Винтик для Смерти

Бухгалтерия зла

Гнев был горючим, но ненадёжным. К утру он выгорел, оставив после себя пепелище страха и холодную, расчётливую решимость. Игорь больше не сомневался. Он не был сумасшедшим. Он был участником игры, правил которой не знал. И единственный, кто знал правила, был его бывший лучший друг.

Он достал тот самый винтик. В холодном зимнем свете, падающем из окна, он казался обычным куском железа. Но Игорь чувствовал его. Небольшую вибрацию? Или это просто дрожь в его собственных пальцах? Нет. Что-то было в нём не так. Он был… слишком холодным для комнатной температуры. И когда Игорь сжимал его в кулаке, тупая боль в тазу чуть затихала, словно винтик был крошечным громоотводом для его личного дискомфорта.

«Регистрирует помехи», — сказал Димка про свой компас. «Мы с тобой брак на производстве».

Что, если этот винтик — такой же «брак»? Часть какой-то машины, которая чувствует искажения? Часть системы, которую Димка так яростно защищает?

Игорю нужно было вернуться в вагончик. Но не для разговора. Для обыска. Пока Димки нет.

Мысль была безумной. Если Димка и вправду был тем, кем себя считал — «санитаром мироздания» — то поймать его врасплох будет непросто. Но другого выхода не было. Ждать следующего видения и снова накосячить? Нет.

Он выслеживал его два дня. Димка вёл себя как призрак. Он появлялся в самых неожиданных местах, всегда один, всегда с тем своим блокнотом и компасом. Он мог часами стоять у проходной завода, наблюдать за детьми у школы или просто сидеть на лавочке в самом захолустном уголке посёлка, словно замерший хищник.

Игорь заметил закономерность: каждое утро, около десяти, Димка уходил в амбулаторию — менять повязки и, вероятно, получать свои таблетки. У него было чуть меньше часа.

На третье утро Игорь, замирая от каждого шороха, подошёл к вагончику. Дверь, как он и ожидал, была заперта. Но замок был старый, советский, висячий. Игорь, руки тряслись от страха и холода, подобрал с земли ржавый гвоздь. Воспоминания из детства, когда они с Димкой взламывали такой же замок на заброшенном складе, всплыли сами собой. С ироничной горечью он ощутил, как навыки, полученные в дружбе, используются ей же в пику.

Замок щёлкнул с треском, казавшимся невероятно громким в утренней тишине.

Игорь вскользь огляделся и проскользнул внутрь.

В вагончике ничего не изменилось. Тот же запах машинного масла и окисленного металла. Тот же хаос на столе. Сердце Игоря колотилось где-то в горле. Он чувствовал себя взломщиком, проникшим в святилище сумасшедшего гения.

Его взгляд сразу же упал на карту. Теперь он мог рассмотреть её должным образом. Это была не просто карта. Она была усеяна десятками мелких, аккуратно прорисованных значков. Крестики, кружочки, волнистые линии. Возле некоторых стояли даты. Он узнал дату смерти дяди Коли. И дату своего возвращения.

Но самое жуткое были линии. Тонкие, красные нити, соединяющие одни точки с другими. Они образовывали сложную, запутанную паутину, покрывающую весь посёлок. Одна из самых ярких линий вела от песочницы… к его собственному дому. Другая — от магазина, где он увидел Светлану, к гаражам, где нашли Славку.

Это была не карта. Это была схема. Схема причин и следствий. Баланса и расплаты.

Игорь лихорадочно начал рыться в бумагах на столе. Чертежи странных устройств, формулы, которые он не понимал… и блокноты. Десятки блокнотов, исписанных аккуратным, убористым почерком Димки.

Он открыл верхний. На первой странице было написано: «Наблюдения за субъектом И. После коррекции К-24 (песочница)».

Кровь застыла в жилах. Он листал страницы. Это был дневник. Хроника его жизни. Отрывки его разговоров с родителями, которые Димка не мог слышать. Время, когда он ложился спать и вставал. Описание его «видений» — Димка называл их «эмиссиями» — с точностью до минуты. И… формулы. Рядом с каждым эпизодом были сложные вычисления, коэффициенты, стрелочки.

«Эмиссия № 17. Субъект И. видит коррекцию К-24-А (Николай, С.). Индекс дисбаланса повысился на 0.73. Требуется компенсация. Расчёт точки приложения: координаты 58-Б (гаражи). Вероятность несчастного случая — 84 %».

Игорь сглотнул ком в горле. Димка не просто наблюдал. Он предсказывал его видения. Он просчитывал последствия и планировал «компенсацию» ещё до того, как Игорь что-либо успевал сделать.

Он отшвырнул блокнот и стал рыться дальше. Его взгляд упал на ящик стола. Он был заперт. Игорь, не задумываясь, ударил по нему ногой. Дерево треснуло.

В ящике лежали не чертежи. Фотографии. Старые, школьные. Их общие с Димкой фото. А поверх них — новая, совсем недавняя, похожая на кадр из скрытой камеры. На ней он сам, Игорь, стоит на балконе и смотрит вниз, на Димку. Лицо его было искажено страхом и гневом.

А под фотографией лежал тот самый «компас» Димки. Вблизи он был ещё страннее. Несколько стрелок, закреплённых на сложных пружинных механизмах, циферблаты с непонятными обозначениями. И в самом центре прибора — углубление. Форма и размер которого идеально совпадали с винтиком у Игоря в кармане.

Он машинально сунул руку в карман, сжимая винтик. Это была недостающая деталь. Ключ.

В этот момент снаружи послышались шаги. Неторопливые, уверенные. И скрип снега под подошвами.

Димка вернулся раньше.

Игорь замер, парализованный ужасом. Он смотрел на взломанный ящик, на разбросанные бумаги, на компас в центре стола. Доказательства его вторжения были налицо.

Шаги остановились у двери. Послышался звук, будто кто-то проводит рукой по дереву, проверяя замок.

Затем наступила тишина.

Игорь не дышал. Он ждал, что дверь распахнётся, и он увидит лицо Димки, на этот раз не холодное, а полное гнева.

Но ничего не произошло.

Прошла минута. Другая.

Игорь подкрался к окну, стараясь не шуметь, и отодвинул край занавески.

Димка стоял спиной к вагончику. Он не пытался войти. Он смотрел куда-то в сторону центра посёлка. Его поза была напряжённой, внимательной. Он поднёс к уху какой-то маленький прибор, похожий на самодельный радиоприёмник, и что-то внимательно слушал.

Потом резко повернулся и, не оглядываясь на вагончик, быстрыми шагами пошёл прочь.

Он всё знал. Он знал, что Игорь внутри. И он… ушёл. Потому что где-то в посёлке случилось что-то более важное. Новая «эмиссия». Новое нарушение баланса, требующее его немедленного внимания.

Игорь остался один среди разгрома. Он посмотрел на компас, на карту, испещрённую красной паутиной, и на своё фото с искажённым от ужаса лицом.

Схватив самый большой из блокнотов и сунув его за пазуху, он выскочил из вагончика и побежал прочь, даже не пытаясь скрыть следы взлома. Скорость была важнее скрытности.

Он должен был успеть. Успеть понять, куда и зачем ушёл Димка. И что именно должно случиться на этот раз.