Волчья шкура

11

Когда утром Дарья, выводившая корову на пастбище, вернулась домой, Артем уже встал и умылся. Она застыла в дверях, он — у стола.

— Ты…

— Я…

Оба замолкли, предоставляя слово другому, и воцарилась тишина. Нарушил ее истошный крик с улицы.

— Убью!!!

Артем кинулся к выходу.

— Пройти дай!

Дарья поспешно отодвинулась в сторону, затем вышла следом за сожителем. Тот уже открывал калитку.

Жена кузнеца с топором в одной руке и подранной шалью в другой гналась за собственным мужем.

— Кобель блудливый! Пес шелудивый! Осел! На части порублю, чтоб всем твоим бабам по кусочку досталось!!!

К тому моменту, как Дарья появилась на улице, ревнивую жену уже перехватили два сына старосты и забрали у нее топор.

— Поглядите! — молодая женщина с остервенением втаптывала в пыль шаль. — Приволок домой какую-то приблуду! Уже и вещи свои везде раскидывает!

Кузнец храбро выглянул из-за плеча Микулы.

— Да енто тебе подарок, лапушка…

— Подарок! Врет и не краснеет, люди добрые! Да я что не вижу, что она ношенная?

Артемий, решивший, что убивать все-таки никого не будут, а значит, его присутствия не требуется, обернулся к Бирючке.

— Даша…

— Вот вы где!

Появившийся словно по волшебству Зван вцепился в локоть непосредственного начальства.

— Едемте скорее! Столичный рвет и мечет! Говорит, вы на службе с рассвета должны быть! Если мы сейчас же не прибудем, нас, пожалуй, дезертирами объявят!

Артем нерешительно переводил взгляд с помощника на Дарью.

— Быстрее! — взмолился Елисей. — У него такой взгляд был, словно он меня освежевать заживо хочет!

Женщина кивнула:

— Иди.

Артемий коснулся на мгновение ее ладони и ушел, изредка оглядываясь.

Даже фуражку из дома не забрал.

— То есть, не он?

— То есть неизвестно!

Запыхавшиеся Артемий и Елисей передавали друг другу графин с водой. Дарли вышагивал из одного угла комнаты в другой, знакомя их с новой информацией.

— А родственники, которые утверждают, что в ночь убийства девушки из лекарской лавки, он у них был, не могут лгать?

— Могут. Но к ним в полночь пришел сосед, у которого жена рожала, за лошадью, и Ждан ездил с ним за повитухой.

— И никуда не отлучался?

— Никуда.

— Значит, не он, — сделал вывод Артемий. Дарли одарил его хмурым взглядом.

— Отработай за сегодня Ефима, все-таки он следопыт, и Фому, он один живет, так легче скрываться, если что. Кто там останется? Семейный?

— Да. Микула, — напомнил Ведун. — Только…я подумал, вряд ли шапки хватит, чтобы обратиться зверем…

— Подумай еще! Что мы знаем точно об этом чудище? Ничего! Что нам известно о ритуале? Ничего! Исходных данных ноль, так что учитываем все возможные варианты. А теперь, думальщики, идите работать!

Следователь с помощником испарились с глаз недовольного начальства.

Уже при выезде из города Артемий встретил Феклу, но та, словно блаженная, что-то причитая себе под нос, прошла мимо, не поздоровавшись.

Но мужчину это вряд ли могло огорчить.

Огорчило его, что пока он был у Ефима и Фомы, наступила поздняя ночь и открывший на стук Семен первым делом попросил не будить уставшую маму.

Поговорить опять не получилось.

— Идите, — Елисей подтолкнул мельника в спину. Тот радоваться освобождению не спешил.

— Девушка приходила? Молодая, красивая…

— Какая-то баба приходила, — поспешно подтвердил Зван, стараясь отделаться от подопечного. — Идите уже!

Мельник двинулся к деревне, помощник следователя поехал обратно в город досыпать.

Значит, не пришла Краса. Не вспомнила? Не захотела? Или и вправду он ей совершенно безразличен? Слушала же ведь его байки, глаз не отрывая! "Какая-то баба"… Нет, если б Настасья пришла, они б глаз от нее не отвели и уж точно не "бабой" бы величали. Она ж девчонка совсем! Глупая по молодости, озорная, незлобная, хоть и капризная, красивая до одури… Всякого коня яблоком или хлебом угостит, у дома миски с молоком в ряд стоят — пей кот и чужой, и свой…

А он что же, кота хуже?

Ждан повернул было к мельнице, но потом передумал и отправился прямиком к деревне. Его дом был одним из крайних.

В траве у мельницы лежала девушка и с тоской смотрела в небо. Но с дороги ее видно не было.

В калитку постучали ни свет, ни зоря. Дарья подскочила, Артем тоже. Посмотрел на нее мутным взглядом, хриплым со сна голосом спросил:

— Что случилось?

— Не знаю, — хозяйка быстро надела юбку, накинула на плечи шаль и выбежала во двор. Стучали так громко и требовательно, словно имели на это право.

— Кто там?

— Куратор из столицы, Юлиан Дарли. Откройте.

Женщина помнила, что это начальник Артемия и открыла, не задумываясь. Все и так знали, что следователя стоит искать у нее дома.

Однако столичный граф был не один. За ним зашел офицер и четверо солдат, а следом за мужчинами прошмыгнула во двор Фекла.

— Кто еще сейчас находится здесь?

Дарья растерялась, вышедший следом Ведун подошел ближе, приобнял ее за плечи.

— Что происходит?

Дарли посмотрел на него…как учитель смотрит на глупого, не оправдавшего его надежд, ученика.

— Свидетели, — он кивнул в сторону Феклы, и та вся съежилась под взглядами двух мужчин, — говорят, что видели в этом дворе волка.

Бирючка вздрогнула, Артем это заметил и вопросительно приподнял бровь.

— Это не то… — начала было женщина, но тут раздался визг. Солдаты, разбредшиеся по территории и начавшие осматривать все подряд, добрались и до дровяного сарая.

Визг сменился криком Семы и рычанием. Дарья, не договорив, кинулась на звук.

Один из солдат вытаскивал на улицу оскалившуюся девочку, Семен повис на его руке, пытаясь остановить. Едва он увидел мать, как закричал:

— Она не причем! Скажи им! Она хорошая!

Почти добежавшую до детей женщину перехватили другие два солдата. Тут же подоспели с одной стороны — Дарли, с другой — Артемий. Последний неласково покосился на военных, и те отошли назад. Сам Ведун взял Дашу за руку. Куратор смотрел на это с почти осязаемой иронией.

— Кто это?

— Ребенок. Вы что, не видите? Это просто ребенок!

— Откуда?

— Да пустите же! Это родственница!

— Да? И почему вы ее прятали?

Дарья не успела ответить. Девочка, казавшаяся безобидной, укусила волочащего ее человека за руку. Тот взвыл, выругался и инстинктивно разжал пальцы. Ребенок метнулся за угол ближайшего сарая. Через пару секунд оттуда раздался звериный рык.

— Интересные у вас родственники, — заметил Юлиан, но посмотрел не на женщину, а на стоявшего рядом с ней следователя. " Я же тебе говорил", — читалось в его взгляде.

— Что с мельником? — спросил Артем, не собираясь каяться.

— Отпустили.

— Когда?

Юлиан достал из нагрудного кармана часы.

— Уже часа три как.

Дарья услышала вой и вздрогнула.

— Это ребенок! — она рванулась было вперед, но Артемий среагировал моментально и обхватил ее за талию. — Слышите? Это маленькая напуганная девочка! И вам нужна совсем не она.

— Разговорим ее — узнаем.

Глаза женщины сузились, а руки сжались в кулаки.

— Знаю я, как вы спрашиваете! Не смейте ее трогать!

Волчонка поймали сетью и теперь волокли к калитке. Волчий скулеж раздавался на пол-улицы, за забором собирались проснувшиеся любопытствующие.

Семен уткнулся лицом в юбку матери и плакал. Дарья гладила ребенка по голове и переводила растерянный взгляд с солдат на их начальника.

— Послушайте…

Граф слушать не стал. Отвернулся, обронил:

— Ведун, не забудьте, что вы на службе, — и направился к выходу.

Артемий отстранился.

— Я буду рядом, — пообещал он шепотом и ушел следом за начальством.

Женщина закрыла за военными калитку, села прямо на землю и разревелась.

Она ничего не могла сделать. Брань здесь не поможет. И даже космы повыдернуть некому…

Они пересеклись у корчмы. Настасья возвращалась с поля, Ждан выходил от Фомы с бутылкой спиртного. Когда Краса наткнулась взглядом на ухажера, то даже вздрогнула: лицо его было в кровоподтеках, под обоими глазами цвели синяки.

— Отец жизни! — у нее кулек с остатками обеда выпал из рук. — Да что же это?

Ждан, услышав ее голос, вздрогнул, развернулся, сказал:

— Здравствуй, Настасья, — и поспешно стал к ней спиной. Хотя путь его пролегал мимо нее. Он ждал, пока Краса уйдет, а та все никак не могла подобрать слов для дальнейшего разговора.

— За что они так? — вымолвила она наконец.

— Они так работают, — ответила ей спина невольного собеседника. На что он там любуется? На кривое крыльцо корчмы Бобыля? Девушка подошла ближе, дотронулась было до мельникова плеча, но тот движение сбоку заметил и лицо поспешно закрыл локтем.

— Не надо, красивая. Иди отсюда.

У Настены сердце к горлу подкатило. Это он так сейчас издевается? Типа, он сейчас урод?

Настя зло схватила чужую руку, опустила. Ждан смотрел на нее грустно и озадаченно одновременно.

— Промывать этим? — она ткнула пальцем в бутылку. Мужчина кивнул.

— Пойдем, — его схватили за ладонь и куда-то потащили. Кажется, она шла в сторону своего дома.

Интересно, она его просто пожалела, или…

Ладошки у нее были маленькие, мягкие, сразу видно, что берегут родители ненаглядную дочь.

— Настя…

Настасья на окрик не обернулась. В глазах у нее стояли слезы, и ей не хотелось, чтобы Ждан их увидел. Вдруг еще обидится, что она его жалеет? Мужики, они странные до одури, как придумают себе какое-нибудь нелепое правило, и ходят, бдят, чтоб его, не дай Отец, никто не нарушил. А ей может смотреть на него больно.

— Насть, возьми другую руку.

Девушка остановилась. Посмотрела на окровавленный рукав и поспешно отпустила ладонь мельника. Мужчина, прочитав в ее глазах ужас, отступил на шаг назад. А Краса вдруг хлюпнула носом, а потом в голос разревелась. Оторопевший Ждан посмотрел, как она кулачком совершенно по-детски трет глаза и не выдержал: подошел, обнял. Одной рукой правда крепче, чем второй.

— Ну, что ты…

— Тебе бо-о-ольно…

Мужчина был готов еще раз вытерпеть подобное, лишь бы о нем опять беспокоились. Он стоял и гладил девушку по голове, мечтая, чтобы это мгновение не кончалось. Краса же вцепилась в грязную, окровавленную рубашку, от которой несло подземельной сыростью и потом, и самозабвенно плакала. Мимо проходили люди, косясь на них с недоумением, а то и с насмешкой. Но Настасье не было до этого никакого дела.

— И что вы собираетесь делать? — Артемий стоял рядом с начальником и так же, как и он, взирал на забившегося в угол клетки волчонка.

— Посмотрим… — туманно ответил Юлиан.

— Опять отошлете меня за чем-нибудь "важным"? Я больше не куплюсь на подобное!

Дарли усмехнулся, но говорить ничего не стал. Если бы он захотел, Артема уже здесь не было. Впрочем, он ведь может и прямой приказ отдать.

Однако пока он не считал нужным это делать.

— Как ее заставить обратиться?

— Знал бы, не стоял сейчас здесь, — сообщил куратор с крайне философским выражением лица. После поимки волка он стал выглядеть более спокойным, в некотором роде даже умиротворенным. Однако Артемий этой мнимой благодушностью обманываться отказывался.

— Я, пожалуй, на ночь здесь останусь.

— Я приставил к ней солдат.

— Они мне не помешают.

Наглость подчиненного переходила все границы, но Дарли лишь безразлично пожал плечами и ушел спать.

За весь день волк не подавал признаков разума. Только рычал на всех приближающихся к клетке. Даже просунутого между прутьями зайца не съел. Хотя подавали ему его два раза: в сыром и в вареном виде. И Юлиан, и Артемий, и даже Елисей пытались заговорить со зверем, но не вышло ни у кого.

Сейчас волчонок лег в дальнем углу клетки и внимательно следил за тремя людьми: двое солдат устроились за столом и играли в карты (с разрешения начальства, естественно!) Артемий ходил туда-сюда мимо железных прутьев, медленно удлиняя свой путь, чтобы в конце концов оказаться ближе к тому углу, где залег оборотень.

В виновность девочки мужчина не верил. Ну не мог такое натворить ребенок! Возможно, начальник на это только усмехнулся бы и проронил "наивный!", но менять свое отношение к происходящему в угоду графу Ведун не собирался.

— И что стоило тебе остаться человеком? — остановившись в очередной раз недалеко от намеченной цели, спросил следователь. Волк недовольно дернул ухом. — А твоя хоз… покрывавшая тебя женщина вообще должна была мне все рассказать! Придумали бы что-нибудь.

Артему показалось, что зверь его слушает, и он решил попробовать подойти к оборотню поближе.

Не успел Ведун завершить свой маневр, как в комнату вошел Афанасьев с еще двумя солдатами и столичным охотником.

— Приказано передать зверя… — начал было офицер, но Артемий его перебил:

— Нет.

Знает он, как потом будет выглядеть ребенок. На Ждана насмотрелся. Мужчина и раньше знал, что тайная полиция работает жестоко (по принципу цель оправдывает средства), но знать и видеть воочию — разные вещи. Отдавать этим живодерам девочку он не собирался.

— Приказ графа… — растерянно проговорил Афанасьев. Как честный вояка он, наверное, впервые сталкивался с неисполнением приказа, и одна только возможность подобного поведения приводила его в растерянность и ужас.

— В таком случае пусть граф сам мне об этом скажет.

Солдаты было шагнули вперед, но Ведун моментально наставил на них два пистолета. Офицер так побледнел, что казалось, он сейчас в обморок грохнется.

— Ерема, сходи к графу.

Один из солдат вышел из комнаты. Остальные трое крайне недружелюбно положили руки на эфесы сабель. За спиной порыкивал волк. То ли грозя, то ли подбадривая.

Так как расположились они в доме, который снимал Дарли, то появился тот довольно быстро. То ли еще не ложился, то ли привык вставать по-военному: глаза открыл, значит, проснулся.

— Что происходит?

Артемий отвечать не стал. Все и так было понятно.

— Вот, — засуетился Афанасьев. — Не пускает, — он обвинительно ткнул в следователя пальцем.

— Ведун?

Артемий пистолеты опустил, но не убрал.

— Я этому живодеру девочку не отдам!

Охотник поморщился, но промолчал. Дарли саркастически поинтересовался:

— Какая трогательная забота! Я так понимаю, вы пришли к заключению, что она не виновна?

— Она ребенок…

— И что? Я знаете ли видел, на что способны озлобленные дети. Пару лет назад, кстати, было дело (оно, правда, засекречено), когда сын убил своих родителей.

— Вы основываетесь только на этом факте!

— Отнюдь. Я не проповедую, что дети — злы. Помимо прочего, я лично наблюдал, как девочка закрыла собой младшего брата, когда на него кинулась собака. Я лишь хочу сказать, что ребенок — это недоформировавшийся взрослый. Ключевое "недо". Это камень, который еще не огранен, но что из себя он представляет: алмаз или гальку, понятно уже сейчас. Злые взрослые вырастают из злых детей, добрые — из добрых.

— Иногда ситуации…

— Ситуация это всего лишь ювелир, который ограняет камень. И только. Она проявляет и отшлифовывает сокрытое, но ничего нового не взрастит. Бывают хулиганы, которые становятся хорошими военными. Но не бывает меркантильных убийц, которые начинают жертвовать последние деньги сиротам. Если конечно они не веруют, что это окупит их грехи. Я по крайней мере таких не видел.

— И что же, вы отдадите ребенка ему, — кивок в сторону "живодера", — хотя еще не поняли, что это за ребенок?

— Это зверь.

— Это дитя!

— О, Отец! И как вы только до сих пор работаете в конторе!

— Я ловлю воров и убийц, а не десятилетних девочек!

Дарли устало поморщился.

— Я не намерен с вами спорить до утра. Вас убивать я тоже не хочу, поэтому отложим этот спор. Афанасьев, ваши люди свободны. Все. Раз наш милый следователь жаждет справедливости, пусть сам караулит зверя.

Охотник, офицер и его люди поспешно покинули комнату.

— Сбежит — повешу как изменника, — пообещал куратор и вышел вслед за ними.

Артемий перевел дух.

— Вот именно поэтому о подобном предупреждают! — заявил он волчонку, усаживаясь прямо на пол. Зверь заскулил.

— Просто вы, бабы, не способны думать головой, честное слово!

Артемий немного побранился, потом достал из принесенного с собой кулька пирожки с капустой.

— Будешь?

Волчонок опасливо приблизился, принюхался к протиснутой сквозь прутья руке с угощеньем. Посмотрел на мужчину и потянул зубами за рукав.

— Э… Не будешь?

Рык.

— Начинка не нравится?

Рык.

— Э…я не понимаю!

Зверь потянул за рукав рубашки.

— Зайти к тебе?

Рык.

— Выпустить я не могу!

Рык. Рукав рубашки подран.

— Тебе дать одежду?

Руку отпустили. Решив, что это согласие, Ведун растерянно огляделся.

— У меня нет ничего…

В дверь просунулась голова служанки Юлиана.

— Граф… — начала было та, но увидела зверя и завизжала. Артемий мигом подскочил к визгливой женщине, закрыл ей рот рукой.

— Тише вы! Он в клетке, не видно, что ли?

В ответ закивали сначала отрицательно, потом положительно. Ведун руку от лица служанки убрал, но схватил ее за локоть.

— Можете раздобыть рубашку? Женскую? — спросил он и мстительно добавил: — Хозяин вам за нее хорошо заплатит.

Женщина кивнула и поспешно скрылась в коридоре.

Через десять минут вместе с рубашкой ему принесли и ужин. Следователь с добытой одеждой и едой подошел к клетке.

— Вот, — он просунул между прутьями одежду и кулек с пирожками, а сам сел с миской каши за стол. — Ты…

Он ничего не заметил. Вот стоял волчонок, он отвернулся, дошел до стола… а в клетке девочка уже натягивает рубашку, путаясь в длинном подоле.

Артемий попытался сделать невозмутимый вид и сел есть боком к пленнице. Та еще раз обнюхала угощение и тоже приступила к трапезе.

Ели молча. Следователь боялся напугать чумазую девчонку, та явно присматривалась к нему.

Ребенок заговорил первым.

— Ты Дашин?

Артем поперхнулся. Подумал, и согласно кивнул. К Дарье-то девочка хорошо относилась. Вроде бы..

— Она знает.

— Что?

— Все.

Недоумение на его лице видимо было настолько явным, что оборотень тут же поправилась:

— Все, что я говорю.

— А что ты ей рассказывала?

Ребенок подозрительно осмотрелся.

— Ты поможешь? Ты должен помочь, ты дашин.

— Я постараюсь. А может, мне и делать ничего не придется, если ты знаешь кое-что действительно важное.

— Я тебе скажу. Только тебе. Главный твой ненастоящий, он играет. А ты делаешь и говоришь по сердцу. Я не слышу — я чую. Слушай. Иду с севера. Волк помогает. Идем долго-долго, земли чужие, потому прячемся. Но охотники выслеживают. Думают: зверь. Уходят за ним, я остаюсь. Убивают. Его. Но теперь он убивает.

— Стоп! Твой провожатый мертв?

— Да.

— Но как же он убивает?

— Не он…шкура убивает. Если заживо снять, то может прирасти к новому хозяину. Он сильный. Быть. Был. Был сильный. Мог перед смертью заклясть на мщение. Мы можем делиться шкурой.

— То есть охотится в его шкуре его убийца?

— Нет. Хозяин шкуры. Не обязательно тот, кто снимает. Кто радуется. Главный.

— И ты не знаешь, кто он?

— Нет. Но будет еще рвать. Шкура жжется. Не даст покоя. Но пришлась по сердцу.

— Это как?

— Он любит убивать.

Артемий некоторое время осмысливал услышанное. Потом выбежал из комнаты.

За окном занимался рассвет.

Пора графу вставать.