32. Элис


— Давай, Элла, мы все пропустим, — шипел Гарет, сжимая мою руку и тряся меня, чтобы я проснулась.

Я застонала и стряхнула его с себя, накрыв голову подушкой, чтобы попытаться отгородиться от мира, но, конечно же, он этого не сделал.

— Я слышал, что сегодня вечером к Талии придет клиент с фетишем на сладости, — соблазнительно добавил он, и у меня заурчало в животе.

Сегодня на ужин была пицца, оставшаяся со вчерашнего вечера, которую мама принесла нам перед тем, как отправиться на смену в клуб. Конечно, вчера вечером мы съели почти всю пиццу, так что у нас с Медведем Гэр осталось всего по одному холодному кусочку. Маловато.

— Ты уверен, что это того стоит? — спросила я, выглядывая из-под своей подушки.

— Да, — усмехнулся он. — Я видел, как она тренировалась на днях, и это выглядело так круто. Мы должны пойти и посмотреть на это лично.

Я хихикнула и позволила ему вытащить меня из-под одеяла, поспешно заплетая свои светлые волосы длиной до попы и натягивая свитер, который он мне предложил. Он был старый и поношенный, но все еще мягкий и теплый, к тому же он пах им, а значит, для меня он пах домом. Никто из нас не упомянул о том, что мама обещала мне новый свитер два дня назад, когда мой последний хороший свитер был испорчен. Не то чтобы я собиралась поднимать эту тему. Единственная причина, по которой он оказался наполовину разорванным и бесполезным, заключалась в том, что я снова поссорилась с Терренсом Патриусом. Мама кричала на меня около часа напролет, и когда я в конце концов рассказала ей, что он называл ее дешевой и грязной шлюхой, предлагая заплатить мне одну ауру за отсос его грязного члена, она просто сорвалась и сказала мне, что я должна была попросить у него пять, и тогда я смогла бы купить себе одежду.

Тогда Гарет встал на мою защиту, и, конечно, мама просто вскинула руки вверх и отправилась на смену, крича что-то о том, что теперь ей придется самой глотать член, чтобы купить мне новый свитер.

Хотя никакого нового свитера не было, так что кто теперь скажет, пришлось ли глотать член, но мне было четырнадцать, и как бы я ни уважала то, что делала наша мама, чтобы оплатить счета, я никогда не собиралась жить такой жизнью. Особенно не ради одной жалкой ауры от мерзкого Терренса.

Гарет был в ярости после ее ухода, потом он пошел, взял этот свитер из шкафа и протянул мне. Мы оба знали, что у него их всего два, и что этот был красивее, но я знала, что лучше не пытаться отказать ему, когда он заботится обо мне. Это только рассердит его. А потом огорчит. Иногда он говорил что-то о жизни, которую мы должны были прожить, но я просто отмахивалась от этого. Я не любила жить в уныние. Я просто возлагала свои надежды и мечты на побег, который мы собирались совершить однажды в будущем. Гарет учился изо всех сил, чтобы получить стипендию в Академии Авроры, и если каким-то чудом он ее получит, наши судьбы изменятся раз и навсегда.

— Я слышала, что Терренс Патриус сегодня попал в школьный медпункт, — небрежно сказала я, надевая свои потрепанные кроссовки и выходя вслед за ним через парадную дверь. — Очевидно, кто-то набросился на него, привязал его к большому дереву посреди школьного двора, а затем заставил его глубоко заглотить один из этих мерзких, несъедобных хот-догов из столовой.

— Это так? — спросил Гарет, уголок его рта подергивался от удовольствия.

— Да. А потом они прикололи к его груди записку со словами: «Я должен тебе одну ауру» и подписали ее от мистера Х. Дога.

Гарет фыркнул от смеха, как я и ожидала, и я ухмыльнулась ему, сгибая пальцы, чувствуя жжение от треснувших костяшек вместе с воспоминанием о том, как я набила морду этому наглецу. Конечно, школьная медсестра сразу же залечила его лицо, но я осталась страдать. Не то чтобы мне было горько от этого или что-то в этом роде.

— Я слышал, что в записке была и оценка работы, — небрежно добавил Гарет. — «Одна звезда — для такого всемогущего члена ты не очень хорошо умеешь сосать. Плохая работа — не рекомендую».

Я разразилась смехом, как только мы добрались до подножия лестницы в нашем многоквартирном доме, и быстро закрыла рот рукой, чтобы подавить смех, когда Гарет бросил на меня предупреждающий взгляд.

Нам действительно не следовало выходить на улицы после наступления темноты, и мы оба это знали. Мы были непробужденными, у нас не было магии, чтобы защитить себя, и никто из нас еще не обрел форму Ордена. Так что это была определенно плохая идея.

Но Джинетт практиковала этот прием всю неделю, а также хвасталась им перед всеми, кто слушал, и мы не смогли удержаться от желания сделать ставки на то, что произойдет, когда она исполнит его для своего клиента. Я проголосовала за то, что парень кончит в штаны в тот момент, когда блеск попадет ему на лицо. Гарет ставил на то, что чувак успеет подрочить до того, как кончит — но только секунд, примерно десять.

Победитель получит право на хвастовство, а я обожала хвастаться и размазывать по лицу брата информацию о своих победах.

Гарет распахнул дверь, и мы оба затаили дыхание, вглядываясь в темную улицу. Уличный фонарь прямо возле нашего дома сдох пару месяцев назад, и не было никаких признаков того, что кто-то придет его починить.

На улице было довольно тихо — все еще много городского шума, машины сигналили, люди смеялись и кричали, но никаких признаков магических взрывов, сердитых голосов или испуганных криков. Надеюсь, это означало, что банды сегодня заняты террором в других частях города.

Гарет взял меня за руку, и я позволила ему, потому что знала, что ему было легче от осознания того, что он держит меня. Но мы оба знали, что если все пойдет наперекосяк, единственное, что мы сможем сделать, это бежать и надеяться, что не умрем.

— Последний, кто там окажется, должен привязать одно из маминых украшений для сосков к своей школьной сумке в качестве аксессуара, — поддразнила я, прежде чем броситься вперед и потащить брата за собой в ночь.

Мы помчались по улице, держась в тени и проносясь вдоль нескольких кварталов, отделявших наш многоквартирный дом от «Сверкающего Урана», а затем нырнули в переулок, пропахший мочой и дешевым сексом. Мы обогнули бездомного чувака, который спал у ряда мусорных контейнеров, затем обогнули парочку, сгрудившуюся в тени у грязной стены, и наконец добрались до той стороны здания, где работала наша мама.

Мы промчались сзади, нашли дверь, как обычно, заколоченную кирпичом, и быстро проскользнули внутрь.

Гарет одарил меня ухмылкой, которая, как я знала, означала: «Ура! Банды не убили нас сегодня», и я ответила ему тем же.

Один из вышибал увидел, как мы проскользнули внутрь, и закатил глаза, пока мы бежали по короткому коридору, и Гарет открыл потайную дверь, вделанную в стену. Это была не самая лучшая потайная дверь в мире, и ее очертания можно было разглядеть при свете ламп, но вуайеристам нравилось убеждать себя, что никто не знает, что они здесь.

Мы зашагали по узкому скрытому коридору, и Гарет быстро открыл отдельную комнату, проскользнул внутрь и закрыл ее за нами, как только я последовала за ним.

В маленькой комнате был один стул, поставленный рядом с маленьким столиком, на котором лежал набор смазок, приспособлений для мастурбации и кнопка экстренного вызова — на случай, если у кого-нибудь из любителей самоудушения возникнут проблемы.

Ни Гарет, ни я не заняли это кресло. Мы оба знали, что уборщики делают здесь самый минимум, и я не собиралась заразиться мантикраби или сифаэлисом, сидя на одной из поверхностей.

Мы переместились, чтобы встать перед односторонним зеркалом на стене, и я выругалась, поняв, что мы опоздали.

Джинетт уже была там, отплясывая под музыку, которую мы не могли слышать, а Джон смотрел на нее с желанием в глазах и потирал руки о бедра.

Я вздрогнула, Гарет подавил смех, а я не в первый раз задумалась, зачем мы подвергаем себя этому дерьму. Но здесь было трудно найти хобби для двух неполноценных детей, и это давало нам возможность посмеяться, если не больше.

Но когда Джинетт перешла к танцу, тряся задницей перед лицом парня, мое сердце забилось быстрее в предвкушении большого финала и славы, которую я непременно получу, когда выиграю пари. Такт сбился, Джинетт наклонилась вперед, касаясь пальцев ног, и пустила пук прямо ему в лицо, вызвав взрыв блеска Пегаса из своей задницы, который полностью покрыл лицо и верхнюю часть тела парня.

Парень застонал, дернулся так, что его лицо почти уперлось в ее задницу, и схватился за промежность своих штанов, так как они были в полном беспорядке.

Да! — воскликнула я, когда смех вырвался из меня, и глаза Гарета расширились в тревоге, когда пара в комнате, за которой мы подглядывали, посмотрела в нашу сторону. Вот дерьмо.

Гарет схватил меня за руку, отпер дверь, и менее чем через мгновение мы уже мчались по коридору, задыхаясь от смеха и пыхтя, изо всех сил перебирая ногами.

Мы добежали до бара, и Гарет потащил меня вниз, чтобы спрятаться под ним, пока нас никто не заметил.

— Я выиграла, — подначивала я, подняв руку вверх для «дай пять», а он закатил глаза.

— Да, да. Ты выиграла.

Его ладонь шлепнулась о мою в знак признания моей победы, и я рывком проснулась, резко вскочив на ноги и уставившись на свою все еще покалывающую ладонь.

Я сделала несколько вздрагивающих глубоких вдохов, мое сердце колотилось от адреналина, вызванного воспоминаниями о беге под руку с Гаретом. Воспоминания о той ночи цеплялись за меня так яростно, что казалось, будто это произошло буквально только что.

Я чувствовала тепло его свитера, ласкающего мое тело, слышала его смех, звенящий в воздухе, и когда я закрыла глаза, мне показалось, что я могу повернуться и потянуться к нему.

Белая яшма, висевшая на браслете на моем запястье, была теплой на моей коже, и я посмотрела на нее, нахмурившись. Леон был уверен, что мы не сможем открыть ее секреты без крови Гарета, но я была уверена, что воспоминая, по крайней мере, были усилены кристаллом.

Волосы зашевелились у меня за ухом, и я с запозданием поняла, что Райдер в форме Василиска свободно обвился вокруг моей шеи, его голова медленно поднялась, и он прикоснулся своим чешуйчатым носом к моей щеке.

Я потянулась вверх, чтобы провести пальцами по его позвоночнику, затем соскользнула с кровати, перелезла через ноги Габриэля и ухмыльнулась, глядя на Леона, обнимающего Данте.

Бесшумно, чтобы не потревожить их, я пересекла комнату и взяла дневник Гарета из своих вещей, лежащих у изножья кровати, после чего прошла дальше по комнате и поднялась по небольшой изогнутой железной лестнице к люку в крыше. Когда я ступила на прохладный воздух над оплотом Оскура, то обнаружила, что небо побледнело от приближающегося восхода солнца на востоке, а в виноградниках, раскинувшихся во все стороны на многие мили вокруг нас, поют птицы. Мы вернулись сюда из хижины вчера вечером, и пока нас не было, мама Данте постирала все наши вещи и убралась в покоях сына. Ей определенно не нужно было так заботиться о нас, но я не могла отрицать, что мне было приятно ощущать материнскую заботу.

Я взяла теплое одеяло из кучи, которую Данте оставил здесь, и свернулась в нем калачиком, устроившись в кресле с видом на море. Райдер оставался у меня на шее, когда я в сотый раз начала листать хорошо потрепанные страницы, и я была рада, что он был рядом, чтобы поддержать меня. Его кожа нагрелась от моей, и он был как маленький шарф, удерживающий наше общее тепло.

Кроме подсказок, которые мы открыли в хижине, я уже несколько месяцев не находила ничего нового в бесчисленных каракулях, набросках и заметках, заполнявших дневник, но этот сон заставил меня почувствовать такую близость с братом, что я просто была поглощена необходимостью попробовать еще раз. Может быть, открыв страницу, где говорится о том, какие личности он может использовать сейчас, я открою для себя еще один секрет.

Я просматривала страницу за страницей, кончиками пальцев обводя рисунки и слова, безмолвно умоляя брата, звезды или любого другого ублюдка, который мог бы обратить на это внимание, дать мне еще несколько подсказок.

Как раз когда я перевернула последнюю страницу в дневнике, солнце взошло над горизонтом, и первые лучи рассвета пролились на меня, заставив поднять голову и посмотреть на него.

Райдер зашевелился в моих волосах, издав низкое шипение, когда он скользнул по моей шее. Я оглянулась на него, когда он двинулся к журналу, и мое дыхание перехватило, когда я посмотрела вниз на страницу, которую держала открытой.

На ней был лишь слабый набросок океана и вид на горизонт, но по мере того, как я смотрела, золотые чернила начали рисовать узоры поверх этого изображения. Линии медленно формировали карту всей Солярии прямо у меня на глазах.

Я смотрела на нее, смачивая губы, впитывая в себя названия городов, поселков и деревень, аккуратно выведенные почерком Гарета.

Я провела кончиками пальцев по золотым линиям, пульс заколотился, и когда я проследила за местом в центре страницы, магия моего брата коснулась моей кожи.

Я сосредоточенно закрыла глаза, распутывая тщательно скрывающие заклинания и используя свою силу, чтобы призвать то, что было спрятано от меня там. Когда я разорвала их, со страницы выпал твердый куб, и только скорость моих даров позволила мне поймать его прежде, чем он успел упасть на землю.

Я раскрыла кулак и хмуро уставилась на золотой кубик, узнав в нем один из тех, что мы использовали на занятиях по Арканных Искусствам, чтобы иногда пытаться предсказать будущее. Бросать кубик означало следовать зову судьбы и никак не влиять на нее, и мое сердце бешено забилось, когда я снова взглянула на карту, обнаружив слова, нацарапанные в нижней ее части.

Судьба будет вести меня.

И пусть долго она меня прячет.

Пока мой ангел не найдет меня.


Райдер соскользнул с моего тела, вернувшись в форму фейри, и молча забрал у меня дневник. Он подошел ближе к краю личного балкона, который Данте создал для себя здесь, наверху, и поднес книгу к солнечным лучам.

Я тоже встала, бросив одеяло у своих ног и задумчиво перебирая в пальцах кубик.

— Как ты думаешь, это значит, что он действительно сбежал? — я вздохнула, надежда сжимала мое сердце в тиски, но я не могла не смотреть в сторону горизонта и не думать о том, что мой брат где-то там, наблюдает за тем же восходом солнца, что и я, и ждет, когда я найду его.

Видел ли он статьи обо мне в газетах? Есть ли у него теперь хоть какая-то зацепка о моей жизни, чтобы держаться за нее, пока он продолжает прятаться от монстра, который пытался загнать его в клетку?

— Я думаю, это означает, что он планировал это сделать, — осторожно предположил Райдер, который никогда не полагался на что-то столь неосязаемое, как надежда, и я прикусила язык, когда несколько слезинок вырвались из меня и побежали по моим щекам от его слов.

Райдер резко повернулся ко мне, чувствуя укол боли, который он причинил своим сомнением, и нахмурился, поймал мою руку и притянул меня ближе к себе. На мне была только его рубашка с прошлого вечера, и прохладный воздух холодил мои голые ноги, но мне было наплевать на это, мне нужно было узнать, поверит ли он мне в этом. Будет ли он со мной.

— Я просто не хочу, чтобы ты возлагала на это все свои надежды и желания, детка, — прорычал он. — Не тогда, когда нет никаких доказательств, что ему это удалось.

Я молча кивнула, пытаясь сглотнуть слезы, но когда Райдер крепче сжал мою руку, он вытянул из меня эту боль, вместо того чтобы позволить мне отступить от нее.

Дрожащий всхлип вырвался из моей груди, и он наклонился ко мне, сцеловывая слезы с моих щек и пробуя на вкус мою боль.

Когда его рот нашел мой, связь, которую я почувствовала с его силой, почти поглотила меня, а мое горе поднялось в груди, как прилив, настолько мощный, что я боялась, что он уничтожит меня.

Но когда язык Райдера прошелся по моему языку, а его руки обхватили мою талию, я почувствовала себя заземленной рядом с ним. В этом поцелуе было столько боли и страданий, которые мы оба пережили, но он также был наполнен любовью, надеждой и обещанием жизни для нас, независимо от того, как все это закончится.

Звук открывающегося люка привлек мое внимание, и я обхватила Райдера руками, но не отстранилась, пока не почувствовала, как еще одни губы коснулись моей шеи, а сильные руки обхватили мою талию сзади.

Габриэль расправил крылья позади нас, и мы втроем оставались рядом в течение нескольких долгих секунд, отбрасывая тень, пока он упивался силой восходящего солнца.

— Покажи мне, — пробормотал Габриэль, его голос был грубым после сна, а губы прижались к моему уху.

Я оторвалась от Райдера, повернулась между ними и протянула ему журнал, где все еще красовалась золотая карта.

Габриэль взял ее и золотой кубик, положив журнал на маленький кованый столик, и отошел от меня.

Он закрыл глаза, его дыхание было медленным и глубоким, и он призвал свою связь со звездами, чтобы они направили его, прежде чем он бросит кости.

Я смотрела, затаив дыхание, Райдер крепче обхватил меня за талию, прижимая к твердой поверхности своего тела, и мы наблюдали за броском костей.

Он кувыркался снова и снова, казалось, что он движется наугад, как и ожидалось, а потом вдруг резко дернулся влево и остановился так резко, что это выглядело не совсем естественно.

Я поспешила вперед, Райдер не отставал от меня, и мы втроем посмотрели вниз на цифру пять, которая твердо стояла на городе Дестинель.

— Что это значит? — вздохнула я. — Как ты думаешь, он может быть там, или…

— Один бросок ничего не значит, — ответил Габриэль. — Не наверняка, — он снова поднял кости и бросил еще раз, мы с Райдером молчали, чтобы сохранить его концентрацию.

И снова кубик словно дернулся в неожиданном направлении, но на этот раз он упал на город Голиаф. И снова на нас смотрело число пять.

Габриэль молча бросил еще раз. И еще раз. Он повторял это снова и снова, пока игральная кость останавливалась на бесчисленных различных городах и поселках, ни разу не попав в мертвую зону сельскохозяйственных угодий, джунглей или пустыни. Всегда какая-нибудь форма цивилизации и всегда число пять.

Это должно было что-то значить, но я никак не могла понять, что именно, и комок в горле становился все плотнее, пока Габриэль продолжал бросать кости.

Но когда солнце взошло на горизонт, золотые чернила начали исчезать, и я, задыхаясь, бросилась за журналом, желая, чтобы он остался и дал нам больше времени, чтобы разобраться в этом. Но не успела я поднять его в руки, как игральная кость снова опустилась на страницу, и пять точек стали последним, что я увидела, после чего на меня снова смотрел лишь первоначальный набросок горизонта.

— Габриэль? — спросила я, боясь произнести хоть слово больше, чем это, и умоляя его увидеть что-то еще.

Он посмотрел на меня своими стальными серыми глазами, нахмурил брови, протянул руку и обхватил мою щеку своей большой ладонью, его большой палец прошелся по моей скуле, в его глазах была боль.

— Я не могу его увидеть, — вздохнул он, и я поняла, что ему было больно произносить эти слова почти так же, как мне было больно их слышать. — Я испробовал все, что мог, но там нет ответов для меня.

Я покачала головой в яростном отрицании. — Нет. Здесь что-то есть. Какой-то ответ. В той записке явно говорилось о том, что я найду его. Очевидно, у него был план, и он оставил его для меня, чтобы я смогла его найти. Это карта, Габриэль, которая должна привести к нему!

Я услышала, как мой голос повысился в тональности, когда отчаяние вцепилось в меня когтями, а глаза Габриэля вспыхнули болью, когда Райдер притянул меня к себе, чтобы я посмотрела на него.

— Он делает все, что может. То, что ты выходишь из себя, ничему не поможет, — прорычал он на меня, словно я была каким-то глупым ребенком, и моя рука врезалась в его щеку, прежде чем я успела подумать о том, что делаю.

Райдер зарычал на меня, его рот растянулся в мрачной улыбке, когда он переместился прямо в мое личное пространство, прижавшись лбом к моему. — Ты хочешь отыграться? — бросил он вызов. — Хочешь причинить кому-нибудь боль? Это прекрасно, детка, я буду твоей грушей для битья, если это то, что тебе нужно. Но это не поможет тебе найти ответы, которые ты ищешь.

Мои кулаки сжались от желания снова наброситься на него, как он предлагал, и мои клыки оскалились, когда гнев свернулся в моем нутре, но прежде чем я смогла поддаться ему, Габриэль поймал мою руку и заставил меня посмотреть на него.

— Число пять было последовательным, — сказал он, как будто это могло что-то мне предложить. — Оно означает свободу и тягу к приключениям. Если это число связано с Гаретом, то, возможно, это потому, что он действительно где-то там испытывает эти вещи.

Я ухватилась за эту мысль изо всех сил и кивнула, пытаясь вспомнить, была ли пятерка одним из нумерологических чисел Гарета или нет. Оно было знакомым, так что возможно, но моя общая ненависть ко всему, что слишком сильно зависит от судьбы, не позволяла мне быть уверенной. Я никогда не обращала внимания на все, что утверждало, что наша судьба находится под контролем, потому что я всегда была полна решимости быть хозяйкой своей собственной. И я действительно плохо разбиралась в нумерологии.

— Иногда Зрение — это проклятие в той же степени, что и благословение. Оно не работает по первому требованию. Оно не всегда дает нам ответы, которые нам нужны. А некоторые из ответов, которые оно дает, настолько ужасают, что я хотел бы даже не знать, что нас ждет, — Габриэль перевел взгляд на Райдера, и его брови сжались, прежде чем он снова посмотрел на меня. — Я не перестану искать ответы на наши вопросы, но иногда наши судьбы не в наших руках. Все, что мы можем сделать, это молиться звездам об отсрочке, даже если эти молитвы останутся без ответа.

— Я не смирюсь с этим, — прорычала я.

— Я тоже, — поклялся он. — Я просто хотел бы видеть больше.

— Проведи жертвенное чтение, — твердо предложил Райдер, и глаза Габриэля расширились, когда они устремились на него.

— Нет, — мгновенно ответил он.

— Почему нет? — потребовала я, хотя и понимала, почему он колеблется, но я бы отдала все, чтобы найти Гарета.

— Потому что это темная магия, и она невероятно опасна. Даже если бы это было не так, мне бы понадобилась кровь и прочее как от тебя, так и от меня самого, а потом еще и кинжал для отвода, потому что кухонным ножом этого не сделаешь. У меня нет ничего подобного, и я не хочу, чтобы меня отправили в тюрьму Даркмор за то, что я раздобыл такой нож, — твердо сказал Габриэль.

— Но тогда ты сможешь его увидеть, не так ли? — Райдер надавил, игнорируя вспышку ярости в глазах Габриэля, в то время как моя грудь вздымалась от надежды на эту идею.

— Прекрати вбивать подобные идеи в ее чертову голову, — шипел Габриэль, словно желая исключить меня из этого разговора. — Кроме того, я ни черта не знаю о темной магии и о том, как ее можно использовать для подобных гаданий. Все, что я знаю наверняка, это то, что люди, которые возятся с Царством Теней, не понимая, что они делают, могут быть затянуты внутрь, и их души будут вырваны прямо из их гребаных тел.

Мои глаза расширились, и я посмотрела на Райдера, гадая, знал ли он об этом, но он только пожал плечами, подтверждая, что знал. — Так, может, нам нужно найти кого-то, кто уже знает, как с этим обращаться, — отчеканил он, но Габриэль уже качал головой.

— Нет. Ни за что, блядь. Знаешь, Райдер, иногда я позволяю себе забыть, какой ты на самом деле псих, но в такие моменты, как этот, я вспоминаю, почему я раньше думал, что ты не годишься для нашей девочки.

Габриэль прижался коротким поцелуем к моему лбу, а затем без лишних слов взлетел в небо, ускоряясь так быстро, что через несколько секунд он был лишь точкой в небесах.

Я повернулась к Райдеру, пожевав нижнюю губу, так как слова предостережения Габриэля боролись с отчаянным желанием сделать все возможное, чтобы снова воссоединиться с братом, чего бы мне это ни стоило.

В течение нескольких долгих секунд глаза Райдера были темными от того, что, я могла бы поклясться, было больше, чем просто ярость — как будто слова Габриэля действительно только что пробили твердую оболочку его сердца и разрезали его. Но в мгновение ока этот взгляд снова исчез, и он обхватил мои щеки ладонями, придвинув свое лицо так близко к моему, что наши губы соприкоснулись, когда он заговорил со мной.

— Я психопат, детка, — прорычал он. — И в отличие от твоих других парней с их высокими моральными принципами и границами, которые они отказываются пересекать, я хочу, чтобы ты знала, что нет такой глубины, до которой я бы не опустился ради тебя. Я готов обменять свою душу ради тебя. Я сделаю все что угодно ради тебя. Никогда не ошибайся, думая, что я этого не сделаю. Так что если мне придется пожертвовать собой, чтобы найти твоего брата и залечить ту боль, которую я чувствую в твоем сердце, считай, что я сделал это. Неважно, какой ценой, я заплачу. Даже если мне придется перерезать себе горло и истечь кровью у твоих ног. Я умру счастливым, зная, что это было ради тебя.

Его рот прижался к моему прежде, чем я успела ответить на это, и он поцеловал меня жестко, грубо, требовательно, со вкусом его преданности и грехов на его душе. Он все еще был очень голым после того, как сместился, и явно не стыдился этого, с силой толкаясь в меня своим твердым членом так, что это недвусмысленно напоминало мне, что я теперь его создание.

Но прежде чем я успела уступить требованиям его тела, он так же внезапно оторвался от меня и спустился в комнату Данте, не оглянувшись назад, оставив меня обдумывать все, что мы только что обнаружили, и горевать о том, что это ничего не изменило. Пока что.

***

Мы все были напряжены, когда вернулись за ворота Академии Авроры в первый день занятий. Мы впятером подъехали на грузовике Данте, он и Райдер сидели вместе на передних сиденьях.

Это было то, что нужно. Мы должны были признать это, признать, кем мы были друг для друга, и надеяться, что оставшиеся враждебные члены Лунного Братства не придут, чтобы убить нас всех. И я даже не собиралась позволять себе думать о Короле, о Черной Карте, о моем пропавшем брате, о смутной угрозе, которая все еще висела над головой Габриэля из его прошлого, о наших проблемах с Лайонелом Акруксом или об этом дерьмовом шоу, которое было моей семейной драмой — и нет, я все еще не сообщила маме о появлении Марлоу, но, как змеиная сучка, я уточнила в оздоровительном центре, что резидентам не дают доступ к национальным новостям. Так что да, я использовала смесь избегания и отчаяния, чтобы продержаться эти дни, дополненную дозой надвигающейся неизбежной гибели из бесчисленных источников, но, видимо, таков был наш стандарт. Мило.

Не успели мы выйти из машины, как на стоянку примчался Клан Оскура, завывая и взволнованно крича, призывая нас присоединиться к ним, словно это была чертова коронация или что-то в этом роде. Неподалеку от них появились Итан Шэдоубрук и верные члены Лунного Братства, хотя они все равно старались не смешиваться с Оскурами напрямую. Может быть, сейчас и был мир, но они все еще были отдельными бандами. Они по-прежнему соперничали, просто — надеюсь — без кровопролития.

— Мы можем идти, Гейб? — спросил Леон, подпрыгивая на своем месте рядом со мной, как будто ему не терпелось вернуться в школу.

Габриэль на мгновение сосредоточенно нахмурился, затем наконец кивнул. — Не называй меня Гейбом, — машинально пробормотал он, и мы все захихикали над его попыткой, прежде чем он продолжил. — Насколько я могу видеть, нелояльные члены Братства, которые учились в академии, теперь исчезли благодаря Итану и его стае. Сегодня здесь не должно быть никаких прямых угроз. Но все равно держитесь рядом со мной. Я не доверяю этому миру.

— У меня есть кое-что, что нам поможет, — подозрительно сказал Леон, отрывая задницу от сиденья и роясь в кармане, чтобы достать небольшой пакет.

Он тяжело сел обратно, высыпал содержимое на ладонь и усмехнулся, когда мы все посмотрели на кристаллы в его руке.

— Что это? — спросил Данте, и Леон ухмыльнулся, как кот, которому достались сливки.

— Кристаллы полуночного аметиста — как, блядь, удача в камне.

— Оооо, — ворковала я, протягивая руку, чтобы взять у него один из них, и держа так, чтобы я могла наблюдать, как переливаются цвета на свету.

— Я купил нам по одному на каждого и два для Элис, потому что без нее в этом сэндвиче слишком много колбасы, и как бы я ни был готов пососать член или два при подходящих обстоятельствах, я просто чувствую, что нам нужно дополнительно защищать нашу единственную киску.

— Вау, Лео, я так тронута этим признанием в любви, — сказала я, обмахивая лицо рукой, словно отгоняя слезы.

— Не говори о ней так, придурок, — прорычал Райдер, хотя он знал, что Леон просто дразнится.

— О, прости, Райдикинс, я не хотел задеть твои чувства. Как насчет того, чтобы собраться позже и посмотреть «Холодное сердце»? Потому что я знаю, что ты смотрел его, но мне интересно, почему?

— О чем ты говоришь? — проворчал Райдер, убирая свой кристалл в карман, в то время как остальные взяли свои.

Данте выхватил самый большой из них с диким блеском в глазах, который был присущ только Дракону, и сразу же уделил все свое внимание осмотру своего нового сокровища.

— Я говорю о том, что ты сказал нам, что можешь ссылаться только на детские фильмы, потому что после похищения и всего этого шума ты больше не смотрел телевизор. Но ты также ссылался на «Холодное сердце», когда пытался оскорбить меня на той неделе. А «Холодное сердце» вышел после того, как ты вырвался из лап Мариэллы, что означает…

— Это ни черта не значит, — огрызнулся Райдер, взялся за ручку двери и вышел, прежде чем Леон успел закончить свое грандиозное разоблачение.

Габриэль хихикнул, а Данте ухмыльнулся, когда они тоже вылезли. Леон закатил глаза на Райдера через окно, прежде чем расстегнуть пару пуговиц моей рубашки и небрежно сунуть второй счастливый кристалл в мое декольте. Он поцеловал изгибы моих грудей по очереди и снова застегнул рубашку, пока я хихикала над ним.

— Ты же не собираешься его так легко отпустить, правда? — спросила я его.

— Насчет «Холодного сердца»? — спросил он с озорным блеском в глазах. — О, черт возьми, нет.

Леон поспешил выйти из машины, и я последовала за ним, догнав остальных, чтобы мы могли все вместе войти в академию, окруженные толпой наших сторонников.

— Так скажи мне, Райдер, — надавил Леон, пробежав вперед и положив руку на шею Василиска. — Ты в команде Анны или в команде Эльзы?

Райдер зарычал и стряхнул его руку, начав двигаться к Итану. — Я не собираюсь вступать с тобой в эту тупую долбанную дискуссию, Симба, — сказал он твердым тоном. — Просто отпусти и забудь.

Рот Леона открылся в шоке, и он повернулся лицом к нам троим, в то время как Райдер продолжал уходить, и я не могла удержаться от смеха.

— Вы слышали это? — воскликнул Леон. — Он сказал мне «отпусти и забудь25». О мои звезды, он так чертовски влюблен в меня и «Холодное сердце»!

Мы все направились на первый урок, стараясь не обращать внимания на шепот, взгляды и нескольких засранцев, которые записывали нас на свои Атласы, пока мы шли, но звук зазвонившего Атласа Данте заставил нас остановиться у входа в класс Кардинальной Магии.

Все остальные замешкались, когда он достал его из кармана, но он махнул им рукой, и они направились внутрь к остальным ученикам. Я задержалась, несмотря на его решение, посмотрела на определитель номера и встала рядом с Данте, пока он создавал вокруг нас заглушающий пузырь.

Он подождал, пока все остальные ученики уйдут, прежде чем ответить, и я настроила свой дар так, чтобы уловить слова на другом конце линии.

— Поздравляю, Данте, — ворковал Лайонел Акрукс, когда звонок соединился, и Данте нахмурился.

— С чем?

— Джунипер только что узнала, что беременна. Похоже, твое семя такое же мужественное, как и у всех Драконов. Так что, надеюсь, скоро в мире будет больше таких, как ты.

— Отлично, — отпарировал Данте, но я видела, что он пытается подавить смешок. Единственный ребенок, который мог родиться у этой сучки, был ребенком любви безэмоционального Грифона — а это был один из самых распространенных Орденов — и праздничного торта, в который воткнули не одну свечу. Я задумалась, не родится ли ребенок с глазурью вместо волос, и закрыла рот рукой, чтобы скрыть свой смех.

— Так и есть, — согласился Лайонел самым самодовольным голосом в мире. Фу, кому-то очень нужно дать этому чуваку пинка под зад.

— Так ты выполнишь свою часть сделки? — потребовал Данте, его юмор улетучился. — И освободишь Роари Найт из тюрьмы Даркмор.

— Попридержи коней, Штормовой Дракон, — устало ответил Лайонел. — Я вряд ли отдам свой единственный козырь за всего лишь немного смеси ДНК и несколько банок с молниями. Нет, нет. Не будь таким поспешным.

— Ты поклялся, что как только получишь от меня то, чего хочешь, ты…

— Мне нужно больше Штормовых Драконов, — прошипел он. — И пока этот ребенок — или один из многих других, которых я ожидаю от тебя, — не станет Штормовым Драконом, вору Льву не будет прощения.

— Подожди-ка, stronzo, — фыркнул Данте. — Ты поклялся освободить его, как только я сделаю эту cagna беременной. И теперь она беременна. Так отдай мне то, что ты обещал, или, клянусь всеми звездами на небе, я…

— Я бы на твоем месте очень тщательно выбирал следующие слова, — оборвал его Лайонел. — Потому что в моей власти приказать казнить Льва и любого другого, кто мог быть причастен к взлому моего дома. Не забывай, что я также знаю все о маленькой сучке Волке. Так что позволь мне быть с тобой откровенным. Ты, похоже, не понимаешь, что мы заключили сделку, поэтому я сделаю ее обязательной, чтобы прекратить эти непрекращающиеся требования изменить условия. Я сделаю приговор Льва необратимым и не подлежащим отмене под страхом смерти. Все, что мне нужно сделать, это получить немного его крови и связать его жизнь с условиями нашего соглашения. Я свяжу его узами смерти, связанными со звездой. Роари Найт никогда не получит смягчение и не будет досрочно освобожден моей или любой другой рукой, пока один из потомков, которых ты мне предоставишь, не станет Штормовым Драконом. А если он не согласится на узы, я позабочусь о том, чтобы твоя кузина Розали заплатила за преступления, которые она совершила против меня.

— Ты не можешь этого сделать, — злобно прорычал Данте. — Ни у кого из нас нет причин полагать, что я смогу передать форму Ордена любому ребенку. Я рожден от поколения за поколением Оборотней! Я — единственный член моей семьи, который за более чем восемьдесят лет не стал Волком!

— Тем больше причин для тебя родить моей племяннице еще детей, чтобы увеличить шансы в нашу пользу, — промурлыкал Лайонел, пока мой разум метался в панике, а сердце сокрушалось из-за Роари, застрявшего в одиночестве в этом промозглом, жалком аду.

Пожалуйста, — сказал Данте, его голос ломался, когда ярость перешла в отчаяние. — Не делай этого. Я сделаю все, о чем ты меня попросишь, но эти узы, о которых ты говоришь, гарантируют, что он будет заперт в Даркморе на весь срок заключения. Не кради у него жизнь из-за меня. Я умоляю тебя.

Я протянула руку Данте и сжала ее в своей, чувствуя, как он сокрушается по этому поводу. Я знала его до глубины души. Я знала его до самого основания, и он никогда не стал бы умолять о чем-то, если только это не ради любви к своей семье. Но Лайонел, очевидно, уже понял, что это его слабое место, и я могла сказать еще до того, как он ответил, что его не сбить с этого пути.

— Возможно, теперь ты научишься уважать мои приказы. И в следующий раз, когда я попрошу тебя сделать что-то для меня, ты сделаешь это без всякого своего не слишком обаятельного огрызания и отношения. Или я могу наказать кого-то еще ближе к тебе — например, твою милую маленькую Элизианскую приятельницу.

Лайонел прервал вызов, и Данте разразился ревом ярости, достаточно громким, чтобы разнести стены и разбить несколько окон. Он запустил свой Атлас в коридор с такой силой, что он разлетелся на тысячу осколков, затем повернулся и начал штурмовать выход.

Я сделала движение, чтобы последовать за ним, но потом поняла, что сейчас есть кое-что поважнее этого — нужно предупредить Роари, чтобы он не позволил этому ублюдку завладеть его кровью, или чтобы его шантажом не заставили согласиться на эти чертовы смертельные узы из-за Розы.

Не обращая внимания на встревоженный вздох нашего профессора, я бросилась к Леону, перекинула его через плечо и снова выбежала из комнаты.

Как только мы снова оказались в коридоре, я повалила Леона на ноги и выхватила Атлас из его кармана, после чего сунула его ему в руки и набросила на нас заглушающий пузырь.

— Позвони Роари, — задыхаясь, произнесла я, когда Леон посмотрел на меня широкими, обеспокоенными глазами.

— Почему? Что случилось? — спросил он, уже набирая номер Даркмора, не дожидаясь моего ответа.

— Лайонел. Он… Джунипер беременна, и Данте пытался заставить его отпустить Роари, как он обещал, но потом он вышел из себя и сказал, что не отпустит его, пока один из детей не станет Штормовым Драконом. Короче говоря, он собирается связать жизнь Роари с этой сделкой, а если тот не согласится, он сделает так, чтобы Розу обвинили в краже у него. Он хочет заключить с ним чертовы смертельные узы. Это означает, что он никогда не сможет выйти на свободу досрочно, если только один из этих детей не окажется Штормовым Драконом, а с учетом того, что она беременна чертовым ребенком от Грифона/пирога, и даже если Данте в будущем станет настоящим донором спермы, у него есть лишь крошечный шанс передать свой Орден…

Звонок соединился, когда глаза Леона наполнились той же паникой, что и мои. Я замолчала, чтобы он мог поговорить с женщиной, которая ответила на звонок, и используя свой дар для подслушивания.

— Тюрьма Даркмор, как я могу…

— Мне нужно срочно поговорить с заключенным, — прервал ее Леон. — Роари Найт, заключенный номер шестьдесят девять. У нас семейное несчастье, и мне очень нужна информация от него, иначе кое-кто может умереть.

— О. Эм, это довольно… подождите, пожалуйста.

Леон провел рукой по волосам, грубо сжимая их в кулак, а я обхватила его за талию, крепко прижимаясь к нему и положив голову на его колотящееся сердце.

Дверь класса открылась позади нас, и я оглянулась, когда Габриэль и Райдер вышли.

— Мне жаль, Леон, — вздохнул Габриэль, его брови сжались, когда он шагнул в наш заглушающий пузырь. — Но я не вижу никакого способа изменить эту судьбу. Я думаю, они уже…

— Нет, — прорычал Леон, бросившись к Габриэлю и заставив меня использовать свою одаренную силу, чтобы оттолкнуть его на шаг назад, когда он оскалил на него зубы. — Не говори так, блядь. У Роари вся его гребаная жизнь впереди. Он ни за что не пропустит ее, застряв в этой чертовой дыре!

— Алло? — спросила женщина на другом конце линии, когда вернулась.

— Где он? — прорычал Леон.

— Офицер сейчас провожает его к телефону, пожалуйста, подождите, и вас скоро соединят.

Габриэль снова открыл рот, но Райдер шагнул вперед и ударил его локтем по ребрам. — Пусть попробует, Большая Птица, — прорычал он. — Ему нужно, блядь, попытаться.

Габриэль медленно кивнул, посмотрев в сторону двери, где, как я знал, исчез Данте, его глаза были полны печальной безнадежности, которая разрезала меня на части, потому что я понимал, что это значит. Он уже видел, как это происходит. Он знал, что произойдет, и знал, что остановить это невозможно.

— Я пойду и поговорю с Данте, — пробормотал он, положив руку на плечо Леона, прежде чем направиться к выходу.

Райдер оставался рядом с нами, и при одном взгляде на него мое сердце разрывалось еще сильнее из-за Леона. Потому что я понимала, почему он был здесь с нами. Он чувствовал боль Леона и знал, что дальше будет еще хуже.

— Эй, Леон, что происходит? — торопливо спросил Роари, когда звонок наконец-то соединился, и Леон вздохнул с облегчением.

— Роар, не позволяй никому из этих ублюдков взять тебя на встречу с Лайонелом Акруксом, адвокатом или кем-то в этом роде, — поспешно сказал Леон.

— Почему? Что…

— Это пиздец, Роар. Полный пиздец. Этот ублюдок угрожает наложить на тебя смертельные узы и собирается повесить на тебя свободу Розы, чтобы ты согласился. Он говорит, что если Данте не подарит ему ребенка, который действительно станет Штормовым Драконом, то тебя никогда не выпустят оттуда до окончания срока. Ни помилования, ни досрочного освобождения, ни условно-досрочного освобождения, ничего, блядь. Он заставит тебя гнить там все двадцать пять лет и…

— Номер шестьдесят девять, вы должны пойти с нами, — раздался хрипловатый голос на фоне звонка Роари, и мои глаза расширились в тревоге, когда я посмотрела на Леона.

— Нет, — мгновенно ответил Роари, в его голосе ясно слышался страх, когда он понял, куда они собираются его забрать.

— Это была не просьба, — рявкнул мужчина, которого я приняла за охранника. — Верховный Лорд потребовал, чтобы вы явились для оценки вашего дела.

— Я не пойду, — твердо сказал Роари, но тут раздались крики, львиный рев и отчетливые звуки драки, удары, пинки.

Леон снова и снова выкрикивал имя своего брата, но это было бесполезно. Через несколько минут звуки на другом конце линии стихли, а затем связь резко оборвалась.

— Уже слишком поздно. Я знаю, что он не поставит под угрозу свободу Розы, он там только потому, что защищал ее раньше, — в отчаянии вздохнул Леон, опустился на колени и прижался к моим ногам, уткнувшись лицом в мой живот. Из его уст вырвался скорбный, безнадежный звук, и боль от него разорвала меня на части, а слезы свободно потекли по моим щекам.

Райдер подошел к Леону сзади, положил руки ему на плечи и заглянул в мои глаза, делая все возможное, чтобы попытаться облегчить его боль, но я знала, что это бесполезно.

У Леона только что украли последнюю надежду увидеть своего брата освобожденным из этого ада, и единственный выход из него был невыполнимой задачей. Даже если Данте согласится в будущем подарить Джунипер своих собственных детей, не было никаких гарантий, не говоря уже о том, что Драконы обычно появляются на свет в подростковом возрасте. Как бы все ни сложилось, счастливого конца для Роари не было. У него украли жизнь, и теперь остальным придется жить с этим.












Загрузка...