Водитель голема

12. Осада

Алиса с Петей зачищали здание планомерно, осторожно, комната за комнатой, этаж за этажом. Ушло у них на это больше часа. Мы с Машей заняли одну из комнат на четвёртом этаже, и оттуда наблюдали за происходящим снаружи.

Пока эти придурки поняли, что здание захвачено, они потеряли семерых. В основном их упокоевала Маша. Её дар для этого лучше подходил. Наконец, они осознали, что лезть сюда опасно для жизни, и затаились, рассредоточившись по округе.

Я помнил, что при нашей первой встрече их маг отшвырнул в сторону нашего голема. И вряд ли у них не было больше никого сильного. Скорее всего, срабатывал комплекс перед их штабом. Они боялись применять к нему силу. Во-первых, непонятно было, что с их руководством. Во-вторых, само это здание было для них символом власти и стабильности, и начать швыряться в него чем-то смертельным, у них не поднималась рука. По крайней мере, пока что.

Наконец, Алиса с Петей присоединились к нам, притащив с собой какого-то пухленького и румяного мужичка.

— Прикинь, — сказал Петя, — это директор! У него прямо на кабинете так и было написано: «Генеральный директор». Представляешь? И он там сидел и чего-то ждал!

— Я думал, директор включил тревогу, — удивился я.

— Тревогу включили в операционном штабе. Там мои замы находились, — удивительно трезвым и рассудительным голосом сказал директор. В отличие от своих подчинённых он как будто вообще не переживал и воспринимал происходящее как должное.

— А ты вообще не боишься? — удивился я.

— Страх не конструктивное чувство, — сказал директор, — он ничему не помогает и никак не влияет на результат.

— Здесь ты ошибаешься! Впрочем, ладно, — сказал Петя.

— Чем порадуешь? — спросил я у директора.

— Смотря, что вам нужно, — ответил тот.

— Сколько человек в вашей банде? — спросил я.

— На данный момент, в нашей организации, — слово «организация» он выделил, — включая меня, состоит сто четырнадцать человек.

Я начал считать:

— Первые трое, потом ещё два, потом на улице семь и в здании, включая тебя, оказалось десять. Итого получается двадцать два. Сто четырнадцать минус двадцать два, будет девяносто два. Вот наши потенциальные противники. Сколько должно прийти сюда на звук сирены?

— Точно не знаю, — с очевидной досадой в голосе сказал директор, — мы её ещё ни разу не включали, потому что необходимости не было. По идее должны прийти все, кто услышит. Но некоторые наши пункты пропуска находятся далеко, да и не все поймут, что это такое было, ведь сирена звучала не очень долго… эх, надо было учения провести, но кто ж знал?

— Так это же было очевидно, что для вас всё именно так и закончится! — сказал я.

— Почему это? — удивился директор.

— Если заниматься таким дерьмом, как вы здесь, то рано или поздно обязательно кто-то придёт, чтобы сделать вам а-та-та, — сказал я.

— Мы занимаемся справедливым… — начал директор, но я его перебил.

— Заткнись! Лить в уши эту чушь будешь своим подопечным… хотя вру, уже не будешь.

— А вас что, всего четверо? — удивился директор, — и вы думаете, что сможете уничтожить нашу мощнейшую организацию?

— Уже уничтожили, — сказал я, — если ты ещё не понял, то, конечно, многие твои бойцы ещё живы, но вот организации уже не существует.

— Вам не справиться, — самоуверенно сказал директор, — мои ребята вас перебьют!

— Мне лень тебе объяснять, да и нет в этом никакого смысла, но нет больше твоей организации, нет! Забудь про неё! — сказал я, — кстати, а какой у тебя магический дар? Чем ты так хорош?

— У меня нет дара, — просто и искренне сказал директор, — я натурал, и горжусь этим.

— Точно? — удивился я, подошёл к нему и положил ладонь на лоб.

Он воспринял это совершенно спокойно, было видно, что это уже с ним происходило раньше. Его проверяли.

Директор в самом деле был натуралом. В нём не было ни маны, ни каких-либо других признаков мага. Пустой, как барабан.

— Вот, значит, почему ты тут такой геноцид устроил, — сказал я, поняв, в чём дело, — магов не любишь!

— А за что вас любить? — вдруг сжав зубы, сказал директор, и это был его первый прокол за всё время. Но на разговоре про магов его самообладание дало сбой, — вы же мутанты, по сути!

— А если бы у тебя тоже дар проснулся, ты бы и себя мутантом считал? — спросил я.

Этот вопрос выбил его на секунду из колеи, но он тут же взял себя в руки.

— С нормальными людьми такого не происходит, только с испорченными! — сказал с жаром директор.

— А-а-а-а-а, вот откуда ноги растут! — Петя закивал головой, потому что понял главное, — рыба-то гниёт всегда с головы! У них и директор тоже шизанутый, тоже всё с ног на голову переворачивает.

Директор сузил глаза и злобно посмотрел на Петю. Мы всё-таки сумели вытащить его из раковины и заставили раскрыться.

— Вам конец! — безуспешно пытаясь взять себя в руки, начал угрожать он.

— Конечно, конечно, — закивал я, — ты нам лучше расскажи, сколько пленников вы здесь держите?

— Двадцать девять, — почему-то сникнув, ответил директор.

Он, видимо, понял, что, даже если его бойцы и одолеют нас, сам он до этого момента вполне может не дожить.

— Сколько среди них детей? — спросил я.

— Детей больше нет. Дети вообще редкость. Было несколько, но теперь один только живой остался на одном из дальних пунктов, — сказал директор.

— Очень хочется ему сердце вырвать, — сказала Маша, и по ней было видно, что она едва сдерживается.

— Чуть позже, — ласково сказал ей я, и директор испуганно на неё посмотрел.

Причём он испугался, ни когда она это сказала, а когда я это воспринял как само собой разумеющееся. Он вдруг осознал, что это с ним непременно случится.

— Мы взрослые люди и всегда можем договориться, — сказал директор, осознав, что пора переходить к торгу.

— Излагай! — кивнул я, решив послушать, что именно он скажет.

— У нас здесь есть много всего, — сказал директор, — много всякого добра, которое мы ещё… не успели справедливо распределить.

— Как же так? — удивился я, — и когда же вы собирались, наконец, этим заняться?

— В самое ближайшее время, — сказал директор.

— Ладно, и что же там на этих складах? — спросил я.

— Всё, что нужно для жизни, — сказал директор, — еда, одежда, оружие. Всё!

— Всё, что вы награбили за время существования вашей «организации», — усмехнулся Петя.

— Мы не грабим, — возмутился директор, — мы перераспределяем!

Петя хотел возразить, но я махнул ему рукой:

— Не спорь, это же бессмысленно! — и добавил, обращаясь к директору, — что за пленники? Кого вы здесь держите?

— Первая категория, это разные полезные люди, которых мы хотим убедить присоединиться к нам, но они пока ещё не дозрели до этого решения. Не понимают, что это привилегия, — сказал директор.

— В основном боевые маги, я так полагаю, — сказал я.

— Не только, — покачал головой директор, — таланты у людей бывают разные.

— Ладно, — кивнул я, — а вторая категория?

— Женщины, для удовлетворения естественных надобностей, — сказал директор.

— Можно сейчас? — умоляюще попросила Маша, но я взглядом попросил её ещё подождать.

Директор это заметил и заволновался.

— А что делать, если коллектив у нас исключительно мужской? Как быть в такой ситуации? — пытаясь быть убедительным, спросил он у меня.

— Ну конечно, вам ничего не остаётся, как насиловать женщин, — сказал я, и в моём тоне для него не было ничего хорошего. Он почувствовал, что как только мы посчитаем, что он нам больше не нужен, жить ему останется несколько секунд максимум.

— Сразу убивать его не нужно, — сказала Алиса, которая всё это время стояла у окна, внимательно глядя на улицу, чтобы не пропустить попытку штурма, — сначала надо напихать ему во все естественные отверстия каких-нибудь предметов. Чтобы он на себе осознал, так сказать.

— Желание вполне понятное, — сказал я, — но совсем уж впадать в садизм мы не будем. Да и времени на это нет. Хотя на самого периодически накатывает сделать с ним что-нибудь эдакое… но нет, оно того не стоит.

Директор стоял и испуганно переводил взгляд с меня на Алису и обратно. От былого самообладания не осталось следа. Периодически он возвращал себе контроль над эмоциями, но страх проступал на его лице всё чаще и чаще.

— Что будем делать? — спросила Алиса.

— Я пойду, посмотрю, что там за пленники, может, соберём ополчение для обороны, — сказал я.

— Один? — удивился Петя, — лучше по двое держаться.

— Ну, пойдём со мной, — согласился я, — девочки пока подежурят. Подежурите?

— Естественно! — кивнула Алиса, — я уже давно начала!

— Что там, кстати, происходит? — спросил я у неё.

— Пока ничего интересного, — ответила она, — они как будто не знают, что делать, но мне кажется, что их становится всё больше и больше.

— Наверное, за теми, кто не пришёл сам, они успели сбегать. Возможно, что со временем они все здесь соберутся, — сказал я и увидел торжествующую улыбку на лице директора, — а ты зря лыбишься, — осадил я его, — то, что они тут все соберутся, это очень хорошо. Можно будет уничтожить их всех в одном месте, не придётся бегать по всему району и вылавливать.

Директор тут же сник, но смотрел на меня всё равно недоверчиво. Видимо, не очень верил, что мы справимся со всей его бандой. В его сомнениях была большая доля истины. Я и сам не был уверен, что справимся. Если бы у осаждающих было руководство, и они бы спланировали нападение, у нас вряд ли были шансы выстоять. Наверняка там есть сильные маги. Ну как минимум с эффективными дарами.

Но там были в основном люди, которые работают в поле. Всё руководство мы истребили. А они к большим и массовым акциям были не готовы, и если бы даже кто-то взялся командовать, вряд ли остальные стали бы его слушать.

Все эти рассуждения были верны, но в данном случае время работало против нас. Рано или поздно они всё же могут сорганизоваться и напасть на штаб. А нам к этому времени было бы хорошо закончить все дела и постараться сделать ноги. Воевать почти с сотней человек совершенно не хотелось. Это было бы предприятие с неизвестным финалом. А ни терять людей, ни сам погибать я не собирался.

Основную задачу мы выполнили — обезглавили эту банду. Теперь осталось разобраться с пленниками, и можно будет думать об отступлении.

Мы втроём направились в подвал. Я, директор и Петя.

— Сколько среди пленников женщин? — спросил я.

— Двенадцать, — тут же ответил директор. Что-что, а все цифры он знал хорошо.

— Двенадцать? — покачал я головой, — и больше сотни мужиков!

— Всё не так просто, — тут же начал объяснять директор, поняв мою мысль, — женщину ещё нужно заслужить, а сделать это нелегко. Нужно очень хорошо и очень много работать. Такая честь, это одна из высших наград.

— А ты в курсе, что, сидя в засадах, они сами себя награждают, если им попадается женщина? — спросил я у него.

— Да, и мы этого не одобряем, — строго сказал директор, — добычу нужно сдавать приёмщику.

— Край непуганых идиотов, — покачал я головой.

— Что? — не понял директор.

— Идиот ты непуганый, — пояснил за меня Петя и толкнул директора стволом пистолета в спину, чтобы он не тормозил, — но ты не переживай, мы тебя пуганём как следует.

В подвале первое, что нам встретилось, так это большая двустворчатая железная дверь.

— Это что? — спросил я.

— Это наш склад, — ответил директор.

— Открой, — кивнул я на дверь.

Директор полез в карман и достал большую связку ключей.

— Вы что, его даже не обыскали? — удивлённо взглянул я на Петю.

— Упс! — почесал тот затылок.

— Ну-ка, встань к стене! — скомандовал я.

Директор послушно исполнил приказ, и я обшлёпал все его карманы. Больше там ничего интересного не оказалось.

— Можно открывать? — спросил директор.

— Давай, — кивнул я.

Директор выбрал самый большой ключ и отпер двери. Помещение за ними оказалось очень большим. Длинные ряды металлических стеллажей уходили вдаль. И все они были заставлены коробками, завалены мешками, многое лежало на полу, видимо то, что ещё не успели рассортировать.

— Здесь никого нет? — спросил я.

— Нет, кладовщика вы убили, — с сожалением вздохнул директор.

— Ладно, закрывай и отдай мне ключи, — сказал я.

Коридор делил подвал на две, судя по всему, неравные части. И одну, большую часть занимал склад, а вторую, камеры с пленниками. Их было значительно меньше чем двадцать девять, следовательно, людей здесь держали не по одному.

Я решил пойти по порядку. Подойдя к первой камере, я спросил:

— Здесь сколько человек и кто именно?

— Здесь один, — сказал директор, — и он совершенно не заслуживает вашего внимания…

— Я сам решу, кто заслуживает, а кто нет, — сказал я, — какой ключ?

Решив, что самому возиться с ключами мне неохота, я протянул связку директору. Забрать всегда успею.

За дверью оказалась небольшая камера, которая раньше была, видимо, бытовкой для уборщицы, судя по размерам. На брошенных на пол досках сидел парнишка. Щуплый и вообще какой-то мелкий. В очках и со взъерошенными волосами. Он устало посмотрел на нас.

— Встать! — скомандовал директор, видя, что парнишка даже не дёрнулся.

Я отвесил директору звонкий подзатыльник.

— Ты чего борзеешь? С чего ты взял, что можешь здесь командовать? — спросил я.

— Просто он проявил неуважение к гостям, — забормотал, смутившись, директор.

— Не твоего ума это дело, ты просто всё показывай и рассказывай. А будешь командовать, в следующий раз подзатыльником не отделаешься.

Если сначала парень был совершенно равнодушен к происходящему, то после произошедшей сцены живо заинтересовался.

— Какой у тебя дар? — спросил я.

— Это дело интимное, — сказал парнишка, — не стоит всем подряд рассказывать, кто ты и что умеешь. Отчасти поэтому я здесь и очутился.

— Выбор простой, ты говоришь кто ты и получаешь шанс выйти на свободу, или молчишь и остаёшься в этой камере, — сказал я, — у нас нет времени долго выяснять кто здесь и что.

Парень некоторое время смотрел на меня, размышляя, но потом решил, что терять ему нечего и можно сделать ставку на непонятную ситуацию, которая сейчас происходила. Потому что понятная, которая была до нашего появления, не сулила ему ничего хорошего.

— Я крафтер, — сказал парень и внимательно посмотрел на нас, ожидая, какой эффект это произведёт.

Петя присвистнул.

— Он может создавать артефакты, намагиченные вещи, оружие… это очень крутой дар, — сказал он.

— Хорошо, — кивнул я, — мы захватили это место. Но сейчас мы, как бы это сказать, в осаде. Так что, если хочешь на свободу, возможно, придётся подраться.

— Я боец так себе, — сказал парень, — но зато у меня есть друг, он тоже здесь в одной из камер. Вот он боец что надо. Так что он может за двоих отработать, если придётся.

— Это по желанию, можно в камере остаться, мы никого не принуждаем, — сказал я, — но ситуация не простая, имей в виду. Там, снаружи под сотню бойцов, и они рано или поздно пойдут на штурм. Придётся обороняться.

— Не думаю, что кто-то захочет остаться в камерах, — сказал парень, — ладно, с этим всё ясно. А потом что? Допустим, мы выбрались, дальше какие действия?

— Мне-то какое дело? — пожал я плечами, — это тебе решать. Иди на все четыре стороны.

— И что, я ничего не буду должен? Ну, там, скрафтить что-нибудь? — спросил парень.

— Должен не будешь. Но это с нашей точки зрения. Если сам за собой будешь чувствовать долг, то можешь подогреть нас чем-нибудь интересным, мы против не будем. Но это абсолютно добровольно, — сказал я.

— Что вы за альтруисты такие? — с подозрением спросил парень, — в чём подвох?

— Нет подвоха, — сказал Петя, — мы просто живём по другим принципам. Мы здесь, потому что из-за этих тварей погибла наша подруга, совсем молодая девчонка. Её кровь требует отмщения. Мы разнесём это место и пойдём дальше, по своим делам. Но невиновные вроде тебя и остальных пленников пострадать не должны. А если вы нам поможете, то вообще будет отлично. Мы делаем это всё не ради вас, а ради себя.

— Странные вещи вы говорите, ребята, — сказал парнишка, — в современном мире такое уже не встречается, поэтому я и ищу подвох.

— Ты плохо знаешь современный мир, — сказал я, — дерьма много, но есть и другие силы. Есть люди, которые хотят возродить нормальную жизнь, и их немало. Если есть желание, можно к ним присоединиться. Заинтересует, дам наводку.

— Я подумаю, — всё ещё не до конца нам веря, сказал парнишка.

— Ты первый, кого мы открыли, — сказал я, — поэтому так подробно с тобой и разговариваем. Всем всё объяснять у нас времени нет, поэтому этим будешь заниматься ты, независимо от того веришь в то что мы говорим, или нет. Только вот то, что мы в осаде, это факт. Да, директор? — и я снова отвесил ему подзатыльник, на этот раз для того, чтобы парнишка лишний раз убедился, что власть здесь сменилась, — так что если ты не боец, то поработай на общее дело таким образом.

— Хорошо, — пожал плечами парень, — это можно.

— А за свой дар не волнуйся, мы не будем всем направо и налево про него рассказывать. У меня тоже такой дар, что я легко мог бы оказаться на твоём месте… да, в общем-то, и оказывался уже, — сказал я.

— А что у тебя за дар? — заинтересовался парень.

— Как ты и сказал, дар, это дело интимное, — ответил я.