Ветер Безлюдья

Обочники

Минут через десять пути, Карина достала из сумки ключи и нормально открыла клеенчатую квартирную дверь.

— Дед, я не одна!

Трущобная социальная квартира, — обшарпанная прихожая, старые обои и мебель. Сумка легла на свободную поверхность трельяжа и Карина стала разуваться. Я последовала ее примеру. Из зала выглянул пожилой мужчина — тучный, лысый, с белыми вислыми усами.

— Я тебя завтра ждал.

— Привет. Мы на кухне с подружкой посидим, ладно?

— Здравствуйте.

— Здравствуй, молодежь. Сидите, конечно. Я вот чай себе сделал, там еще полчайника кипятка прям по заказу.

— Спасибо. Скидывайся и пошли на кухню.

— Это твой дедушка? — Спросила я, когда она прикрыла дверь и достала кружки.

— Ага. Дед вторник-пятница.

— В смысле?

— У меня три дедушки, три бабушки о одна тетя-Мотя на инвалидке. Будешь чай?

— Буду. Ты за ними присматриваешь?

— Работаю за еду. И ночую у них попеременно.

Персоник работал, а это значило, что мы оказались в обычных трущобах — за окном кусочком виднелся подъездный козырек, лавочка и кусты. Никакого браслета у Карины на руке не было. Более того — как только та сняла куртку и стало видно руки по локоть — чипа тоже нет. Был аккуратный шрамик на его месте. Одежда на ней чистая, поношенная, из современного бросались в глаза лишь пояс в джинсах с магнитной застежкой и стрейч-лямки спортивной маечки. Все прочее — не с ее плеча, большое, растянутое, выцветшее от солнца и стирок.

— О чем ты хочешь поговорить?

— О многом!

— Я не знаю, как выйти на Илью, сама его разыскиваю с нового года, но он пропал.

— Совсем?

— Нарочно… Блин, я не собиралась светиться, но это же ты меня сдала полицейскому, верно? С чего вдруг он решил, что я связана с наркошей? Почему мне пришла повестка по его делу? Никто не знал…

— Твоя куртка.

— Не делай людям добра, не огребешь неприятностей. На доходяге едва штаны держались, все, что было из одежды. Еще бы триста раз подумала, если бы знала, чем все кончится…

— А почему не пришла в полицию? Ты же ни в чем не виновата, ты освободила его.

— Почему? По кочану. — Ответила та и плеснула в кружки сначала заварки, потом кипятка. — Это слишком долго рассказывать, и моя история тебя не касается. Я уже скинула и персоник и чип, я на сто процентов к обочникам примкнулась. К трущобным, в смысле, — добавила она, думая, что я не понимаю термина. — Меня удивило совпадение фамилии — Илья Черкес, и следователь — Андерес Черкес, но… этого слишком мало, чтобы доверять и приходить. И наркоша мне безразличен. Все, что могла, сделала — отправила письмо на адрес отделения и имя следователя, чтобы предупредить…

— Тогда расскажи про Гранида.

Карина села у окна на табуретку, подобрав обе ноги, став похожа на маленькую нахохлившуюся птицу на ветке.

— Чай нормальный, можешь пить. Только сахара нет, и ничего в прикуску.

— Не страшно.

— Я его случайно нашла. Добиралась по Мостам до адреса, где ночевать собиралась, а маршрут дал сбой и вывел из подвала на Лесной не куда нужно, а в какую-то многоэтажку. Как поняла куда попала, думала, все, хана мне. Ясно?

— Ты попала в Колодцы?

— В курсе названий? Это совсем дно, для мразей и подонков. Там не просто людей держат… Там всякие извращенцы с континента развлекаться могут, в зоне, закрытой для полицейских сканов. Хочешь — мальчики и девочки, хочешь — наркота, а хочешь — и убить можно своими руками человека. Для удовольствия.

Голос Карины осип и глаза были злые.

— Даже такое? Андрей мне про таких жертв не рассказывал. В Сиверске?

— Даже такое. Восточные кварталы, у промзоны — там ведь не только выкаченных клиентов колодезные выбрасывают. А еще и девушек, с которыми наигрались, а потом память стерли. Или изувеченных парней, стариков. Уроды могут все из-за безнаказанности. Их пространства открываются им, наши — нам.

— Нужно вычислить их, и сдать все адреса полиции!

— Не ори, самая умная. Ну, будешь ты адрес знать, взломают туда дверь — пустую квартиру и найдут. Не потому что сбежали, а потому что слой реальности другой. Ты меня, странная, слышала? Колодцы открываются только подонкам!

— Это нельзя так оставлять.

— Ну-ну, решай проблему, не вопрос. Примыкай к нашей армии обочников. Мы находим выброшенных и вызываем скорые. Бедолаги же мало что под «незабудкой», так еще и «зеробоем» заморожены, чтобы коптеры раньше времени не словили сигнал о их физическом состоянии. У тебя персоник есть, ты и будешь вызывать.

Не ответив на ее предложение, я отпила чай, собираясь с мыслями.

— Хоть кивни. Посвященная, нет? Про «гербарий» в курсе?

— Да. А что дальше было, когда в Колодцы попала?

— Заметалась как крыса в западне, назад рванула — а хода уже нет. Оставалось натурально выбираться — вниз. Шла по стенке, в самой глубокой тени. Голоса слышала, но далеко. Прошла мимо квартиры без дверей — и наркошу увидела. Сначала решила, что это из добровольных клиентов, и он в отключке — можно спокойно мимо идти, но потом заметила — ремнями привязан. Да и доходяга такой, как труп. Дышит, но жизни на день-два осталось. Не смогла уйти просто так…

— А я сначала думала, что ты и Илья с ними заодно…

— С ними — это если совсем нелюди, поняла? Он давно обочник… трущобник, а я недавно перебралась.

— Зачем? — Я посмотрела на ее пустую руку. — Что не так с той жизнью?

— Тебе не понять, ты из благополучных, послушных и правильных. Тебе норм, а мне тюрьма. Сытый голодного, как в пословице говорят… Вообщем, расстегнула, растолкала, привела в сознание, потому что не дотащила бы, на своих шел. Дотелепали до лестницы. А там шарахнулась на балкон, — шаги услышала, нас мужик в синем балахоне заметил. Свезло, как вторую жизнь подарили, — вывалились не на балкон, а на крыльцо пятиэтажки, наши Мосты сработали!

— А почему сама не вызвала помощь потом, а ушла? У тебя же тогда еще был персоник?

— Был. Но мне светиться никак, тогда — никак. Я навесила на него куртку, подтолкнула к бульвару, а сама ходу дала. Что смогла — сделала, дальше людей найдет, помогут другие.

— А за мной зачем следили? Про меня как узнали?

— Потому что Илья — дурак, — в сердцах высказалась Карина, и добавила: — Уже не важно. Трущобы на ушах стояли. Двое из ублюдков в открытую вышли — поиск начали, им за невыполненный заказ на убийство серьезные проблемы светили. Там еще и человек их пропал, но это детали. В жилые дома инфу подкидывали, что неслабые деньги заплатят, если на беглеца выведут.

— Они же неуязвимые, их не достать, какие могут быть проблемы?

— Это корешки здесь, а вершки там, — она мотнула головой вверх, — клиентская база с персониками ходит, заказы берут даже с других городов. Да и царек сидит в мегаполисе.

— А я при чем?

— Я тоже дура, твою рыжую голову успела на бульваре увидеть, и с Ильей историей поделилась. А он слабину дал, придурок, блин! Дурак и скотина, прямо не верится, что так мог поступить… мне наплел про великую цель и любые средства, решил вычислить тебя, а там и беглеца. Я его отговорить пыталась, это подло, и ничего, кроме неприятностей не получишь… не выгорело, к счастью. Тебе толстяк помог. А дальше дело наркоши в официалку ушло, и заказчик, наверное, нашел другой выход. Или решил, что угрозы нет. Не знаю… Но, как мне думается, сейчас Гранида этого ищут потому, что он… видел что-то. Царька или заместителей. Они же не думали, что ему удастся выбраться — только в могилу. Не заявил потому что не вспомнил? Так вспомнит. Убить нужно раньше. Сейчас все опять на ушах, в курсе?

— Откуда знаешь?

— Уроды до сих пор пытаются нас, трущобных, подкупить за любую информацию. Мы нормальные, но жизнь она такая… до борьбы за идеалы и чистую совесть далеко.

— Спасибо, что поделилась.

— Разболталась, — огрызнулась она сама на себя. — Не пялься такими глазами, я не хотела говорить столько. Но если в курсе истории, если сама вляпалась по уши в это дерьмо, то чего уж… А если дверь на Мосты открываешь, значит, своя, хоть и тепличная.

Мы замолчали, я еще отпила крепкого дешевого чая, и мой взгляд упал на стационарный телефон на холодильнике. Внезапно вспомнила о назначенной встрече!

— А позвонить можно?

— Чего?

— Я в два должна с человеком встретиться, и теперь опоздала.

— А чего ты меня спрашиваешь? Звони на здоровье.

Я подошла к телефону и, услышав в трубке тишину, поискала розетку. Включила. Набрала номер Печатного Двора и когда на том конце ответили, спросила — могут ли они найти Виктора? Но подошел не он, а дедушка Паша:

— Он далеко, чего передать? А то его пока найдешь-приведешь, ты тут на телефоне зависнешь.

— Я не успею сегодня, передай пожалуйста, чтобы не ждал… тут… я у тети застряла, — соврала без тени вины, — завтра приеду. Можно? Передай, что извиняюсь.

— Ладно-ладно. Но мы тебя ждем, я завтра тоже буду, все тебе покажу.

— Хорошо.

Когда я положила трубку и обернулась, то увидела распахнутые от удивления глаза Карины. У нее даже нижняя губа отвисла.

— Я же спросила разрешения…

— Я думала ты по персонику… а ты… ты во Дворы звонила?!

— Да.

— Ты туда ходить можешь?!

— Да. А что?

Если до этой минуты Карина поглядывала на меня с высока, как человек с богатым жизненным опытом и более жесткой судьбой смотрит на неженку и инфантилку, то теперь в ее взгляде было одно:

— Офигеть! Да кто ты такая?

— В смысле?

— Это Олимп, иная каста, туда даже за руку никого не провести, если местный захочет. Это, блин, седьмое небо не для смертных. И ты оттуда?!

— Нет. Я с континента. А откуда ты знаешь про Дворы, и про телефоны, если все так закрыто?

— Ну, эти боги-то гуляют иногда и вне своего рая, газеты попадаются… Прикол в том, что и их пространства для них, а наши для нас. Поняла?

— Поняла.

— Ты тупая? Я же объясняю — если тебе открыты Дворы, то закрыты наши Убежища и Мосты. Или наоборот. И там, и там не бывает!

— Значит, бывает.

— Нет. Вот сколько все это существует, никогда не было, нет и не будет.

— А ты случайно попала к уродам, хотя говоришь, что у вас — свое, у них — свое.

— Это как вниз упасть — есть шанс. Случайно! А ты туда, как к себе домой, да?!

— Карина, — я посмотрела на ее русые волосы и подумала о той девочке, что пригрезилась мне новенькой среди друзей детства, той, что лазила по деревьям, как обезьянка, — а тебе мое лицо не кажется знакомым? Вспомни так далеко, как сможешь — вплоть до детства.

— Нет, не знаю… Я не люблю вспоминать про детство.

— Следователь сейчас в трущобах, и он нормальный, дело ведет против колодезных, по закону. Поговори с ним, расскажи, что мне рассказала.

Карина покачала головой:

— Нет. Сама ему передавай. Я не высовываюсь. Расслабилась только в последнее время — стала по городу проходить, а не по Мостам, так сразу на тебя нарвалась. И это днем. Если ты сюда к кому-то ездишь — в темное время не появляйся вообще, слишком опасно.

— А как мне найти тебя, если нужно будет что-то передать?

— А что тебе вдруг нужно будет передать? Зачем я тебе?

— На всякий случай.

Она думала, колебалась, а потом вышла за сумкой. Притащила ее всю и достала пачку конвертов, выбрала три, подписала графитным карандашом адрес и протянула мне.

— В этих местах я не появляюсь, но там есть люди, которые письмо получат и мне передадут. Пишешь, что нужно, кладешь в конверт, кидаешь в любой почтовый ящик в трущобах.

— Как это работает? У вас есть почтальоны?

— Как и телефонистки во Дворах, ха. Письмо дойдет, даже если ящику триста лет и он зарос ржавчиной.