Во все Имперские. Том 1

Глава 21. Магия на миллион рублей налом

2 сентября 2022 года, день похорон старого Императора

Российская Империя, Гатчина, резиденция Мальтийского Ордена

Около пяти утра.

Лёдов завернул за угол коридора и двое рыцарей, вооруженных штурмовыми винтовками последнего поколения, отдали ему честь.

Лёдов поморщился и пошёл дальше. Возле огромных дверей, украшенных серебром и изображениями мальтийских крестов, стояли еще двое рыцарей-орденцев.

Они распахнули двери перед Лёдовым, и Борис Николаевич начал ругаться еще до того, как вошёл в дворцовую залу:

— Какого хрена? Я уже вторые сутки почти не сплю, мне сегодня три часа стоять на похоронах Павла Петровича, и я уже не помню, когда в последний раз пил водку. Это уже не говоря о том, что столица государства у нас Павловск, какого лешего я должен тащить свою задницу в поганую Гатчину, где…

Войдя в отделанный гранитом зал, Лёдов осёкся и замолчал.

Кроме Псобчакова и Медведянского с медведем тут был еще один человек. Если, конечно, присутствующего можно было назвать человеком…

— Ваше Величество! — ахнул Лёдов и поклонился Императору, — Ваше Величество, вам не следовало покидать Павловск. Пока вы в Павловске — у вас, считайте, корона на голове и трон под жопой, потому что Император должен быть в столице. Павловск — это власть, в глазах всей страны и даже мира. Зачем вы приехали сюда?

— Кхе-кхе… — ответил вместо Чудовища Псобчаков, — Видите ли, в Павловске Императору грозит опасность. Мы полагаем, что Павел Павлович собирается убить Его Величество. А Павловск кишит девками из Лейб-Гвардии. И все они присягнули Павлу Павловичу.

— Неразумно! — жестко хмыкнул Лёдов, — Очень неразумно. Вас сейчас должны видеть, Ваше Величество. Чем чаще ближний круг и магократы будут видеть вас — тем плотнеев их тупорылые мозги впечатается мысль, что вы теперь законный Император. Вам нельзя прятаться, особенно до коронации. Да, риски есть…

— Кхе-кхе, — деликатно покашлял Псобчаков, — А вы… Вот вы случайно не хотите сейчас увеличить эти риски, Борис Николаевич? Мне кажется, что вы не слишком заботитесь о безопасности Государя… Ваши советы…

— Ой, да пошёл ты нахрен, Володя! — как всегда прямо ответил Лёдов, — Не любишь риски — выходи из игры и езжай в свою Москву. Я уверен, Государь подпишет тебе отставку прямо сейчас, если ты попросишь. Сейчас не то время, чтобы прятаться.

Ваше Величество, позвольте, я буду откровенен? У вас корона на голове шатается, вот что. Охранка запугала кланы, большинство по моей информации готово присягнуть Павлу Павловичу…

— Это потому что Павел Павлович пока что не покидал своих покоев, с самого момента инцидента на охоте, — влез в разговор Медведянский, — Но сегодня на похоронах он непременно выйдет на публику и что-нибудь сказанёт, и тогда все увидят, что Павел Павлович — еще совсем юнец…

— Ага, держи карман шире, — рассвирепел Лёдов, — Все это и так знают, вот только это не останавливает магократов от желания втиснуть башку Павла Павловича в корону. Он может и юнец, но не дурак, как ты, это точно. А сегодня на похоронах… Сегодня на похоронах меня убьют, Димон, вот что.

— То есть как? — растерялся Медведянский, — Убьют? А меня что ли… Тоже?

— Штанишки-то сухие? — мрачно поинтересовался у Медведянского Лёдов, — Расслабься, Димон. Тебя пока что убивать не будут. Кому ты вообще нахрен сдался? В любом случае, начать они решили с меня. Им нужен Мальтийский Орден, вот что. Орден — это единственное что стоит между Павлом Павловичем и троном, на который Пашка желает воссесть.

— Кхе-кхе… — дополнил Лёдова Псобчаков, — Да, мои источники тоже подтвердили эту информацию. Я вызвал вас, Борис Николаевич, в том числе, чтобы предупредить о заговоре, направленном против вас… По моей информации вас должен отравить Глаз-Алмазов, поднеся вам яд в рюмке водки на поминках по Государю…

— В рюмке водки! — окончательно вышел из себя Лёдов, — На поминках по Государю! Есть ли вообще предел подлости Глаз-Алмазова? Нет, господа, пора действовать. Я не намерен больше ждать.

Мы немедленно поднимем Орден и возьмем Павловск штурмом. Павел Павлович не должен появиться на сегодняшних похоронах. Мы его арестуем, а Глаз-Алмазова отправим на виселицу, а Охранку разгоним ко всем херам…

— Мы вроде уже обсуждали и отмели этот вариант, — заметил Медведянский, — Никому не нужна гражданская война, Борис.

— А Корень-Зрищин? — заорал Лёдов, — А Корень-Зрищин, а Глаз-Алмазов, а всё остальное дерьмо, которое трется возле Павла Павловича? Павел Павлович уже больше суток не выходит из покоев, подкупленные мною слуги докладывают, что за все время, прошедшее с охоты, он принял только Корень-Зрищина, Глаз-Алмазова, Исцеляевскую и Жаросветова! И всё.

Ты вообще понимаешь, о чём это говорит? Пророчество начинает сбываться, нам всем буквально грозит смерть и…

— УСПОКОЙТЕСЬ, ГОСПОДА, — сказало Чудовище, впервые открыв рот, — БОРИС, ТАМ ШТОФ НА КАМИНЕ. ВЫПЕЙ. УСПОКОЙСЯ.

Лёдов последовал совету, в зале повисла тишина, было только слышно, как водка перетекает сначала в рюмку, а потом в горло тайного советника.

— ЧТО С ОСТАЛЬНЫМИ ПРЕТЕНДЕНТАМИ? — спросило Чудовище.

Ответил Псобчаков:

— Кхе-кхе… Думаю, никакой опасности. Малой в Петербурге, Михаил в Париже. За ними ведется круглосуточная слежка, как с нашей стороны, так и со стороны Охранки.

Михаила никто на похороны, разумеется, не пустит. Его даже в Россию не пустят. А Малой… Я не думаю, что сейчас время думать о нём, Ваше Величество.

— Верно, — влез Лёдов, — Всё правильно. Сейчас время думать о государственном перевороте. Именно сейчас. Завтра после похорон уже будет поздно.

— Кхе-кхе… — прокашлялся Псобчаков, — Вам бы только переворачивать, Борис Николаевич, то стаканы с водярой, то государство…

— Ты бы лучше за своей внучкой последил, пёс, — мрачно ответил Лёдов, — Твоя ненаглядная Асюша, как мне докладывали, всё еще якшается с Огневичем. Громит вместе с ним в Царском лавки купцов, заподозренных в измене, в измене Павлу Павловичу, попрошу заметить… Тут в пору задаться вопросом, кому на самом деле служит клан Псобчаковых.

— Ну, молодежь всегда склонна к радикализму… — заступился за Псобчакова Медведянский.

— А ты б вообще молчал, — заткнул его Лёдов, — Твой племянничек по моей информации состоит в той же масонской ложе, что и Асюша с Огневичем. Так что твоя лояльность тоже под вопросом, Димон, под большим.

— Племянничек? — растерялся Медведянский, — Это который? У меня их по-моему двадцать, если не тридцать, это если считать внучатых…

— ПРЕКРАТИТЕ, — приказало Чудовище, — ВЫ НАШЛИ ЭТЭ-АА-НУИ?

— Нет, — мрачно признался Лёдов, — И у Охранки её тоже нет, как докладывают мои агенты. Дриада исчезла, просто растворилась.

— ПЛОХО, — сказало Чудовище, но тут же заспорило само с собой, — НЕТ, НЕ ПЛОХО. ПЛЕВАТЬ НА ДРИАДУ. МЫ НАЙДЕМ ДРУГУЮ. ДЛЯ КОРОНАЦИИ.

НО ВЕДЬ ДРУГАЯ НЕ СМОЖЕТ ДОКАЗАТЬ, ЧТО ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ — НЕ ТОТ, ЗА КОГО СЕБЯ ВЫДАЁТ.

ЭТО ВСЁ РАВНО. ПАВЛА ПАВЛОВИЧА НУЖНО УБИТЬ. КАК ГОВОРИТ ЛЁДОВ.

НЕТ, Я НЕ ПРОЛЬЮ КРОВЬ БРАТА.

ОН НАМ НЕ БРАТ.

НЕТ, ОН НАМ БРАТ. Я НЕ СОГЛАСЕН С ПЛАНОМ ЛЁДОВА.

А Я СОГЛАСЕН.

НЕТ-НЕТ. ПЕРЕВОРОТА НЕ БУДЕТ.

Тайные советники терпеливо ждали, когда Чудовище закончит.

Наконец оно замолчало, на полминуты повисла тишина.

— ЧТО С ПРИНЦЕССАМИ? — спросило Чудовище, прервав молчание.

— Всё по плану покойного Государя, — пожал плечами Лёдов, — Стоит ли вообще сейчас говорить об этом? Решайте судьбу России, Ваше Величество.

— ДА, ВЫ ПРАВЫ, — ответило Чудовище, — Я РЕШИЛ. ПЕРЕВОРОТА НЕ БУДЕТ. СЕГОДНЯ Я ПОКАЖУСЬ НА ПУБЛИКЕ. Я ЛИЧНО БУДУ НА ПОХОРОНАХ.

— Ох, стоит ли…? — засомневался Медведянский.

— СТОИТ. ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ ТАМ БУДЕТ, ЗНАЧИТ, И Я ДОЛЖЕН. СЕГОДНЯ ВСЁ РЕШИТСЯ, ГОСПОДА.

Князь Глубина был не один, вслед за ним спешили мои холопы — Дрочило и Алёнка.

Тот факт, что оба крепостных живы, обрадовал меня чуть ли не больше, чем удачное завершение боя с масонами.

Дрочило выглядел жутко, вся его одежда сгорела дотла или рассыпалась в пепел. На месте страшных ожогов, которыми холоп был покрыт с головы до пят, быстро регенерировала свежая, еще розовая плоть.

Новой одеждой Дрочило не обзавелся, так что вышагивал по скверу он почти что голым, разве что местами был прикрыт нагаром, оставшимся после того, как его подожгли. Между ног у Дрочили раскачивалось его достоинство, которому бы позавидовал любой бык-осеменитель.

Я подумал, что надо бы, пожалуй, найти Дрочиле бабу. Не вечно же ему ходить в Дрочилах.

Князь Глубина был одет чуть пристойнее Дрочилы — на князе были очки, панталоны, ботинки и накинутое прямо на голое тело пальто. Тщедушная и впалая грудь Глубины поросла густым черным волосом.

Князь Глубина подошёл ближе и осмотрелся, а потом поклонился блондинке-масону:

— Княгиня Псобчакова. Прощу простить мой внешний вид, меня подняли прямо с постели. Не желаете ли вызвать скорую? Мне кажется, вашим товарищам она сейчас не помешала бы.

Блондинка нервно сглотнула, торопливо кивнула и полезла за смартфоном.

Глубина подошёл к стонавшему и распростёртому на земле Огневичу и вырвал у того из живота вогнанный мною меч. Огневич взвизгнул.

— А что поделать, князь. Больно, понимаю, — развёл руками Глубина и отшвырнул меч в кусты.

Вспоротый живот Огневича стал заживать и регенерировать прямо на глазах, кровотечение остановилось.

— Памятник придется восстановить за ваш счет, княгиня, — вздохнул Глубина, снова обращаясь к блондинке, которая уже вызвала скорую, — Вот скажите честно, вам не надоело? Каждый год курочите несчастного Александра Сергеевича, в прошлом году даже дважды разломали.

— В прошлом году это не я была, — обиделась Псобчакова, — Я вообще первокурсница, я только вчера приехала в Царское, а памятник Оживлялов оживил…

— Возможно, Ваше Высочество, — вздохнул Глубина, — Но не буду же я, право слово, ходить по всему парку и собирать по нему ошметки ваших друзей, чтобы узнать их фамилии. Нет, за памятник заплатите вы. Ну, или я вышлю счет вашему батюшке. Сами решайте.

— Вы можете выслать счёт и Огневичу, — надулась Псобчакова, — Вон он валяется. Вы у него только что меч из пуза вытащили.

— Кому? — удивился Глубина, — Огневичу? Сыну нашего дорогого директора Лицея и моего работодателя? Да вы с ума сошли! Запомните, барышня, никакого Огневича тут не было. По крайней мере, я точно никаких Огневичей не видел.

— Они еще и лавку голландца раскурочили, — заметил я, указывая Глубине в сторону переулка, — А еще убили десяток холопов, просто ради фана.

В переулке тем временем начался движ.

Подъехало несколько казачьих джипов, и казаки взяли раскуроченную лавку Ван Дер Верфа в оцепление, видимо, чтобы не допустить мародерства.

Интересно, где они были раньше, когда масоны собирались убить несчастного Ван Дер Верфа вместе с его семьей?

— Холопов мы купили, так что имеем полное право… — начала было Псобчакова, но под моим взглядом сразу заткнулась.

— А лавка — частная собственность, — продолжил за девушку Глубина, — Так что мне на неё плевать, если честно. А вот Александр Сергеевич — собственность Царскосельского Лицея. Поэтому заплатить вам придется, княгиня.

Глубина повернулся ко мне:

— Пойдемте прогуляемся, Нагибин. Есть дело. И у вас тоже ко мне есть дело, я уверен.

Мы вышли из сквера и сейчас шли по улице, тянувшейся вдоль огромного Императорского парка, занимавшего половину города.

Было ранее утро, но до рассвета еще далеко, городские улицы были пусты.

Алёнка и Дрочило шли на почтительном расстоянии позади нас.

— Интересные у вас холопы, Нагибин, — сообщил Глубина, — Парень вроде как маг. Вы, разумеется, в курсе, что вам нужно его прятать?

— Это еще зачем?

— Затем, что холопов, которые проявляют магические способности, обычно казнят, — ответил князь, — Согласно древнему Царскому указу, которому ни один клан противиться не смеет. Поэтому спрячьте своего большерукого, мой вам добрый совет. Вы сегодня обидели влиятельных людей, Нагибин, они донесут по поводу вашего паренька, не сомневайтесь.

Я кивнул.

— А девка у вас еще интереснее, — продолжил Глубина, — Это она меня позвала, Нагибин. Ворвалась в Лицей и устроила форменный скандал, даже одному казаку-охраннику рожу поцарапала. Остальные преподаватели все спали, мы, честно говоря, уже привыкли к масонским ночным безумиям и не обращаем на них внимания.

Но я почуял, что на этот раз происходит нечто интересное и выбежал на крики вашей крепостной. Даже толком не одевшись, как видите. И я не прогадал. Я действительно увидел нечто интересное.

— Да, Алёнка у меня умница, — согласился я, — Так что, я принят в Лицей? Магия же ко мне вернулась.

— Не так быстро, Нагибин, — осадил меня князь, — Не спешите. Дело в том, что опасность угрожает не одному вашему холопу…

— Слушайте, да эти масоны ко мне больше не полезут. Тут можете не беспокоиться.

— Так я и не беспокоюсь. Опасность исходит не от этих сынков знати, — объяснил Глубина, — Нет. Опасность — внутри вас, Нагибин. Ну-ка, посмотрите на меня.

Я остановился и взглянул на князя. По моему телу вдруг пробежала холодная волна магии, хотя никаких визуальных эффектов волшебства заметно не было.

— Так я и думал, — констатировал Глубина, — У вас все четыре стихии открыты, Нагибин.

— Это значит, что я крутая имба? — уточнил я.

— Нет, — поморщился Глубина, — Но это значит, что вы подлежите уничтожению. Любой магократ, который вас встретит, обязан вас убить. Согласно указу Ивана Грозного, действующему и строго соблюдаемому до сих пор.

— Прикольно, — я кивнул, — И что мне теперь, бежать за границу или чё?

— А бежать вам некуда, — рассмеялся князь, — Во всех странах мира есть аналогичные законы, предписывающие уничтожать таких, как вы. Так что вам нигде не будут рады.

— Еще прикольнее. А почему, кстати? Что значит «открыты четыре стихии»?

— У каждого мага есть своя стихия, Нагибин, — объяснил Глубина, — Обычно она зависит от даты рождения, но не всегда. В любом случае, стихия у мага всегда одна. Стихии называются банально — весна, лето, осень и зима.

Считается, что маг лучше колдует во время года, соответствующее его стихии. А еще стихия некоторым образом влияет на темперамент. Некоторые даже ассоциируют стихии с характером.

Вот, к примеру, моя стихия — зима. Поэтому самые мощные заклинания у меня выходят с декабря по март. По март, а не по февраль, потому что стихия — это понятие астрономического календаря. А еще я, как вы могли заметить, довольно холоден в общении, мне плевать на людей, я их не люблю. Такое часто бывает у зимних магов.

— То бишь, мои четыре стихии говорят только о том, что я могу ровно магичить во все четыре времени года? — уточнил я, — Но это же ни фига не объясняет. А почему я вчера потерял магию? А почему она сегодня вернулась? А где я взял такую мощь, чтобы развалить семерых знатных магов?

— Хорошие вопросы, — улыбнулся Глубина, — Стихии тут не причем, вы правы. Дело не в самих стихиях, а в том, о чём они говорят… Ударьте меня, Нагибин.

— Блин. Опять что ли?

— Бейте-бейте, — подтвердил князь, — Со всей силы.

Я собрался и заехал Глубине прямым в грудину.

Меня на мгновение окутала фиолетовая аура, но мой удар был полностью поглощен оранжевой аурой Глубины. Князь даже не стал ставить блок, мой кулак просто потонул в его ауре, как в вязкой жиже.

— Чувствуете?

— Вот дерьмо, — я понял, о чём толкует Глубина, — Моя магия как будто опять слабеет.

— А это потому что приближается рассвет, Нагибин, — объяснил князь, — Видите ли, все маги в нашем мире — солнечные. Они черпают энергию из Солнца. Мы еще называем её «солярис», я говорил вам. На этой магической энергии работает абсолютно всё, от волшебства магов и до электроприборов, станков на заводах и автомобилей.

Но абсорбируется эта энергия только в телах магов. Но не в вашем теле, Нагибин. Вы не абсорбируете «солярис», нет. Ваше тело поглощает «селентис», отраженный свет Луны. Иначе говоря, вы антипод нормального мага, вы антимаг, если можно так выразиться. Или Лунный маг.

— Так, стоп, — остановил я Глубину, — Вы говорите, что маги работают только на солнечной энергии, а я на лунной, верно? Это объясняет, почему моя магия ослабевает днём, да. Но какого хрена тогда те, кого я разметал этой ночью, тоже колдовали? Они же солнечные, по вашим словам.

— Всё верно, — кивнул князь, — Они солнечные, и ночью они действительно слабнут. Они и были ослаблены отсутствием солнца, если вы не заметили. А днём эти семеро вас бы просто уничтожили за пару секунд. Даже если предположить, что вы сами бы не были ослаблены отсутствием лунного света.

Так что ваша судьба — воевать только ночью, Нагибин. Но это пока. Потом, я уверен, вы научитесь экономно распределять вашу магию, накопленную за ночь, и тогда сможете быть эффективным и днём. Точно также, как ваши противники сегодня, солнечные маги, были эффективны ночью.

— Короче говоря, я питаюсь лунным светом, а днём слабну, — подытожил я, — Что-нибудь еще, что я должен знать?

— Да в общем-то это всё, — пожал плечами Глубина, — Если честно, я ничего не знаю про Лунных магов. И никто не знает. Почему? Ну, последний в мире Лунный маг был казнён при царице Софии I Багатур-Булановой. С него вроде как сняли кожу, а потом сварили его заживо. И с тех про Лунных магов мы знаем только одно — «Лунного мага в живых не оставляй».

Это из древнего указа Ивана Грозного, он действует до сих пор. А распространение любой другой информации о Луннных магах запрещено, все книги по этому вопросу были сожжены еще пятьсот лет назад.

Еще известно, что у Лунных магов всегда открыто все четыре стихии. Но это всё, что я знаю, Нагибин. И, боюсь, что больше ничем вам помочь не смогу. Теперь вы сознаете серьезность своего положения?

— Вообще да, — признался я, — Значит, в Лицей меня не возьмут?

— А вы уверены, что хотите туда поступить? — усмехнулся князь, — Ну, посудите сами, Нагибин. Что еще выкинет ваша Лунная магия — мы не знаем. Днём вы будете слабее других студентов, даже если научитесь распределять магию.

А преподаватели будут вас гнобить за нерадивость. А свою сущность вам придется ото всех скрывать. Иначе на вас обязательно донесут, и Охранное отделение вас просто пристрелит на месте. Вы готовы к этому?

— Да в принципе готов, — я пожал плечами, — Я только не въезжаю, а как я буду скрывать свою сущность от других? Вы же вон меня насквозь видите.

Глубина хихикнул:

— Разумеется. Но, видите ли, Нагибин, магическая индивидуальность человека — это дело личное и интимное. Конкретно в России видеть магическую суть других магократов могут только Глубины, маги из моего клана.

Мы именно что смотрим насквозь, как вы и сказали, мы заглядываем в самую глубину. От этого и происходит наша фамилия — Глубины. А еще меня именно поэтому взяли на работу в Царскосельский Лицей. Потому что я могу сразу оценить сущность и потенциал любого абитуриента.

— А еще, потому что круто дерётесь, — напомнил я Глубине.

— Если бы, — вздохнул князь, — Я дерусь очень средне, Нагибин. А вы просто еще ни разу по-настоящему не сражались с взрослым прокачанным магократом. Самонадеянных юнцов, которых вы раскатали сегодня, таковыми назвать ну никак нельзя. Ну так что, Нагибин? Все еще хотите в Лицей?

— Само собой.

— В таком случае уже сегодня можете приступать к учёбе. Я направлю ходатайство о вашем зачислении сейчас же.

— Спасибо, — поблагодарил я.

На миг у меня даже появилась мысль, что я наконец-то встретил среди магократов реально хорошего человека.

Может мне стоит рассказать Глубине об убийстве моих родителей или об алхимической пилюле, или даже о Царе у меня в голове и о том, что я попаданец?

— Спасибо сыт не будешь, — прервал мои мысли Глубина, — Видите ли, Нагибин, мой клан довольно беден. Нас, Глубиных, не любят, так как многие магократы предпочитают скрывать свою слабость, а мы, Глубины, видим их насквозь.

Поэтому у нас мало капиталов и связей. Конкретно я сейчас нахожусь в очень затруднительном финансовом положении.

Поэтому я хочу через месяц получить от вас миллион рублей наличными, Нагибин. И если я его не получу — уж извините, я донесу о вас Охранке, как честный гражданин и патриот.