Вниз и влево (СИ)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, в которой Эльза замышляет свой последний фокус

В следующий раз мир возник для нее так: ей снова что-то вливали в рот, растирали виски, и это отзывалось резкой болью в голове. Понадобилось время, чтобы осознать, что она лежит на каких-то тряпках в убогом корабельном трюме, полном народу. Странное дело: их компанию никто не замечал. Люди сновали мимо, отводя глаза от места, где обосновались тибетцы. Сеть с Эльзы не сняли, но ослабили примерно настолько же, как по пути в Вевельсбург. Этого хватало, чтобы увидеть ближайшее окружение, но совершенно не помогало понять, где находится сам корабль. Один из ее спутников по-прежнему держал веревку, отходившую от Сети и оплетавшую его пальцы. Другой принес ей еду. Эльза посмотрела на него в упор:

— Господа, я не привыкла завтракать, не приняв перед этим душ. Благодарю, но вынуждена воздержаться.

Тибетцы были сама любезность. Один из них тут же сопроводил Эльзу двумя палубами выше, где были каюты первого класса. Там на них тоже никто не обращал внимания. Он щелкнул четками, творя знак, и хозяева каюты предложили им войти, а после перестали их замечать. Шатаясь, Эльза вошла в ванную.

— Не понимаю, — произнесла она, выходя, — почему нельзя было с самого начала здесь поселиться?

— Все просто: у нас нет денег. Мы не занимаемся обманом. Даже если мы принуждаем человека помочь, он всегда получает плату.

Эльза равнодушно кивнула. Чужие моральные построения ее мало интересовали.

Они вернулись в трюм и съели скромный завтрак, который для всех, кроме нее, был ужином.

Сели в круг.

— Мы давно собирались тебе кое-что показать, — произнес один из тибетцев, — Если у тебя еще есть сомнения в наших словах, они исчезнут. Дай руку.

Она попыталась воспротивиться, но тибетец переместил пару бусин на Сети — и она покорно протянула руку. Он стянул зеленую перчатку со своей ладони. Кожа его оказалась испещрена черным узором. Но это не было красиво, — нет, это выглядело тошнотворно, напоминая гниль и болезнь. Эльза не сразу сообразила, что нечто похожее «украшало» конечность ее демона, — только у него это казалось проступившей ржавчиной. Тибетец схватил ее за руку, и ее рука тут же украсилась такими же узорами. Исчезать они не собирались.

— Что… вы сделали? Считаете, я недостаточно скверно выглядела? — мрачно осведомилась Эльза, которой вновь вернули способность управлять своими движениями.

— Это Печать Верховного Хранителя Седьмой Башни. Раньше ее носил твой демон — но теперь будешь носить и ты. Отныне тебе не сойти с пути Хранителя.

— Что ж… убедительная демонстрация. У вас у всех есть такое?

— Да… Знак разрушения, что подтачивает мир. Каждый Хранитель принимает это, чтобы сдержать, — наряду с членами Круга…

— Позвольте задать вопрос. Насколько я вижу, несмотря на ваши усилия, мир движется к упадку. Соответственно, ЗамкИ слабеют, нужны все новые жертвы и новые Хранители… Но не проще ли было бы решить проблему кардинально? Достаточно бы было назвать всех этих Падших по именам…

— Ты действительно безрассудна! Воистину, такое мог предложить только современный ученый-экспериментатор, у которого никакой ответственности за свои дела! О чем ты говоришь? Для того, чтобы к ним обратиться, пришлось бы ослабить ЗамкИ, что запирают Башни и сдерживают их. А тогда они просто вырвались бы на свободу! Даже Колесницу — и ту невозможно было застать врасплох и успеть произнести имя. Невероятно, что тебе это удалось… Но Высочайшие Демоны сильнее Колесницы в неисчислимое количество раз!

— Удивляться нечему, — подал голос другой тибетец, — Вместо того, чтобы выбрать человека, которого коснулся Извечный свет, впервые мы везем к Башне черную колдунью в качестве Верховного Хранителя. Чего еще ждать от ее высказываний?

— Я, между прочим, тоже видела Извечный свет, — высокомерно изрекла Эльза, сидя на куче тряпья; о том, к чему это привело, она предпочла промолчать, — И даже не произношу банальностей вроде той, что в Хранители я не напрашивалась… Кстати, откуда и куда мы сейчас направляемся?

— На борт мы поднялись в Генуе, устроились на палубе для самых бедных. Судно наше пересекло Средиземное море и вышло в Красное через Суэцкий канал. Теперь мы покинули его и взяли курс на Индию. Нам предстоит сойти на сушу и добраться до гор по долине Инда. Мы преодолеем перевал Каракорум. Тогда мы окажемся в Восточном Туркестане, и оттуда станем подниматься в предгорья по другую сторону хребта…

— Да, вы знаете толк в секретности. Что, и остальные башни так же «удобно» расположены?

— Почти все. Простым смертным не стоит находиться вблизи… Одна из Семи — в Восточном Туркестане, две в России… то есть, в Советском Союзе, — в бассейне реки Обь и на Урале, в древних горах. Еще три — в Сирии, Судане и Нигере, и одна — в Месопотамии. Месопотамская и есть Первая Башня. Вот только до нее, пожалуй, добраться более-менее просто. Там скованным пребывает Мелек-Таус, Ангел-Павлин, он же — Азазель из Книги Еноха, и он же — тибетец замялся, — Тот, заточенный по пророчеству на тысячу лет. Мы знаем, что кто-то из европейцев даже написал об этом книжку…

— Да уж, я читала. Уильям Сибрук… Кстати, о Хранителях там не было ни слова.

— Вполне типичный вывод случайного прохожего. Правда, после этой его книжки туда устремились толпы искателей таинственного, — но тамошний Круг, думаем, справится с этой проблемой. В отличие от прочих, Хранителям Первой Башни веками приходилось уживаться с самыми разными соседями. Езидов многие считают дьяволопоклонниками, принимают за странную секту гностического толка. Не раз они подвергались гонениям со стороны как христиан, так и мусульман. Считается, что они приносят человеческие жертвы Заточенному… Но, конечно же, это не так. Жертвы имеют совсем иную цель: дать силу Хранителям. Верховных Хранителей там двое, ибо бремя их слишком тяжело. Если ты читала дневник Сибрука, ты должна помнить их имена: шейх Ади бен Мусафир, которого они чтят как основателя их религии, а также шейх Хасан бен Ади…

— Постойте, там говорилось, что они умерли и похоронены…

— Я и говорю: суждение, достойное профана. Интересно, не показалось ли ему удивительным, что могилы правоверных мусульман расположены чуть ли не в том же месте, где покоится Великий Заточенный? Нет! В своих саркофагах они пребывают живыми, и яростным огнем своего Духа удерживают ЗамкИ! И так же происходит в прочих Башнях. При некоторых различиях, Культ один и тот же: есть Верховные Хранители, есть Круг посвященных, который знает порядок ритуалов, и есть рядовые служители Культа, обыкновенные люди, хоть и служащие делу… Лишь место Седьмого Верховного пустует — и я содрогаюсь при мысли, какой должна быть жертва, способная сжечь твое Проклятие… Сэнгэ, несчастный глупец, принесший неисчислимые беды своим отступничеством…

— Расскажите мне, наконец, — попросила Эльза, — как его угораздило?

— Как мы и говорили уже, Круг всегда выбирал в Хранители людей, видевших однажды Великий Свет. Но до того, как мы получили о нем Знаки, он был самым обыкновенным мальчишкой, хоть и сыном богатого феодала. Честно признаться, не так уж много мы знаем о его прошлом… В четырнадцатом веке он родился где-то в Джунгарии… Звали его, конечно, не Сэнгэ, а как — этого уже никто не помнит.

У него был младший брат, и жили они с ним не разлей вода, — но сложно было отыскать детей столь же несхожих. Младший мечтал стать воином, с упоением готовился к грядущим подвигам, тренировался в стрельбе из лука, в мастерстве наездника и фехтовальщика. Старший же рос книгочеем, знал все сказания тех мест и желал постигнуть священные науки. Он часами рассказывал младшему о Верхнем и Нижнем мире и о первом человеке, что родился от птицы и дерева.

Но однажды горе настигло их. Младший из братьев свалился с коня и сильно разбился. Он был при смерти: никто не ожидал его выздоровления. Но старший брат, проводя рядом с ним дни и ночи, настолько хотел вернуть младшего, что впал в транс, подобно шаману. Он видел, как идет он за братниной душой по странам мертвых. Он сразился с божествами нижних миров, отнял у них душу брата и вернул ее в тело. Младший поправился, и все считали это чудом. Старший же провел в своем запредельном состоянии много дней; никто не пытался прервать его экстаз. Он не ел, не пил и не спал, токи силы проходили сквозь его разум, а глаза его видели то, что недоступно обыкновенным людям. Те, кто приходил к нему больным — уходили здоровыми. Говорили, что небесные предки через него решили снова облагодетельствовать народ.

Когда же транс прервался, мальчик рухнул без сил. Ожидали, что он станет великим шаманом; но случилось иначе. К шатру его отца явился посланник из Седьмой башни. Люди Круга отправились в странствие, чтобы найти мальчика, отмеченного особой судьбой. Ему суждено было стать Хранителем.

Жители селения расступались перед посланцем, и его дорога была пуста. Только феодал — отец мальчика — не устрашился его и сам вышел навстречу из шатра, когда тот остановился перед пологом. Посланец объявил, что согласно древнему закону мальчик должен уйти с ним. Участь его высока, сказал он. Ступив на свой путь добровольно, он станет своей судьбе господином и щитом всему миру. Нетленный Дух его воссияет, попирая силы распада. Он пребудет в Вечности, и весь мир откроется ему, как в Золотой Век, — Великой Башней, бессчетными уровнями, пронзенными сверкающей Осью. Когда мир был юн, а смерть не казалась страшной, все знали это. Теперь люди забыли свое лицо, Хранителей стали бояться, но они по-прежнему ищут избранников, потому что дело их завершится лишь вместе с концом мира.

Отец молча выслушал, а затем склонился перед пришедшим и ввел его в шатер. Тот произнес Слова, и на руках мальчика чернотой проступили Знаки. Мальчик более не принадлежал миру. Отец благословил его, быстро собрал в дорогу, и он ушел с посланником Башни без единого возражения, приняв отчую волю и свой путь. То, что он видел в своем трансе, еще было с ним, как бы сводя воедино земной и горний мир. Перед лицом этой высшей реальности отказ не имел смысла.

Много дней и ночей шли мальчик и тот, кто его увел. Башня Седьмого из Павших, имя которого нельзя было произносить, располагалась в расселине высоко в горах. Холод был им не помеха: ни тот, ни другой его, казалось, не ощущали.

Но не знали они, что по их следам идет младший брат избранника. Он не понял, почему, как он думал, обречен на смерть его брат, не смирился с этим и решил его спасти. Он уже познал искусство читать следы и охотиться. Но ему было всего десять лет! Он жестоко страдал от снега и ледяного ветра, а костер не разводил, чтобы его не заметили. Лишь преданность брату и дух воина давали ему силу.

Наконец одним ранним утром двое добрались до Башни, скрытой от глаз непосвященных. В день ритуала Избранник в белых одеждах стоял в подземном святилище на краю расселины и держал в руках Книгу в черном переплете. Это была Книга Верховного Хранителя, в которой были собраны все знания Круга и записано имя того, кто пребывал заточенным под Башней. Люди Круга обступили его кольцом; с ними были пленники, предназначенные в жертву — Дух каждого из них навек должен был «сгореть». А мальчик совсем не боялся того, что должно было с ним случиться.

В этот момент маленькая фигурка спрыгнула откуда-то сверху и предстала перед ними. Это был младший из братьев. Он был оборван и обморожен, истощен до предела, но руки его сжимали меч, а глаза горели, и в них промелькнула радость при виде брата.

«Брат мой! — крикнул он, — ты спас мне жизнь, и теперь я спасу твою! Злые колдуны очаровали тебя и увели, отец отрекся от тебя, но я обещал предкам и нашей матери, что я тебя верну». Мальчик сказал: «Любимый мой брат, пока я жил в мире, не было для меня никого дороже тебя. Но теперь — нет! Я предназначен для иного, и спасать меня бессмысленно. Подняв свой меч, ты поднимешь его на богов. Возвращайся же и живи счастливо!» «Даже если это будет стоить мне жизни, я сражусь за тебя с кем угодно! — отвечал ему брат, — Я воин! Я знаю лишь верность и бесстрашие. Я могу драться только за это. И если все это ничего не стоит, то мне тоже незачем жить!»

И он кинулся на людей Круга, поражая их мечом.

Мальчик замер на мгновение: зрелище потрясло его. Да, перед ним творилось преступление, но в то же время это был подвиг! Брат его сейчас сравнился с божественными героями, преодолевая судьбу, круша даже богов!

…А тот уже был рядом: он замахнулся мечом на посланника, с которым пришел мальчик. Тогда избранник вдруг бросил Книгу и кинулся между ним и своим спутником, чтобы прекратить резню. И брат его оступился: он попытался отвести движение своего клинка, но потерял равновесие и безмолвно рухнул в расселину, утянув за собой и того, с кем мальчик прибыл туда… Почему ты так вздрогнула, Седьмая?

— Я… недавно видела кое-что очень похожее, — выговорила Эльза, — Просто вспомнила… Вот почему я всегда знала это ощущение. Так что же было дальше?

— Он остался один, окруженный мертвыми телами и двоими, что были ранены, — продолжил тибетец, — В тот момент, когда брат его упал, он словно очнулся от сна, как лунатик, разбуженный на краю крыши. Теперь он стоял и трясся на ледяном ветру, как любой смертный. Все стало страшным бессмысленным гротеском. Связь с горним миром прервалась, и уже казалось, что он и впрямь был тогда одурманен, как сказал его брат. Горе заливало его опустошенную душу. Прежняя высота, на которую взлетел его Дух, закрылась для него. Брат спас его — но отнял у него его путь. Он забыл, что нужно делать. Да, еще можно было завершить ритуал — но он просто подошел к пленникам и перерезал на них веревки. Люди Круга, оставшиеся в живых, пытались остановить его, — но он схватил накидку одного их погибших, Книгу, что ему вручили, и бросился бежать прочь. А вслед ему неслось:

— Башня все равно заберет тебя! Куда бы ты ни шел… нет на земле тебе дороги!.. Ты вернешься!..

…Мальчик брел без дороги, без цели, без смысла. Единственной его пищей были замерзшие ягоды, что попадались кое-где на кустах. Силы постепенно оставляли его. Где-то он подобрал палку, и все тяжелее на нее опирался. Однажды горные леопарды загнали его к каменной стене. Он дрался мужественно, но погиб бы, если бы ему не помог проходивший мимо путник. Это был тибетский налджорпа, который возвращался на родину из Китая. Он спросил мальчика, как его имя. Мальчик ответил, что имени у него больше нет. Тогда путешественник дал ему новое имя: «Сэнгэ», что означало: «лев», — и забрал его с собой… В то время ему было двенадцать лет.

— Как и мне, когда Тадеуш выбросил мой медальон, — задумчиво сказала Эльза.

— Не зря говорят, что демоны выбирают себе Контрактеров, которые в чем-то на них похожи.

— Похожи, не спорю… — сказала Эльза, укладываясь поудобнее, — Но все-таки они не параллельны, а… мне кажется… скорее, зеркально симметричны… Ведь Сэнгэ видел Изначальный Свет — а потом упал, а у меня сперва все пошло наперекос, и я только карабкаюсь к нему всю жизнь…как к Тадеушу…

— По-моему, об этом тебе лучше подумать на свежую голову, — усмехнулся тибетец, — спи, Седьмая.

Люди вокруг спали уже давно. Тибетцы тоже устроились на ночь, усевшись со скрещенными ногами и опустив головы на грудь.

Но Эльза не спала.

Она лежала, вытянувшись на постилке. В ногах у нее сидел Мартин Фогель, который то сооружал из каких-то механических обломков башенку, то ломал ее вновь, а в изголовье — Сэнгэ, первый ее демон.

— Не спится? — спросил он, — Раньше ты работала ночами, строя свою Науку. Но теперь-то ты потеряла и деда, и друга, и этого чокнутого Колесничего, и даже свою гипотезу о чудесах! Все, чем стращал тебя на твоем пустыре Тадеуш, сбылось. Да, как свершилось и то, что обещала ты ему в ответ! Ты действительно шагнула через него! Ты признала, что ваша с ним связь — лишь «плюс» в системе, — и это стало так. Необратимо! Взгляни-ка на себя. Вот она, твоя «дружба», — демон указующе вытянул суставчатый палец, — Вот этот центральный узел в твоем устройстве. Двигатель и коленвал, шестеренки и передачи… Ты думала раньше, что это — твоя свобода, но теперь это твоя сильнейшая привязанность! И цель твоя ныне — лишь догма среди прочих догм, сродни тем, что составляют сущность демонов. То, что было раньше — сгорело, осталась только боль! Ты хорошо держишься, но я знаю: тебе сейчас просто дьявольски больно. Быть может, решим все быстрее, Контрактер? Сдайся в последний раз! Я получу твой порядком истасканный Кристалл — а для тебя все закончится. Быть может, стать демоном — хуже, чем просто умереть, но уж лучше, чем вот так стоять на самом пороге Отречения.

— Нашел, кого пугать болью, — кривовато усмехнулась Эльза, — Я знала, на что иду. Да, я на пределе. Меня почти уже нет. Я — сумма последствий, я — механизм, что катится по проложенным рельсам. Но это все — по-прежнему лишь средство! Ведь я успела заранее назначить пункт прибытия и разогнаться, как следует. И пусть ныне мне не сойти с рельсов, но я могу маневрировать. Последняя искра во мне еще горит! Если она не угаснет до финиша — я отыграю, что поставила. Я увижу Свет, что бы это ни значило. Я дострою свою Науку.

— Ха-ха! Хороши же маневры. Ты покорно тащишься с этими сектантами в какой-то медвежий угол, чтобы быть там принесенной в жертву! Да-да, будем называть вещи своими именами… Может быть, сыграть тебе «Полет валькирий»?

— Может быть, — миролюбиво ответила Эльза, — Тем более что не сплю я по той же причине, что и раньше.

— Что?! Хочешь сказать, из-за научных изысканий? Ты на что-то еще рассчитываешь? Теперь, когда знаешь, что никаких чудес нет?

— Точно. Ведь когда-то мне ты сказал, что очень хороший фокус порой практически не отличить от какого-нибудь простенького чуда.

— Не понимаю. Если я правильно помню, то теперь, когда в твоей системе наступила ясность, ты должна приступить к пятому пункту твоего первоначального плана. Ты собиралась сжечь свои привязанности и заглянуть за край. Но, во-первых, выяснилось, что никакого края нет, а во-вторых, ты теперь крепко-накрепко связана еще и с моим обетом Хранителя, — а это разорвать, пожалуй, будет потруднее, чем Контракт…

— Ерунда. Дело лишь в размере платы. А вот то, что ты упомянул «во-первых» — действительно серьезное обстоятельство. То ли чудес не было и раньше в моей жизни, то ли не стало, когда мое Проклятие обняло землю… не важно. Важно то, что пункт пятый возможен только в мире, где они есть. Этот мир нужно вернуть, демон. «Мир богов и героев», как говорил Дэтлеф Эберт…

— Твои амбиции растут по мере удаления от цели.

— Цель ближе, чем тебе кажется. Слушай… От Золотого века к Железному идет нисходящий цикл Проявления. Это значит, что мир удаляется от породившей его вспышки Предвечного Света и погружается в царство распада, от Духа — к материи, от единства — ко множеству, от чудес — к закону необходимости. Судя по моему последнему эксперименту, которым оказалось наше расследование, мы приблизились к концу нашей Юги. Здесь чудеса уже невозможны. Это значит, что моя цель — в прошлом, то есть — во времени, а не в пространстве текущих состояний. Она достижима лишь в тех минувших эпохах, когда деградация не зашла так далеко.

— Свежая мысль. Собираешься строить Машину Времени, про которую писал ваш Герберт Уэллс?

— Собираюсь ее имитировать. Нам нужно произвести возврат системы к прежнему состоянию, — то есть, увеличить в ней разницу потенциалов, влив дополнительную энергию. Естественно, в замкнутой системе взять ее неоткуда… кроме как из самой же системы. Да, демон: вернуть в Золотой Век можно лишь ее часть. Для этого вторая часть должна быть принесена в жертву первой!

— «Ментальная Катапульта»?! И под системой ты имеешь в виду весь мир?

— Да! Великая «Катапульта»… Нужен лишь рычаг, чтобы привести ее в действие. И для этого у меня все есть, или вот-вот будет. Скажи: чем, по-твоему, являются эти падшие ангелы в Башнях? Ну-ка, слушай, что мне приходилось читать: «В воскресенье Бог сотворил Мелек Тауса «из своей совершенной сущности»; в понедельник Мелек Таус создал «из своего света» следующего ангела, Дардаила, после чего Исрафил, Микаил, Азраил, Шемнаил и Нураил были сотворены в течение оставшихся пяти дней недели, «как светильник зажигается от другого светильника». Я нашла это среди бумаг моего деда. Это та самая езидская Черная Книга, что принадлежит их Верховному Хранителю. Езиды, по счастью, не такие нелюдимые, как прочие Круги, давали ее почитать тем, кто интересовался… Но ты понимаешь, что это значит? Они были иерархически связаны, будучи ангелами. А все бывшие связи сохраняются между теми, кто стал демонами! Более того: для них эти связи становятся абсолютной догмой…

— Ого! Ведь это Пирамида.

— Об этом я и говорю! То есть, получив контроль над Первым из Архидемонов, можно заставить его приказывать остальным.

— И как ты это проделаешь?!

— С помощью той Пирамиды, которой я уже располагаю. Я имею в виду кое-кого, кто сейчас сидит у меня в ногах, и его троих подчиненных!

При этих словах Мартин Фогель подскочил, рассыпав в очередной раз башенку и тут же маниакально принявшись складывать ее заново:

— Вы обо мне, фройляйн? Хорошо, хорошо…

— Да, лучше некуда. Контракт с ним стал бесполезен как таковой, но он не расторгнут. То есть, если вдруг кто-то родится под именем Ганс Уберман, я вновь смогу брать под контроль сто метров пространства вокруг оного, — а сейчас достаточно того, что я знаю его имя, а у него есть трое Контрактеров, и у самих у них — контракты с людьми из СС… Понимаешь, к чему я клоню, Сэнгэ?

— Кажется, да. Ты ждешь, что они найдут тебя, и тогда сделаешь их двойными Контрактерами, так?

— Да, и пусть попробуют не согласиться. Правда, любитель конструирования? Ты ведь их убедишь, что так нужно?

— Вы обо мне, фройляйн? Хорошо, хорошо…

— Да, — вновь обратилась она к Сэнгэ, — Они заключат Контракты с Семерыми Заточенными. И я даже думаю, они не будут слишком возражать. СС нужно восстановить свое положение, а еще лучше — превзойти его. Кроме желаний Отто и Лотты Леманн меня убить, это будет третья причина, по которой они явятся за мной следом. Так вот: с помощью общих Контрактеров две Пирамиды можно объединить. И тогда… можно будет через человека влиять и на всех демонов, с которыми у него Контракт. Даже если речь об Архидемонах. Ты знаешь это по своему опыту…

— Послушай, а не кажется ли тебе, что этот тибетец был прав насчет безрассудства некоторых ученых? Они весь мир разнесут раньше, чем ты откроешь рот.

— Оставь! Всего лишь дело техники. Или ты считаешь меня идиоткой, которая просто вскроет ЗамкИ их ловушек в надежде на их доброту? Они — всего лишь демоны, да к тому же сидящие в заточении черт знает сколько времени без притока внешней энергии. А ловить демонов я научилась неплохо.

— Я считаю тебя, — сказал Сэнгэ, — тем самым сумасшедшим ученым, которыми пугают мир в романах. Но ладно. Продолжай.

— Мы построим Великую Пирамиду, — сказала Эльза, и в голосе ее прорезалось былое воодушевление, — В ней будет огромное число Контрактеров. Так мы соберем жертву, ценой которой прольется дождь благодати на всех, кто в ней не состоит. А потом… мы «сожжем» ее! Что стоит Архидемону раздавить человека? Затем Первый из Заточенных разрушит свою Пирамиду, а я назову по имени его самого… поскольку Книги Хранителей будут у нас в руках, и имена нам станут известны… И все! После этого все, кто уцелеет, увидят, как изменится их реальность. Вся вторая половина Системы…

— В которой, конечно, ты тоже рассчитываешь оказаться, когда энергия в нее хлынет?! И притом со мною вместе?

— Как я понимаю, вопрос риторический?

— С этого момента мне опять разонравился твой план. Я вообще недолюбливаю планы, в которых мне предлагается погибнуть.

— Это предложение — из тех, от которых ты не сможешь отказаться, Сэнгэ… как и некоторые любители башнестроения.

— Вы обо мне, фройляйн? Хорошо, хорошо…

— Хоть кому-то все нравится… Эй, а что, «Полета валькирий» сегодня не будет?