Глава 8

Незримый и неслышимый, перст тьмы скользил по кораблю, крадучись от тени к тени, перетекая сквозь трюмы и коридоры броненосца, заползая в дверные щели и таясь в каютах. Его способности видеть, слышать и осязать были ограничены, но его сознание стало много яснее, чем когда он представлял собой часть грандиозного целого. Внутри перста скрывался великий ум, наделивший его целью и желанием. Он крался. Перетекал от тени к тени. Замирал каждый раз, когда мимо проходил кто-то из команды броненосца. Его тело – плоское, почти не имеющее формы – просачивалось сквозь тончайшие щели. Змеистая продолговатость позволяла ему обвиваться вокруг бимсов, быстрыми волнообразными движениями взбираться по ним, цепляться кольцами за уступы и затем подтягивать себя вверх. Над змеистым телом покачивался круглый глаз, подрагивавший на рогоподобном выступе.

То был зрительный стебель ожившей бури, отсеченный, но не растворившийся вместе с прочей стихией. Его поддерживало сильное заклятие, оно подпитывало его жизненные силы, чтобы существо продолжало служить. Все, что видел клочок бури, передавалось назад к хозяину, насыщало разум чародея: тень была его глазами. Тот же самый разум посылал обратно существу импульсы, руководившие его передвижением, приказы, которым оно не могло воспротивиться, даже если бы было способно на подобные мысли.

Безобразный разведчик продолжал свое тихое исследование «Железного дракона», пока наконец не разыскал каюту капитана. Отсеченный глаз замер на потолочной балке, наблюдая, как внутри жарко спорили два дуардина. Пучок ганглиев, что управлял мускулами, не испытывал никакого интереса к бородатым фигурам. Он был неспособен удерживать воспоминания, не помнил даже то, что эти создания совсем недавно отсекли его от гигантского щупальца. Все сведения получал направлявший его действия чародей, по его приказу существо избегало показываться дуардинам на глаза, по его приказу оно затаилось в тенях, свернувшись в кольца.

Это Кхорам приказал существу не спускать глаз с дуардинов, это он узнал в одном из них капитана броненосца. И это он использовал глаз обрубка, чтобы читать по губам капитана и незаметно подслушивать спор. Перед тем, кому покорился язык демонов, не сокрыть своих тайн ни одному языку смертных.


Скагги расхаживал взад-вперед по каюте, все активнее заламывая от росшего разочарования утонувшие в бороде пальцы. Глаза логистикатора светились некой угрюмой злобой, недоброй, деспотической. Он указал узловатым пальцем на Брокрина и громко, словно перед ним стоял не капитан, а кадет в Академии, спросил:

– Неужели ты не видишь, что ситуация изменилась? До настоящего момента вопрос «воспользоваться предложением Грокмунда или нет» был чисто прагматическим. Но теперь это наш единственный шанс! Мы потеряли фрегаты; хотя бы на секунду представь, какой вергельд потребуют семьи обоих экипажей! Да нам выдвинут такую сумму, которая разрушит карьеру всего командующего состава «Железного дракона»! Мы погрязнем в таком долге, что по нему после нас будет расплачиваться третье поколение, и это если удастся выторговать щадящие проценты. Какие убытки понесут наши поручители – их-то уж точно хватит, чтобы все в гильдии поверили в портовую брехню о том, что на тебе с кораблем висит проклятие.

Скагги так яростно закрутил прядь бороды, что вырвал из нее несколько волосков.

– Время, когда мы еще могли выбирать, кончилось, – провозгласил логистикатор, – мы вынуждены принять условия сделки Грокмунда. Его жила с эфирным золотом – единственная надежда на то, что мы выкрутимся из этого фиаско, и пусть мы не покроем все долги, но хотя бы их размер не будет столь ужасающ, что даже самый безмозглый огр поймет: с таким камнем на шее лучше пойти и утопиться.

– Да, я уже не раз это слышал, – ответил Брокрин ровным и непоколебимым, как скала, голосом. Те, кто хорошо знал капитана, понимали: если он заговорил каменным тоном, значит, его терпение на исходе. – Ты изложил свое мнение достаточно ясно, не нужно повторять десять раз.

– Боюсь, что как раз-таки нужно, – возразил Скагги. Он тоже знал характер Брокрина, но сам был слишком на взводе, чтобы отступать. – Нужно до тех пор, пока твой глухой лоб не пробьет хотя бы толика здравого смысла. Мы не можем больше выбирать. Нет выбора, остался только один вариант. Единственный, который позволит нам успешно…

– Разнести броненосец по всем уголкам Хамона, – прервал его Брокрин и спросил, показывая пальцем на обугленный кратер в центре стола: – Забыл, на что способен даже минимальный объем Грокмундова сокровища?

– А ты не забыл, что Хоргарр взял и подорвал все остальное, когда мы сражались с этим… – логистикатор развел руками, не в силах подобрать нужных слов, – что бы это ни было.

– Намекаешь, что лучше бы то страшилище разорвало на части еще и броненосец, вприкуску к фрегатам?

– Не говори ерунды, – оскорбился Скагги, – нам повезло, что у Хоргарра хватило ума на подобную хитрость, но куда благоразумнее было бы оставить хотя бы щепоть. Даже если мы решим вернуться в Барак-Зилфин и убедить кого-то отправиться вместо нас – подкрепить слова нам будет нечем. Нечего показать поручителям. Только история Грокмунда и наши претензии на долю выручки, – Скагги прищурился, направил палец на Брокрина, – претензии нищей команды, стоит добавить. Встречают по одежке. Средства также охотнее вкладывают в то, что внушает уважение и уверенность. И какое же по прибытии в порт создаст впечатление корабль с пустыми трюмами, разбитым флотом и знатной задолженностью перед человеками?

– У нас нет оборудования для перевозки золота из месторождения, – в сотый раз объяснил Брокрин, – в газообразном состоянии руда несоизмеримо опаснее очищенного слитка, что получил Хоргарр.

– Нет прибыли без риска, – сказал Скагги. Он вопросительно выгнул бровь и недоверчиво посмотрел на Брокрина. – Так боишься потерять корабль? У тебя все равно его отберут, клянусь костяной бородой Темного кузнеца. Какая разница, взорвется он при перевозке немыслимого богатства в Барак-Зилфин или пойдет на запчасти, чтобы покрыть твои долги? Которые, к слову, куда выше, чем стоит эта лоханка.

– Разница в том, – ответил Брокрин, кладя руку на стену и поглаживая ее, словно броненосец был живым, – что если такой объем золота взорвется, то корабль не только обратится в пыль, он еще заберет с собой всех до последнего. А на запчасти он отправится в одиночестве.

– Тебя-то он точно с собой прихватит, – предупредил Скагги, – твоей хорошей репутации придет конец. Ни один харадронец тебя даже слушать не станет.

Скагги нахмурился, поняв, что его слова на Брокрина не действуют.

– Капитан, на кону будущее каждого, кто сейчас на борту. Именно поэтому ты должен выдвинуть вопрос о дальнейших действиях на голосование.

Брокрин угрожающе сверкнул глазами:

– Это мой корабль, и я – его капитан. Я не допущу никаких голосований и не собираюсь больше обсуждать этот вопрос.

Скагги развернулся и покинул каюту с разъяренным шепотом. Слишком тихим, чтобы Брокрин мог разобрать слова.

– Значит, обсуждать мы больше не будем.


Орудуя иголкой с ниткой, Готрамм зашивал прорехи во внутренней куртке и штопал дыры от щупалец стихийного ужаса. Ему повезло самому остаться целым: все удары пришлись главным образом вскользь. Наплечник Турика уродовала знатная вмятина, скомканный элемент брони едва не пробил арканавту плечо. Одному каперу отсеченное щупальце сломало ногу, слепо молотя во все стороны в предсмертной агонии.

– С чем бы ты ни пришел, я на твои уловки не куплюсь, – произнес Готрамм, не отрывая взгляда от иглы.

Пока трюмы броненосца пустовали, команда обустраивала их под жилые помещения. Во время обратных путешествий «Железный дракон» перевозил в Барак-Зилфин товары, и дуардины обитали в более тесные условиях. Для харадронцев было не в диковинку и такое, когда экспедиция оказывалась настолько успешной, что экипаж спал прямо на палубах или койках, подвешенных по бокам корпуса. Готрамм как-то раз услышал историю о корабле «Золоченый орел»: судно обнаружило жилу Фатерфольда и отправилось в обратный пуль, перегруженное эфирным золотом настолько, что камбуз переместили на самодельную платформу на баке.

Трюм, в котором расположились Готрамм и арканавты, был самым крупным и находился в миделе корабля, сразу под эфирным мотором двиргателя. Размер трюма позволял поместить туда и эфирные двиргатели небесных стражей: иметь их под рукой было куда удобнее, чем плестись за ними аж до оружейной. Но причина, заставившая Готрамма выбрать этот трюм среди прочих, заключалась не в просторе, а в повышенной прочности отсека. Она достигалась за счет армированных шпангоутов, обеспечивавших двиргателю поддержку. Таким образом, здесь была самая прочная и надежная часть корабля. Случись «Железному дракону» потерпеть крушение, у находящихся в этом трюме окажутся наибольшие шансы на выживание. Готрамм помнил: Грокмунд отыскался именно в миделе «Бурекола». В плачевном состоянии, зато живой.

Вдобавок у Готрамма еще с самого начала путешествия, когда они только-только вышли из порта, были некоторые опасения. Все разговоры о проклятии Газула, о нависшем над Брокрином сглазе не могли не повлиять на решение Готрамма, пусть он сам этого и не осознавал. Он был готов ко встрече с катастрофой, какая-то часть его даже ожидала ее. И, несмотря на напускное спокойствие и безразличие дуардина, этой части было крайне любопытно, с каким же предложением явился к нему логистикатор.

Скагги оперся на шпангоут и, лениво подпинывая подвесную койку ногой, заставляя ее качаться туда-сюда, ответил:

– Не купишься – потеряешь еще больше. И не по моей вине. Это не я подчищаю твой кошелек, урезая долю до нуля. Я просто хочу помочь.

– Себе ты хочешь помочь, вот и все, – буркнул Турик.

Арканавт отнял кусок мяса, который прикладывал к плечу, и осмотрел место ушиба. Плечо приобрело пурпурный оттенок, что ничуть его не порадовало. Кроме дуардина со сломанной ногой, Турик был единственным, кто присутствовал при разговоре Готрамма и Скагги: на более приватную беседу капер не желал соглашаться.

– Пусть так, но, помогая себе, я также помогаю всем нам, – сухо ответил логистикатор и указал рукой на примерное расположение капитанской каюты. – В том числе и капитану Брокрину, который, увы, не хочет раскрыть глаза.

– Ты мне не нравишься, Скагги, – произнес Готрамм, закончив латать одежду, – а знаешь почему? Потому что ты скользкий, как мыло. Ты небрежно относишься к чести и к своему слову. Готов биться об заклад, если раскопать зал твоих предков, в твоем роду отыщется парочка гроби.

От подобного оскорбления арканавт со сломанной ногой поперхнулся. У Турика расширились глаза от удивления и тревоги, и его рука потянулась к сапожному ножу. Оба дуардина ожидали, что Скагги набросится на капера с кулаками или кинжалом, чтобы заставить ответить за проявленное неуважение. Однако Готрамм оставался невозмутим. Он не верил, что Скагги поддастся на провокацию, не из тех дуардинов тот был.

Скагги прекратил пинать койку, отодвинулся от стены и оскорбленно посмотрел на Готрамма:

– Как же мы любим поливать логистикаторов грязью. Хулить их, клеймить клятвопреступниками, мошенниками, ворами, пронырливыми мерзавцами, которым незнакомо понятие чести. Они ниже всех возможных оскорблений. Паразиты, что сосут соки из каждой затеи, отъедаются за счет непосильных трудов, отваги и упорства честных дуардинов. Бородатые гроби, падальщики, готовые стащить последний кусок, лишь бы набить собственное брюхо. Заботятся только о себе, – Скагги перевел взгляд на Турика, – ведь зачем еще они стремятся заключить самые выгодные соглашения и торговые сделки, день за днем просчитывают идеальный баланс между доходами и расходами. Разумеется, не может идти и речи ни о какой гордости, ни о каком чувстве долга или желании приумножить долю дуардинов, с которыми они разделяют экспедицию. С теми, чья честь не позволяет им снизойти до того, чтобы хотя бы раз обратиться к логистикатору «товарищ». Нет, мы можем только брать, брать, без всякой мысли о помощи своему клану и небесному городу. Мы хотим просто положить лишнюю горсть монет к себе в карман. – Скагги повернулся обратно к Готрамму. – Если ты меня хотя бы выслушаешь, мне будет все равно, кем ты меня считаешь и что обо мне думаешь. Но знай: если мы ничего не предпримем, то быть нам равноправными партнерами по катастрофе.

Речь логистикатора достучалась до Готрамма; он не стал теплее относиться к Скагги, но теперь был готов его выслушать. Капер медленно кивнул.

– Я тебе не доверяю, – предупредил он, чтобы Скагги знал, что Готрамм о нем думает, и не питал иллюзий, – и скорее предпочту компанию огра с небесной болезнью, чем разделю с тобой бочонок пива. Но обещаю серьезно выслушать твои слова. Если я в тебе ошибался, с меня причитается.

– Тогда слушай, – ответил Скагги, – и слушай внимательно, поскольку повторять я не стану. Ни для кого не секрет, что эта экспедиция обернулась абсолютным провалом. Я никого не виню, ни на кого не показываю пальцем, я просто констатирую факт. Мы потеряли оба фрегата вместе с командами, и спасти нас от неподъемного вергельда сумеет только поистине необыкновенная находка. И мы знаем, где таковую можно отыскать. Эфирное золото Грокмунда достаточно ценное, чтобы мы смогли оправиться от наших бед. Мы сумеем расплатиться по всем обязательствам, и нам самим останется довольно, чтобы шагать по небесному порту с гордо поднятой головой.

– Капитан Брокрин считает иначе, – возразил Готрамм, – он говорит, эфирное золото слишком нестабильно, чтобы перевозить его на «Железном драконе». Нужен танкер, специально оборудованный для перевозки подоб…

– Где он возьмет судно? Полетит за ним в Барак-Зилфин? Нет никакой гарантии, что по прибытии в порт Грокмунд не откажется от нашей помощи. В Кодексе Харадрона достаточно лазеек, которые он сумеет использовать, чтобы снять с себя все обязательства перед «Железным драконом». Немного хитрости с его стороны – и мы останемся ни с чем. А точнее – с кучей расходов без шансов на их компенсацию. Но сейчас у Грокмунда нет другого выхода, кроме как рассчитывать на нашу помощь. Мы – его единственный вариант. Он боится, что, если не доберется до месторождения в ближайшем времени, золота ему не видать. Открытием нового вида руды он надеется вписать свое имя в историю, и это заботит его куда сильнее, чем желание разбогатеть. Но дай ему время все обдумать, и он может взглянуть на ситуацию совсем иначе, особенно если поблизости будут грузовые корабли. Он может захотеть заключить сделку с кем-то другим, вместо того чтобы чтить договоренность с нами.

– Брокрин не хочет подвергать корабль риску, – не поддавался Готрамм.

– Может, он верит в то, что проклят, а может, проклятие существует именно потому, что он в него верит, – ответил Скагги и поднял руки, как бы извиняясь. – Не пойми меня неправильно, капитану приходится нелегко, и я это понимаю, но согласись, его последние решения – крайне неудачные. Вместо того чтобы исправить ситуацию, они ее лишь усугубили. Безрассудный капитан может довести команду до беды, чрезмерно робкий капитан может сделать то же самое.

– Наш капитан не трус, – прорычал Турик.

– Я не говорю о трусости, я говорю об излишней осторожности, – пояснил Скагги. – Брокрин всегда ожидает худшего, а потому слеп, когда лучшее само идет в руки. В просьбе Грокмунда он видит лишь опасность и не желает замечать возможности, которые откроются, рискни он ухватиться за подвернувшийся шанс.

– Капитан не принимает решения просто так, – проговорил Готрамм, теряя терпение, – он тщательно все обдумал и лишь потом сказал тебе…

– Так уж и все? – перебил Скагги. – Абсолютно все за и против? Сомневаюсь, что он взвесил долг, которым обернулась экспедиция, и то, как этот долг ляжет на плечи командующего состава. Ты – капитан каперов, так что тебе полагается тройная доля от всей прибыли. Это также значит, что на твои плечи ложится тройная доля долга. Есть идеи, сколько лет у тебя уйдет на то, чтобы полностью с ним рассчитаться? Допустим, ты продолжишь летать с другими кораблями. Какое количество экспедиций ты совершишь прежде, чем наскребешь столько же средств, сколько у тебя было перед началом этой? Еще твоя Хельга, прекрасная ринна, – мерзко улыбнулся Скагги, задевая личные интересы юного дуардина. – Уверен, немало ухажеров мечтают добиться ее расположения. Как долго она готова тебя ждать? Много ли времени пройдет, прежде чем она обратит внимание на кого-то, кто не обременен долгами?

Готрамм побагровел. Капер резко подошел к Скагги и сунул сжатый кулак тому под нос:

– Пошел вон, – пригрозил он, – убирайся, или я сделаю так, что ты свою рожу не узнаешь еще долго.

Скагги шустро поклонился и юркнул прочь из трюма, пряча в бороде хитрую усмешку. Готрамм рисковал большим, чем остальные, а потому смириться с печальными последствиями решений Брокрина станет для него тяжелее других. Он был слабым звеном, и даже его неприязнь к Скагги сыграет логистикатору на руку. Когда наступит час принимать кардинальные меры, перешедший на его сторону враг убедит других куда лучше, чем готовый повторять каждое его слово друг.

Осталось только, думал Скагги, выбрать правильный момент для решающего шага.


– Нет, капитан вовсе не поступает неправильно, боги мне в свидетели. Просто чересчур сдержанно, – старательно нашептывал Скагги Друмарку в уши. Сержант ответил откровенно неприличной отрыжкой. Капельки пива забрызгали тунику логистикатора, он отошел и принялся вытираться.

– Надо было стоять с подветренной стороны, – запоздало посоветовал Друмарк.

Он провел рукой по бороде и вытер о брюки собранную пену. Затем сделал глоток из бутылки и выбросил опустевший сосуд за борт. Выглянув за планширь, он наблюдал за ее падением, пока бутылка не исчезла из виду.

– Отлично тренирует глаза, – сказал он Скагги, – помогает лучше видеть на большом расстоянии. А то морковку мой желудок не шибко жалует, – продолжил сержант тем же тихим голосом, что и логистикатор. – Ты там что-то бунтарское рассказывал. Я не совсем внимательно слушал. Начинай сначала.

Скагги заскрежетал зубами, испепеляя Друмарка взглядом:

– Не сомневаюсь, тебе будет так же весело, когда за тобой станет гоняться половина кредиторов Барак-Зилфина. Не терпится на это посмотреть.

Друмарк улыбнулся и причмокнул губами:

– Они не имеют права сокращать пивной рацион. В статьях все указано.

– А твоя доля? – зашипел Скагги. – Тебя не заботит, увидишь ты ее или нет?

– Я все деньги пущу на пиво, – пожал плечами Друмарк и похлопал логистикатора по плечу, едва не столкнув его за борт. – Тебе стоит больше наслаждаться простыми радостями жизни. Меньше будет голова болеть о всякой ерунде.

Скагги намеревался дать достойный ответ, но Друмарк опередил логистикатора, прижав его палец к его губам. Сержант смотрел не на дуардина, его внимание привлекло что-то над левым плечом логистикатора.

– Гуси в это время не летают, – пробормотал Друмарк, щурясь и пытаясь рассмотреть объекты в небе.

Скагги вывернулся из хватки Друмарка, раздраженно сплевывая вкус пальцев сержанта.

– Ах ты, смрадный отброс…

Но Друмарк не обращал внимания на ругань Скагги. Он продолжал наблюдать за объектами в небе, с каждым ударом сердца в нем нарастала тревога. Он не мог определить их величину, и это затрудняло вычисление дистанции до корабля. Небольшие летуны могли находиться относительно близко от броненосца или, наоборот, далеко, но в этом случае они должны были быть очень большого размера. Не отрывая взгляд от странной стаи, Друмарк крикнул дуардинам на наблюдательном пункте поверх купола двиргателя:

– Сорок градусов по правому борту! Что-то странное в воздухе!

Дозорный в ту же секунду повернул трубу в указанном направлении и спустя еще несколько мгновений заметил то, что обнаружил сержант. Внизу на палубе Друмарк увидел, что дозорный заволновался, стоило ему сфокусировать трубу на летунах. Сержант понял: от объектов их отделяло приличное расстояние. И это означало, что размеры их были куда больше гусиных.

– Химеры! – прозвенел над кораблем голос дозорного.

Каждый, кто имел при себе подзорные трубы или зефироскопы, тут же направил их в сторону стаи, чтобы собственными глазами убедиться в серьезности новой угрозы. Тут же посыпались команды. Брокрин давал указания Аррику и его канонирам, приводившим Погибель Газула в готовность. Готрамм расставлял арканавтов в миделе корабля, каперы проверяли заряды пистолетов и то, насколько удобно выхватывать секиры и небесные пики. С нижних палуб выбежали небесные стражи и двиргателеводы с громоздкими эфирными двиргателями и принялись помогать друг другу прикреплять устройства к натянутым крест-накрест ремням. Хоргарр и Мортримм заняли позиции у рулевой рубки, вооружившись соответствующими для главного двиргателиста и навигатора приспособлениями.

Друмарк гаркнул своей команде Грундстока, приказывая громовержцам прикрывать арканавтов Готрамма с обоих флангов. Бородатые стрелки взяли ружья на изготовку и прицелились в стремительно приближавшихся чудищ.

– Понапрасну не палите! – проинструктировал Друмарк. – Жмите на курок, только когда уверены, что попадете в уязвимые места – глаза или горло. Если вы лишь поцарапаете их, то приведете в ярость – это так же точно, как то, что борода рудокопа кишит вшами.

Стая неумолимо приближалась. Свой Палубомет Друмарк пока вытаскивать не спешил. Ружье было эффективно только на короткой дистанции. Сержанту оставалось ждать, пока химеры не приземлятся прямо на корабль, и лишь тогда вступать в схватку. У арканавтов было припасено оружие не столь убойное, но способное поразить цель с куда большего расстояния. Эфиробьющие карабины и гаубицы Грундстока откроют огонь первыми, пока Палубомет Друмарка и эфиробьющие пушки его солдат выжидают нужный момент. Друмарк недобро расхохотался. Когда химеры подберутся достаточно близко к громовержцам, их будет ждать неприятный сюрприз.

– Готовь мину! – скомандовал Хоргарр.

В носовой части корабля несколько дуардинов отцепили от лафета тяжелую воздушную мину и прикрепили к ней небольшой двиргатель, чтобы по команде запустить снаряд во врага. На «Железном драконе» было всего несколько таких воздушных мин – слишком габаритных и смертельно опасных, чтобы хранить их рядом. На сбор второй из находившихся в оружейной частей у Хоргарра ушла бы прорва времени. Единсвенной готовой к использованию миной сейчас и занимались на палубе.

Заслышав голос Хоргарра, Друмарк отыскал взглядом Мортримма. У навигатора был целый ворох полезных устройств, чтобы направлять «Железный дракон» в наиболее благоприятный из воздушных потоков Хамона, притягивать корабль, словно магнитом, к самым благосклонным ветрам. Больше всего функций из этих устройств выполнял причудливой формы зефироскоп. При увеличении мощности световых сигналов, которые отправлялись с его помощью ныне погибшим фрегатам, инструмент мог черпать энергию восходящих воздушных масс и преобразовывать их в контролируемые ураганы. Направленные навигатором в нужную область, они обрушивали свою мощь на вражеские силы. Друмарк видел, что Мортримм уже трудился над зефироскопом, попутно следя за небесами и сокращавшей дистанцию чудовищной стаей.

– Они никак не оставят нас в покое, – произнес кто-то голосом, в котором смешались горечь и фатализм.

Друмарк обернулся: позади него стоял Грокмунд. Эфирный химик «Бурекола» неотрывно следил за химерами, его губы подрагивали от злости.

– Мы и так потеряли все, но им по-прежнему недостаточно.

– О чем ты там лопочешь? – рявкнул Друмарк. – А ну живо вниз, тут сейчас драться будут.

Грубый выговор пробудил Грокмунда от его мрачной задумчивости. Он поднял глаза на Друмарка и кивнул:

– Верно. Бой. Я пришел помочь.

Без каких-либо объяснений он начал ловко управлять настройками своего атмосферного анатомизатора. Эфирного химика медленно окутал дымчатый туман, который затем распространился дальше, пока наконец не накрыл каждого громовержца. Друмарк заметил, что показатели энергии на его Палубомете на какое-то мгновение подпрыгнули, затем вернулись к исходному значению. Однако удивленные возгласы дуардинов с ружьями давали понять, что их оружие испытало иные колебания.

– Сержант! У моего ствола полный заряд! – крикнул один из громовержцев.

– Нечего пялиться дареной жиле в шахту! – огрызнулся Друмарк.

Сержант хотел было сорваться на Грокмунда за то, что химик вмешался в его боевой порядок, но прикусил язык. Раз ружья получают дополнительную энергию из созданного анатомизатором тумана, громовержцы сумеют удерживать более интенсивный темп стрельбы, не дожидаясь, пока оружие перезарядится. Он отвесил эфирному химику уважительный поклон и сосредоточил все внимание на химерах.

Ушей дуардинов достиг их нестройный вой. Скрежещущая трель, полувопль-полусмех, который то звенел на высоких нотах, то опускался до низких. То была песнь безумия и ужаса, клекот искаженных, оскверненных созданий, рев монстров, чье существование заключалось только в том, чтобы накрывать мир своим гневом.

– Огонь! – громыхнул с бака голос Аррика.

В ту же секунду заряженное в Погибель Газула копье рассекло воздух, раскручивая за собой кольца тяжелой цепи. Не такое смертоносное и не так искусно сделанное, как уничтоженный при взрыве небесного монстра гарпун с обсидиановым наконечником, но посланное с убийственной точностью. Огромных размеров небесный крюк пронзил одно из летучих существ, пробил ему грудину и вышел из позвоночника. Монстр мучительно вскрикнул и с парализованными крыльями упал, прикованный к гарпуну и цепи.

Смерть сородича разожгла ярость остальных. Беспорядочно галдя, стая бросилась вперед. Теперь дуардины без труда могли рассмотреть облик врага. Химеры представляли собой несуразную смесь из многочисленных рук, ног и иных конечностей. Шкура одних зверей не имела ничего общего со шкурой других. Кто-то обладал косматым багровым мехом, у кого-то шерсть была темно-пурпурного цвета и лоснилась. У некоторых тело покрывала блестящая толстая, выпуклая, словно галька, чешуя с темными полосками. У других на коже остались лишь островки шерсти. Каждая химера размером превосходила молодого быка. Их вытянутые тела по форме смутно напоминали львиные, головы большинства, нередко обрамленные пышной гривой, также походили на кошачьи. Рядом с основной головой из плеч и шеи химер торчали другие: кабаньи, козлиные, змеиные или драконьи. Все они выглядели отталкивающе: искаженные и изуродованные, результат чуждых природе мутаций, живой пример венца уродства. Челюсти и горло чудовищ обезображивали бородавчатые наросты, из носов и бровей торчали рогатые костяные культи.

По небу химер несли крупные крылья, но даже они были лишены какого-либо единства формы – у части стаи кожистые и толстые, у другой широкие и покрытые перьями, как у кондоров. Несколько монстров держались в воздухе за счет тонких, как паутина, крыльев насекомых, которые сверкали на солнце, подобно драгоценным камням. Встречались и особи, чьи крылья казались смешением форм и видов: эти химеры летели неуклюже, неровно, то теряя, то набирая высоту. Какой бы оскверненной и чудовищной ни была стая, расстояние между ней и броненосцем неумолимо таяло.

– Ружья! Огонь! – скомандовал Друмарк.

По его приказу громовержцы с эфиробьющими ружьями начали атаку на химер. Энергетическое поле Грокмунда ускоряло перезарядку, позволяя дуардинам вести непрерывную пальбу по противнику. Первую химеру – с плешивой шкурой – карабины превратили в решето, и та рухнула с неба вниз, вторая метнулась в сторону, воя от боли и прижимая кровоточащие конечности к груди.

Вслед за карабинами громыхнула гаубица Грундстока, пустив на лоскуты разрывным снарядом крыло очередного чудовища, лишив того возможности удерживать себя в воздухе. Задетая шрапнелью химера ринулась прямиком на гаубицу, но ее сбили газовые карабины, установленные на корпусе броненосца. С оглушительным воем смертельно раненный монстр понесся навстречу поверхности.

Стая уже находилась совсем близко, и тут ярко сверкнул зефироскоп Мортримма. Друмарк ощутил, как бороду заколыхал горячий бриз: прибор навигатора укротил ветры Хамона, направив против химер свирепую эфирную бурю. Потоки воздуха замедлили их продвижение, вынудив чудовищ бороться со встречным ветром. Эта задержка дала громовержцам Грундстока время выпустить повторный залп. Вновь одного монстра сбили, другого – ранили.

С разъяренным упорством химеры продавливали себе путь вперед. Они уже были прямо над «Железным драконом». Из кошачьих и драконьих пастей в сторону корабля вырвались сгустки золотого пламени. Едкая слюна зашипела, попав на обшивку корпуса и двиргателя. Обжигающая пена угодила в одного из двиргателеводов, и тот, потеряв от сильнейшей боли способность управлять двиргателем, бесконтрольно забултыхался в воздухе.

Друмарк вскинул Палубомет на плечо, выбрал в качестве мишени чудовище с козлиными рогами, выраставшими из кошачьей головы. Он замер, слушая, как трещали пистолеты арканавтов Готрамма, как извергали заряды эфиробьющие карабины его собственных солдат. Сержант продолжал выжидать, пока зверь не подлетел практически вплотную, и лишь затем полностью разрядил оружие прямо во вражескую морду. Тело химеры запрокинулось, создавая ложное впечатление, что она стоит в воздухе на задних лапах, и тварь исступленно забила крыльями, толкнув одного из сородичей прямо в корпус броненосца. Змеиная голова слева безжизненно болталась на лоскутке кожи, стучась о плечо. Половина львиной морды отсутствовала, демонстрируя мешанину из костей и хрящей. Только у кабаньей головы справа в глазах читалась какая-то осознанность, и единственным, что осознавала раненая химера, была немыслимая боль.

Режущий луч Хоргарра прожег дыру в толстом черепе монстра со свиной головой, пронзив мозг. Выстрел двиргателевода добил чудовище. Тело химеры пролетело по инерции вперед, стукнулось о корабль и лишь затем начало терять высоту.

В следующее мгновение Хоргарр посеял в стае химер истинные смерть и разрушение. Воздушная мина, которую дуардины запустили с броненосца, получила сигнал к детонации. В самой гуще стаи словно произошло рождение звезды, сопровождаемое лопающим барабанные перепонки грохотом. На палубу пролился дождь из оторванных конечностей, куски тел отскакивали от планширя, падали на членов команды. В шлем Друмарку влетел тяжелый коготь, и от удара у сержанта еще некоторое время гудела голова. Готрамма свалила врезавшаяся в него целая нога. Сержант поспешил арканавту на помощь, но затем остановился. Несмотря на весь направленный против врага поток огня, бой еще не закончился.


Но столь сильной была ярость химер, что даже опустошительный взрыв мины не сумел остановить их напор. Некогда многочисленная стая, в которой теперь осталось всего несколько раненых особей, прорвалась сквозь ошметки сородичей и обрушилась на «Железный дракон». Один монстр выбрал целью рулевую рубку и ударил хвостом Аррика, опрокинув того навзничь. Затем сжал когти на ближайшем канонире, оторвал от палубы и поднял вверх, к головам. Все три челюсти сомкнулись одновременно, отрывая от верещавшей жертвы целые куски.

Прежде чем химера успела нанести следующий удар, со всех сторон ее окружили защитники корабля. Оставшиеся в живых канониры обступили чудовище и принялись колоть и резать его небесными пиками. С рулевой рубки сбежал Брокрин и на бегу разрядил залпострел химере в бок, перебив твари крыло. Затем за спиной монстра возник Мортримм с сигнальным пистолетом в руке. Его выстрел пришелся чудовищу в спину, прямо между плеч. Белое пламя сигнального огня принялось прожигать себе путь в плоть животного. Химера отпустила свою жертву и забилась в агонизирующем неистовстве у рулевой рубки, все три морды скорчились в гримасе боли. От ее буйства Погибель Газула выбило с креплений и отбросило к фальшборту, где орудие опасно закачалось, рискуя вывалиться.

Пока канониры продолжали колоть химеру пиками, оттесняя ее от небесного крюка, Брокрин проскользнул мимо сверкающих верной смертью когтей и ухватился за орудие, не давая ему сорваться с корабля.

Аррику было достаточно одного короткого взгляда, чтобы отыскать решение возникшей проблемы. Он схватил секиру и бросился к цепи, соединявшей гарпун и лебедку. Мертвая химера, проколотая гарпуном в самом начале сражения, тащила своей тяжестью орудие за собой.

Всего три удара секирой по звену – и соединение лопнуло. Труп химеры вместе с цепью отправились вниз, а Брокрин и небесный крюк повалились обратно на палубу.

– Берегись! – крикнул капитану Аррик.

Брокрин едва успел откатиться в сторону, как рядом с ним пронесся коготь бушевавшего монстра. Дуардина спасли от верной гибели всего несколько дюймов.

Сигнальный огонь Мортримма продолжал углубляться внутрь тела химеры. От боли и паники монстр совершенно обезумел и бился, не замечая ничего вокруг. Измученный, он пытался избежать новых ударов пик и позволил канонирам оттеснить себя к борту корабля. Химера споткнулась о планширь и, выломав кусок фальшборта, оказалась в воздухе. Неспособная летать из-за перебитого Брокрином крыла, она рухнула вниз и разбилась о поверхность.

Брокрин положил руку на Погибель Газула и оперся на небесный крюк, помогая себе встать. К нему, ковыляя, подошел Аррик. На его лице читалось облегчение.

– Спасибо. Твоя помощь была как никогда вовремя, – сказал Брокрин.

– Если у нас не будет капитана, денег нам не видать, – улыбнулся Аррик, переводя дыхание. Затем охотник погладил рукой небесный крюк. – А без этой крошки нам не видать работы. Веские причины, чтоб время от времени брать ситуацию в свои руки.


Последняя химера неслась прямиком на дуардинов Друмарка. Громовержцы бесперебойно стреляли в гигантскую тварь, но не сумели даже замедлить ее. Израненная и окровавленная, химера врезалась в палубу, раздавив лапами одного из стрелков и взмахом крыльев отправив в полет другого. Третий дуардин попытался развернуть гаубицу в сторону противника, но один удар хвоста – и он кубарем покатился по палубе.

Химера обратила, полный желания убивать взгляд шести глаз на Друмарка. Какой-то участок ее звериного мозга решил, что именно он – лидер ее мучителей. Пуская пену изо рта, животное приготовилось к прыжку.

Но вдруг химера развернулась на сто восемьдесят градусов. Она повела носом, втягивая воздух. Ее глаза сощурились, и взгляд сосредоточился на Грокмунде. Голова, по форме походившая на голову ящерицы, плюнула на настил палубы едкой кислотой. Место, куда попал плевок, раскалилось. Грокмунд отскочил назад, спешно меняя настройки анатомизатора.

Прежде чем монстр успел огрызнуться очередным плевком или наброситься на эфирного химика и разорвать его когтями, вмешался Друмарк. Палубомет сержанта раскатисто рявкнул, и в тело химеры вошел залп всех пяти стволов. Правая передняя лапа подогнулась: кости в ней превратились в опилки, змеиная голова безвольно упала, неспособная держаться на сломанной мохнатой шее.

Изувеченная химера вновь развернулась, на сей раз в сторону обидчика. Друмарк ощутил ненависть в ее глазах. Из пастей оставшихся в живых голов вырвалось обжигающее шипение. Чудовище рванулось к сержанту, и в ту же секунду ему ответило с полдюжины огнестрельных оружий. Химера завалилась набок, рухнула на палубу, а вокруг нее гремел целый оркестр из ружей, пистолетов и эфиробьющих карабинов. Друмарк подошел к дергавшемуся зверю и прикладом Палубомета проломил ему черепа. Через несколько секунд последние мучительные взбрыкивания прекратились, и химера испустила дух.

– Друзья! – громко произнес Друмарк своей команде. – Давайте запомним этот день… но не будем торопиться его повторить.

Сержант пнул сапогом львиную голову со сломанной шеей, и та перекатилась с одной стороны на другую. Среди дуардинов послышались смешки облегчения. Как и их сержант, громовержцы пребывали в состоянии возбуждения от того, что им удалось пережить этот бой.

– Клянусь бородой Грунгни! – воскликнул Грокмунд.

Но его ажиотаж был вызван не победой, а чем-то иным. Эфирный химик внимательно смотрел на палубу, заинтересованный не трупом химеры, а курившимся остатком от ее плевка. Грокмунд указал на дымок и хлопнул в ладоши:

– Они прилетели с месторождения! С месторождения!

Грокмунд счастливо повернулся к команде «Железного дракона», но прочел на лицах остальных дуардинов лишь недоумение.

– Разве вы не видите? – воскликнул он, вновь указывая на дымившийся след. – Должно быть, мое месторождение где-то рядом! Богатство! Достаточно богатства, чтобы каждого из вас сделать таном[1]! Лететь осталось совсем недалеко! Буквально рукой подать!

Загрузка...