Ночной лес осветили огни.
— Собак! Собак спускай!
Люди с факелами: кто на лошади, кто пешком, кто с оружием, кто с собаками, — бежали вперед. Послышался зов рога.
— Вправо! Вправо загоняй!
Высокий мужчина в дорогой одежде вскочил в седло и помчался на звук.
— Ваша милость! — бросился к нему слуга, но тот только нетерпеливо отмахнулся, не прерывая движения. Ехать при всем желании приходилось медленно, все-таки лес, даже ухоженный, не предназначен для конных прогулок.
Ухали большеглазые совы, шуршали в кустах испуганные звери, выли где-то вдалеке волки. И им отвечали диким воем совсем близко.
— Попался! — закричал мужчина, на скаку выхватывая пистолет. — Не стреля-а-ать! Соба-ак на него!
Вышколенные слуги выполнили все в точности. Когда мужчина добрался до места, зверь рычал на окружающую его псиную стаю, те скалились в ответ.
— Крупный! — заметили рядом. — Матерый, видать.
Волк оскалил пасть и прыгнул вперед, хотя одна из лап была сильно повреждена.
— Хорош! — присвистнул хозяин своры, наблюдая как дикое животное раскидывает его лучших шавок. — Из этой шкуры получится прекрасная подстилка у камина!
Зверь, словно услышав последнее замечание, бросился вперед, явно метя добраться до всадника, но тот поднял руку и выстрелил. У волка не было шансов: множество ран, перебитая лапа и накинувшиеся на него собаки и так не дали бы животному добраться до говорившего, а наличие у того оружия окончательно все решило. Мужчина даже руку поднимал медленно, с ленцой, словно точно знал, что сила на его стороне. И это так и было.
— Хорошая охота, — проговорил стрелявший, наблюдая, как в волчьих глазах угасает жизнь.
— Да, ваша милость, — поклонился ему слуга. — Что с ним делать?
— Как что? — удивился всадник. — Я слов на ветер не кидаю. Шкуру обработать и мне принести. Будет лежать перед камином. Трофеи всегда должны находиться на виду, Федя.
Глаза зверя ещё не успели остекленеть, когда слуги подступили к туше с ножами…
— Едут! Едут!
Дарья поморщилась от визгливого голоса Феклы. Углядевшая с пригорка подъезжающую процессию девушка бежала по деревне, диким криком оповещая население о гостях.
— Чтоб их ветром сдуло в обратную сторону! — в сердцах плюнула женщина.
— Шо ты, Дарька, плюешься? — заметила ее недовольство баба Маня. — Можа, судьба чья едет у той кахалькаде.
— Кавалькаде, — поправила соседку Дарья. Та посмотрела на нее косо.
— Умная дюжо, — недовольно покачала она головой, — Бирючка. Как есть бирючка. Одна и останешься.
Женщина всплеснула руками.
— Вот очень мне надо пузатого жлоба в доме иметь! Команд я и сама себе надаю!
— Мужик для другого нужен, Дарька.
— А мне вашего "другого" не надо!
Дашке погрозили сморщенным пальцем.
— Эх, ты, баба сромная! О чем подумала! Для сердцу мужа заводят. Ну и по хозяйству шоб дельный был. А у тебя вон крыша…
— Для сердца, — перебила женщина, — у меня мужик в доме есть. А крышу починить — найму кого-нибудь, делов-то.
— Злая ты, Дарик. Колючая. Что от мужиков нос воротишь? Сама-то в подоле принесла, а туда же…
Куда "туда же" на свое счастье баба Маня не уточнила. Дарья недовольно поджала губы. К пересудам за спиной, шепоткам да смешкам она давно привыкла. Чай, не девочка уже, в подушку о доле своей плакать. Отплакалась лет семь назад. И стала жить: быт налаживала, мальчонку растила, ковала характер под пристальным взглядом деревни. Вот и выковала…
Баба Маня посмотрела на суровую женщину, покачала головой и поплелась в дом. Что она, не видела проезжих что ли на своем веку? Впрочем, надо младшую внучку послать, авось новости разузнает, девка шустрая.
Кавалькада тем временем приближалась. И стали уже видны синие мундиры.
— Отряд! Солдаты! Офицеры! — повторно пронеслась с визгом по деревне Фекла. Да такая довольная, будто не она сосватанная ходила.
"Дура!" — со злобой подумала Дарья, провожая взглядом девушку.
Отряд въехал в деревню и остановился на расчищенном месте почти в центре селения, где обычно староста делал объявления или собирал сход. Тут же появились девки с кувшинами молока "наизготовку" и сам староста, бодро семенящий в сторону прибывших.
— Вот, — видимо старший офицер сунул в руки Кумачу бумагу, — квартируемся у вас на неопределенное время.
Староста повертел со вздохом бумагу, ковырнул печать и вернул ее говорившему.
— А что не в городе? — почесал он затылок.
— В городе расположится начальство, — отрезал офицер. — А нам велено жить здесь, значит, будем здесь.
Кумач кивнул головой и попросил Феклу собрать народ.
Крик вышел изрядный. Дарья, которой хотели на постой определить двух солдат, так плевалась слюной (ядовитой, наверное!), так орала, что старосте пришлось ей уступить и оставить женщину в покое. Кузнецова сестра наоборот, все приглашала к себе жить, а кузнец, недавно женившийся, ей кулак показывал и просил об обратном. В общем, кое-как к обеду разобрались, кто в каком доме спит и столуется, а там и начальство подоспело. Да еще с городским подкреплением…
Расположились в маленькой местной корчме, которую на радость одиноким и пьющим открыл в деревне предприимчивый Фома Бобыль еще года полтора назад.
— Михаил Афанасьев, — представился бородатый начальник отряда из военных. — Капитан. У меня двадцать человек из королевских резервов.
— Артемий Ведун, — мужчина прибывший из города, расположился напротив капитана. Был он невысок, крепко сложен и брил начисто все лицо. — Офицер местного гарнизона и по совместительству старший городской следователь. А это Елисей Зван, мой помощник. — Юноша, севший рядом со следователем, кивнул, с интересом рассматривая военного.
— Юлиан Дарли, — молодой мужчина с зелеными глазами осмотрелся, а затем обратил внимание на собеседников. — Куратор этого дела из столицы. Ваш непосредственный начальник. За мной следом едут охотник и врач, но посвящать их целиком в суть проблемы, думаю, не стоит. Что мы имеем?
— Три трупа, как будто загрызенных волком, — начал говорить Ведун. — Поначалу на зверей и подумали, но врач, которому отдали тела, заметил некоторые странности. Например, на шее служанки из Зеленого поместья нашли следы удушения. Городской булочник был ранен ножом в руку. Правда, на теле старухи из Грязниц ничего подобного нет, но сам факт наличия подобных следов наводит на некоторые мысли.
— Ручной волк? — Юлиан задумчиво постучал пальцами по столешнице. — Большая собака? Думаете, есть хозяин у этой зверюги?
— Ну, первоначальная версия такая, — не очень уверенно кивнул следователь.
— Когда произошло?
— Новолуние, третий и пятый день растущей луны.
Куратор хмыкнул.
— В мистику подались?
— Проверили на всякий случай, — совершенно серьезно заявил Артемий. Дарли обратил свое внимание на капитана.
— Понятно, почему здесь расположились?
Офицер отрицательно мотнул головой.
— Деревня находится ровно по центру между Зеленым поместьем, городом и селом Грязницы. Вести расследование, как и захват отсюда должно быть удобнее всего.
Военный задумался, а потом все-таки спросил:
— Нас-то зачем подняли?
— Прислали, значит надо, — отрезал куратор. — Наверху считают, что дело не такое простое, как кажется. Поэтому ваша задача оказать посильную помощь следствию и быть всегда готовыми выступить, когда бы мы к вам не обратились. Как следствие, необходимо строгое соблюдение дисциплины вашими людьми. Обеспечьте. Никаких пьянок, девок и прочего. Ясно?
— Ясно, — вздохнул капитан, мысленно уже гоняя молодиц от его парней. А парней от бутылок.
— Теперь вы, — Юлиан посмотрел на Артемия. — Оформить все, что есть, по этому делу и передать мне. А также будьте добры раздобыть бумаги по поместью Серли. Там же, вроде как говорят, ведьма жила?
— Так уж полгода как нет там никого, — заметил следователь.
— А это не важно. Вы главное, бумажки мне соберите, а я разберусь, что относится, а что не относится к делу.
Ведун кивнул.
— Ну, что ж, — человек из столицы оглядел своих подчиненных. — Работаем!
Остальные тут же встали, спеша выполнить приказания.
— Дашка! Дашка, а к тебе кого подселили?
Вот же дурная голова! Вроде смышленая, а туда же!
— Никого. Не тем местом думаешь, Витка!
Курносая веснушчатая девица, полоскающая белье по соседству, отмахнулась.
— Да я не о том! Чего они приперлись-то? Может, знаешь?
Чуть поодаль стирающие одежду женщины засмеялись.
— Что ей о том-то думать? — встала, уперев руки в бока, Никитишна. — Ейной мордой только лиходеев разгонять! Кто на нее позарится-то?
— А ты, бочка дырявая с квашеной капустой, рот закрой! — тут же пошла в наступление Витка. — Замуж выйти не напасть, лишь бы замужем не пропасть! Это вы с мужем друг друга колошматите почем зря! А я сама за таких не пойду!
— Да кто тебя позовет! Ты…
Дарья достирала белье под злобные выкрики Никитишны и насмешливые — Конопатки. "А у меня еще спрашивают, почему ни одной подруги не завела, — думала женщина, шагая домой с корзиной мокрой одежды. — Оно мне надо так собачиться, а потом мириться? Уж лучше космы любой если что с чистой совестью повыдергивать".
Дома ее ждал неприятный сюрприз: у ворот околачивался паренек с неприлично длинными светло-русыми волосами. Тощий, одетый по-городскому, он неуверенно топтался у калитки, то и дело вытягивая шею, дабы рассмотреть, что творится во дворе.
— Чего надо?
Парень подскочил, уронил шапку. Подобрал ее и вытянулся перед Дарьей, словно перед генералом.
— Здравствуйте! Вы хозяйка дома?
— Я. И что?
— Ой! — он обрадовался и полез в перекинутую через плечо сумку за какими-то листами. — Меня зовут Елисей! Я могу задать вам несколько вопросов?
— Не можете!
Дарья подвинула незваного гостя свободной рукой и зашла во двор. Однако настырный парень, озадаченно моргая, последовал за ней.
— Э…Дарья Бирючка — это вы?
— Дарья — я, — женщина стала вешать белье на протянутые между деревьями веревки.
— А фамилия? — озадачился Елисей.
— Милый, какая тебе фамилия? Ты ж не в столице! Здесь у всех имена до прозвища.
— А! — облегченно рассмеялся парень. — Так это кличка! Ну я ее вам вместо фамилии запишу. Чтоб все по протоколу было!
— По каком протоколу? — мгновенно развернулась к нему Дарья, нехорошо сузив глаза. В руке она держала большое мокрое полотенце.
— Дык…опрос…по делу…начальство приказало…
Елисей испуганно прижал листы к груди и отступил на шаг.
— Мне ваши дела по боку! — замахиваясь полотенцем, прорычала женщина. — А ну брысь отсюда, вопрошатель недоделанный!
Парень не устоял перед аргументом в виде хлестнувшего по плечу полотенца и припустился бежать прочь с этого двора.
— А кто подозрительный?
Миланья подлила офицерику молочка и принялась перечислять:
— Кузнец. Дюжа до баб охочий, и лицом, и телом богатырь! Толи природа одарила, толи мать к колдунье бегала — поди разбери. Мельник ишо. Суровый мужик, живет на отшибе, у реки. К Фоме за брагой не бегает, по девкам не шатается. Правда, за Настасьей увиваться стал последнее время. Да то не диво: девка хороша, как маков цвет. Первая краса на деревне! За ней все парни молодые бегают, и этот туда же!
— А мельник что, старый?
— Да нет! Но и не молодец давно — и бороденка имеется чернявая, и ружжо — он и послужить успел, и вернуться. Из жениховской поры давно вышел.
— А что ж не женился? Не хорош?
— Да нет, мужик как мужик. Рукастый. Только мрачный он, нелюдимый. Ходит, глазами черными сверкает из-под волчьей шапки. Девки его сторонятся. Да и он ни на кого не глядел после службы — думали, грешным делом, повредило ему что…важное. А теперь за Настасьей увязался. Настена, кстати, тоже девка сомнительная. Мать у нее на лицо — чисто крыса! Откуда у такой дочь ладная во всех местах родилась? Поговаривали, мол, подменыш она, больно юрка, да своевольна, точно родители ей не указ!
Ведун посмотрел на женщину с сомнением. Кажется, она сейчас всю деревню перечислит. И где умник шатается, который ему посоветовал к этой женщине сходить, мол, "Миланья все про всех знает! Сведомей ее в деревне нет!"
— Дарья — вот тоже баба странная. Нелюдимая, злобная, дружбу ни с кем не водит. А сама приехала брюхатая! Родители за блуд из дома выгнали, она им в подоле принесла, а тетка ейная, знахарка здешняя, ее приютила. А перед смертью дом сыновий ей отдала — тот-то давно уж в городе живет. Ее не зря Бирючкой кличут: ходит одна, сама по себе будто, а если что, то к нашим мужикам бегает! Своего-то нет, срамота! С дитятим одним живет! И тот чудной, с ребятами не водится, то к знахарке новой с Конопаткой бегает, то с Микулиным сыном в лес ходит, то… А Витка-Конопатка тоже не простая: у ведьмы-знахарки днюет и ночует, родители-то у нее…
Артемий не выдержал — встал.
— Спасибо за ценную информацию.
— Но я ж не все…
— Мой помощник обязательно к вам зайдет и все зафиксирует, а сейчас пора! Дела, знаете ли!
Мужчина чуть ли не бегом выскочил на улицу. Голова от трескотни Миланьи разболелась нещадно.
— До знахарки дойдите, тут недалеко.
Артем обернулся и увидел рыжую девушку, стоявшую рядом с ним. В руках она держала корзину с бельем.
— Витка, — представилась та, поймав его недоуменный взгляд. — О вас уже все знают. Говорят, то ли клад ищите, то ли ведьму, то ли лихо лесное.
— Быстро насочиняли, — хмыкнул следователь. Недовольным он не выглядел, наоборот: чем меньше людей знают об истинной цели их работы, тем лучше.
— Вы зря к Милке ходили, — заметили в ответ. — Она вам все сплетни расскажет, а толку от этого никакого. Тут уж лучше к Авдотье, знахарке, податься. Она умная и видит много. Да и от головы вам что-нибудь даст, а то вон как щуритесь.
Мужчина внял совету.
— Куда идти?
— А вот на тот край деревни, — махнула рукой рыжая. Ведун поблагодарил и пошел в указанном направлении, посматривая на дома.
Двухэтажный (единственный в деревне) — некоего Степана — богатого фермера. Пара обычных хат, полуземлянка какого-то пьянчуги, большой дом, маленький…
Артемий остановился у калитки, из-за которой слышался стук топора. Неправильный какой-то стук… Пьяный что ли дрова колет? Дом с виду хороший, а вот крыша явно дырявая и забор покосился. Кто ж так неумно хозяйствует в приличном с виду доме?
Ведун постучался в калитку, но ему не ответили, тогда он толкнул ее — оказалось не заперто, и мужчина вошел во двор. Постоял, покрутил головой и пошел на звук.
Женщина. Невысокая, крепко сложенная, загорелая. Привычно, но неправильно замахивается топором…
— Здравствуй, хозяйка.
Незнакомка обернулась на голос мгновенно. Топор из рук не выпустила.
— Кто такой? Что надо?
Резкий недружелюбный голос заставил мужчину присмотреться к невежде получше.
— Может представитесь? — предложил он, отмечая резкие черты лица, на котором выделялись большие карие глаза и яркие губы. Из-под платка выбились две каштановые прядки.
— Шел бы ты со двора, болезный. Пока добром просят!
Сказала — и топором так ненавязчиво махнула в сторону калитки. Мужчина посмотрел на импровизированное оружие, на женщину… и присел на чурбан.
— Что ж ты такая злая, а? Может, я с добром пришел?
— С добром словно тать по чужим дворам не лазают!
— Так открыто у тебя.
Незнакомка сделала движение, словно хотела бросить топор и куда-то сорваться, но потом передумала и громким сильным голосом крикнула:
— Сема! Сема, ты где?
На крик из курятника выбежал чумазый мальчишка лет семи.
— Опять калитку не закрыл? — напустилась на него женщина. Ребенок испуганно покосился на мужчину, потом на мать и виновато склонил голову.
— Выпорю! — пообещала та. — Вечером же выпорю! Будешь знать, как не слушаться!
Мальчик совсем сник.
— А ну, марш в дом!
Паренек припустился бегом к хате.
— Хозяин-то где?
На следователя посмотрели с подозрением.
— Тебе зачем?
— Поговорить надо. Да и посмотреть хочется, что это за мужик такой, у которого баба дрова колет.
Женщина отбросила топор и принялась собирать дровенки.
— Нет хозяина. Был бы, не колола.
Артемий нахмурился. Одна, с ребенком…
— Бирючка? Дарья?
Кареглазая распрямилась, посмотрела на него с прищуром.
— У Миланьи был, руку на отсечение даю! Что это ты такой любопытный, гость незваный?
Следователь встал.
— Артемий Ведун. Из города. Дело мы тут одно расследуем…
Женщина помрачнела.
— От поместья все никак не отстанете?
— Да нет. Тело тут в лесу нашли, — от удивления, Ведун даже проговорился о трупе. Очень уж необычной была реакция собеседницы. Та в ответ на его слова выдохнула с облегчением.
— Что ко мне-то приперся?
— Вообще-то просто уточнить, где знахарка живет.
— Тьфу ты! Вот бы сразу сказал, что надо! Нет, будет пугать! Через три дома по левой стороне!
Его взяли за локоть и буквально выволокли за калитку.
Артем не очень понимал, чем напугал женщину, но послушно потопал вперед.
На всякий случай запомнив дом Бирючки. Ибо показалась ему хозяйка очень странной.
Да и калитка там совсем сломанная.