Волчица и пряности. Том III

Действие 2

Говорят, торговец способен хорошо выспаться, в какой бы переплёт он ни попал.

Несмотря на беспокойство о том, что Холо уйдёт тайком, Лоуренс всё равно заснул. Утро встретило его птичьим щебетом за окном. Осознав, что проспал, торговец не стал в ужасе вскакивать с постели, а мельком бросил взгляд на соседнюю кровать. У Лоуренса отлегло от сердца: он убедился, что Холо по-прежнему с ним.

Он встал с кровати, открыл ставни и высунулся из окна. В комнате было довольно прохладно, но уличный воздух раннего утра был куда холоднее. Пар изо рта выходил облачками ослепительно белого цвета, даже белее дыма. Воздух был чист и прозрачен, словно стекло.

Окно выходило на главную улицу: перед гостиницей уже суетились люди. Лоуренс посмотрел на городских торговцев, вставших так рано, что им могли бы позавидовать торговцы странствующие, затем обдумал предстоящие дела и настроился на серьёзный лад. Он хотел сегодня разобраться с рутиной — не для того, чтобы загладить перед Холо вину за вчерашнее, а чтобы завтра они могли беззаботно наслаждаться праздником.

«В первую очередь нужно продать товар», — решил Лоуренс и отвернулся от окна. Вчерашний разговор оставил в его душе неприятный осадок, но торговец всё равно подошёл к постели своей спутницы, чтобы разбудить её, и вдруг остановился и нахмурился. Словно какая-то аристократка, Холо не отказывала себе в удовольствии понежиться в постели до обеда, и он, в общем-то, не возражал, но сейчас его кое-что насторожило. Обычно Холо похрапывала во сне, но теперь со стороны её кровати не доносилось ни звука.

С замиранием сердца Лоуренс протянул было руку к одеялу, как вдруг оно пошевелилось. У торговца вырвался вздох облегчения — из-под одеяла показалось лицо Холо. Она выглядела беспомощно, словно брошенный котёнок.

— Опять похмелье?

Холо слабо повела ушами, будто боясь лишний раз пошевелить головой.

Следовало устроить ей словесную выволочку, но Лоуренс, вспомнив их последний разговор, сдержался. Да и Холо сейчас явно была не в состоянии воспринимать упрёки.

— Лежи пока, — с нажимом произнёс Лоуренс, — я скажу, чтобы тебе принесли кувшин с водой и ведро на всякий случай.

В ответ она лишь едва заметно шевельнула ушами.

Лоуренс не льстил себя надеждой, что Холо останется спокойно лежать только потому, что он так ей сказал, но успокаивал себя тем, что она вряд ли способна слоняться по городу в таком состоянии и уж точно в его отсутствие не сможет отправиться в путешествие.

«Конечно, Холо — мастерица обманывать, но она такая бледная, что вряд ли её похмелье притворное. Такой фокус даже ей не под силу». Лоуренс тщательно обдумал происходящее и, не говоря больше ни слова, быстро закончил сборы. Напоследок он ещё раз подошёл к её постели — Холо лежала неподвижно — и сказал:

— Праздник начнётся только завтра, у тебя ещё полно времени. Отдыхай.

Лоуренс с улыбкой отметил, как на болезненно осунувшемся лице девушки отразилась радость. Всё-таки предвкушение праздника было сильнее мук похмелья.

— Я вернусь после обеда.

Её уши даже не дрогнули: видимо, сказанное было неинтересно Холо. Лоуренса задело такое неприкрытое пренебрежение, но тут девушка медленно открыла глаза и улыбнулась: она явно его дразнила. Лоуренс равнодушно пожал плечами и натянул одеяло ей на голову. Легко было представить, что озорница продолжала улыбаться. И всё-таки Лоуренса обрадовало, что она не держит на него обиды.

У порога Лоуренс оглянулся на Холо и увидел, что она махнула на прощание хвостом, торчащим из-под одеяла.

«Куплю ей чего-нибудь вкусного», — решил Лоуренс и тихонько закрыл дверь.

Обычно в городах не принято приступать к торговле, пока удар колокола на рыночной площади не оповестит о начале рабочего дня. Хотя в некоторых случаях на это могут закрывать глаза: в Кумерсуне на время большой ярмарки совершение сделок в нерабочие часы даже поощрялось, чтобы уменьшить столпотворение на улицах. Поэтому на рынке, который занимал половину южной площади, начинала кипеть жизнь, едва солнце всходило над горизонтом, скрытом линией построек.

Возле прилавков высились нагромождения ящиков и горы мешков, в крохотных промежутках между которыми стояли клетки с домашней птицей или свиньями, либо был привязан прочий скот. И конечно же, Кумерсун, будучи крупнейшим местом сбыта рыбы в этом удалённом от моря крае, не мог не похвастаться огромными кадками с живой рыбой наподобие тех, что вёз Амати.

Если Холо охватывал азарт от обилия закусочных, то у Лоуренса сердце начинало биться сильнее при виде разнообразия товаров. В его голове поднимался вихрь мыслей: сколько можно выручить при продаже определённого товара в другом городе, а то, чего здесь в избытке, должно стоить дешевле, чем в других краях.

Когда Лоуренс только ступил на путь торговца, он ещё не разбирался, выгодная цена на товар или нет, и мог долго бродить по рынку в полной растерянности. Сейчас же он чувствовал себя как рыба в воде.

В тот момент, когда перед торговцем открывается вся сеть взаимосвязей между ценами, он становится подобен алхимику. Это сравнение может любому вскружить голову, но Лоуренс лишь горько усмехнулся, вспомнив о своём поражении в Рюбинхайгене. Жадность заставляет смотреть вверх, и ты забываешь смотреть под ноги.

Глубоким вздохом Лоуренс успокоил волнение в груди, крепче взялся за поводья и поехал на рынок. Когда он прибыл к нужному прилавку, там уже вовсю шла торговля, как, впрочем, и везде. Владелец лавки по имени Марк Коул находился в торговле на год больше Лоуренса и тоже начинал как странствующий торговец. А сейчас он занимался сбытом зерна и муки, открыв в городе хоть и маленький, но всё-таки собственный магазинчик, что по любым меркам считалось большим успехом. Марк преуспел в том, чтобы стать своим в этом городе — даже обзавёлся бородкой, придававшей его лицу квадратную форму, как у остальных торговцев в этой местности.

При виде Лоуренса торговец зерном какое-то мгновение удивлённо хлопал глазами, затем его губы растянулись в улыбке, и он приветственно поднял руку. Человек, разговаривавший с Марком, повернулся к Лоуренсу и поприветствовал его кивком. Можно было предположить, что незнакомец был странствующим торговцем с севера. Лоуренс дежурно улыбнулся — никогда не знаешь, где и когда приобретёшь выгодные знакомства, — и жестом дал понять, что готов подождать.

— Рэ, спанди амилто. Вандерзи.

— Ха-ха! Пиреджи. Бао.

Видимо, Лоуренс подошёл к самому окончанию переговоров: собеседник Марка что-то сказал на незнакомом языке и ушёл. Разумеется, напоследок он широко улыбнулся Лоуренсу профессиональной улыбкой. Лоуренс постарался запечатлеть в памяти новое лицо на случай, если они снова где-нибудь пересекутся. Вот так мало-помалу приобретаешь связи, которые порой неожиданно могут оказаться выгодными.

Когда тот скрылся в толпе, Лоуренс наконец-то слез с телеги.

— Похоже, я помешал твоей торговле.

— Что ты! Наоборот, избавил меня от проповедей излишне рьяного почитателя горного бога Питры, — устало засмеялся Марк.

Он сворачивал пергамент, сидя на длинном деревянном сундуке.

Оба торговца состояли в гильдии Роуэна. Ежегодно в один и тот же сезон они ездили торговать на одну и ту же ярмарку — так и познакомились. Давнее знакомство позволяло им общаться свободно и непринуждённо.

— Не советую учить их язык. Ребята они неплохие, но, если увидят, что ты понимаешь их речь, потом устанешь слушать россказни о благодати местных богов.

— Мне кажется, местные боги в этом плане привлекательнее тех богов, что не выходят из своих золочёных храмов, — ответил Лоуренс, на что Марк хлопнул себя свитком по лбу и от души рассмеялся:

— Ха-ха! И то правда. А ещё говорят, богини плодородия сплошь красотки.

Перед Лоуренсом всплыл образ Холо, и он кивком и улыбкой дал понять, что согласен со старым приятелем. Правда, он не стал добавлять, что богини не всегда отличаются покладистым характером.

— Ну ладно, перейдём к делу, а то жена будет ругаться. Ты же по делу пришёл?

Расслабленное лицо Марка стало деловитым. Да, они могли говорить друг с другом без экивоков, но, по сути, за их отношениями всегда стоял расчёт.

Лоуренс, настроившись на предстоящий разговор, начал:

— Да вот, привёз гвозди из Рюбинхайгена. Хочу, чтобы ты их выкупил у меня.

— Гвозди? А зачем они торговцу зерном? Или ты слышал, что где-нибудь мешки с пшеницей заколачивают гвоздями?

— Просто предположил, что, наверное, к вам зимой приезжает множество северян. Ну и прикинул, что ты сможешь выгодно перепродать гвозди им. Гвоздями можно укрепить крыши домов на случай сильных снегопадов. Всё-таки нужная вещь.

Взгляд Марка стал задумчивым и, скользнув по окружающим предметам, остановился на Лоуренсе.

— Вещь нужная, не спорю. Сколько у тебя?

— Сто двадцать штук длиной по три пате, двести — но четыре и столько же — по пять. Кузницы Рюбинхайгена куют отличные гвозди.

Марк почесал свитком щёку — торговцы любят ломаться.

— Возьму за десять с половиной люмионов.

— Сколько это в торени?

— Вчера вечером за люмион давали тридцать четыре торени. В общем, триста пятьдесят семь.

— Слишком мало, — тут же сказал Лоуренс, так как предложенная цена не окупала затрат.

Марк нахмурился:

— А ты что, не в курсе, что цены на оружие и доспехи упали? Северную экспедицию в этом году отменили, поэтому снаряжение продают за бесценок. Иными словами, увеличилось количество железного сырья. Наверняка цена на гвозди тоже упала. Я бы сказал, что даже десять люмионов уже большая цена.

Лоуренс был готов к подобному ответу, поэтому спокойно возразил:

— Это справедливо для юга. Количество сырья увеличилось, но ты представь, сколько понадобится дров, чтобы переплавить всё железо, и насколько взлетят цены на дрова. И я бы хотел увидеть в Проании кузницу, которая возьмётся зимой за переплавку. Уверен, этих кузнецов скоро нашли бы с колуном в голове.

В краях, куда приходит снежная зима, с наступлением холодов начинаются перебои с поставкой древесины для растопки. Поэтому кузницы с их прожорливыми печами до весны стоят закрытыми. Вздумай какой кузнец взяться за своё ремесло зимой, не избежать ему проклятий от жителей, так как цены на дрова тотчас возрастут многократно. Следовательно, цены на гвозди должны оставаться в Проании неизменными, несмотря на внезапное увеличение количества мечей, доспехов и шлемов. Для мало-мальски опытного торговца это было очевидным.

Как и ожидалось, Марк ухмыльнулся:

— Свалился же ты на мою голову со своими гвоздями. Вот предлагал бы ты пшеницу, я бы сбил цену влёгкую, уж я-то знаю приёмы. А гвозди, увы, не мой конёк.

— В общем, давай за шестнадцать люмионов?

— Много. Тринадцать.

— Пятнадцать.

— Четырнадцать и две трети.

Марк спорил всё ожесточённее. Он несколько уступал Лоуренсу в росте, был среднего телосложения и всем своим обликом напоминал коренастое дерево. Торговец явно давал понять, что больше не уступит. Лоуренс решил не рисковать хорошими отношениями, кивнул Марку и протянул правую руку:

— Договорились.

— Ха-ха, ты знаешь, когда остановиться, брат, — рассмеялся Марк, пожимая протянутую руку.

Марк делал большую уступку, предлагая подобную цену, ведь, по правде говоря, будучи торговцем зерном, он не имел права продавать что-либо ещё. Каждая гильдия решала, какой товар может продавать тот или иной торговец. И если тот вдруг решал выставить у себя новый товар, сначала он должен был либо получить разрешение у тех, кто уже занимается его продажей, либо отдавать этим торговцам часть прибыли. На первый взгляд, подобное правило только мешало спокойно торговать, но в действительности оно оберегало рынок от захвата богатыми торговыми домами.

— Возьмёшь наличными или дать расписку?

— Расписку.

— Вот и отлично. А то в этот период у меня бывает много платежей наличными. Я не могу себе позволить тратить много монет.

Если торговцы могли проводить взаиморасчёты с помощью долговых расписок, то ремесленники и крестьяне всегда требовали живые деньги за свой товар. Но города, все как один, страдали от нехватки наличности. А без наличности крестьянин ничего не отдаст, будь ты хоть самым богатым торговцем, ведь для него долговая расписка не ценнее носового платка.

Наличные деньги, подобно рыцарскому мечу, наделяли владельца силой. И на этом зиждилось финансовое могущество Церкви — денно и нощно деньги текли в неё рекой в виде пожертвований от верующих.

Марк поднялся с сундука и уже собирался сгрузить с телеги гвозди, как услышал слова Лоуренса:

— И раз я беру расписку, я бы хотел ещё кое-что попросить сверху.

Марк бросил на него подозрительный взгляд.

— На самом деле ничего сложного. Просто я собираюсь ехать дальше на север. Можешь расспросить у приезжих, как там дорога и вообще обстановка? Ты же общаешься с такими, недавно к тебе подходил один?

Марк расслабился — наверное, из-за того, что просьба не затрагивала его деловые интересы. К досаде Лоуренса, его согильдиец явно давал понять, что больше не желает слушать торговые предложения от него, — видимо, в отместку за навязанную не очень выгодную сделку.

— А, ну это раз плюнуть. Но не проще ли поехать летом? Должна быть веская причина на то, чтобы поехать посреди зимы.

— Как тебе сказать… Есть одно дело. Скажу сразу: не какая-то денежная авантюра.

— Ах-ха-ха! Надо же, даже вечно странствующие торговцы не могут полностью посвятить себя делу и должны отвлекаться на мирские заботы.

— Мне нужно попасть в Йойс. Слышал о таком месте?

Упершись рукой о край телеги, Марк наклонил голову и вопросительно приподнял бровь:

— Не слышал. Обо всех городах не узнаешь. Тебе найти того, кто знает?

— Я не сразу поеду в Йойс, сначала заеду в Нёххиру. А выискивать кого-то необязательно, просто поспрашивай у своих покупателей.

— Ладно, понял. Если тебе надо в Нёххиру, поезжай через равнину Доран.

— Люблю, когда меня понимают с полуслова.

Марк ударил себя кулаком в грудь: мол, не подведу. Лоуренс был уверен, что к его отъезду Марк соберёт нужные сведения, — потому-то и обратился именно к нему. С другой стороны, Лоуренс не хотел добавлять хлопот своему давнему товарищу, когда ярмарка и без того отнимает у торговцев все силы, да и сам Марк вряд ли просто так согласился бы. Поэтому, чтобы задобрить его, Лоуренс предложил сделку с гвоздями. Торговец зерном знает многих мастеров по обработке железа, поэтому легко смог бы выгодно перепродать гвозди, заодно потребовав плату монетами. Под конец года наличность для торговца важнее любых долговых расписок, которые всё равно не принесут большого дохода.

И расчёт Лоуренса оказался верен: Марк с готовностью согласился выполнить его просьбу. А значит, пока можно было не переживать насчёт поисков Йойса.

— Чуть не забыл. Есть ещё одна просьба. Очень простая, тебя не затруднит.

— Да разве я такой несговорчивый, что меня нужно уговаривать? — усмехнулся Марк.

Лоуренс отреагировал коротким смешком и спросил:

— У вас в городе есть летописец?

В глазах Марка отразилось непонимание.

— Летописец? Это который всякие байки собирает?

Задача летописца — по заказу Церкви или аристократии вести хронику города или какой-либо местности. Лоуренс посмеялся над определением Марка, хотя тот на удивление точно описал суть занятия.

— Мне кажется, летописец бы обиделся, услышав тебя.

— А что я ещё могу сказать о лентяе, который получает деньги, просиживая штаны за столом целыми днями?

— Торговец, который открыл лавку просто по невероятному везению, не многим лучше.

Все в городе знали о том, как Марку однажды повезло.

Марк застыл в немой позе.

Лоуренс рассмеялся:

— В общем, нет такого?

— Ну… Был. Точно. Но с ним лучше не связываться.

Марк снял с телеги один из мешков с гвоздями и, держа его в руках, продолжил:

— Говорят, сбежал из монастыря, когда его обвинили в ереси. У нас в городе полным-полно таких, кто скрывается от преследований Церкви.

Кумерсун создавался прежде всего как центр торговли, свободный от религиозных конфликтов, поэтому стал убежищем для учёных, философов и прочих инакомыслящих.

— Хочу поговорить с ним. Я так понимаю, он также должен собирать различные легенды и сказания. Как раз это меня интересует.

— Опять у тебя странные идеи. Надеешься, что это поможет найти общий язык с северянами?

— Можно и так сказать. В общем, не хочу заявляться к нему без приглашения. У вас есть общие знакомые?

Марк, задумавшись, склонил голову набок. С мешком гвоздей в руке он повернулся к прилавку и громко кого-то позвал. Из-за горы мешков с пшеницей вышел мальчик. Похоже, отметил Лоуренс, доходы Марка уже позволяли тому нанимать подмастерьев.

— Есть кое-кто. Тебе удобнее, чтобы это был один из наших?

Марк стал передавать мешки один за другим подмастерью, и, глядя на него, Лоуренс почувствовал, что желание как можно скорее найти Йойс и вернуться к торговым делам усиливается. Однако, если Холо вдруг прознает об этом, ему не поздоровится. Да и сам торговец не хотел скорой разлуки. Лоуренс метался между двумя желаниями и не знал, как поступить. Он мог бы отдохнуть от работы годик-другой, будь у него возможность жить так же долго, как Холо, но, увы, его жизнь слишком коротка.

— Ты чего притих?

— А?.. Да нет, ничего. Конечно, лучше, если это будет кто-нибудь из нашей гильдии. Можешь нас познакомить?

— Ну конечно, о чём разговор. Даже денег не возьму.

Марк сделал ударение на последних словах, чем вызвал невольную улыбку у Лоуренса.

— Тебе срочно?

— Чем быстрее, тем лучше.

— Тогда пошлю мальца. Есть у нас в гильдии один старый торговец, Ги Батос. Постоянно проворачивает дела с тёмными людьми, тот ещё авантюрист. Говорят, он в хороших отношениях с этим монахом-летописцем. Старик берёт недельку отдыха перед праздником и после него, так что, если подойдёшь к обеду в торговый дом, обязательно увидишь, как он отдыхает за кружкой вина.

Лоуренс не слышал о Ги Батосе, поэтому несколько раз про себя повторил это имя. Для странствующего торговца обычное дело — не знать по именам или в лицо торговцев даже из собственной гильдии.

— Понятно. С меня должок.

— Ха-ха, даже не знаю, как ты собираешься возвращать «долг» за такую мелочь. Ну да ладно, я так понял, ты остаёшься до конца праздника? Заходи ко мне, выпьем.

— Вот и шанс вернуть долг. Послушаю хоть разок историю о твоей невероятной удаче.

Марк расхохотался. Он вручил последний мешок своему подручному, после чего тихонько вздохнул:

— Удача удачей, а в городе у торговца всегда забот полон рот. Знаешь, часто ловлю себя на мысли, что не прочь бы вернуться к прежнему занятию.

Лоуренс нерешительно кивнул. Он до сих пор трудился изо дня в день, чтобы однажды открыть своё дело, поэтому ему было сложно понять Марка. Торговец зерном заметил замешательство Лоуренса и со смущённой улыбкой буркнул:

— А, неважно. — И продолжил: — Впрочем, другого выбора у нас нет. Гнуть спину до вечера — удел любого торговца.

— Ага. Так что удачи нам обоим!

Лоуренс и Марк обменялись рукопожатиями. В это время к прилавку подошёл очередной покупатель, а Лоуренс отправился дальше. Повозка тронулась с места, и перед тем, как исчезнуть в толпе, Лоуренс обернулся и бросил взгляд на лавку Марка. Странствующий торговец с завистью наблюдал, как торговец зерном, уже позабыв о нём, занимался новым клиентом. Хотя, может, и завидовать было нечему — ведь Марк сам признался, что иногда ему снова хочется встать на дорогу странствий, несмотря на осуществление мечты.

Говорят, что некогда один король, желая избавить свою страну от бедности, замыслил напасть на богатого соседа, но услышал от придворного поэта следующее: «Ваше Величество, вы замечаете только хорошее на чужой земле, а на своей — только плохое». Лоуренс вспомнил эту историю и задумался.

Он думал только о поисках родного края Холо и о том, насколько промах в Рюбинхайгене отдалил его мечту, и позабыл, какую замечательную спутницу он приобрёл. Без Холо он так бы и колесил по избитым дорогам, снедаемый одиночеством. Бывали времена, когда он в шутку думал, что было бы неплохо, если бы его лошадь могла разговаривать. Поэтому можно сказать, что одна мечта Лоуренса претворилась в жизнь. Впереди его ожидало возможное расставание, и наверняка он будет с теплотой вспоминать о нынешних временах.

Лоуренс натянул поводья. Он подумал, что после того, как обойдёт торговые дома и гильдии, к обеду купит для Холо наивкуснейшее блюдо.

В Кумерсуне не было церквей, поэтому о наступлении полудня громко возвещал колокол на крыше самого высокого здания, принадлежавшего богатому аристократу. Колокол был украшен затейливым узором, а превосходно отделанную крышу можно было увидеть из любой точки города.

Тщеславный богач отдал за это великолепие целых триста люмионов — столь баснословную сумму, что люди даже забыли о своей неприязни к аристократии, которая могла себе позволить подобные траты, а только неодобрительно высказывались, что потраченные деньги достойны лучшего применения.

Богатые торговцы, напротив, держали свои богатства и подвалах и не позволяли себе подобных вольностей, чем, видимо, и вызывали недовольство людей. Ведь даже безрассудные рыцари, привыкшие жить на широкую ногу, почитались за местных знаменитостей. С подобными мыслями открывая дверь в гостиничную комнату, Лоуренс ощутил оттуда кислый запах выпивки.

— Неужели здесь и утром так воняло?.. — скривился Лоуренс.

Он вспомнил, что торопился с утра по делам и поэтому не прополоскал как следует рот, но счёл, что тяжёлое «амбре» возникло из-за Волчицы, которая до сих мор не поднялась с кровати. Холо не проснулась, даже когда Лоуренс зашёл в комнату, и, как обычно, смешно похрапывала — верный признак того, что похмелье отступило.

Лоуренс открыл окно, чтобы выгнать тяжёлый замах, после чего подошёл к кровати: рядом с ней стоял кувшин с остатками воды на дне и ведро (к счастью, пустое). Одеяло на Холо было откинуто до груди, к щекам вернулся здоровый румянец.

«Наверняка проснётся зверски голодная», — подумал Лоуренс.

Торговец сунул мешочек с хлебом под нос девушке. Нос тут же шевельнулся, учуяв запах. В отличие от жёсткого и горького ржаного или овсяного хлеба, пшеничный вызывал аппетит одним своим ароматом. Холо так активно принюхивалась, что Лоуренс усомнился, что она спит, но в следующий миг она глупо взвизгнула и спрятала лицо под одеяло. Переведя взгляд на ноги Холо, Лоуренс увидел, что торчащий из-под одеяла хвост ходит ходуном.

«Зевает», — понял Лоуренс. Спустя некоторое время, как торговец и ожидал, из-под одеяла показалось лицо Холо. Она так зевала, что у неё на глазах выступили слёзы.

— Ммм, чем это пахнет так вкусно?

— Как самочувствие?

Протерев глаза, Холо зевнула ещё раз и невпопад ответила:

— Умираю с голоду.

Лоуренс не сдержал улыбки. С равнодушным видом девушка медленно приподнялась на кровати и зевнула в очередной раз. Она шумно принюхалась и жадно уставилась на мешочек у Лоуренса в руке.

— Я знал, что ты так скажешь, поэтому не поскупился на пшеничный хлеб.

Лоуренс протянул ей мешочек, и Мудрая Волчица превратилась в любопытную кошку, дорвавшуюся до лакомства.

— А ты не будешь?

Её слова противоречили действиям: Холо крепко прижимала к себе хлеб и, хищно сверкая глазами, следила, чтобы никто не отобрал законную добычу. Она отнюдь не выглядела готовой проявить щедрость и разделить с кем-нибудь свою поживу. Формальная вежливость — самое большее, на что способна голодны Волчица.

— Не хочу. Наелся, когда пробовал, выбирая хлеб.

Можно было бы подумать, что Лоуренс лукавит, но Холо чувствовала, когда люди лгут, и тотчас поняла, что он говорит искренне. С явным облегчением она принялась яростно пожирать хлеб.

— Смотри не подавись.

Лоуренс вспомнил, как Холо подавилась картошкой в церкви, где они остановились переночевать, когда только познакомились. Девушка зыркнула на Лоуренса. Улыбнувшись в ответ, он встал со стола, на котором сидел, подтянул к себе стул, опустился на него и выложил на стол несколько запечатанных сургучом писем. Когда Лоуренс зашёл с визитом в торговый дом, обнаружилось, что на его имя пришло несколько писем из разных городов.

Казалось бы, как странствующий торговец может получать письма, если само название его занятия говорит о том, что в течение всего года он ведёт кочевой образ жизни? На самом деле в зависимости от сезона торговец всегда заранее знает, в какой город отправится. Письма приходили самые разные: в одних предлагалось приехать в некий город на следующий год и привезти для отправителя письма́ товар, который можно выгодно купить по пути; в других спрашивали, как в чужих краях продвигается торговля товаром, который подорожал в городе автора письма.

Лоуренсу показалось необычным, что письма пришли так рано, когда даже зима не началась, хотя обычно он приезжал в Кумерсун только летом. Письма остались бы пылиться на полках торгового дома ещё добрых полгода, если бы Лоуренс не изменил своё расписание. Хотя эти письма имели особое указание (что стоило немалых денег): если адресат не заберёт их в течение двух недель, переправить их дальше на юг. Отправители явно хотели, чтобы Лоуренс получил послания как можно скорее. Их отправили торговцы из северного региона Проании.

Лоуренс начал аккуратно снимать печать ножом, но, почувствовав на себе взгляд, поднял голову — за ним с любопытством наблюдала Холо.

— Это письмо.

— Хм… — Холо была немногословна. Она сидела на столе с куском хлеба в руке.

Лоуренсу нечего было от неё скрывать, поэтому он распечатал конверт и вынул письмо. В первой строке было написано: «Дорогому Лоуренсу…» Южане обычно письма начинали со слов «Да будет с вами воля Божья», значит, письмо пришло с севера. Лоуренс пропустил приветствие и стал читать дальше.

По неровному почерку можно было догадаться, что автор сильно спешил. Лоуренс скользнул взглядом по строкам и моментально ухватил суть письма — оно действительно стоило спешки, в которой его отправляли. Лоуренс взялся за другое письмо: в нём говорилось о том же.

— Что в письме?

— А как ты думаешь?

Получив встречный вопрос, Холо обвела сердитым взглядом комнату и ответила:

— Не любовные вирши, это точно.

И правда, такой корявый почерк остудил бы самую пылкую любовь.

Лоуренс с улыбкой показал Холо письмо:

— Знания приходят после того, как они станут бесполезны.

— Хм…

— Надо бы как-нибудь отблагодарить их, всё-таки люди старались. Твоё мнение?

Облизывая пальцы то ли от удовольствия, то ли просто потому, что от хлеба остались только крошки, Холо пробежала глазами письмо, которое взяла в другую руку. Девушка раздражённо вернула письмо:

— Я не умею читать.

— Да? Надо же.

Холо недоверчиво смерила взглядом удивлённого Лоуренса:

— Если ты хотел поиздеваться, у тебя неплохо получилось на этот раз.

— Да нет же, я не знал.

Холо пристально смотрела на Лоуренса, будто желая убедиться, что он не врёт, после чего отвернулась и вздохнула:

— Слишком много значков, ещё эти сочетания непонятные! Говорят, что надо писать так, как слышится, но ведь очевидно, что это неправда!

Похоже, Холо уже пыталась обучиться грамоте.

— Ты про правописание?

— Не знаю, как это называется. Знаю, что всё очень запутано. Если вы, люди, в чём-то и превосходите волков, так это в умении читать свои закорючки.

Лоуренс хотел поинтересоваться, сколько волков пыталось научиться писать, но вовремя спохватился и сочувственно закивал Холо:

— Да и людям грамота даётся нелегко. Помню, я в своё время тоже с этим мучился. За каждую ошибку учитель колотил меня по голове, я даже боялся, как бы не осталось вмятин.

Холо по-прежнему смотрела на него подозрительно. Её пристальный взгляд говорил, что она не потерпит, если Лоуренс вдруг решил таким образом её пожалеть.

— Ты же видишь, что я не обманываю?

Услышав этот вопрос, она отвела взгляд, полный подозрения:

— Так о чём пишут?

Торговец бросил письмо на стол:

— Сообщают, что Северная экспедиция отменена, доспехи и оружие лучше не закупать.

Холо задумалась и грустно улыбнулась:

— То есть письма могли бы спасти тебя?

— Могли бы, но что толку рассуждать об этом сейчас! Хотя, надо отметить, эти двое не пожалели денег, чтобы предупредить меня. Они могут оказаться полезными и в будущем.

— Ясно. Всё равно эти письма словно пропуск в рай: спасение в прочтении.

— И не говори. Клочок бумаги способен изменить судьбу. Без знания рынка торговец — рыцарь без глаз на поле боя.

— Без бравого сердца проиграет и зрячий, Лоуренс.

Лоуренс вкладывал письмо обратно в конверт, но, услышав слова Холо, замер и выругался шёпотом.

— Игры с тобой только в сон вгоняют, — зевнула Холо и, спрыгнув со стола, направилась к своей кровати.

Лоуренс сверлил взглядом её спину. Девушка подняла с кровати небрежно брошенный плащ и обернулась к торговцу:

— Всё, мы можем идти?

Её глаза сияли от предвкушения праздника. Лоуренс тут же смягчился и был бы, конечно, рад пойти с ней на ярмарку, но у него оставались нерешённые вопросы.

— Извини, пока что я зан…

Лоуренс осёкся: Холо, судорожно сжав в руках плащ, в одно мгновение переменилась в лице и, казалось, была готова расплакаться.

— Шутки шутками, но можешь так больше не делать? — попросил Лоуренс.

— Какой ты всё-таки жалостливый. Я запомню.

Лоуренс распознал притворство Холо, но к такому повороту он не был готов — девушка раскрыла ещё одну его слабость. С усталым видом он вернулся к письмам.

— Хм… А мне нельзя пойти одной?

— Тебе попробуй что-нибудь запрети.

— И то верно…

Вернув письма в конверты, Лоуренс снова повернулся к Холо — она стояла с виноватым видом, продолжая держать плащ в руках.

«Неужели снова за своё? Я только что просил не делать этого!» — возмущённо подумал Лоуренс, но тут же сообразил, в чём дело. У его спутницы не было денег, поэтому прогулка по многочисленным рядам прилавков обернулась бы для неё сущим истязанием. Но всё же она была слишком гордой, чтобы прямо просить у него денег.

Лоуренс поднялся со стула и вытащил серебряный иледо из кожаной сумки на поясе, подошёл к Холо и протянул монету:

— Более мелких монет нет, но смотри не трать слишком много.

На монете был изображён нынешний, седьмой правитель Кумерсуна.

— Иледо стоит меньше, чем торени, поэтому ты сможешь легко расплатиться за какую-нибудь булку, например, — сдачу всегда дадут.

— Ясно… — Настроение Холо не улучшилось даже после того, как она получила деньги.

Лоуренс заподозрил, что, может, она таким способом хочет выпросить ещё. Но ему не хотелось выдавать свои мысли, чтобы не подвергнуться очередным нападкам, поэтому он как можно спокойнее спросил:

— Что не так?

— Да… вот…

Когда Холо так скромничает, надо быть настороже. Лоуренс переключился на деловой лад.

— Да вот думаю, что нет смысла ходить одной.

Лоуренс молча обдумывал одну мысль за другой.

— Какие дела у тебя остались? Если возьмёшь с собой, отдам тебе монету.

— А… Ну… Мне нужно встретиться с одним человеком…

— Всё равно буду слоняться по городу, так что можно и с тобой сходить. Если надо будет, подожду в сторонке. Может, всё-таки возьмёшь меня?

Холо не подлизывалась и не пыталась вести себя примерно, а просила самым обычным образом. Даже лёгкий наклон головы и игривый тон могли бы вызвать подозрения Лоуренса, но сейчас Волчица, как ни странно, не прибегала к своим приёмчикам. Даже если в этом и крылся расчёт Холо, Лоуренс был не прочь попасться на крючок. А если она вела себя искренне, то, проявив сомнение, он бы обидел её.

— Прости, но лучше я пойду по делам один. А что, если меня куда-нибудь позовут потом, — ты всё время будешь ждать меня на улице?

— Хорошо…

— Сегодня по возможности решу все вопросы, а завтра спокойно пойдём на праздник. Поэтому потерпи сегодня, ладно?

Будто маленькую девочку, Лоуренс уговаривал Холо, но она и впрямь, стоя неподвижно возле кровати и выслушивая его уверения, производила впечатление беззащитного ребёнка.

На самом деле Лоуренс хорошо её понимал. Он заезжал в Кумерсун только летом, потому что сам не хотел в одиночку встречать зимний праздник. Когда стоишь, зажатый в уличной толчее, одиночество ощущается ещё острее. То же самое бывает, когда возвращаешься с пиршества из какого-нибудь торгового дома в пустую гостиничную комнату.

Лоуренс горел желанием взять с собой Холо, но его планы никак не допускали её присутствия. Ги Батос должен был устроить ему встречу с летописцем. Когда Лоуренс забирал письма из торгового дома, выяснилось, что с монахом-еретиком знаком глава торгового дома. Глава подтвердил, что летописец, как Лоуренс и предполагал, собирает сведения не только о Проании, но и записывает легенды северных народов.

Встреча в присутствии Холо могла бы кончиться печально. Лоуренс уже слышал одну легенду о том, как демон-медведь стирает Йойс с лица земли, поэтому торговец очень сомневался, что монах поведает им о процветающем и поныне городе. Конечно, невозможно скрывать от Холо правду вечно, но Лоуренс планировал, что всё расскажет ей в более подходящий момент — всё-таки вопрос требовал тактичности.

На какое-то время воцарилось молчание.

— Хорошо. Мешать твоим делам негоже. Не хочу, чтобы ты снова ударил меня по руке, — печально проговорила Холо. Хотя, скорее всего, она вела себя так намеренно. Мудрая Волчица наверняка знала, что чувство вины за совершённый в Рюбинхайгене поступок всё ещё мучило Лоуренса, и с готовностью подпустила шпильку за отказ потакать её капризам.

— Принесу тебе гостинец, только потерпи сегодня.

— Опять подарками задабриваешь?

Холо с упрёком посмотрела на Лоуренса, но её выдавал нетерпеливо виляющий хвост.

— То есть сахарные речи тебе больше по душе?

— Речи твои незрелы, и вместо сахара в них соль. Такие подарки мне ни к чему.

Лоуренс не стал обижаться на резкие слова, увидев, что Холо снова повеселела. Он махнул рукой, признания поражение.

— Тогда пройдусь сама.

— Не обижайся, — сказал Лоуренс.

Холо, будто вспомнив что-то, добавила:

— И вот ещё что: если я вернусь в гостиницу не одна, ты можешь освободить комнату?

Сначала Лоуренс не понял, на что намекала Холо, но после сообразил, что речь идёт о мужчине. Учитывая таланты Холо, не было ничего удивительного в том, что она может кого-нибудь соблазнить за вечер. Лоуренс не знал, как лучше отреагировать.

«Разозлиться? Или отшутиться? Нет, лучше проигнорировать», — решил Лоуренс, но было поздно: Холо, не скрывая удовольствия, широко улыбалась.

— Ты такой очаровательный! Поднял мне настроение до конца дня, — подтрунивала она.

Тот отмолчался и лишь вздохнул. Иногда Холо была невыносимой.

— Не тревожься: быть в твоих руках мне приятнее всего.

Лоуренс снова не нашёлся с ответом.

«Вот же заноза, а! Заноза!» — крутилось в его голове.

К полудню Лоуренс опять пришёл в торговый дом. Ещё с порога он заметил, что народу в гильдии было гораздо больше, чем с утра. Торговцы — городские и странствовавшие неподалёку от Кумерсуна — на время праздников приостанавливали ведение дел, и к обеду торговый дом заполнялся смехом и шумом стукающихся кружек.

Утром Лоуренсу сообщили, что Ги Батос, который должен был познакомить его с летописцем, отлучился по делам. Видимо, Ги Батос всё же не был таким бездельником и выпивохой, каким его описал Марк.

Справившись у главы, Лоуренс выяснил, что торговец до сих пор не вернулся. Тогда он стал гадать, чем занять себя, чтобы скоротать время ожидания.

Поскольку у него была запланирована встреча, Лоуренс не мог позволить себе выпивку. Он заприметил группку ожидающих, как и он, торговцев, но счёл благоразумным не подходить к ним, так как они проводили время за вином и картами, поддавшись пьянящей атмосфере праздника. От нечего делать он разговорился с главой дома, который также воздерживался от выпивки.

Через некоторое время двери открылись, и с улицы вошёл ещё человек. Так как Лоуренс стоял с главой напротив входа, он сразу узнал вошедшего — это был Амати. Внешне он напоминал больше молодого аристократа, нежели торговца.

— Господин Лоуренс! — обратился Амати к Лоуренсу сразу же после того, как кратко обменялся приветствиями с торговцами, стоявшими у дверей.

— Добрый день. Спасибо ещё раз за гостиницу.

— Ну что вы, это вам спасибо. Вы купили у меня так много рыбы.

— Моя привередливая спутница её очень хвалила. Сказала, что вы прекрасно разбираетесь в рыбе.

Лоуренс решил, что будет выгоднее сослаться на мнение Холо, чем высказать своё собственное, и не прогадал: Амати тут же забыл о степенности торговца и вспыхнул мальчишеским румянцем.

— Отрадно слышать. Если госпожа Холо желает ещё, я могу доставить нужную рыбу хоть к завтрашнему дню, причём это будет рыба превосходного качества!

— Вроде карп пришёлся ей весьма по вкусу.

— Считайте, что заказ принят. Чтобы порадовать госпожу Холо, я поищу, где купить карпов.

Лоуренс усмехнулся про себя: Амати даже не удосужился спросить о его предпочтениях, но, скорее всего, сам не обратил на это внимания.

— К слову, господин Лоуренс, вы сейчас чем-нибудь заняты?

— Сейчас я изнываю от скуки, дожидаясь Ги Батоса.

— Что ж, жаль…

— А в чём дело?

По лицу Амати пробежала тень, он смущённо помолчал, но, как и подобает торговцу, который умеет вести дела, быстро взял себя в руки и проговорил:

— Хотел показать вам город. Встреча с вами на дороге — провидение Господне, и я не сомневаюсь, что общение со странствующим торговцем расширит мой кругозор.

Лоуренс понимал, что вся учтивость Амати вызвана желанием быть поближе к Холо. Будь у того хвост, он бы сейчас крутил им, как собачонка. Лоуренсу пришла в голову замечательная идея.

— Прискорбно, но я не могу принять ваше приглашение. А вот Холо с самого утра очень назойливо просила погулять с ней по городу. Жаль, конечно, упускать такую возможность…

Амати изменился в лице:

— Если вы не возражаете, я мог бы взять на прогулку госпожу Холо. По правде сказать, на сегодня у меня нет никаких дел.

— Что вы, право! Я не могу вас так утруждать.

Лоуренс не был уверен, что умело изобразил удивление, но в любом случае Амати вряд ли обращал внимание на такие мелочи в поведении Лоуренса: перед его глазами стоял образ Холо.

— Нет, мне это будет только в радость. Без компании я лишь бездарно потрачу свою выручку в таверне, поэтому, если позволите так выразиться, возможность сопровождать госпожу Холо — дар Небес.

— Даже так? Я наказал Холо оставаться в гостинице, но вряд ли моя своенравная спутница послушалась, так что я не уверен, что вы найдёте её там.

— Да вы что? Я как раз собирался пойти в вашу гостиницу, обсудить с хозяевами закупку. Если госпожа Холо не ушла, я приглашу её.

— Премного благодарен.

— В следующий раз, если хотите, я покажу город лично вам, господин Лоуренс.

Манера общения Амати выдавала в нём опытного торговца. Хотя он на пять-шесть лет младше Лоуренса и на первый взгляд производит впечатление неопытного мальчишки, однако нельзя его недооценивать. Амати был увлечён Холо, но всё же держал свои чувства под контролем. Лоуренс отметил про себя, что с этим юношей нужно держать ухо востро. В это мгновение входная дверь в очередной раз отворилась.

— А вот и он, — сказал Амати, давая понять Лоуренсу, кто только что вошёл в гильдию.

Ожидание закончилось.

— Ну что же, господин Лоуренс, был рад встрече.

— До свидания.

После чего Амати сразу вышел из торгового дома, будто у него не имелось других дел. Или Холо занимала все его мысли, и он забыл про остальные планы.

Холо наверняка осталась бездельничать в гостинице, несмотря на то, что Лоуренс дал ей денег. Девушке можно было позавидовать, ведь Амати непременно купит всё, стоит ей только попросить. Лоуренс даже пожалел юного торговца, но тот и сам рад распустить шнурок своего кошеля. Лоуренсу оставалось только порадоваться возможности поднять Холо настроение за чужой счёт. Если бы он мог так же ловко управляться с ней самой! Вечно она обводит его вокруг пальца! Можно сказать, прижала к ногтю.

«Всё-таки сказывается разница в жизненном опыте», — подумал Лоуренс.

Вошедший обвёл быстрым взглядом комнату и зашагал прямиком к Лоуренсу. Видимо, посыльный Марка всё же разыскал Ги Батоса в городе, раз тот сразу направился к нему. Лоуренс приветственно кивнул старому торговцу.

— Вы Крафт Лоуренс? Я Ги Батос, — протянул руку тот. Ладони у него были огромные и грубые, как у закалённого в боях воина.

Со слов Марка у Лоуренса сложилось мнение, что Ги Батосу больше нравилось пропивать деньги, нежели их зарабатывать, но при личной встрече оно совершенно развеялось. Крепко сбитый Ги Батос своим обликом напоминал широкий гроб, поставленный на попа; на загрубевшем от суховеев лице торчала ежовыми иглами неровная щетина. Крепкое рукопожатие говорило о том, что он не просиживает день и ночь, держась за поводья, а постоянно выполняет тяжёлую физическую работу. При этом говорил Ги Батос не грубо и не напористо, как можно было ожидать, а мягко — словно священник:

— В последнее время часто видишь торговцев, которые путешествуют по разным странам, как вы. Признаться, мне надоело постоянно ходить в одни и те же места и продавать одни и те же товары.

— Интересно, что бы на это сказали городские ремесленники и мелкие торговцы?

— Ха-ха. Об этом я не подумал. Да уж, у нас полно каких-нибудь реме́нщиков, которые сидят на одном месте лет пятьдесят кряду. Они бы точно не оценили мои жалобы, — с хохотом ответил Батос.

Лоуренс слышал, что Батос занимался перекупкой благородных металлов, которые добывали из шахт в местечке Хёльн. Почти тридцать лет он пробирался крутыми горными тропами из Кумерсуна к шахтам и обратно. Ходить десятки лет по безжизненным горам, обители сильных ветров, с весомым грузом на спине — незаурядное занятие! А двухнедельная остановка в городе по случаю ярмарки — это, наверное, вынужденная передышка от тяжёлого труда.

— А вы человек с причудами, позвольте заметить, — продолжил Батос.

— В каком смысле?

— Я про то, что вы разыскиваете летописца, чтобы он рассказал вам северные сказки. Или вы видите в этом что-то полезное для торговли?

— Нет, мне это нужно по другой причине. В принципе, причуда, да, можно и так сказать.

— Ха-ха-ха! Похвальный интерес в столь молодые годы. Я и сам заинтересовался сказками, правда чтобы сделать на них деньги, но в итоге сам стал их пленником.

Лоуренс не совсем понял, как на сказках можно делать деньги, но слова Батоса показались ему любопытными, поэтому он решил не перебивать бывалого торговца.

— После долгих лет хождений по одним и тем же местам меня осенило: а ведь я не видел и сотой доли того, что есть в мире. Но и в этой крохотной части, которую я знаю, люди ходили по тем же дорогам и сотни лет до меня, и я тоже об этом ничего не знаю.

Лоуренсу было знакомо это ощущение: чем больше посещаешь земель, тем сильнее перед тобой разворачивается необъятность мира. Если сравнить открывающиеся просторы с поверхностью пруда, можно сказать, Ги Батоса больше стали интересовать его глубины.

— Для дальних странствий силы у меня уже не те. И в далёкое прошлое, конечно, я попасть не смогу. Поэтому я захотел узнать хотя бы по легендам о землях, которых мне не довелось посетить, и о прошлом, куда своенравные боги заказали людям путь. Возможно, моя жизнь сложилась бы иначе, если бы в молодости меня интересовали не только деньги. Поэтому даже зависть берёт, когда я вижу у молодого человека интерес к таким вещам. Ха-ха, я заговорил совсем как старик! — с горькой улыбкой закончил Ги Батос.

Батос иронизировал, но на Лоуренса его слова произвели впечатление. Ведь действительно, сказки и легенды обладают чудесной способностью: они позволяют узнать то, чего в жизни испытать не придётся. Когда они с Холо только познакомились, она бросила мимолётную фразу: «Всё-таки мы с тобой жили в разных мирах». Эти слова обрели для Лоуренса глубину. Большая часть жизни Холо прошла в эпоху, которую никто из живущих ныне людей уже не застал. Не говоря о том, что она даже не человек. Лоуренс нащупал ещё одну грань её личности. Теперь ему захотелось расспросить девушку о её путешествиях.

— Но беда в том, что Церковь видит в легендах и сказках лишь ересь и предрассудки, поэтому сложно собирать их в открытую. Хёльн хранит много интересных историй, всё-таки горный район, но там сильно влияние Церкви. А в Кумерсуне у тебя развязаны руки.

В Проании язычники и Церковь вынуждены сосуществовать бок о бок, и именно поэтому Церковь особенно жёстко наводила порядки в тех краях, где ей удалось закрепиться. А в городах, которые стремились выйти из-под надзора Церкви, люди жили в постоянной готовности к войне. Поэтому ощущение свободы и мира, царившее в Кумерсуне, являлось скорее исключением, чем правилом для остальной Проании. Но даже здесь, в Кумерсуне, не могли полностью искоренить религиозные раздоры.

Лоуренс и Ги Батос отправились в северный район Кумерсуна, чтобы встретиться с летописцем. Город возводился с расчётом на расширение, поэтому окружавшие его стены строили из дерева, чтобы их было легче сносить, а дороги и дома были просторными.

Однако часть города была отгорожена высокой каменной стеной. В этом районе спасались от преследований Церкви беженцы с юга и из других городов Проании. Стена красноречиво говорила об отношении горожан к беженцам: вы — обуза. Нет, здесь они не считались преступниками, но в Рюбинхайгене, например, их бы сразу же отправили на виселицу, поэтому неприязнь горожан можно было понять.

«С другой стороны, — поправил себя Лоуренс, — наверное, стену построили не только для того, чтобы отгородиться от них, но и чтобы отгородить их самих от опасностей».

— Это что, сера?

— Господину Лоуренсу приходилось торговать лекарственными снадобьями?

Горы Хёльна славились залежами самых разных минералов, поэтому за годы хождений по шахтам Ги Батос привык ко всему, но Лоуренс поморщился, учуяв характерный запах серы. Как только торговцы открыли дверь в каменной стене, в нос ударила такая вонь тухлыми яйцами, что сразу стало понятно: здесь живут алхимики — заклятые враги Церкви.

— Нет, просто знаю запах серы.

— Знание — меч торговца. Вы хорошо знаете своё ремесло.

— Благодарю.

Они прошли через дверь в каменной стене. Уровень земли здесь оказался на несколько ступеней ниже, чем во всём городе. Проходы между домами были тесными — они напоминали Лоуренсу улочки в некоторых городах, но в глаза бросались странные отличия. Например, крутом валялись перья.

— Ядовитый ветер необязательно имеет запах. На всякий случай здесь держат мелких птиц: если птица умирает, значит, воздух отравлен.

Лоуренс знал, что в шахтах ставят клетки с птицами, но никак не предполагал, что когда-нибудь попадёт туда, где нужны подобные меры предосторожности. По его спине пробежал холодок.

«Ядовитый ветер» — звучало красноречиво, но Лоуренсу церковное выражение «длань смерти» казалось более подходящим. Он предположил, что фраза про ветер возникла потому, что человек сначала ощущает дуновение смертельного холода, а потом его тело перестаёт двигаться, будто замороженное.

На глаза то и дело попадались кошки. То ли их тоже разводили для защиты от отравления, то ли они сбегались, чтобы охотиться на птиц. В общем, обстановка была жутковатая.

— Господин Батос…

Молчание становилось всё тягостнее. Мяуканье кошек, хлопанье крыльев, странные металлические звуки, серные испарения в воздухе и полумрак переулков — всё это угнетающе действовало на Лоуренса, и, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он обратился к своему проводнику, шагающему впереди:

— Сколько здесь примерно алхимиков?

— Надо посчитать… Если с учениками, где-то двенадцать. Хотя тут постоянно происходят несчастные случаи, так что точно не скажу.

Лоуренс пожалел, что задал этот вопрос, и перешёл на обсуждение торговли:

— Прибыльно ли иметь дело с алхимиками? Кажется, это ещё и опасно.

— Ммм… — как ни в чём не бывало отвечал Ги Батос, обходя бочку со следами чего-то ярко-зелёного, — алхимики находятся под защитой аристократов, так что — очень прибыльно. Они охотно берут железо, свинец, олово, ртуть, серу, не говоря о золоте, серебре и меди.

Лоуренс удивился, что алхимикам требуются, в общем-то, заурядные материалы. Он-то думал, что им нужно что-нибудь странное типа лягушек с пятью лапами.

— Ха-ха-ха! Удивлены? Даже на севере алхимиков путают с магами. На самом деле они почти как кузнецы, работают с металлами: плавят их, растворяют в кислотах. В основном.

На узкой развилке они свернули направо.

— Но здесь живут и такие, кто изучает магию.

Батос обернулся и осклабился, показав клыки. Лоуренс отпрянул от неожиданности. Батос виновато улыбнулся:

— Правда, сам я знаю только по слухам, и даже среди алхимиков единицы встречали таких людей. Кстати, здесь живут исключительно хорошие люди, уверяю вас.

Лоуренс впервые слышал, чтобы алхимиков называли хорошими. Всё-таки это люди, которые изо дня в день совершают, без преувеличения, богопротивные дела. Люди, коль скоро речь заходит об алхимиках, всегда говорят с примесью страха и осуждения о «немыслимых кощунствах» алхимиков.

— Они приносят мне деньги, не могу же я называть их плохими. — Ги Батос внезапно заговорил как торговец, отчего Лоуренс с облегчением рассмеялся.

Через несколько минут Батос остановился возле дверей одного из домов. Солнце не попадало на эту улицу, на дороге зияли рытвины, в некоторых темнела вода. Дом был двухэтажным и каким-то покосившимся. На улицу глядело окно с растресканными ставнями. На первый взгляд — обычные развалюхи бедняков. Однако имелось важное различие: нигде не было слышно детских голосов, на улицах царила полная тишина.

— Не бойтесь, здесь не обидят.

Ги Батос не раз пытался успокоить Лоуренса, но тот лишь неуверенно улыбался. Да и как тут расслабиться, когда знаешь, что рядом живут, по сути, преступники, заклеймённые властями за тяжёлые проступки. Ги Батос, напротив, безо всякой робости постучался в дверь и спросил будничным голосом:

— Простите, есть кто дома?

Казалось, дверь, всю рассохшуюся, не открывали уже много лет. За дверью тихонько замяукала кошка.

«Значит, монах-еретик, которого преследует Церковь», — проговорил про себя Лоуренс. Ему пришёл на ум образ старичка, тонкого, как засушенная лягушка, в ветхой рясе. Для Лоуренса это был совершенно иной мир.

Дверь медленно отворилась.

— Батос! Вот уж кого не ожидала!

Лоуренс оторопел — настолько его представления разнились с действительностью!

— Да, давно не заходил. А у тебя, похоже, всё хорошо. Это радует.

— Это я рада, что ты до сих пор жив, — столько по горам ходить. Бог тебя любит.

На пороге появилась высокая голубоглазая девушка чуть постарше Лоуренса. Говорила она бодро и живо. Просторная ряса придавала ей притягательную элегантность, подчёркивая её бесспорную красоту. Лоуренс сразу же вспомнил, что алхимики ищут секрет вечной молодости.

«Ведьма» — всплыло у него в голове.

Девушка тут же посмотрела на Лоуренса:

— Каков мужчина! Правда, смотрит на меня как на ведьму.

Она попала в самую точку. Не дав Лоуренсу собраться с мыслями, вмешался Ги Батос:

— Может, мне так и представить тебя — ведьмой?

— Тут и без того жутковато, так ещё и твои шуточки. И где ты видел таких красивых ведьм?

— Многих женщин считают ведьмами из-за их красоты.

— Время тебя не меняет! Представляю, сколько ты свил по Хёльну любовных гнёздышек.

Лоуренс перестал улавливать нить разговора, поэтому пока решил привести себя в чувство. Глубокий вздох и ещё полвздоха, выпрямленная спина — и вот он уже опять странствующий торговец Лоуренс.

— Ну так вот, я к чему, сестрица. К тебе гость — господин Лоуренс, — Ги Батос будто уловил перемену в Лоуренсе и решил представить его.

Лоуренс немедля сделал шаг вперёд и с заученной улыбкой торговца произнёс:

— Нижайше прошу прощения. Зовут меня Крафт Лоуренс. Я странствующий торговец. Если это возможно, я бы желал увидеться с господином Дианом Рубенсом.

Лоуренсу очень редко приходилось разговаривать настолько вежливо.

«Ведьма» в недоумении молчала, придерживая дверь рукой. На её лице заиграла улыбка.

— Батос вам ничего не говорил?

— О чём?

Батос с укором хлопнул себя по лбу и смущённо посмотрел на Лоуренса:

— Господин Лоуренс, познакомьтесь с Диан Рубенс.

— Звучит как мужское имя, согласны? Зовите меня лучше Диана.

Диана переменилась: её манеры приобрели некую утончённость и благородство, словно говоря, что хозяйка дома вполне могла бы воспитываться в богатом монастыре.

— Не будем стоять на пороге. Проходите в дом, я не кусаюсь, — шутливо сказала Диана и, широко распахнув двери, жестом пригласила войти.

Убранство комнаты не сильно отличалось от наружного вида дома. Обстановка внутри напоминала капитанскую каюту корабля, бурей выброшенного на берег, если так можно выразиться. В углу громоздились обитые железом деревянные сундуки с откинутыми крышками, навевая мысли о тайных сокровищах. На добротных дорогих стульях были свалены одежда и книги. Картину завершали писчие перья, разбросанные по комнате в таком количестве, будто гигантская птица решила почистить пёрышки прямо в доме Дианы. В общем, везде царил хаос. Лишь книжные полки и, видимо, рабочий стол содержались в некотором порядке.

Во всей комнате освещён был только стол — по какому-то чудесному расположению комнат на него падало солнце. Диана села на стул, который вытащила из-под стола, и, даже не предложив гостям присесть и не налив хотя бы кипятка, спросила:

— С чем пожаловали?

Пить Лоуренс не хотел, но подумал, что неплохо было бы куда-нибудь сесть. Ги Батос привычным жестом освободил один из стульев от хлама и предложил его Лоуренсу. Даже надменнейший из аристократов предложил бы гостям место, однако подобное пренебрежение правилами скорее прибавляло Диане обаяния.

— Прошу прощения за неожиданный визит, — сказал Лоуренс.

Диана улыбнулась и кивнула в ответ на формальное приветствие.

Лоуренс кашлянул и продолжил:

— В общем, госпожа Рубенс…

— Диана, — сразу же поправила хозяйка с самым серьёзным выражением лица.

— Простите, — пытаясь скрыть замешательство, ответил Лоуренс.

Диана снова мягко улыбнулась.

— Ну так вот… Я слышал, что вы собираете северные сказки. Если вас не затруднит, я бы хотел услышать некоторые из них.

— Северные?

— Да.

Диана произнесла, озадаченно глядя на Батоса:

— А я была уверена, что будет предложение о какой-нибудь сделке…

— Да брось, ты бы сразу вытолкала Лоуренса за дверь, разве нет?

Диана посмеялась над словами старого торговца, но у Лоуренса сложилось впечатление, что так бы оно и случилось.

— Не факт, что я знаю именно те сказки, что вас интересуют.

— Я слышал только одну и сомневаюсь, что то, о чём в ней говорится, — правда.

— В таком случае давайте вы расскажете мне вашу сказку.

Диана мягко улыбнулась Лоуренсу, на что он опустил глаза и снова кашлянул.

«Хорошо, что этого не видит Холо», — отметил он про себя.

— В общем, меня интересует история города Йойса.

— А, того, что разрушил Медведь, Охотящийся на Луну? — продемонстрировала великолепную память Диана.

Лоуренс ещё раз убедился, что не брать с собой Холо было верным решением, — похоже, Йойс действительно был стёрт с лица земли. Он даже не хотел думать, как теперь ей это сообщить. Пока Лоуренс ломал голову, Диана медленно поднялась со стула, подошла к полкам — стройные ряды переплётов бросались в глаза на фоне бардака в комнате — и взяла одну из книг.

— Вроде где-то здесь… А вот, нашла. «Охотник на Луну, Медведь Ирава Вир Мухэдхэнд»… Вроде так произносится. И Йойс, который он уничтожил. Про этого медведя есть несколько легенд. Весьма старых, надо сказать, — перелистывая страницы, бормотала Диана.

На её указательном пальце Лоуренс заметил большую мозоль.

«Неужели все эти книги вышли из-под её пера? Сколько же она записала языческих историй и поверий?» — задавался он вопросами, как вдруг ему пришла в голову одна догадка: когда Ги Батос говорил, что пытался заработать на сказках, он, вероятно, хотел перепродать рукописи Дианы Церкви. Церковники бы оторвали с руками эти книги, потому что для них это своеобразная карта религий, показывающая, в каких регионах распространена та или иная вера.

— Правда, меня интересует не Медведь, а Йойс.

— Йойс?

— Да. Я ищу этот город. Можно ли по сказкам понять, где он находился?

Вопрос Лоуренса застиг Диану врасплох. Ещё бы, любой бы удивился, ведь спрашивают не про какой-то товар и откуда он, а просят найти место, где происходило действие сказки. Хозяйка дома положила книгу на стол и задумалась:

— Место, да? Место… Хм…

— Ну что? — повторил вопрос Лоуренс.

Она приложила ко лбу руку, будто у неё вдруг резко заболела голова, а свободной рукой подала Лоуренсу знак, чтобы он подождал. Сейчас Диана была похожа на степенную настоятельницу знатного монастыря, но комичный жест выдавал в ней живую натуру. Зажмурившись, она что-то бормотала себе под нос. Наконец она подняла взгляд на Лоуренса, довольная, словно девочка, которой впервые удалось вдеть нитку в иголку.

— Вспомнила. Ну вот, слушай: севернее Проании, у истока реки Ром, находится город Ренос. И я записала оттуда одну историю, — развязно, будто обращаясь к Батосу, заговорила Диана.

«Видимо, когда речь заходит про сказания, она забывает про всё», — с удивлением отметил Лоуренс.

Кашлянув, Диана закрыла глаза и начала читать по памяти древнее сказание:

— «Забежала как-то в деревню волчица одна, Холу по прозванию. Волчище страсть — холкой выше человека. В Сув, так наша деревенька называлась, знамо, помирать приготовились — наказанье Божье пришло! Пролаяла волчица: с дальних гор восточных на юг бегу, да вздохнуть маленько нужно. Много выпила хмеля деревенского, а порой человеком обернётся — да с девками в пляс. Лицом пригожа была, годами молода, только хвост звериный торчал. На славу потешилась волчица. Дала на прощанье уговор, что пшеница богатой уродится, да на юг — долой. Полнится колос зерном тяжёлым с той поры, и зовём мы волчицу Холу Пшеничный Хвост».

Лоуренс удивился, что Диана без запинки прочла наизусть древнюю легенду, но ещё больше удивился, что в рассказе упоминалась Холо. Произношение имени отличалось, но, без сомнений, имелась в виду та самая Холо. Обещание урожая, превращение в человека с волчьим хвостом — общие детали подтверждали догадку. Однако это были мелочи по сравнению с тем, что сообщила сказка: лес находится к востоку от Реноса, который до сих пор существует. Если провести воображаемую линию от Нёххиры на юго-запад и линию на восток от Реноса, на пересечении должен стоять город Йойс.

— Ну как, прояснилось что-нибудь?

— Ещё бы. Значит, Йойс в районе гор на востоке от Реноса. Этого более чем достаточно.

— Рада слышать.

— Я заплачу́ как можно…

Диана прервала Лоуренса жестом на полуслове:

— Хоть я и пострадала от Церкви за это, но я люблю языческие сказки, причём в их изначальном варианте, а не в обработке церковников. Вы, я понимаю, путешествующий торговец, наверняка у вас в запасе немало интересных историй. Расскажите мне одну, и это будет оплатой.

Историю Церкви пишут, чтобы укрепить её могущество, историю королей — чтобы чествовать их. Всё это кажется таким естественным, что иначе и быть не может. Жизнь святого Рюбинхайгена, в честь которого назвали город, переписана и приукрашена, дабы служить целям Церкви. Сказка о Холо же совсем не такая. Диана настолько любила и хотела сохранить эти легенды, что была готова скрываться в трущобах Кумерсуна, свободного от влияния Церкви. Когда слышишь о монахе-еретике, изгнанном из монастыря, представляешь себе проповедника сумасшедших идей, но Диана оказалась просто человеком, любящим своё дело больше жизни.

— Хорошо, — ответил Лоуренс и начал рассказывать свою лучшую историю. То была история о хлебном крае и о волчице — богине пшеничных полей.

Диана предложила гостям вина, и они втроём наперебой стали обсуждать сказки и легенды различных народов. Лоуренс заметил, что засиделся до заката, и начал собираться в обратный путь. Вежливо отклонив предложение хозяйки посидеть подольше, Лоуренс попрощался и вместе с Батосом вышел из дома.

Они снова шли по узким улочкам и оживлённо беседовали, со смехом вспоминая истории, рассказанные во время застолья. Лоуренс привык смотреть на жизнь приземлённо и уже забыл, когда последний раз так радовался историям про драконов и золотые города. Когда он стал учеником странствующего торговца, то ещё долго лелеял мечту стать рыцарем, разъезжающим по разным странам с мечом в руках. Находясь в дороге с наставником, ученик со скрытым трепетом слушал истории об огнедышащих драконах, птицах, чьи крылья затмевают небеса, могущественных волшебниках, способных сдвигать горы по мановению руки. С возрастом он понял, что всё это были выдумки, и только после встречи с Холо вновь ощутил прелесть этих историй. Лоуренс осознал, что не все сказки оказались ложью и на тропу приключений способен встать не только рыцарь, но и обычный странствующий торговец. От этого на душе разливалось тепло, которого он так давно не ощущал.

Радость омрачило внезапное воспоминание о том, как в лесу, о котором ходили жуткие слухи, им с Холо встретился волк, когда они тайком переправляли золото в Рюбинхайген. Волка Лоуренс не разглядел, но тот явно был сородичем Холо. Лоуренс тогда был не героем упоительных приключений, а второстепенным персонажем в плену обстоятельств. В общем, у рыцаря свой путь, у торговца — свой.

Пока Лоуренс размышлял, дорога вывела их на главную улицу. Здесь он стал прощаться с Батосом, поблагодарив его за знакомство с Дианой.

— На самом деле это для меня была удачная возможность проведать сестру. Когда я навещаю её один, в гильдии начинают ходить разные слухи.

И это неудивительно: если начинаешь захаживать к такой красавице, да ещё живущей в районе алхимиков, жди сплетен. Торговый люд обожает обсуждать подобные истории.

— В общем, зовите ещё, — добавил Батос, и, похоже, не из пустой вежливости.

Лоуренс действительно хорошо провёл время, поэтому с радостью ответил Батосу утвердительным кивком.

К тому времени солнце уже закатилось за крыши домов. Главную улицу заполняли идущие домой ремесленники, торговцы, закончившие свои дела, и крестьяне, которые возвращались по своим деревням, распродав скот и зерно. Лоуренс двинулся на юг, в центральную часть города; ближе к центру в толпе стали появляться дети и пьяные. Городские девушки, которые вечерами лишний раз не выйдут из дома, высыпали на улицы. В общем, всё говорило о предстоящем празднике. Местами толпа смыкалась плотной стеной — люди обступали гадалок, которые устроили целое представление.

Лоуренс протиснулся через толчею и, не останавливаясь, прошёл мимо гостиницы, направляясь к рынку.

Из рассказа Дианы выяснилось, где примерно должен находиться Йойс, поэтому вместо Нёххиры Лоуренс решил ехать сразу в Ренос — до него и путь короче, и дороги приятнее. Вдобавок он надеялся узнать там ещё какие-нибудь истории про Йойс. А сейчас Лоуренс хотел заглянуть к Марку — разузнать, что может пригодиться в пути.

— О, герой-любовник! — Марк держал в руках бутылку и был уже изрядно навеселе.

За прилавком прямо на земле разлёгся посыльный Марка, который бегал за Ги Батосом с поручением. Лицо помощника было красным. По хозяйству, заменив двух пьяных мужчин, хлопотала жена Марка, Адель, укрывая мешки с зерном от ночной росы. Увидев Лоуренса, она поприветствовала его коротким поклоном и с грустной улыбкой показала пальцем в сторону мужа.

— А ты по какому делу? Ай, ладно, давай выпей! — скомандовал Марк.

— Да вот, я насчёт моей утренней просьбы… Эй, куда столько!

Не слушая возражений, Марк лил в деревянную кружку вино, с бульканьем вырывавшееся из жёлтой глиняной бутылки. Торговец зерном ясно дал понять: мол, пока не возьмёшь полную кружку, даже говорить не буду.

— Ну тебя, — раздражённо принял кружку Лоуренс и пригубил вино.

Вино оказалось неожиданно хорошим, и Лоуренсу захотелось к нему вяленого мяса.

— Так что насчёт просьбы? Ты поменял планы? — вернулся к разговору Марк.

— Всё верно. У истоков реки Ром есть город Ренос, ну ты знаешь, наверное. Там ещё древесиной и шкурами торгуют. Так вот, я хочу съездить туда.

— Вот уж поменял планы, так поменял. А я успел подробно разузнать о дороге в Нёххиру.

Даже в подпитии любой уважающий себя торговец не теряет деловую хватку.

— Извини. Новые обстоятельства.

— Любопытно, — с улыбкой сказал Марк и жадно, словно глотая воду, отхлебнул из бутылки. После чего он заинтересованно взглянул на Лоуренса. — То есть правду говорят, что ты поссорился со своей попутчицей?

Лоуренс ответил не сразу:

— В смысле?

— Ха-ха-ха! Про тебя всё известно, герой. Ни для кого не секрет, что ты живёшь в дорогой гостинице с монашкой-красоткой. Побойся Бога, Лоуренс.

Кумерсун был большим городом, но не таким, как Рюбинхайген, поэтому, если один торговец рассказал новость знакомым, считай, все торговцы города в курсе — до того тесная была у них община. Видимо, кто-то увидел Лоуренса с Холо, и этого было достаточно, чтобы пошли сплетни. Если об этом узнал Марк, торгуя на рынке, то должны знать и в гильдии. Лоуренс порадовался, что не вернулся с Батосом в гильдию. Однако его беспокоило, откуда люди узнали про ссору.

— На самом деле ничего интересного, поверь. И в смысле «поссорился»?

— Хе-хе, умеешь дурачка из себя строить, герой. Да только ты сразу напрягся, когда я сказал про ссору.

— Красавица всё-таки, как ни крути. Будет жалко, если наши дороги разойдутся.

Лоуренс удивлялся своей способности сохранять спокойствие. Видимо, постоянные подначки Холо явились для него хорошей школой выдержки. Хотя он охотнее бы променял эту «способность» на торговую смекалку.

Марк звучно отрыгнул и сказал:

— Да вот, буквально пять минут назад услышал, что с твоей попутчицей видели нашего малого из гильдии. И, надо сказать, они довольно мило между собой общались.

— А, ты про Амати… господина Амати.

Лоуренсу показалось невежливым называть его просто по имени, несмотря на разницу в возрасте, хотя слово «господин» прозвучало несколько подобострастно.

— Так ты уже всё, сдался?

— Я тебя расстрою, но сегодня я весь день занимался делами, поэтому не мог составить ей компанию, а у господина Амати выдался свободный денёк, и он предложил нам прогулку по городу, поэтому пошла только Холо, вот и всё.

— Хм…

— Ты не рад?

Лоуренс ожидал, что Марк потеряет интерес к этой теме, но, на удивление, вдруг на лице торговца зерном отразилось глубокое беспокойство.

— Дам тебе совет, как бывшему товарищу по ремеслу: Амати очень упорный малый.

— Ты о чём?

— Уведёт он твою ненаглядную, если будешь ворон считать, вот я о чём. В его возрасте, если что-то стукнет и голову, землю рыть будет, а своего добьётся. А вообще, ты знаешь, сколько рыбы он продаёт, в его-то годы? К слову, он на юге где-то родился, в зажиточной семье. Самый младший ребёнок. Понял, что там ему ничего не светит из-за старших братьев, и сбежал сюда. Занялся торговлей, а теперь ты сам видишь, чего он добился. Впечатляет, правда?

Глядя на тщедушного Амати, Лоуренс никогда бы не поверил словам Марка, если бы лично не видел, как тот с наёмными рабочими вёз три телеги с рыбой. Не говоря уж о том, как легко он смог выбить им комнату в гостинице, расположенной на главной улице, — и это когда в городе наплыв путешественников. Да, он вёз рыбу именно в эту гостиницу, что, впрочем, не умаляет его заслуги.

Лоуренса охватило беспокойство. И в то же время он не верил, что Холо так легко увлечётся Амати. Прокрутив в голове все события, связанные с Холо, начиная с момента их знакомства, он ещё больше уверился в своей правоте.

— Всё хорошо. Она не такая ветреная.

— Ха-ха-ха! Вот уверенность, а! Если бы моя Адель пошла с Амати, я бы точно махнул рукой.

— Что́ бы я сделала с Амати? — За спиной у Марка вдруг показалась грозно улыбающаяся Адель, хотя, казалось бы, она только что была занята уборкой.

Весь город знал заурядную любовную историю Марка, которую постыдился бы воспеть даже неумелый менестрель: Марк четыре года назад приехал торговать в Кумерсун и влюбился в Адель. Они сыграли свадьбу, и теперь Адель была важной женой торговца пшеницей. Лоуренс запомнил её хрупкой девушкой, но со временем она раздобрела пуще Марка. Два года назад она родила ребёнка, так что, возможно, материнство также прибавило ей влияния на мужа.

— Я имею в виду, что если бы увидел тебя рядом с Амати, то, любя тебя больше жизни, сгорел бы в пламени ревности.

— Да сгорай на здоровье — вышел бы хороший уголь. Разожгла бы его да приготовила господину Амати вкусный пирог, — едко ответила Адель.

Марк отмолчался, прихлёбывая из бутылки. Видимо, всё-таки женщины сильнее, где бы ты ни был.

— Господин Лоуренс, даже хорошее вино покажется горьким, если пить его в компании с таким забулдыгой. Сейчас закрою лавку и угощу вас отменнейшим ужином. Правда, у нас немного шумно — ребёнок.

Лоуренс, который не умел обращаться с детьми, хоть и струхнул при одном упоминании ребёнка, но отказался совсем по другой причине.

— У меня остались дела, так что извините…

Конечно, он соврал, но Адель не почувствовала лжи и лишь выразила сожаление. А Марк хмыкнул, будто прочитав мысли Лоуренса:

— Ну да, дел у тебя о-го-го. Удачи, брат.

Видимо, Марк действительно всё понял. Лоуренс слабо улыбнулся в ответ.

— Кстати, насчёт твоих новых планов. В праздник мы будем работать, попробую разузнать про Ренос.

— Было бы неплохо.

Лоуренс осушил кружку, поблагодарил Марка и его супругу и распрощался с ними.

Он шёл по шумной площади, залитой вечерними огнями, и, заметив, что непроизвольно ускоряет шаг, иронично улыбнулся. Разумеется, никаких дел у него не было: став свидетелем шутливой перепалки Адели и Марка, он только сильнее захотел вернуться в гостиницу. Лоуренс не мог признаться в этом даже себе, не то чтобы сказать кому-то ещё. Он старался идти спокойно, но, к своему раздражению, постоянно срывался на быструю ходьбу. Перед его глазами то и дело возникала картина, как Холо и Амати приятно проводят время вдвоём.

Вернувшись в гостиницу, Лоуренс попросил дать ему перо и чернила. Под уличный шум, который даже и не думал стихать с наступлением ночи, он расписывал детали будущих сделок, когда пришла Холо. Лоуренс порадовался, что опередил её: хоть он и почувствовал разочарование, обнаружив комнату пустой, зато Холо не увидела, как он торопился в гостиницу.

Амати с ней не было — она сказала, что попрощалась с ним у входа в гостиницу, но, видимо, прогулка более чем удалась: на шее у девушки красовался воротник из лисы. Можно не сомневаться, что это был не единственный подарок.

Теперь, когда Холо, здоровая и невредимая, вернулась в гостиницу, Лоуренс облегчённо вздохнул. Однако его удручала мысль, что нужно как-то отблагодарить Амати за щедрость.

— Лоуренс, спаси. Я задыхаюсь.

Видимо, количество съеденного и выпитого за день дало о себе знать — Холо даже не могла развязать шёлковый пояс. Лоуренс осуждающе цокнул, но всё-таки встал со стула и подошёл к Холо, которая бессильно боролась с поясом, сидя на кровати. Лоуренс распутал его и снял плащ, повязанный на талии.

— Если собираешься в кровать, снимай воротник и накидку тоже. А то всё помнёшь.

Холо что-то невнятно буркнула. Она пыталась сидеть прямо, но медленно заваливалась набок. Лоуренс посадил её на кровать, снял с неё воротник, накидку из кроличьей шкуры и платок с головы. Пока он возился с одеждой, Холо уже клевала носом. Скорее всего, она попрощалась с Амати перед гостиницей, чтобы не свалиться перед ним без чувств и не опозориться. Освобождённая от уличной одежды, девушка тут же рухнула на кровать.

Лоуренс усмехнулся, глядя на её беззаботное лицо. Потом он пригляделся к воротнику, который держал в руке, и обомлел: лисий мех был настолько качественный и дорогой, что Лоуренс не решился бы купить такой воротник даже для перепродажи, не говоря уж о том, чтобы просто подарить его кому-то.

— Холо, он покупал тебе ещё что-нибудь?

Если Амати решился на один дорогой подарок — возможно, Холо этим не ограничилась. Волчица даже ушами не пошевелила в ответ: она крепко спала. У неё не было сил, чтобы лечь как следует, поэтому она так и заснула, спустив ноги с кровати.

«Ладно, потом спрошу», — подумал Лоуренс и поднял неудобно свесившиеся ноги Холо на кровать, чем ничуть не потревожил девичьего сна.

Лоуренс не мог решить, с чего Холо позволяет себе в его присутствии находиться в таком беззащитном состоянии: настолько доверяет или, наоборот, не воспринимает всерьёз? Поняв, что подобные мысли ни к чему хорошему не приведут, он выкинул их из головы. Положив воротник и накидку на стол, он принялся поправлять смятый плащ, как вдруг из него что-то выпало с глухим стуком. Торговец поднял упавший предмет — это оказался красивый кубик из металла.

— Железо? Хотя нет, что-то другое.

Работа по металлу сама по себе стоила приличных денег: грани были тщательно отшлифованы, безупречно ровная поверхность радовала глаз даже при лунном свете. Боясь гнева Волчицы, Лоуренс не стал её расталкивать и, положив кубик на стол, решил оставить расспросы до завтрашнего дня.

Торговец повесил плащ на спинку стула, сложил платок, разгладил и свернул пояс. Лоуренс не совсем понимал, для чего всё это делает, в конце концов, он не слуга, но хватило одного взгляда на смешно сопевшую Холо, чтобы его возмущение улеглось. Она лежала неукрытой, поэтому Лоуренс подошёл и, накрыв её одеялом, усмехнулся своим мыслям в очередной раз.

Он сел за стол и продолжил заниматься подсчётами. Раз он не мог оторваться от работы, чтобы отправиться на север в поисках Йойса, значит, нужно было запланировать деловую поездку в северные города. Другой вопрос, получится ли следовать новому плану, но разработать его в любом случае не помешает.

Тем более давненько он не сидел вот так, за бумагами, расписывая названия городов и торговые связи между ними, составляя списки высокодоходных товаров и тех, которыми славится тот или иной город. Он вдруг заскучал по временам, когда ночи напролёт просиживал за работой, вместо того чтобы спать. Однако разница была в том, что тогда он тратил время ради себя, а сейчас — ради кого-то другого. Лоуренс исписывал листы гусиным пером под нелепый храп Холо, пока жир в масляной лампе не закончился.

— Была еда, вино, потом воротник и эта игральная кость…

— Что ещё?

— Всё. А ещё целая охапка комплиментов, — прикусив гребень, которым она расчёсывает свой хвост, рассеянно отвечала Холо.

Лоуренс устало посмотрел на неё.

К счастью, у Холо не разыгралось похмелья, поэтому Лоуренс устроил небольшой допрос по поводу вчерашней прогулки. Повторно осмотрев подарки при дневном свете, он ещё раз убедился в их большой ценности.

— Ну, похоже, ты себе ни в чём не отказывала: ела и пила сколько душа пожелает. Но вот этот воротник — это просто невероятно.

— Мех весьма неплох. Не такой, как у меня на хвосте, конечно.

— Это ты попросила купить?

— Он сам придумал. Я же не такая бесстыжая. Но всё-таки дарить воротник — что-то в этом есть изысканное.

Лоуренс перевёл взгляд с воротника на Холо — и та сказала с явным удовольствием:

— Мальчишка втрескался в меня по уши.

— Каков слог! Просто поэзия! Только ты не думай, что получаешь подарки просто так. Боже, я-то думал, что нашёл способ бесплатно развлечь тебя, а на деле — ушёл в минус!

— Каков хитрец, хи-хи! Я так и предполагала.

— Я вычту стоимость воротника из суммы, которую хотел потратить на тебя сегодня.

Холо тут же бросила недовольный взгляд, но, столкнувшись с ответным суровым взором, сделала вид, будто ничего не произошло.

— Наворотила ты дел. Надеюсь, он хотя бы не увидел ушей и хвоста.

— Я всё-таки не совсем дурочка.

Припоминая вчерашнюю сцену с укладыванием Холо, торговец не был уверен, что Амати не увидел лишнего, но слова Волчицы его успокоили.

— Он спрашивал о том, в каких мы с тобой отношениях?

— Я бы сначала сама хотела узнать, почему тебя это интересует.

— Люди могут что-нибудь заподозрить, если мы будем отвечать по-разному.

— Хм… Ты прав. Он уже спросил кучу всего. Я отвечала, что я странствующая монахиня, что меня хотели продать в рабство какие-то бандиты, а ты меня спас.

Холо, в принципе, рассказала как есть, за исключением выдумки про монахиню.

— А ещё я сказала, что ты меня спас, но я при этом осталась должна тебе очень много денег. Ну откуда у монахини деньги? Поэтому я возвращаю тебе долг, моля Бога о хорошей дороге. Вот такая я бедняжка. Ну как, похоже ведь на правду?

У Лоуренса не вызвало особого восторга то, что в этой истории он повёл себя как мерзавец, но в целом рассказ был убедительным.

— Я рассказываю ему об этом, а он внезапно покупает мне воротник, — с озорной улыбкой чертёнка продолжала фальшивая монахиня.

— Ну… В принципе, пойдёт. А игральная кость зачем? Зачем он её купил?

Ночью Лоуренс не смог разглядеть цвет кубика при свете луны. То, что выглядело металлическим кубом с первоклассной шлифовкой, на поверку оказалось минералом жёлтого цвета, какой бывает у неполированного золота. Лоуренс припоминал, что где-то ему встречался подобный минерал. Грани у того были получены не обработкой, а были таковыми от природы.

— Кость? Её использовала гадалка. Сказала, что эта штука помогает увидеть будущее. Правда, интересная форма? Удивительно, как кто-то мог сделать такую вещь. Наверное, её можно задорого продать.

— Дурочка. Кто даст много денег за игральную кость?

Услышав в свою сторону эпитет, которым она любила припустить в адрес Лоуренса, Холо дёрнула ушами, как будто по ним дали щелчка.

— Это не игральная кость. Это пирит. И это его природная форма, никто его не шлифовал.

В глазах Холо отразилось сомнение — видимо, объяснение Лоуренса стало для неё неожиданностью, но торговец проигнорировал её реакцию и, поставив кристалл на стол, толкнул его пальцем в сторону Холо.

— Ты богиня пшеничных полей и, очевидно, в камнях не разбираешься. Эту игральную кость так и выкопали в форме кубика.

Заполучив камень обратно, Холо с недоверчивой улыбкой крутила его в руках.

— Ты всегда знаешь, когда я вру.

Холо тихо что-то пробурчала, зажав камень между пальцами.

— Безделушка, по большому счёту. Этот камень часто покупают в качестве сувенира. И так как он внешне похож на золото, его, бывает, используют мошенники. Кто-нибудь ещё хотел купить его?

— Нашлось полно желающих. Гадалка сначала так ловко крутила кости, что я даже засмотрелась. Потом она сказала, что с помощью этих камней любой может увидеть собственное будущее, поэтому многие захотели купить такой. Она много чего про них говорила, люди охотно брали.

— Вот такие кубики?

— Да. Там были и не такие красивые. Гадалка сказала, что они уберегают от болезней и сглаза.

Лоуренс даже подивился такой торговой смекалке. На праздниках и ярмарках часто продавались необычные вещи: атмосфера всеобщего веселья хорошо способствовала торговле, — но пирит был действительно интересной идеей.

— Амати выторговал этот кубик.

— Выторговал? — удивлённо повторил Лоуренс.

— Все вокруг были так увлечены торгами! Я сама в первый раз их увидела — и была поражена. Поэтому мне кажется, что камень можно дорого продать.

Лоуренс вспомнил про Батоса и рудники Хёльна и задумался, знает ли Батос, что пирит пользуется спросом. Будь у того свои запасы или же если он занимается поставками пирита, то смог бы порядочно заработать.

Тут в дверь постучали.

Лоуренс на миг подумал, что Амати всё-таки увидел уши и хвост, но потом решил: Холо обязательно обнаружила бы, что её секрет раскрыт. Лоуренс перевёл взгляд на девушку — та лениво натянула одеяло на голову, свидетельствуя тем самым, что эти гости не настолько опасные, нежели в Пассио. Торговец уверенно открыл двери — это был посыльный из лавки Марка.

— Простите, что беспокою в такой ранний час. У меня сообщение от хозяина.

Утро было уже не столь ранним, но всё же Лоуренс недоумевал, что хотел передать его знакомый, когда рынок вот-вот должен открыться. Он решил было, что Марк тяжело заболел, но потом подумал: в таком случае мальчишка не сказал бы, что сообщение именно от хозяина. Холо пошевелилась и высунула лицо из-под одеяла. Мальчик, заметив движение, повернулся к ней, но, увидев девушку на постели, с головой закутанную в одеяло, похоже, представил себе что-то неприличное. Он залился краской и отвернулся.

— Так что за сообщение?

— Ах да. Хозяин приказал срочно бежать к вам. Дело в том, что…

И тут последовала просто ошеломительная весть, после чего Лоуренсу пришлось срочно покинуть гостиницу.