.

Тоже, ухажер нашелся…

Дарья кляла себя почем зря, но к шуму на улице прислушивалась внимательно.

Никто не стучал.

Семен опять убежал в сарай к Найдене. Он провел там практически весь день и, кажется, намеревался составить "сестре" компанию и ночью. Отчего женщина вдруг почувствовала себя одинокой…

Запели девчата. Что-то крикнули им парни, раздался заливистый смех. Солнце клонилось к закату, работы на сегодня закончились, и люди отдыхали, как могли.

Артем не приходил второй день.

Дарья бросила вышивку, вышла на крыльцо. Воздух показался спертым, тяжелым и женщина медленно прошла до калитки. Открыла засов, вышла на улицу.

Постояла, любуясь на закат, но не ощущая привычного успокоения от этой картины, и пошла между домами.

Девичий смех удалялся в сторону реки.

Дома медленно оставались за спиной. Вот и хата Миланьи…

Он улыбался. Она себе второй день места не находит, а он улыбается, как ни в чем не бывало! Дарью обуяло такое негодование, что она чуть ли не окликнула паршивца…

Она развернулась и поплелась домой.

— Даша?

Он догнал ее быстро, зашагал рядом, словно так и надо.

— Тебе лучше пока не ходить так далеко. Рана…

— Все хорошо.

Думала, прозвучит грубо, а вышло как-то…жалобно. Хотела было добавить что-нибудь, но испугалась собственного голоса и замолчала. Молчание вышло тягостным.

Он тоже молчал. О чем разговаривать с женщиной, которая тебя видеть не хочет? Ведь выгнала же.

Дарьин двор появился неожиданно быстро. Оба застыли у калитки, судорожно подбирая слова. У колодца девчата затянули что-то жалобное.

— До свиданья.

— Зайдешь?

Произнесли одновременно, не глядя друг на друга. Дарья сцепила пальцы за спиной и медленно подняла глаза…

Он смотрел на нее немного насмешливо. И изучающе, что ли? Вроде как веселый ребус решал. Женщина вспыхнула, шагнула к калитке.

— Прощай!

— Да постой ты! — он схватил ее за руку. — Даш, я хвостом за тобой бегать не буду. Определись уже: нужен я тебе или нет. Нужен — твой буду, нет — не трави душу. Не маленькие, в гляделки играть и за косы дергать.

Да, взрослые играют в другое.

Ну что, Даша, второй раз на те же грабли? Примеривайся давай, как так стать, чтоб послабее ударило. Или посильнее?

И главное, что он из себя представляет? Да ничего! Совершенно обычный! Тот же Ждан и внешностью, и характером куда ярче будет. А вот приглянулся сердцу — и все тут!

Дура, в общем.

А сердце заполошное бьется, не хочет отпускать…

— Есть будешь?

Она не сказала ни нет, ни да. Но Артем улыбнулся, кивнул, зашел за ней во двор.

Было приятно сидеть рядом и смотреть, как он ест.

Может, люди ошибаются? И путь через желудок мужчины лежит к сердцу его женщины?

Артемий проторчал у Милы два дня. Однако не заметил ничего странного. Волчья шкура (о которой и сама хозяйка едва вспомнила), оставшаяся как память о муже-охотнике, у нее была, но такая старая и облезлая, что вряд ли годилась для обряда. К тому же, вставал вопрос: почему она только сейчас стала обращаться? Прокляли за длинный язык? Нет. Бабку Миланью сложно было представить бегающей по лесу и грызущей кого попало. Хитра женщина, хоть и болтлива. Проку-то ей по лесу шастать? Старой, в облезлой шкуре. Нет, тот волк моложе. И загрызть, и поиграть с жертвой готов. Он полон азарта, ему понравилась сила, каким-то образом полученная у другого: специально или случайно. Призвание Милы — отравлять всем жизнь своим языком, а не зубами. Убийца расправляется с обидчиками физически. И делает он это с превеликим удовольствием.

С обидчиками… Он знал всех, или почти всех, кого убил.

Кто это?

Кузнец? По долгу профессии к нему ходят многие. Плюс парень он по мнению деревенской общественности "до девок охочий".

Угрюмый мельник? Ведь тот вроде как собирается свататься к Настасье. А она предпочтение убитому Олежке отдавала.

Или кто-то и еще?

Может ли быть так, что они кого-то или что-то не учли?

Может.

Кузнец упоенно ссорился с женой. Фигуристая молодая женщина, очень приятная на лицо, кричала на мужа, обвиняя его в изменах. Тот смотрел на нее глубоко философски и методично жевал хлеб с мясом. Артемий постучал по распахнутой настежь двери повторно, и его наконец услышали. Женщина обернулась, поправила выбившуюся прядку волос и, одарив напоследок супруга злым взглядом, удалилась в сторону дома. Иван откусил еще и, медленно пережевывая пищу, спросил:

— Фто нафо?

Артемий сослался на проблему с подковой у коня и завел неспешный разговор. Попутно оглядывая кузницу. Но ничего подозрительного на виду не лежало.

Кузнец оказался парнем сильным, но недалеким. Был он прост как табуретка, разговаривал охотно, еще охотнее рассказывал о себе. Любовными победами он особенно гордился. Мол за ним все девки деревни бегали. И бабы тоже.

— Так уж прям и все?

Ваня замялся.

— Ну, может, с парочкой не сладилось. А на кого я и сам не посмотрю! Почто мне микулина жена, если они душа в душу живут? Или Краса? Ее обхаживать надо! А я сам люблю, что б меня обхаживали!

Он так это говорил, что Артемию вдруг сразу стало ясно, что Настасья кузнеца отводила за собой ходить, причем судя по всему очень грубо.

— А Бирючка? — вырвалось у следователя. Ванюша ухмыльнулся.

— Ваша-то? А почто она мне сдалась баба с довеском? Еще женит на себе!

Ведун ухмыльнулся в ответ. Не сам додумался парень — повторил. Слово в слово. Ну, Дарья! Нашла же, чем напугать "Ванюшу".

Слишком глуп и безобиден кузнец для подобных дел. Однако Артемий исправно походил к нему пару дней и даже напросился на обед один раз.

Но дом у Ивана был самый обыкновенный. Заячий тулуп, шапка на волчьем меху, у жены — лисий воротник. Ничего особенного, если подумать.

К Дарье Артем ходил ужинать. Ночевал то у Фомы, то в городе. Женщина была немногословна, но еду всегда на стол ставила. Садилась напротив, вышивая.

Семен весь день где-то пропадал, а ночевал, кажется, в сарае. Мастерит что-то? Играет в звездочета?

Надо ему еще конфет купить. Пусть мальчишка порадуется.

— Эй! Девица!

Настя обернулась. Недалеко, у речки, плескались девчата. За поворотом мимо мельницы шла прямая дорожка до деревни. Если что, и докричаться, и добежать можно.

— Что надо?

Невысокий человек в зеленых одеждах заискивающе улыбнулся.

— Прокатиться не желаешь?

— Не желаю.

— А коли сам граф просит?

Настасья вспомнила надменного самоуверенного типа.

— Я тороплюсь.

Она хотела было пройти мимо, но расторопный мужичишка быстро перегородил ей дорогу.

— Вот неугомонная! Счастья своего не ведаешь, крестьяночка! Не упрямься, поехали. Его благородие не обидит.

Девушка на всякий случай отошла назад.

— Не хочу никуда ехать! Что непонятного?

— Да все ладно будет, красавица! — он шагнул к ней. — Ты даже…

Из-за поворота появился мельник, переговаривающийся о чем-то с Микулой. Настя рванула вперед, по огромной дуге обходя прилипчивого слугу графа.

— Жда-а-ан!

Она моментально залетела за спины мужчин и только потом перевела дух. Те посмотрели на испуганную девицу, потом на чужака.

— Чей будешь? Что у деревни нашей делаешь?

Микула, мужчина богатырской комплекции, находящийся в самом расцвете сил, шагнул вперед. Мельник просто смотрел на незнакомца внимательным взглядом. Красе казалось, что он вот-вот зарычит на ее обидчика, отстаивая свое.

Как это свое? Ничейная она! Настя гордо расправила плечи и приняла крайне независимый вид. Но вперед не вышла.

Напугавший ее мужичок что-то лепетал про "заблудился". Ему помогли сесть на коня и даже указали, куда ехать. Многозначительно так указали.

Когда незнакомец скрылся с глаз, Микула махнул рукой в сторону реки.

— Пойду девок своих заберу, — сказал он, имея в виду жену и дочь. Ждан кивнул и отправился в сторону деревни. Настасья семенила рядом, с опаской поглядывая на деревья. Словно там целый отряд вот таких вот слуг мог засесть.

Шли молча. Девушку это тяготило невозможно. То ей хотелось, чтобы мельник наконец что-то сказал, то самой высказать все, что она думает об этом угрюмом, вечно холодном человеке. Но спутник невозмутимо вышагивал по тропе, и она прилагала все усилия, чтобы казаться такой же спокойной.

У первых деревенских домов он, сухо попрощавшись, оставил ее одну.

— Идиот! — в сердцах топнула ногой Настя. Скрывшийся за поворотом мельник, тут же вышел обратно.

— Возможно, — согласился он. — За такой бессердечной ходить — истинная глупость.

— А ты не ходи! Что от тебя проку-то? У тебя рот по праздникам открывается! От тебя слова доброго не дождешься!

— Не буду, — безразлично пожал плечами Ждан.

— Что?

— Ходить. Ты красивая, Настасья, только не красотой ты мне глянулась, а доброй улыбкой. А капризная злобная кикимора мне не нужна.

И он опять скрылся за углом крайнего дома. Настя постояла пару минут, ошарашенно глядя ему вслед, а потом кинулась домой со всех ног.

До одури хотелось разреветься.

Вышивку Дарья доделала и теперь штопала порванные рубахи сына.

— Поздно уже, — заметил Артем, глядя в окно. — Глаза-то не болят?

— Да что им будет, — отмахнулась женщина.

— Брось, завтра доделаешь. Сбегут они за ночь от тебя, что ли?

— Все равно делать нечего.

Артемий осторожно вытащил из ее рук иголку.

— Мне кажется, или ты за последние дни решила переделать всю работу за год?

— Семка убегает постоянно, — вырвалось у Дарьи. — Все равно одна. Без дела.

Она встала, воткнула иглу в моток ниток, отложила рубашку на скамью.

— Почему одна-то, Даш? — Артем положил ей руки на плечи. — Я хоть сутки у тебя готов сидеть. Правда, не получится, — работа.

Она вздрогнула. Не обернулась, но и ладони его с плеч не скинула.

— Глупая женщина, — прошептал Ведун, обнимая ее за талию. — Неужто непонятно ничего.

С ним было уютно. Ей нравилось на него смотреть, для него готовить, его слушать. Нравилось, как он трепал по голове Сему и смеялся его детским шуткам. Ей хотелось, чтобы так все и осталось…

— Хочешь, я останусь?

Они замерли. Даже дышать оба боялись. Наконец Артемий не выдержал. Поцеловал в макушку, зарылся носом в ее волосы.

— Даша?

Она развернулась к нему лицом, но глаз не подняла.

Прицеливалась к граблям.

Артем наклонился к ее губам. Поцеловал.

Женщина ответила. Послушно прижалась к обнимающему ее мужчине.

Стало как-то хорошо. Правильно.

Эх, как была ты дурой, так и осталась.

Зато душа поет…

Витка смотрела на мурчащую себе под нос какую-то мелодию Дарью и улыбалась.

— Говорят, городской у тебя теперь ночует.

— А вам что? — ощетинился вдруг Семен, крутившийся под ногами в ожидании обеда. Артемия, как недавно выяснилось, он был готов защищать даже перед собственной матерью. Когда пару дней назад тот собрался ночевать в городе, заодно заехать за одеждой и отчитаться перед начальством, Сема прибежал в слезах к маме, прося не выгонять "дядю Тему". Ребенку было объяснено, что дядя Артем у них жить не собирается и просто гостит, но гостить он будет еще какое-то время, и да, завтра он вернется.

Дарья умом понимала, что рано или поздно все закончится, а вот принимать это отказывалась. О чем только не думала голова, только не о будущем. Никитишне, начавшей что-то ей высказывать у колодца, она повыдернула пару прядок, и та ее теперь обходила десятой дорогой. Остальные после этого представления косились, шептались, но на рожон не лезли. Семен основное время проводил с Найденой, уча ее правильно говорить, а она ему рассказывала разные истории из их краев. Иногда он бегал с микулиными парнями до реки. Дарья, предоставленная самой себе, собой и занималась. Точнее, гостем.

— Скажи, расквартировали его ко мне. Чтоб всякие сумасшедшие с ножами не лезли. В дом, где из городской конторы человек столуется, вряд ли пойдут выяснять, ведьма ли его хозяйка.

— Полезть не полезут. Но шептаться…

— Витка, они у меня за спиной семь лет шепчутся. Просто потому что я есть. Пусть хоть за дело…

— Дарька…тебе не страшно?

Страшно. Ой, как страшно на самом деле было Дарье. И мужик-то хороший, и по сердцу пришелся, и так тепло с ним и славно… А о том, что дальше, думать боязно. Кто она? Баба с довеском, да к тому же и не вдова даже. Зачем ему такая?

Но ведь ходит.

Ходить одно, а жить…

Только не похож он на подлеца.

Но ведь и не обещал ничего. Так что сама виноватая.

Да и что ж? Должно же человеку однажды хоть на мгновение стать хорошо? А потом… А что потом, видно будет. Что заранее хоронить еще недополученную толику счастья?

Артемий смотрел на висящую на крюке шапку. Новая. Мех хороший.

— А хозяин где?

Помощник мельника, невысокий паренек, старший из микулиных детей, охотно рассказал.

— Может Красу свою караулить пошел. Или к отцу моему отправился. А может в город поехал. Он последнее время часто уезжает.

— Именно в город?

— Ну по крайней мере в ту сторону. А вам что надо? Давайте, я вам помогу!

Артемий от помощи отказался и вышел на улицу. Там его поджидал Дарли.

— Ну?

— Нет его.

— Почему двух остальных отбросил?

— Миланья в поместье наведывается "присмотреть за вещами". По принципу: какую присмотрит, ту и утащит. Кузнец к озеру ходил. А вот мельник был непосредственно у дома, по словам Елисея. Хотя никакие баулы не выносил. Однако, и у него найдется причина, поверьте. Не пойму, что вы привязались к этому поместью?

— Во-первых, у меня тоже есть начальство, которое имеет собственные мысли насчет этого дела. Во-вторых, проверить надо все возможные варианты. Из ниоткуда такие вещи не появляются.

Проскользнуло что-то такое в словах Юлиана, что Артемий присмотрелся к начальнику получше.

— Вы что же…знаете что-то?

Граф поморщился. Знает! Определенно! Только делиться этой информацией не собирается.

— Вы видели. Подобное. Видели человека в волчьей шкуре!

— И что?

Куратор был зол. Слова он цедил сквозь сцепленные зубы.

— Вы знаете, как это делается!

— Не знаю! Это было один раз! Эксперимент! Отвратительный, надо сказать! И необходимы для него были волчья шерсть и ведьма, ритуал проводившая. Так что засуньте свои протесты себе в глотку и работайте!

Артемий поступил, как приказало начальство.

Не только потому что работу терять он не хотел (тем более теперь). Просто глаза у Юлиана были шальные, полные ужаса. И Ведун этим глазам поверил.