Волчица и пряности. Том I

Действие 5

Любому владельцу лавки в чужой стране стоило бы поучиться у Маархайта.

Управляющий торговым домом Милоне поначалу лишился дара речи — так его ошеломило признание Лоуренса, — однако быстро овладел собой. Он ни словом не упрекнул Холо, попавшую в руки наёмников Медио. Не винил он и торговца за спутницу, которая навлекла на них такие беды. В конце концов, сейчас гораздо важнее было спасти Милоне от нависшей угрозы и обернуть всё себе на пользу — вот что занимало ум Маархайта.

— Разумеется, письмо — это угроза. Требование ничего не предпринимать и не выходить на улицу, иначе вашу спутницу, господин Лоуренс, отдадут Церкви.

— Кажется, от нас хотят, чтобы мы держались в стороне, пока они не закончат свои дела с монетами. Однако кто знает, что они с ней сделают потом.

— Именно так. Кроме того, мы скупили довольно много торени. Если отступим сейчас, нас ждут чудовищные убытки, поскольку монеты упадут в цене.

Таким образом, оставалось либо сидеть сложа руки и ждать гибели, либо напасть самим. Выбрать первое не представлялось возможным.

— Значит, нам тоже придётся действовать.

Маархайт сделал глубокий вдох и кивнул.

— Но, видите ли, вернуть её — это полдела. Спрячем девушку у нас, а потом служители Церкви явятся по доносу и всё здесь перероют — закон разрешает им проводить обыск. Нам придётся быть тише воды ниже травы. В городе вашей спутнице убежища не найдётся.

— А если сбежать из города?

— За городскими воротами до самого горизонта одна степь, а потому, сами понимаете... Разве что везения у вас на десятерых. Да и там поймать могут — тогда всё пропало: вас, наверное, отвезут в другой город, где и будут судить. Тогда мы уже совсем ничего не сможем сделать.

Казалось, остаётся только опустить руки. Если согласиться с требованием противника и ничего не предпринять, тогда те получат свою прибыль, а потом отдадут Холо Церкви. В самом деле, почему бы не разрушить дело соседа?

Но их замысел сулил всевозможные трудности. Впрочем, «трудности» слишком мягкое слово, потому что любое решение, приходившее в эти минуты на ум, требовало невозможного.

— Должен быть выход... — пробормотал Маархайт себе под нос. — В противном случае нам не избежать суда, что уж говорить об убытках.

Эти слова иглами кололи Лоуренса, но ради спасения головы он не устал бы гнуть шею перед кем угодно. У торговцев нет гордости, свойственной рыцарям и аристократам. Ради прибыли они готовы унижаться, целуя чужие ноги. Так что Маархайта Лоуренс слушал без неприязни или осуждения, не принимая сказанное на свой счёт. Впрочем, управляющий и в самом деле всего лишь рассуждал, как обстоит дело.

— Главное тут что? Вам необходима козырная карта, которая даст преимущество перед Медио?

— Можно и так сказать. Но, видите ли, денежного запаса Милоне и близко не хватит, чтобы покрыть прибыль от монет, скупленных и перепроданных домом Медио. Потому деньгами дела не решить. Кроме того, мы можем опередить недруга и донести Церкви, что ваша спутница в руках у Медио. Но в таком случае вы, господин Лоуренс, вряд ли останетесь довольны, а то и хуже, выступите свидетелем против нас.

— Выступлю... скорее всего, — согласился Лоуренс.

Он знал, что кривить душой нет смысла. Бросить Холо он не мог, хотя предательство положило бы конец всему делу. Маархайт, наверное, тоже это понимал.

«Примется уговаривать, как же иначе», — подумал Лоуренс и решил, что согласия от него не дождутся — лучше разделить смерть вместе с Холо. Разумеется, это вовсе не то, к чему он стремился. Оставалось только напрячь ум и отыскать выход из положения, казавшегося безнадёжным.

— Могу предложить вот что, — наконец заговорил Лоуренс. — Вы поторопитесь завершить сделку по продаже тех монет, что купили, до того, как на вас донесут, а затем на переговорах с Медио предложите поделиться прибылью.

Лоуренс замолк, а Маархайт посмотрел на него, вытаращив глаза. Расставаться с Холо первый не желал так же сильно, как второй, думая об интересах торгового дома, не хотел расставаться с прибылью, — с прибылью немыслимо огромной, волшебной прибылью от игры на снижении ценности монет. Пожалуй, прибыль эта — удача, какой не бывает дважды за тысячу лет, что уж говорить о человеческой жизни. Но потому и не найти козырной карты сильнее, а торговый дом Медио при таком раскладе с готовностью отдаст Холо.

Однако Маархайт прикрыл глаза ладонью, и его можно было понять: управляющему всё равно что предложили отдать собственного сына в чужую семью. Партнёром в этой волшебной сделке был король целой страны — страны Торени. Прибыль ожидалась просто баснословная.

— Самая большая прибыль здесь — привилегии от короля. Нам удалось узнать, что королевская семья сейчас остро нуждается в деньгах. Другими словами, если сделка пройдёт успешно, мы добьёмся значительных торговых привилегий от королевской семьи, и отказаться от них...

— Вы ведь понимаете, что обмен привилегий только на Холо никак нельзя назвать равноценным.

— По-вашему, следует потребовать ещё и денег?

Лоуренс кивнул. Правда, о сделках огромного размаха, вроде нынешней, он знал только понаслышке, а потому не мог сказать наверняка, удастся ли выполнить задуманное. Однако собственный опыт в торговле позволял Лоуренсу надеяться на удачу.

— Предположим, перед Медио встанет выбор: разгромить торговый дом Милоне или же перекупить его привилегии. Если исходить из того, что противник предпочтёт второе, нетрудно ведь будет получить с них всё, что вы сочтёте нужным?

Эта мысль только что пришла ему в голову, но показалась вполне обоснованной. В конце концов, сама затея — собрать как можно больше монет и нажиться на их удешевлении — строилась на соображении, что накопленные таким образом монеты выкупит отчеканившая их страна. Она выкупит имеющиеся в ходу монеты затем, чтобы расплавить их и выпустить новые — с меньшей долей серебра. Из одной и той же массы серебра получится больше монет, если увеличить долю примеси в каждой, и чем больше старых монет расплавить, тем больше новых, «уценённых», удастся сделать. Выходит, из десяти серебряных монет, к примеру, можно изготовить тринадцать и таким образом получить треть от прежней суммы практически из ниоткуда!

Если необходимо срочно достать денег, то лучше способа не найти. Однако долгосрочный ущерб от подобных мер превосходит временную выгоду — страна не скоро оправится от чудовищного удара по своему авторитету. И всё же королевская семья решилась на такое, не страшась последствий. Видно, с деньгами у них огромные проблемы.

Однако получить желанную передышку, выпустив новые монеты, не удастся без необходимого на то количества серебра. Вот это и есть слабое место всей затеи. И в торговом доме Медио наверняка не преминули им воспользоваться: подготовились к переговорам, собрав большое количество торени, а при удачном раскладе, похоже, рассчитывали скупить все монеты, что были в ходу. После чего дельцы из дома Медио явились бы к королю и смиренно обратились с такими словами: «Мы готовы продать вам монеты, но и вы нас не обидьте. Надеемся на подобающую цену и желанные привилегии».

Как правило, королём в стране становится тот из аристократов, чьи владения больше и кто умело добивается поддержки у населения, не сомневающегося в его праве на трон. Однако и громкий титул не даёт королю прав на все государственные земли, а потому он не может единолично распоряжаться всем богатством страны. Так что состояние короля не намного больше, чем у остальной знати. А вот что выделяет правителя государства, так это различные привилегии, будь то монополия на добычу руды, чеканку монет, право устанавливать пошлины или законы торговли на рынках, назначать градоначальников, — неосязаемые вещи, из которых, однако, выгоду можно извлечь немалую. Такие привилегии — настоящее золотое дно. Похоже, что люди из дома Медио рассчитывали на одну из этих привилегий. Какую именно — остаётся загадкой, но при успешном исходе можно было бы забрать себе сколь угодно большой кусок.

Лоуренс предложил Милоне увести добычу прямо из-под носа соперника. Другими словами, собрать больше монет, чем Медио, и первыми предложить королю сделку.

Примет ли король предложения обоих торговых домов? Может статься, что одна и та же привилегия приглянется обеим сторонам. Тогда монарху придётся выбрать кого-то одного, а представитель второго дома вернётся ни с чем.

Если Милоне успеют вовремя завершить сделку, Медио уже не видать привилегий: на двоих их не разделишь. Соперники, надо думать, отдали бы за желанные права сколь угодно большие деньги. То же касалось и союзников Лоуренса, однако в одном шаге от краха их обрадует и выкуп.

— Но вот беда... У наших противников на руках сильная карта, пустят её в ход — и не только погубят наше предприятие, но и нас самих на костёр отправят. Полагаете, они примут предложение выкупить привилегии?

На этот вопрос у него уже давно был готов ответ. Лоуренс придвинулся ближе к управляющему и выдохнул:

— Несладко придётся королю, если выяснится, что он заключил сделку с людьми, приговорёнными к казни. Как думаете?

Похоже, такое Маархайту даже не приходило на ум, и сейчас он был потрясён до глубины души. Власть Церкви не знает государственных границ. Отказать ей могут разве что венценосные правители огромных стран или грозных империй, но глава небольшого королевства Торени подчинится беспрекословно. Однако в первую очередь следовало помнить, что этот король сейчас отчаянно искал способа добыть денег, забот у него было предостаточно.

— Сто́ит заключить договор с королём, и торговый дом Медио уже не станет доносить на Милоне. Ведь после того, как Церковь вцепится в нас, король тоже не останется без внимания, раз он связался с еретиками. Представить трудно, какой гнев навлечёт на себя Медио таким подарком государю.

— Хорошо. Однако наш соперник не станет сидеть сложа руки. Скорее, отчаявшись, он утопит нас и себя заодно.

— Да.

— И здесь, вы говорите, надо предложить привилегии в обмен на деньги и вашу спутницу, так?

— Да.

Поглаживая подбородок, Маархайт кивнул, будто сказанное произвело на него большое впечатление, и опустил глаза. Лоуренс уже знал, какие слова услышит в следующий миг, поэтому глубоко вздохнул и подобрался, готовясь поведать свой замысел. Замысел, который позволит вырваться из западни и принесёт прибыль торговому дому и самому Лоуренсу.

Правда, задача перед ними стояла нелёгкая, но, если её не решить, придётся выбрать одно из двух: бросить Холо или вместе пойти на костёр. О первом, конечно, не могло быть и речи.

Маархайт поднял голову:

— Предложение ваше, быть может, и неплохое, но вы, верно, и сами заметили: кое-что выполнить будет весьма трудно.

— Вопрос в том, как же опередить торговый дом Медио, так?

Маархайт кивнул, взявшись за подбородок.

Лоуренс с готовностью выложил то, до чего додумался ранее:

— У меня есть основания предполагать, что в торговом доме Медио ещё не собрали нужного количества монет.

— Это почему же?

— Потому что они схватили Холо, но не поспешили сразу же отдать её Церкви. Предположим, что монет у них уже достаточно. Тогда надо немедля убрать вас с дороги. Однако ничего подобного они не сделали, а постарались сковать вас по рукам и ногам. Не из страха ли, что помешаете и успеете заключить сделку с королём до суда и до вынесения приговора? Вот почему я осмелюсь объяснить поступок ваших соперников их уверенностью в том, что торговый дом Милоне собрал достаточно монет, чтобы отправиться на переговоры к королю. Медио движет страх проиграть — другого объяснения ситуации нет.

Маархайт внимательно слушал, закрыв глаза.

Лоуренс перевёл дыхание и продолжил:

— К тому же люди из Медио, кажется, собирались скупить монеты втайне ото всех. В самом деле, эта сделка ведь играет на слабости короля. Потому хорошо хотя бы для виду соблюсти приличия: пусть со стороны выглядит так, будто они вознамерились продать излишки своих монет. Кроме того, какую роль играл Зерен? Цель его сделок — заставить странствующих торговцев собирать торени, с тем чтобы можно было их перекупить, когда пробьёт час. Никакой торговец не станет держать у себя монеты, зная, что они падают в цене. Только обрадуется, если выпадет случай сбыть эти деньги с рук, пусть и не поймёт, что у Зерена на уме. Это лишь мои предположения, но готов поручиться, что они верны. Добавлю также, что замысел Медио требует секретности, поэтому вряд ли они бросятся скупать монеты у всех на виду. А бросятся — прочие торговые дома заметят суету вокруг торени.

Маархайт склонил голову в знак согласия:

— Да, в ваших словах есть смысл, — после чего сокрушённо вздохнул и зажмурился.

Казалось бы, Лоуренс привёл разумные доводы, но не более того. Возможно, Холо ещё не отдали Церкви лишь из боязни навлечь на себя гнев хозяина Милоне. Впрочем, так или иначе, но что-то сдерживало людей из Медио, и грех сидеть сложа руки в ожидании, когда же противник решится напасть.

— Хорошо, предположим, что наши соперники ещё не готовы. Как тогда следует поступить, господин Лоуренс?

Сейчас важней всего было показать твёрдость духа, поэтому Лоуренс, не дрогнув лицом, глубоко вдохнул, выдохнул и произнёс тоном, не допускающим возражений:

— Надо найти Холо и забрать её, после чего мы переждём в укрытии, пока вы не закончите переговоры.

Маархайт чуть не поперхнулся:

— Как?! Это безумие!

— Долго скрываться от погони нам вряд ли удастся, но у вас появится немного времени. Надеюсь, его хватит, чтобы собрать недостающие монеты и приступить к переговорам.

— Это невозможно.

— Значит, вы обратитесь в суд с доносом на Холо? Учтите, я буду свидетельствовать против вас.

Это была прямая угроза. С несчастным видом Маархайт по-рыбьи хлопал ртом, потрясённый вероломством Лоуренса. Даже донос на Медио не искупит вины Милоне за то, что они заключили договор с Лоуренсом и Холо.

Простит ли это Церковь иноземному торговому дому? Скорее уж наоборот: два против одного, что вынесут обвинительный приговор. И даже если признают невиновными, заплатить всё равно придётся. Кроме того, Лоуренс ясно дал понять, что в суде переметнётся на другую сторону. Маархайт явно мучился, не в силах принять решение, и Лоуренс попытался его подтолкнуть:

— С вашей помощью мы сумеем скрыться на целый день, а то и на два. В конце концов, моя спутница — волчица и бегать должна так, что человеку вовек за ней не угнаться.

Разумеется, знать это наверняка Лоуренс не мог, но звучало правдоподобно.

— Гм.

— Она ведь из-за меня попалась. Нарочно к ним выбежала, отвлекла внимание, чтобы я смог ускользнуть и добраться до вас. Если бы требовалось лишь бежать без остановки, разве её поймали бы? Прошу, ответьте же мне: сколько времени вам нужно, чтобы собрать монеты и приступить к переговорам?

— Сколько... Сколько времени, говорите...

Под сокрушительным напором Лоуренса Маархайт растерялся. Впрочем, вскоре он погрузился в размышления — напряжённый взгляд говорил об этом лучше слов.

Если торговый дом Милоне не откажет в помощи, то Лоуренс, освободив Холо, сможет скрываться вместе с ней не меньше двух суток. В самом деле, Пассио — старый город, домов много, улочки извилистые и запутанные — будто специально для беглецов построен.

От поисков одного лишь торгового дома Медио спрятаться будет нетрудно — в этом Лоуренс не сомневался. Маархайт открыл глаза:

— Если послать гонцов к замку короля Торени сию же минуту, то они прискачут к месту только вечером, никак не раньше. Удастся быстро завершить сделку — вернутся на рассвете, а затянутся переговоры — и того позже.

— Сию же минуту послать гонцов... А вы можете себе это позволить? Вы ведь ещё не знаете, сколько монет куплено.

— Видите ли, монеты далеко не везде можно приобрести, а потому большое ли дело подсчитать, какую же сумму нам удастся собрать? На переговорах предложим чуть меньше, успеем приготовить деньги к условленному сроку — и дело сделано, к нам претензий нет.

Пообещать можно сколь угодно большую сумму, если сумму эту удастся собрать вовремя. Казалось бы, всё верно, но, пожалуй, на столь дерзкий план мог решиться лишь делец из крупного торгового дома, ведь предстояло вести переговоры с самим королём. Кроме того, вероятно, понадобится назвать точное число монет — такое, чтобы король не рассчитывал купить товар подешевле, пустив в ход своё влияние. Из-за всевозможных препятствий Лоуренс счёл бы замысел чересчур дерзким, но Маархайт, очевидно, собирался претворить его в жизнь, иначе не стал бы говорить о подобном безрассудстве.

— Признаюсь, я думал для начала выяснить, кто же стои́т за Медио. Сто́ит узнать, к кому ведут все нити, — сразу станет ясно, где и как закупают монеты. Тогда мы бы смогли вставить противникам палки в колёса, а заодно и подсчитать, сколько монет им уже удалось собрать. Смогли бы, да сейчас не до того: нет времени над этим думать, как нет времени строить предположения и добывать сведения.

Лоуренс понимал, что тут ничего не поделаешь, и всё же попробовал прикинуть в уме все возможные варианты. Но за пару мгновений нельзя догадаться о том, что требует долгой кропотливой работы ума, — ничего у него не вышло, и мысль о собственном бессилии заставила тяжело вздохнуть.

Однако нужно было напомнить о насущных задачах. Он выпрямился и взглянул на Маархайта:

— Скажите, а сумеете ли вы быстро заключить сделку с королём, переговоры не затянутся?

Затянутся ли, завершатся ли в мгновение ока — всё равно Лоуренсу убегать от погони. От ответа зависела не его судьба, а расположение духа.

Маархайт кашлянул и отрезал:

— Мы, торговый дом Милоне, при необходимости от любого добьёмся быстрого согласия в переговорах.

Молодой человек невольно усмехнулся, хотя на душе стало спокойнее от этих слов. Он протянул Маархайту руку и ровным голосом, как будто осведомлялся о погоде, спросил:

— Так, значит, вам известно, где держат Холо?

— Напомню: вы имеете дело с торговым домом Милоне.

Пожимая руку управляющего, Лоуренс думал о том, что не ошибся с выбором.

— Нам не привыкать к тайным нападениям и поджогам. Так что приходится знать город лучше всех. Торговый дом надёжно подготовлен ко всякого рода сложностям. Пожалуй, при осаде здешних мест только мы и остались бы в живых. Однако и у нас есть соперники.

— Вы о Церкви?

— Да. Служителям Церкви, как и работникам нашего торгового дома, приходится бывать в разных уголках света. Особенно миссионерам — тут они преуспели, пожалуй, даже больше нашего. Но что я вам рассказываю? Вы и так ведь всё это знаете?

— Да уж, они вездесущи.

— Так что, если Церковь всерьёз возьмётся за поиски, мы убегать не станем, лишь запрём двери и ворота. Правда, рассчитываем положить конец всему раньше, чем нас коснётся угроза. И вот ещё, пароль: «Пиреон, нумай».

— Две золотые монеты, самые дорогие из всех?

— На удачу. Ну что же, ни пуха ни пера!

— Спасибо. Я вас не подведу.

Лоуренс ещё раз пожал Маархайту руку и забрался в ничем не примечательную с виду повозку. Правда, она оказалась крытой, так что прохожему было не разглядеть, кто едет внутри, однако такой экипаж выбрали не для того, чтобы спрятать Холо, а чтобы отвезти к ней Лоуренса. Даже больше: не для того, чтобы его отвезти, а, скорее, чтобы скрыть от всех, куда он отправился.

Точно так же, как накануне люди из Милоне проследили за нарушителями ночного покоя и, ещё не зная даже, в чём дело, выяснили, куда увели Холо, так и люди из Медио, вероятно, наблюдали за своими соперниками. Нельзя было обвинить их в чрезмерном усердии, ведь в таком деле оно никогда не бывает лишним. Торговцы не ждут честности друг от друга. Иногда они на такие хитрости пускаются, что и вообразить страшно.

Вместе с сопровождающим из Милоне Лоуренс сдвинул доски, из которых был сделан пол повозки, и спросил, глядя на бегущую под ним ленту мостовой:

— Когда спущусь под землю, нужно подойти к стене с правой стороны и двигаться вперёд, держась за неё рукой?

— Придёте к тупику — значит, добрались. Получится девушку спасти — наверху откроется дверь. Услышите слово «лаххе» — ждите свою спутницу. А когда скажут «перосо» — тут же бегите вдвоём по проходу, как условились.

— «Успех» и «крах»?

— Запомнить проще простого, правда?

Лоуренс усмехнулся и кивнул: мол, всё ясно. Похоже, в Милоне любят такие пароли.

— Ну что же, пора, — сказал сопровождающий.

Секунда-другая — и возница снаружи лязгнул чем-то по стенке повозки, подав знак, что они уже близко. В тот же миг лошадь заржала и резко остановилась, до сидевших внутри повозки донёсся сердитый окрик державшего поводья.

Лоуренс немедля соскочил на землю и сдвинул в сторону каменную плиту мощёной дороги. Открылась тёмная дыра, и он не раздумывая спрыгнул вниз. Вода со звонким плеском брызнула из-под башмаков, но на ногах Лоуренс всё же устоял. Кажется, сверху за ним наблюдали — сдвинутая плита тут же вернулась на своё место, и он остался в кромешной тьме.

Спустя пару секунд послышался стук колёс: это повозка тронулась с места.

— Надо же, как всё продумали, — Лоуренс покачал головой.

Торговец осторожно двинулся вперёд, держась за правую стену. Шёл он по руслу бывшего подземного канала, забытого и заброшенного с тех самых пор, как к городскому рынку протянули наземный. Большего Лоуренс об этих местах рассказать бы не смог, однако Милоне, похоже, их знали досконально и без чьего-либо на то ведома прорыли туннели, соединив несколько домов подземными коридорами.

Преуспела в подобных делах и Церковь. Говорят, она по всему городу копает под землёй проходы, объясняя это нехваткой мест для погребения. Назначение у ходов разное: пригодятся они и для тайной слежки за еретиками, и для того, чтобы уклоняться от уплаты пошлин, и для всего прочего.

Власти у Церкви много, врагов тоже в достатке. А если придётся вдруг пуститься в бега, туннели окажутся как раз кстати.

Говорят, что появление кафедрального собора или головного отделения торгового гиганта, как Милоне или крупнее, превращает город в паучье логово. Знакомые торговцы рассказывали, что жители ощущают себя мухами, угодившими в паутину.

Лишь теперь он понял, до чего тонко было подмечено, даже мороз пробежал по коже.

В подземном проходе царил глубокий мрак и тянуло сыростью, однако дорога под ногами оказалась даже ровнее, чем на улицах, так что о запущенности говорить не приходилось. Потому Лоуренс не ощущал тревоги — могущество торгового дома Милоне обнадёживало его.

«Здесь, что ли?» По звуку воды под ногами он решил, что добрался до тупика, и, вытянув руку вперёд, наткнулся на стену.

Всё же не зря он странствующий торговец, привыкший безлунной ночью спасаться на горных тропах от диких собак. Казалось, даже забудь он об осторожности и пустись бегом вперёд — и тогда бы безошибочно угадал, где стены.

Судя по всему, наверху, справа от подземного прохода, располагалась бакалейная лавка — «хорошие знакомые» торгового дома Медио. Под одной крышей устроили и жильё для работников, и склад, на котором сейчас держали Холо. Рядом с ним, почти над головой Лоуренса, стоял пустующий дом, припасённый Милоне на чёрный день. Внизу без чьего-либо ведома и втайне ото всех вырыли туннель, соединявший это убежище с соседними постройками. Продумали всё до мелочей, даже в дрожь бросало от такой доскональности, однако крупным торговцам в чужой стране, видимо, по-другому нельзя.

— Надо бы взять себе на заметку, — пробормотал Лоуренс.

Тут где-то далеко ударили в колокол — звон разнёсся по всему городу, сообщая, что открылись ворота рынка. По этому сигналу люди Милоне условились ворваться на склад. Вероятно, сейчас наверху идёт ожесточённая борьба, и нужно успеть расправиться с врагами и забрать Холо до того, как второй колокол возвестит начало рабочего дня всем жителям города. Лучше успеть до него, потому что потом в бакалейную лавку придут покупатели.

Похоже, Медио оказывает покровительство этой лавке, но, пусть торговый дом и дорожит пленницей, не верится, что бакалейщикам желание услужить знакомому торговому дому важнее собственной выгоды. Своего дела они не оставят — это можно сказать наверняка.

Проблема здесь с теми, кто сторожит Холо. Поставить их побольше — Милоне сразу догадается, в чём дело, поскупиться на людей — немного от такой охраны толку. Лоуренсу оставалось лишь изо всех сил надеяться, что Медио побоятся привлечь к себе внимание и это скажется на числе сторожей.

Если людей к Холо приставили немало, то без борьбы девушку не вернуть. Возможно, не удастся просто связать охранников и в ход придётся пустить оружие — ножи и палки. Схватка только усугубит и без того непростое положение вещей — такого нужно избегать всеми силами.

Сколько времени он провёл здесь, размышляя и томясь в ожидании? Поначалу он и не думал беспокоиться, затем вдруг заметил, что вода под башмаками плескалась от того, как дрожали его ноги.

Лоуренсу показалось, что сильнее тревоги он в жизни не испытывал, и он постарался унять дрожь в ногах, но тщетно. Стоило ему несколько раз потянуться, как сердце забилось, будто в припадке, и успокоиться стало ещё труднее.

Лоуренс взглянул наверх: не открылась ли уже крышка? И застыл как громом поражённый. Вдруг он перепутал место?

— Нет, быть не может...

Он уже решил проверить, в самом ли деле стоял у тупика, но не успел.

— Лаххе, — послышалось сверху, потом заскрипели доски.

Кто-то вновь произнёс «лаххе», и Лоуренс отозвался:

— Нумай.

Открылась крышка, в проём хлынул свет, а с ним донеслось:

— Пиреон.

— Холо! — невольно воскликнул Лоуренс, увидев девушку.

Она будто не слышала: подняла голову от проёма и что-то сказала, обращаясь к людям наверху. Затем перевела взгляд вниз, на Лоуренса, и коротко бросила:

— Отойди, мне не спуститься.

Холо ничуть не изменилась: говорила в обычной своей манере, однако после этих слов Лоуренс вдруг понял, что, оказывается, надеялся увидеть радость на её лице и услышать оживление в голосе. Он послушно отошёл от проёма и ждал, пока волчица спрыгнет вниз, но разочарование ощущалось сильнее, чем радость встречи.

Разумеется, глупо упрекать Холо, что повела себя не так, как ему того хотелось. И всё же, пока девушка спускалась вниз и принимала сверху какие-то вещи, будто не замечая Лоуренса, его тревога росла.

— Не стой разинув рот. Держи, это твоё. Спрячь куда-нибудь к себе.

— Ох. А, да...

Лоуренс взял вещи у Холо — вернее, Волчица впихнула ему свою ношу — и поспешил в коридор вслед за девушкой. Мешок позвякивал у него в руках: видимо, работники дома Милоне прихватили какие-то ценности, чтобы утреннее нападение было принято за грабёж. Вскоре сверху спустился мужчина, и крышка закрылась. Вновь стало темно — то был знак тронуться с места. Лоуренс зашагал вперёд, не сказав Холо ни слова.

Дальше следовало повернуть направо и, держась рукой за стену слева, идти до нового поворота. Затем они ненадолго выберутся на поверхность, сядут в ожидающую повозку и, проехав до другого туннеля, вновь спустятся под землю. Трое безмолвно шагали вперёд и наконец очутились у тупика.

По уговору от Лоуренса требовалось подняться по приставной лестнице и трижды легонько стукнуть по плите над головой.

«А если наверху не рассчитали время и не успели подогнать повозку?» — вдруг пришло ему в голову. В тот же миг в потолке открылся лаз, и Лоуренс через распахнутое днище повозки увидел её нутро.

После короткого диалога — двух реплик, «пиреон» и «нумай», — он перебрался из тёмного коридора в телегу.

— Похоже, нам всё удало... — В повозке беглецов ждал работник Милоне. Втянув Холо внутрь за руку, мужчина уставился на волчьи уши: ещё бы! Правда, он быстро нашёлся и со смехом продолжил: — В торговле чего только не увидишь, — после чего закрыл лаз, вернув каменную плиту мостовой на место.

— Но там остался ещё один человек.

— Да, он уберёт лестницу и выйдет, но уже не здесь. Передаст нашим людям то, что узнал о Медио, и покинет город.

До чего же быстро и споро у них всё вышло, даже оторопь берёт! Видно, умение продумывать и осуществлять подобные операции эти люди оттачивали годами. Мужчина вернул доски на место, пожелал Лоуренсу удачи, забрал «награбленные» вещи и вышел из кареты.

— Тпру! — раздался окрик возницы, и чуть погодя лошадь тронулась с места.

Пока что всё шло именно так, как задумывалось. Не вписывалось в планы только поведение Холо.

— Рад, что ты цела и невредима.

Сказал ровно, не запнулся — и то хорошо. Просто замечательно. Однако на большее его не хватило. У него не нашлось других слов для Холо, и оставалось лишь молча наблюдать, как она, сидя напротив, разматывает платок на шее и кутает им голову.

Откликнулась девушка позже, с недовольным видом поправив самодельный капюшон:

— Что? Цела и невредима, говоришь?!

«Да», — хотел было сказать Лоуренс, но слова застряли в горле: Холо жгла его взглядом, казалось, вот-вот вцепится в горло. Неужели в плену с ней что-то сделали?

— Ну-ка, скажи, как меня зовут?

Вселить в Лоуренса тревогу одними лишь словами было нелегко — он уже привык к резкости Холо. Но всё же чуть не поёжился: от маленькой, в два раза его меньше, девичьей фигурки веяло необыкновенной силой. Не зная, к чему ведёт Волчица, он машинально ответил:

— Холо... вроде бы?

— Холо, Мудрая Волчица.

Казалось, она вот-вот зарычит от гнева, но откуда в ней столько злости, было непонятно. Потребуй Холо извинений, Лоуренс бы просил прощения до бесконечности, пока той не надоест слушать. Оно и немудрено, ведь девушка ради него не пожалела себя. Неужели там с ней сотворили такое, о чём и рассказать невозможно?

— Хоть сейчас я могу перечислить всех, по чьей вине мне пришлось когда-либо пережить позор. Ни одного имени не забыла. А теперь и ещё одно прибавится. Твоё!

Похоже, она и правда испытала что-то ужасное. Однако спешить с выводами не стоило: похоже, что Холо злится совершенно не так, как деревенские девушки после разбойничьих набегов. Лоуренс решил, что неосторожные, бездумные слова только подольют масла в огонь, и в повозке повисла тишина. Холо, видно, разозлилась на его молчание — поднялась с места и придвинулась вплотную. Руки, сжатые в кулаки, тряслись, костяшки пальцев побелели от напряжения.

И не спрячешься: Холо стояла прямо перед ним. Её лицо оказалось в точности напротив лица Лоуренса, так что они смотрели друг другу прямо в глаза, и от пронзительного, жгучего взгляда Волчицы было некуда деться. Маленькие кулачки разжались, и девушка схватила торговца за грудки. С виду слабая, она и на деле не отличалась физической силой, так что он мог высвободиться из некрепкой хватки безо всякого труда, но всё же сидел смирно, даже не думая сопротивляться.

«До чего же длинные у неё ресницы», — мелькнула непрошеная мысль.

— Помнишь, я говорила тебе: «Приди за мной»?

Лоуренс кивнул.

— Я... Да я ни на миг не усомнилась, всё верила, что ты придёшь!.. О... Даже вспоминать противно!

Тут будто пелена спала с его глаз.

— Наточи клыки и бросайся в бой, если ты самец! Разве самец прячется в дыре?! А ты... Ты... Из-за тебя я от стыда...

— Но ведь с тобой ничего плохого не сделали? — прервал её Лоуренс.

Холо поджала губы и отвернулась, вид у неё был донельзя угрюмый. Чуть погодя она кивнула — неохотно, с трудом, будто соглашаясь выпить полынную настойку.

Наверное, ей завязали глаза и не снимали повязку весь день. Похоже, когда люди из Милоне ворвались на склад, Холо решила, что это Лоуренс, и сказала нечто, предназначенное лишь ему, потому и успокоиться не могла — стыдилась теперь. Его охватило ликование: выходит, стоило прийти за ней самому — и встреча прошла бы так, как он надеялся.

Лоуренс осторожно положил ладони на тоненькие пальцы, вцепившиеся в его сюртук, и слегка сжал их. Холо поупрямилась ещё немного, не желая разжимать пальцы, но быстро ослабила хватку. Даже волчьи уши поникли — чуть раньше они грозно топорщились из-под капюшона. На лице её, только что искажённом гневом, теперь отражалась обида.

Обладай он сокровищами всего мира, и тогда бы ничего не смог здесь поделать.

— Как я рад, что ты цела и невредима!

Глаза, ещё секунду назад метавшие молнии, медленно закрылись, и Холо слегка кивнула в ответ, лишь губы её по-прежнему были крепко сжаты.

— Пока зерно у тебя, смерть мне не грозит, — вымолвила девушка и, не отнимая у Лоуренса рук, ткнула его кулаком в грудной карман.

— Порой девушкам грозит кое-что пострашнее смерти, — он привлёк Холо к себе.

Волчица, не сопротивляясь, уткнулась подбородком ему в плечо, и только тут он понял, до чего же она лёгкая — гораздо легче джутового мешочка с зёрнами хлеба.

Шёпот, в котором слышались лукавые нотки, вдруг обжёг его ухо:

— Хи-хи. Моему очарованию подвластны и люди: всё одно — самцы. Хоть и нет среди людей достойной мне пары.

Холо отодвинулась, на губах её заиграла привычная, знакомая Лоуренсу улыбка.

— А тот, кто пожелает меня тронуть, сразу бледнеет от страха, лишь я скажу, что у него отвалится, — она хихикнула, из-под бледно-розовых губ блеснули два клыка.

В самом деле, от таких слов у любого душа в пятки уйдёт.

— Но один оказался не из пугливых.

Улыбка вдруг погасла, лицо Холо будто окаменело. Холодная ярость, совсем не похожая на прежнюю, вдруг овладела Волчицей.

— Угадай, кого я увидела среди преследователей в ту ночь.

Выражение гадливости — иначе и не скажешь — исказило красивые черты, клыки сверкнули, как наточенный клинок, дополняя гримасу. Лоуренс невольно выпустил из рук тонкие запястья Холо.

— Кого же?

На кого Холо могла так рассердиться? Давнего знакомого увидела? Пока Лоуренс строил догадки, она сморщила нос и бросила:

— Ярэя. Ты ведь его знаешь?

— Да...

Он не договорил — слова «быть не может» застряли у него в горле, а в голове будто что-то щёлкнуло.

— Так вот оно! Граф Эрендотт! Он и стои́т за Медио!

Похоже, Холо была настроена высказать всё, что скопилось на душе. Неожиданный крик Лоуренса поверг её в изумление — глаза Волчицы округлились.

— Покупатели заплатят за зерно любой монетой, какую попросят, если условия ставит не простой продавец, а владелец земель, богатых хлебом. А отмена пошлин на ввоз хлеба — небесный дар как для торгового дома Медио с графом Эрендоттом, так и для жителей Пасроэ. Да, теперь всё встало на свои места. Теперь ясно, как они узнали, что ты Волчица!

Холо недоумённо уставилась на Лоуренса, но он, недолго думая, отстранил её, подскочил к окошечку на передней стенке повозки и распахнул деревянный ставень. Один из двух возниц, сидевших на козлах, с готовностью склонил голову.

— Вы слышали? Слышали, что я сказал?

— Да.

— Граф Эрендотт — вот кто стои́т за торговым домом Медио. Монеты собирают во владениях графа, когда продают пшеницу. Передайте господину Маархайту.

— Всё сделаем, — заверил его возница, тут же спрыгнул с козел и убежал докладывать.

«Вероятно, к замку Торени уже отправили гонцов, однако переговоры могут затянуться, и тогда удастся предстать в более выгодном свете. Теперь, когда известно, откуда шёл поток серебряных монет в денежные закрома Медио, торговый дом Милоне с его именем и увесистым кошельком в силах выхватить добычу из-под носа соперника. Жаль, что я не узнал обо всём раньше: Холо не пришлось бы томиться в плену, да и сделка прошла бы без особых хлопот. Досадно, слов нет, но сожалеть поздно. Теперь всё прояснилось — и то хорошо», — думал Лоуренс, сев на скамейку и скрестив руки на груди.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — недовольно буркнула Холо.

Тут только торговец вспомнил, что прервал её, едва всплыло имя Ярэя.

— Долго объяснять придётся. Если в двух словах, то после твоего рассказа всё встало на свои места.

— Ах, вот оно что...

Пожалуй, сообразительная Холо, немного поразмыслив, вмиг бы всё поняла, но сейчас ей, похоже, это не было интересно. Она безучастно кивнула и закрыла глаза.

Видно, всё-таки не понравилось, что прервал её. Из-за такой мелочи затаить обиду — поступок совсем детский и оттого трогательный. Но Лоуренс тут же упрекнул себя в легкомыслии: вдруг Холо решила утешиться мелкой местью, поиграв его чувствами, а он и рад попасться в её сети?

— Ты уж прости. Я ведь не хотел тебя перебивать.

Однако извинился он всё же от чистого сердца. Холо в ответ приоткрыла левый глаз и тихо бросила:

— Забудь.

Видно, она не знала меры ни в ребяческом простодушии, ни в хитрости, так что Лоуренс смело продолжил:

— Вообще-то сейчас Ярэю полагается сидеть под замком в амбаре по обычаю в честь праздника жатвы. Раз он в городе, то, выходит, тоже как-то замешан в этой истории. Действительно, он ведь и с торговцами знаком, и сделки от имени деревни заключает — староста ему это поручил... А кроме того, после праздника урожая от скупщиков отбоя нет.

Холо будто бы размышляла с закрытыми глазами, но чуть погодя приподняла веки. Кажется, она немного повеселела.

— Видно, от того юноши, Зерена, моё имя узнал. А Ярэй, однако, приоделся — щеголял в наряде, каких в деревне не носят. Весь из себя важный стал.

— Выходит, он на короткой ноге с Медио? Ну и как, вы поговорили?

— Самую малость, — резко, почти зло сказала Холо. Похоже, что воспоминания о разговоре с Ярэем разожгли только что угасший гнев.

Лоуренс, однако, призадумался. Что же такого мог наговорить его старый приятель? Холо, конечно же, не скрывала своей обиды на крестьян Пасроэ, но едва ли продолжала на них сердиться так же сильно, как до побега из деревни. Волчица между тем продолжала:

— Не знаю, сколько лет я провела в том краю. Быть может, не меньше, чем волосков в моём хвосте.

Хвост под плащом шевельнулся, глухо стукнув по чему-то твёрдому.

— Я Холо, Мудрая Волчица. Лишь изредка случались у меня неурожаи: давала земле отдохнуть, чтобы в другие годы она могла радовать людей своими плодами. И всё же под моим присмотром на тех полях пшеница созревала лучше, много лучше, чем где-либо ещё.

Лоуренс уже во второй раз слышал подобные речи и всё же покорно кивал, будто просил продолжать.

— Крестьяне и правда почитали меня за богиню урожая, вот только почтения от них было меньше, чем принуждения. Помнишь, как у них? Все ловят того, кто свяжет последний сноп, и как поймают — скрутят верёвкой.

— А после запрут в амбаре вместе с угощением и зёрнами для посева в следующем году. Помню.

— Мясо, правда, вкусное было. И свиное, и утиное...

Признание Холо расшевелило его любопытство. Рассказывали, что из амбара исчезала еда, к которой запертый не притрагивался. Выходит, рассказывали правду, и таинственный едок сейчас был прямо перед Лоуренсом. Смутный страх перед неизвестной силой вдруг обрёл очертания Холо в волчьем облике, пожирающей мясо.

— Но... — девушка вдруг повысила голос.

Лоуренс напрягся — его будто окатило волной гнева.

— Знаешь, что Ярэй мне сказал?

Холо прикусила губу, запнулась и прижала ладони к глазам.

— Он ведь от Зерена обо мне услыхал и, наверное, подумал: неужели та самая?.. А я... Я... Признаться стыдно, но я так обрадовалась... — она опустила взгляд, задыхаясь от слёз. — А он вот что сказал: «Пришёл конец твоему времени. Отныне нам нет дела до твоих причуд. Не нужно больше бояться любой твоей прихоти. И раз уж Церковь так кстати тебя приметила... отдадим тебя ей и распрощаемся с прошлым». Вот так!

Лоуренс знал о том, что граф Эрендотт знаком со многими учёными и пользуется новыми методами обработки земли, успешно повышая урожайность.

Молиться можно сколько угодно, но однажды, когда станет совсем уж тяжело, волей-неволей, оставив надежду на жестоких и никчёмных богов, сделаешь всё своими руками. Это само по себе замечательно, а тут ещё, благодаря новым придумкам землепашцев, удаётся добиться большого урожая. Так нетрудно прийти к мысли, что за все неудачные, скудные годы надо винить взбалмошных богов урожая и духов земли.

Лоуренс и сам верил в бога времени и удачи, игравшего человеческими судьбами. Однако Холо, казалось, разительно отличалась от богов в его представлении.

По словам Волчицы, в Пасроэ она осталась потому, что давным-давно подружилась с одним крестьянином и обретённый друг попросил её присмотреть за деревней. Об урожае она заботилась — в этом сомнений не было.

Но минули сотни лет, о заслугах её вспоминали всё меньше, к тому же завершилось всё ударом в спину. Каково ей было услышать такое? Из глаз Холо капали слёзы, непонятное выражение — то ли горечи, то ли грусти — застыло на её лице.

Помнится, она говорила о том, как ей тоскливо одной. Возможно, если боги и заставляют людей поклоняться себе, то как раз из-за одиночества. От этой дерзкой мысли собственная неловкость вдруг показалась смешной. Теперь он был уверен в том, что утешить Холо не составит труда.

— Знаешь, взгляни на всё по-другому: ты бы не смогла вернуться на север, не покинув те края. А если тебя там уже ничто не держит, то, чем за старое цепляться, лучше оттолкни его всеми силами. И чем сильнее, тем лучше. Правда, с лёгким сердцем сделать этого не получится.

Холо уже не плакала, только хлюпала носом. Лоуренс погладил её по волосам и улыбнулся ей настолько задорно, насколько смог:

— Я... То есть мы... Мы с тобой ведь торговцы. Нам любая прибыль хороша. Смеёмся, когда получаем прибыль, плачем, когда прогорим. А потом всё равно смеёмся.

Он не преминул выделить слово «мы». Холо с секунду смотрела на Лоуренса, опустила глаза и всхлипнула. Потом девушка кивнула и лишь затем подняла голову. Он вытер ей слёзы, услышал глубокий вздох, но глаза Холо вновь увлажнились, и она ожесточённо размазала солёную влагу по лицу. Ресницы девушки засверкали.

— Ох, полегчало.

Вытерев слёзы одной рукой, Холо смущённо усмехнулась и легонько ткнула Лоуренса кулачком в грудь:

— Впервые за сотни лет наговорилась с кем-то всласть. Чувства сдерживать разучилась напрочь. Так что да, я дважды перед тобой расплакалась, но не сдержала бы слёз перед кем угодно. Понимаешь, о чём я?

Лоуренс примирительно поднял руки и пожал плечами.

— О том, что не обольщайся.

— Гм.

Холо весело ткнула его ещё пару раз. Очарованный, Лоуренс не сдержался и со смехом проговорил:

— Я ведь взял тебя с собой, чтобы нажить побольше денег. И пока у торгового дома Милоне всё не разрешилось, мы в бегах. А с плачущей спутницей далеко не убежишь. Так что ты передо мной слёзы льёшь или кто другой, но я... — Лоуренс запнулся: печальный взгляд Холо сковал ему язык. — И не стыдно тебе? Пользоваться такими уловками низко.

— Разве? Самкам это позволено, — парировала она невозмутимо, так что Лоуренс не выдержал и щёлкнул её по лбу.

Окошечко распахнулось, Лоуренс увидел подбородок и губы возницы, изогнутые в ухмылке. Казалось, тот следил за их перепалкой и подгадал удобный момент:

— Мы на месте. Вы там обо всём договорились?

— Хоть заново начинай, — лихо ответил Лоуренс и, сдвигая доску на полу, краем уха услышал смех Холо за спиной.

— Всё же те, кто приносит удачу, на других не похожи.

— Вы про мои уши? — лукаво спросила Холо.

Возница смущённо рассмеялся, будто признавая, что его раскусили.

— Вас послушаешь — так снова хочется взяться за старое и поехать торговать по всему свету.

— Не советую, — отозвался Лоуренс.

Он уже сдвинул каменную плиту мостовой, глянул вниз, в тёмный лаз, поднялся обратно и помог Холо спуститься.

— Иначе попадётся вам девушка вроде неё...

— Так что ж, на козлах одному сидеть — места многовато. Я бы только обрадовался.

Лоуренс не сдержал усмешки, подумав, что у всех людей мысли, судя по всему, схожи. Правда, отвечать вознице не стал, просто спрыгнул вниз. В конце концов, вряд ли удалось бы сказать что-нибудь путное. А кроме того, его ждала Холо.

— Можно подумать, я вне себя от радости, что ты мне попался, — голос Холо гулко прозвучал в темноте, когда возница перебрался с козел в повозку и вернул плиту на место.

Через толщу камня слабо доносилось ржание лошади. Слушая его краем уха, Лоуренс ломал голову над достойным ответом, но решил, что, так или иначе, Холо оставит за собой последнее слово, и смирился.

— До чего же ты всё-таки бессовестная.

— Но, даже если так, в очаровании мне не откажешь, да?

Ни тени смущения. Что тут ей скажешь? Хотя на то и расчёт — заставить собеседника ломать голову над метким ответом.

Догадка Лоуренса привела его к самому неожиданному решению. Почему бы не привести Волчицу в замешательство, а потом посмеяться, что она приняла это всерьёз?

Он кашлянул, отвернулся от Холо, пряча глаза, и смущённо пробормотал:

— Ну... есть немного...

Разумеется, такого она от него не ожидала. Лоуренс кое-как сдержал ухмылку в темноте, — похоже, Холо совершенно растерялась, оправдав его ожидания. Оставалось завершить начатое и насладиться последним ударом. Он уже хотел обернуться, но не успел: в ладонь его скользнуло что-то тёплое. Оказалось, это рука Холо.

— Я так рада.

Порой девушки умеют столь искусно играть голосом, что люди слышат в нём и смущение, и кокетство. Разве по силам было Лоуренсу унять сердце, затрепетавшее при словах Холо? А маленькая ладошка чуть сжала его кисть, будто Волчица стеснялась сказанного.

Так что последний удар остался за Холо.

— А ты тоже, оказывается, умеешь очаровывать.

Он снова вскипел: его задели нотки удивления в её возгласе. Вскипел, разозлившись не на Холо, а на самого себя — за то, что дал ей повод для насмешки. Правда, хоть он и стыдился того, что не сбросил руку Холо, но всё же радовался, что та его не отпускала. Однако в мыслях прошептал: «Бессовестная».

В туннеле царила тишина — только эхо негромко откликалось на приглушённый смех Холо.