Военный инженер Ермака. Книга 3

Глава 8

…Холодный ветер трепал полотнища ханских шатров, раскинутых в лесной глуши в тридцати верстах от Кашлыка. Сосны и ели окружали стан плотной стеной, словно пытаясь укрыть ставку хана Кучума. Дым от костров поднимался к серому небу, теряясь среди мохнатых ветвей. Воины-татары сидели у огней небольшими кучками, негромко переговариваясь и изредка поглядывая в сторону большого шатра, где находился их повелитель.

Кум-Яхор брёл сквозь чащу, цепляясь пальцами за шершавую кору. Его одежда, ещё утром бывшая священным облачением шамана, высохла у костра, но вид у нее был теперь жалкий, словно ее владелец побывал на том свете и вернулся обратно.

Впрочем, все почти так и случилось.

Татарские дозорные заметили его издали — трудно было не увидеть человека, который идет, не прячась. Двое воинов преградили путь, направив сабли ему в грудь.

— Мне нужно к хану, — прохрипел Кум-Яхор на татарском. — Скажите Кучуму: старый вогул принёс вести.

Воины переглянулись. Молодой по прежнему недоверчиво смотрел на шамана, но второй, постарше, всмотрелся в измождённое лицо и решил доложить о появлении близ лагеря постороннего.

— Жди здесь, — велел он и направился к ханскому шатру.

Кум-Яхор сел на поваленное дерево. Ему было холодно, но ещё сильнее жгло предательство родичей — он называл это именно так. Сорок зим он был голосом духов, вел охотников тайными тропами, лечил и провожал умерших. И всё рухнуло в один день.

Из шатра вышел воин и жестом подозвал его. Кум-Яхор поднялся, прошел за ним, и, откинув тяжёлый полог, шагнул внутрь.

В шатре было жарко от жаровен. На коврах полулежал хан Кучум. Справа от него сидел мурза Карачи — его хитрая улыбка хорошо виднелась в полутьме шатра.

Кучум окинул взглядом жалкую фигуру и усмехнулся.

— Вот как встречает татарский хан своих помощников, — сипло произнёс Кум-Яхор, тяжело опускаясь на колени. — Еще вчера я чудом не дал утащить себя существам нижнего мира, которые решили, что мне пора к ним.

— Ты сам выбрал свою судьбу, — спокойно ответил Кучум. — Ты умный человек, и знал, на какой риск идешь. Я не звал тебя, ты сам пришёл с вестями о казаках. Что случилось? Почему ты здесь?

Шаман поднял голову. Его глаза горели странным, почти безумным огнем.

— Ермак рассказал моему народу, что я сообщил тебе о движении казаков. В засаде на реке должен был погибнуть один из вогулов. Старейшины решили, что я нарушил закон предков, хотел привести одного из своих в руки смерти и предал нейтралитет. Они кинули меня в омут. Но духи воды не приняли меня. Я выплыл и пришёл сюда.

— Жестоки твои родичи, — заметил Карачи с тенью усмешки.

— Не жесточе ваших, — огрызнулся шаман.

Кучум задумчиво погладил бороду.

— Зачем ты пришёл? Что может дать хану изгнанный шаман? Я, конечно, тебя не брошу. Ты, если не захочешь куда-то уйти, можешь оставаться среди нас, у тебя будет вдоволь еды, и спать ты будешь в теплом шатре, на мягких шкурах. Я помню твою помощь. Но, судя по твоему лицу, ты хочешь чего-то другого. В твоих глазах горит пламя мести. Не так ли?

Кум-Яхор выпрямился. В этот миг в нём снова проступил тот самый человек, что некогда внушал уважение и страх.

— Я знаю свой народ, — сказал он твёрдо. — Знаю, как думают вогулы, чего боятся, во что верят. Я знаю каждую тропу, каждое святое место, каждого духа-хозяина.

— Вогулы держат нейтралитет, — перебил Карачи. — Какая от них польза?

— А если они перестанут быть нейтральными? — в голосе шамана зазвенели хищные нотки. — Если возненавидят казаков настолько, что сами начнут охотиться на них?

Кучум подался вперёд. Карачи удивленно поднял брови.

— Продолжай, — велел хан.

— Ермак не трогает мирных без нужды, — возразил мурза. — За что вогулы будут ему мстить?

Кум-Яхор усмехнулся, и страшная усмешка перекосила его лицо.

— Ермаку и не нужно проливать кровь. Достаточно, чтобы вогулы поверили, будто это сделал он.

В шатре повисла тишина. Кучум прикрыл глаза, Карачи неотрывно следил за шаманом.

— Ты предлагаешь обмануть? — медленно произнёс хан.

— Я предлагаю войну чужими руками, — ответил Кум-Яхор. — Если вогулы пойдут на войну, Ермаку будет очень плохо. Лесная война — не полевая битва. Смерть будет приходить из-за каждого дерева, стрелы полетят из ниоткуда, древние проклятия будут насылать на людей болезни.

— Но твой народ изгнал тебя, — заметил Кучум. — Они не станут слушать предателя.

— Мне и не нужно, чтобы они слушали меня, — покорно склонил голову шаман. — Достаточно, чтобы они возненавидели Ермака. Каждый охотник, каждая женщина, каждый ребёнок будет желать казакам смерти.

Кучум распрямился. Карачи придвинулся ближе. В шатре стало так тихо, что слышно было потрескивание углей и крик ворона снаружи.

— Как же это сделать? — голос хана прозвучал очень заинтересованно.

Шаман поднял голову. В его глазах плясали отблески пламени, превращая лицо в жуткую маску.

— Я знаю, как, — сказал он.

…Услышав выстрел, я вскочил и побежал к воротам. Из оружия у меня с собой был только засапожный нож, но оставаться в стороне я не мог. У ворот уже собралась толпа.

На земле, за стеной Кашлыка, лежал человек в татарском халате, под ним растекалась тёмная лужа. Пуля вошла между лопаток — стрелок не промахнулся.

Купец. Один из многих, которые приплывали на лодках в городок и привозили с собой товары. Имя его я не знал, только запомнилось, что он торговал шкурами.

— Что тут стряслось? — раздался знакомый властный голос.

Толпа расступилась. Сюда шел Ермак, за ним спешили сотники.

— Купца застрелили, батька, — доложил охранявший ворота казак. — Вот Митрофан стрелял, — он кивнул на пищальника на стене.

— За что? — нахмурился Ермак.

Прохор уже присел возле тела, обшаривая карманы. Его человек, молодой казак Федька Лисица, торопливо заговорил:

— Я за ним глядел, как велел Прохор. Купец с утра возле острога крутился, с охраной всё пытался поговорить. А затем, похоже, как прознал про… — Федька замялся, бросив взгляд на атамана, — про важного гостя нашего, сразу кинулся к лодке. Товар бросил, только самое ценное забрал. Мы его остановили — он нож схватил и побежал к воде. Митрофан и выстрелил.

Речь шла, понятное дело, про Якуб-бека. «Важный гость». Ну да, важный. И гость, как его еще назвать.

— Стало быть, лазутчик? — Мещеряк сплюнул. — Кучумов пёс?

Лиходеев кивнул:

— Похоже на то. Наверное, он давно на хана работал. Хорошо прятался, мы его за обычного торговца принимали. А как прознал про Якуба — перепугался. Решил, что тот знает про него. Вот и решил бежать, пока его не раскрыли. Да заметался и сгубил себя.

Юрта мурзы Карачи стояла поодаль от ханской ставки. Внутри горел очаг, бросая неровные тени на войлочные стены. Карачи сидел на богато расшитых подушках, его острый взгляд изучал старого вогула, который сидел напротив него.

— Понимаешь, почему Кучум сказал, чтобы я занялся тем, что ты ему предложил?

Губы Кум-Яхора растянулись в улыбке.

— Нет, — сказал он с некоторым вызовом.

— Подумай, — тоже улыбнулся Карачи. — Подумай хорошенько. Ты ведь старый и мудрый. И смерть тебя не берет. Хотя, если ей помочь, то у нее получится увести тебя в подземный мир. Но если ты будешь правильно себя вести и все понимать, ее никто не позовет. Как же мне поступить?

— Думаю, что ее звать не стоит, — улыбнулся Кум-Яхор. — Я только что побывал в ее объятиях, и они очень холодны. Чего ты хочешь, мурза?

Карачи усмехнулся и налил себе кумыса из серебряной чаши.

— Кучум пообещал тебе еду и защиту, но ты же понимаешь, что сейчас ты никому не нужен. Да, твое предложение… интересно. Но велик шанс того, что могут узнать, что ты жив и с нами. Поэтому есть риск, что вогулы поймут, чьих рук это дело. И тебя будет проще снова отправить в темные дали, чем кормить и охранять.

— Я много чего могу, — хмыкнул шаман. — Когда я был с вогулами, то не мог быть близок с темными духами. Но теперь все иначе. То, что я вам предложил — не последняя моя мысль.

— И все-таки подумай о том, что я сказал, — улыбнулся Карачи. — Какими бы умными твои мысли не были, риск от твоего присутствия здесь может все перевесить.

— И что же делать? — по-прежнему спокойным голосом спросил шаман.

Спокойным, потому что он умел скрывать свои эмоции.

Карачи встал и подошел к шаману, обходя его по кругу, как волк обходит добычу.

— Видишь ли, Кум-Яхор, если ты хочешь, чтобы у тебя все было хорошо — то есть, чтобы ты не кормил рыб на дне реки — ты должен стать моим человеком. Моим доверенным лицом. Глазами и ушами там, где я сам быть не могу.

— Зачем тебе это нужно, мурза? — спросил шаман.

Карачи остановился и посмотрел на старика сверху вниз.

— Хороший вопрос. Что ж, отвечу. Я получаю того, кто не связан местными узами верности. Того, кто зависит только от меня.

Он вернулся к своему месту и сел.

— Меня здесь очень не любят. Окружение хана считает меня выскочкой. Говорят за спиной, что я слишком молод, слишком дерзок. Что хан слушает только меня, а это неправильно. Старые беки и мурзы шипят, как змеи, когда я прохожу мимо.

Кум-Яхор долго молчал, потом его глаза словно потемнели, и он пристально посмотрел на Карачи.

— Я вижу… — начал он медленно. — Вижу, что ты очень умный, мурза Карачи. Умнее всех, кто окружает хана. Ты по праву занимаешь свой высокий пост. Духи показывают мне…

Шаман закрыл глаза и покачался. Карачи подался вперед. С обычной своей улыбкой, но явно заинтересованный.

— Что говорят тебе духи, старик?

— Вижу… великое будущее. Ты мог бы стать преемником хана Кучума. Когда придет время, когда старый хан уйдет к предкам. Никто не справится с Сибирью лучше тебя. Ни сыновья Кучума, никто. Только ты. Вижу… вижу тебя на троне, и вся Сибирь склоняется перед тобой. От Урала до великих восточных рек.

Карачи откинулся назад, и на его губах заиграла довольная улыбка.

— Ты правильно говоришь, шаман. Очень правильно. — Он отпил из чаши и задумчиво посмотрел на огонь. — Кто знает, что случится в будущем? Сейчас казаки Ермака идут по нашей земле, хан стареет с каждым днем, а его сыновья… кто знает, какая у них судьба.

Мурза встал и подошел к выходу из юрты, откинул полог и посмотрел на темнеющее небо.

— Времена меняются, Кум-Яхор. Старый мир уходит. Русские приносят порох и ружья, а мы все еще держимся за луки и сабли. Нужен кто-то, кто понимает новое время. Кто-то, кто может и воевать, и договариваться. Кто-то вроде меня.

Он повернулся к шаману.

— Итак, твой выбор, старик. Служить мне и жить, видеть своими глазами, как сбудутся твои пророчества. Что скажешь?

Кум-Яхор склонил седую голову.

— Я буду служить тебе, мурза Карачи. Мои глаза — твои глаза. Мои уши — твои уши. Духи показали мне твою судьбу, и я хочу быть рядом, когда она исполнится.

Карачи кивнул.

— Мудрое решение. Встань. С этого дня ты под моей защитой. Никто не посмеет тронуть тебя без моего приказа. Но помни — предашь, и смерть в реке покажется тебе милосердием по сравнению с тем, что я с тобой сделаю.

— Я понимаю.

Старый шаман снова закрыл глаза, и в юрте воцарилась тишина, нарушаемая только треском поленьев в очаге. Где-то вдали выл волк, и этот вой казался предвестником грядущих перемен, которые навсегда изменят судьбу Сибирского ханства.

Густой туман стелился между стволами вековых кедров, когда мурза Карачи и Кум-Яхор шли по едва заметной тропе. Позади двигались десять татарских воинов в кожаных доспехах. Между мурзой и шаманом семенил переводчик — худощавый татарин с бегающими глазами, владевший множеством местных языков.

Лес молчал. Даже птицы затаились, чуя неладное. Карачи остановился на краю небольшой поляны, заросшей жухлой травой и окружённой елями. На противоположной стороне, у поваленного ствола, сидели пятеро русских — оборванные, заросшие, с глазами загнанных зверей. Завидев татар, они медленно поднялись, сбившись плотнее.

— Это они? — спросил Карачи, не сводя взгляда с бродяг.

— Они, господин мурза, — сказал переводчик. — Они сами предложили нам свою помощь.

— После того, как поняли, что здесь им делать нечего, а до Москвы добраться сил не хватит, — усмехнулся Карачи.

Затем кивнул:

— Спроси их имена. И откуда они.

Переводчик нахмурился, шагнул к русским и заговорил, коверкая слова:

— Мурза Карачи хочет знать ваши имена. Говорите по очереди. И как здесь оказались.

Первым выступил коренастый мужик с медвежьей походкой:

— Андрей я. Андрей Косолап. Из Вологды. Приказчика убил. С охотниками за Камень ушёл, да отстал. Вот и оказался здесь.

Вторым заговорил высокий жилистый мужчина:

— Фёдор Серпуховец. Лихим кличут. Стрелец был в Казани, за пьянство и драки сослали. Из острога сбежал. В Сибири долго кочевал.

Третий был, сутулый, со скособоченной рожей.

— Михайло Кривоног. Из Нижнего Новгорода, дьячка сын. Воровстве церковном обвиняли — бежать пришлось. Грамоте обучен: могу читать и писать.

Четвёртый — крепкий, с чёрной бородой, — коротко бросил:

— Игнат Чернобород. Из-под Мурома. Шайку держал, обозы на Волге грабил. Воеводы пришли — людей моих перебили. Остатками за Камень ушёл, да всех растерял в стычках.

Последний, низкий, коренастый, с мозолистыми руками, сказал тихо:

— Савелий Плотник. Ремесленник я, руками работать умею. В поджоге двора обвинили — бежать пришлось.

Карачи шагнул вперёд. Его богатый халат, расшитый серебряными нитями, резко контрастировал с лохмотьями русских. Он заговорил, и переводчик передал:

— Русские, вы теперь среди татар. Как вам живётся?

Бродяги переглянулись. Первым ответил Фёдор Лихой:

— Хорошо живём, господин мурза. Кормят, не обижают. Спасибо за милость. Всяко лучше, чем в лесу, как звери дикие. Поначалу страшновато было, конечно, а сейчас — нет. Спасибо великому хану за все!

Остальные согласно закивали.

Карачи довольно улыбнулся.

— Запомните: будете выполнять приказы — останетесь живы, будет пища и кров. Может, и награда. Но ослушаетесь — умрёте медленно. Предателей мы наказываем жестоко. Вы видели.

Русские побледнели. Они действительно видели — и посаженных на кол, и обезглавленных. И знали, насколько легко здесь оказаться в немилости.

— Ясно? — холодно спросил мурза.

— Ясно, господин, — ответили хором.

— Теперь слушайте шамана, — добавил Карачи.

Кум-Яхор поднял голову. Его голос шуршал, как сухие листья:

— Духи леса шепчут о вас. Вы потеряли землю и богов. Но у вас есть шанс обрести новую жизнь. Не упустите его. Я скажу, что вам нужно сделать. И горе вам, если узнает об этом кто-то еще.

Шаман обвёл их взглядом. Русские переминались с ноги на ногу и со страхом посматривали на мурзу и шамана. Татарские воины стояли неподвижно, держа ладони на рукоятях сабель. Лес вокруг затаил дыхание.

Кум-Яхор заговорил уже по-татарски, и переводчик передал:

— Хан Кучум знает о вас. Он знает, что вы предали своих. Но знает и то, что предатель, которому некуда идти, может стать самым верным слугой. У вас нет выбора: или служба, или мучительная смерть, — произнес мурза.

— Вы поняли? — добавил он.

— Да, — закивали бродяги.

— Ждите. Вас накормят. Скоро все узнаете. Запомните: глаза хана видят всё, уши хана слышат всё. А потом мы с вами еще поговорим, скажем, что нужно сделать.

Русские поклонились неуклюже и ушли в лес. Карачи усмехнулся:

— Жалкие псы. Но и бешеная собака может укусить врага, если её натравить.

Кум-Яхор кивнул:

— Отчаяние делает людей послушными. Эти пятеро уже мертвы для своего мира. Но страх и жажда жизни — хорошее начало.

Карачи махнул рукой, и отряд двинулся обратно.