Вестники дальних дорог

Глава XX

Килая, чистящая свою кирасу, покосилась на с трудом передвигающуюся, но при этом довольную, как сытая кошка, младшую сестру, и грустно вздохнула. Опять с кем-то развлекалась, дайте боги, чтобы с одним-двумя, а не с десятком сразу, с Майхой и такое не раз случалось. С нее сталось бы даже с безумцами поиграть. Хорошо хоть в город их не пускают, а они рвутся. Представив, что случилось бы, если бы внутрь стен Шайкама прорвалась банда убийц, не разбирающих, кто перед ними, воительница содрогнулась. Справились бы, конечно, но ценой большой крови. Помнила она последний прорыв, больше полутысячи человек полегло. А ведь орда тогда была не такая уж и большая, всего тысяч пять. Но в ней подобралось множество мастеров меча, а они, хоть и безумны, мастерство свое сохранили. Даже повысили.

Опять взглянув на сестру, Килая закусила губу. Говорить с ней совершенно бесполезно, только глаза закатывает и бурчит, что это ее дело, кому и когда отдаваться. Майха стала такой после очередного изнасилования, когда банда Шаята ее по кругу пустила. Странно, с самой Киалой такое тоже случалось, ведь даже хорошую воительницу можно заломать и изнасиловать, но она не стала шлюхой после этого. А Майха стала.

Ладно, нечего переживать о том, что изменить нельзя. Пора идти к надвратной башне, сегодня ее дежурство. А потом, может, и паек выдадут. Обещали, по крайней мере. Дома почти нечего есть, одна сайгаховая крупа осталась, да немного растительного масла. Одна неприятность, после дежурства придется отдаться мужикам, хоть и очень не хочется. Позавчера они заявили, что если Килая продолжит выкобениваться, то ее турнут из городской стражи. А на что тогда жить? Что есть? На панель идти? Придется, другого выхода не останется. Так что то на то и выходит. Проще расставить ноги перед другими стражниками, чем потом искать клиентов и обслуживать всех желающих.

— Килая, смотри что мне дали! — с горящими глазами, чуть ли не пританцовывая, прощебетала Майха, доставая какой-то сверток из своей сумки.

Она протянула сестре что-то напоминающее толстенную книгу, та развернула тряпицу, в которую это нечто было замотано, и изумленно ахнула. Огромный шмат одуряюще пахнущего сала с чесноком и перцем, она такого уже лет десять не едала. Это кто же в городе завелся такой щедрый⁈ Откуда такая роскошь? Она не выдержала и спросила об этом у Майхи.

— Поспорила с Зайтом Бегаром, что выдержу всех его мужиков одного за другим, — немного смутилась та. — И выиграла!

— Сколько их было? — глухо спросила Килая, осторожно положив сало на стол и не замечая потекших по щекам слез.

— Тридцать шесть! — гордо ответила сестра.

— И ты можешь после этого ходить⁈ — изумилась воительница.

— Не очень хорошо, — вздохнула Майха. — Больно. Но ничего, отлежусь. У тебя где-то мазь была обезболивающая, смажь мне, пожалуйста.

Килая рухнула на стул и разрыдалась, представив каково сейчас ее бедной маленькой сестренке, как у нее все болит. Бандиты Зайта женщин никогда не жалели и пользовали их максимально жестоко, очень многие после них не выживали.

— Ну что ты, не плачь, ничего страшного, я все вытерпела, — растерянно пролепетала Майха, пытаясь утешить сестру.

— А что ставила со своей стороны? — подняла голову воительница. — Зайт на просто так спорить не стал бы…

— Тебе лучше не знать, — отвернулась Майта.

Увы, она знала, и хорошо знала, не раз видела трупы проспоривших этому подонку. Тот был людоедом и обожал заживо срезать с женщин самые мясистые куски, причем по их добровольному, прилюдно озвученному согласию. Именно на это согласие он всегда и спорил. Представив, что было бы, если бы дурочка проиграла, Килая тихонько завыла от ужаса и отчаяния. А затем, не выбирая выражений, рассказала Майхе, что Зайт делает с проигравшими. Та поначалу не поверила, видимо ее как-то сумели обмануть, а потом покраснела и неохотно пробурчала, что дело обошлось бы небольшим куском плоти, а уж это она бы как-нибудь вытерпела.

— Ой, дура ты дура! — в сердцах хлопнула по столу ладонью воительница. — Да не отпускает он жертв, начал бы резать, довел бы дело до конца! Видела я, видела, что от таких дур остается! Находили мы их трупы, у них внизу все до костей срезано было! Заживо! Ну чем ты думала, когда на такое соглашалась⁈ Ну вроде бы взрослая уже⁈

— Он сало показал… — смущенно пробормотала Майха. — Очень кушать хотелось… Вот и решила на все плюнуть и рискнуть, тем более, что он заверял, что отрежет только то, без чего можно обойтись… Обещал, что все равно сало отдаст… Вот и…

— Не делай так больше, прошу тебя, сестренка… — держась за сердце, попросила Килая. — Ты же меня с ума сведешь…

— Не буду… — опустила голову Майта.

— Ты, надеюсь, хотя бы подруг туда не потащила?

— Нет, они не захотели, побоялись.

— Умнее тебя, значит, оказались, — тяжело вздохнула воительница. — Счастье еще, что Зайт относительно честный, всегда держит свое слово. Увидел, что ты выдержала все, что должна была по спору, отдал сало и отпустил. Другой бы на его месте все равно тебя прикончил. Не любят мужики проигрывать, ой как не любят. Ладно, мне пора на дежурство. И… скажи, что делать, чтобы не натереть себе все, когда мужиков много?

— Стражники тебя дожали? — сразу поняла в чем дело сестра.

— Дожали, сволочи… Сказали, что или даю всем желающим, или могу идти на хрен… А это панель, сама понимаешь…

— Возьми тогда остаток масла с собой, как сухо станет, смажься, я не раз так делала. Все легче будет, чем всухую. Их сколько всего?

— Девять… — поежилась Килая. — Все из моего десятка. Если других не позовут, а они могут, меня многие гордячкой считали и теперь охотно унизят. Одно слово — сволочи! Я их товарищами боевыми считала, а они… А!.. — она обреченно махнула рукой. — Будь оно все проклято! Знала бы ты, как мне надоела эта жизнь! Как мне сейчас тошно!

— Знаю, поверь, — горько усмехнулась Майта. — Мне не менее тошно, я только вид делаю, что все хорошо. Ладно, к демонам все это. Где там мазь была?

Полечив и уложив сестру спать, воительница направилась к казармам стражи, действительно захватив с собой остатки растительного масла в крохотном кувшинчике с пробкой. Ей было физически плохо от ощущения предательства тех, кому верила. Даже капитан Барис, перед которым она преклонялась за непревзойденное боевое мастерство, собрался участвовать в ее изнасиловании, а иначе назвать то, что ей предстояло, женщина не могла. Ее вынудили гнусным шантажом. Что ж, они получат безучастную ко всему куклу, которая не дернется и не застонет. Хотят такого? Будет.

У входа в казарму Киалу встретили гнусными ухмылками и скабрезными шуточками. Она тихо удивлялась про себя, что раньше не разглядела гниль в тех, кого считала чуть ли не братьями. На их поведение воительница не обращала внимания, поскольку людьми больше не считала. Так, бабуинами.

Увидев непроницаемое, мертвое лицо и пустые глаза Киалы, капитан Барис укоризненно покачал головой. Вот что она творит, идиотка? Нельзя же так! Парни теперь специально постараются побольнее уязвить ее, чтобы добиться реакции! Ну зачем она это делает⁈ Неужели не понимает?

— Да что ж ты такая дура-то, Киала? — не выдержал старый воин. — Неужто непонятно, что не тешила бы ты свою гордыньку, не строила из себя незнамо кого, давала бы одному-двум парням раза три в декаду, то ничего бы этого не было⁈ Парни бы, наоборот, делились с тобой, чем могли. Ты просто достала всех своим поведением дурным! И теперь вместо того, чтобы весело пережить, пошутить, принять последствия, ты опять аристократку из себя корчишь! Выглядишь, словно говно унюхала! Тебя ж только за эту морду, кирпича просящую, измочалят!

— Гордыню? — горько усмехнулась женщина. — Я их братьями считала, а они бабуинами оказались… А!.. Делайте, что хотите. Вот она я, имейте. Вытерплю.

— Ой, дура… — вздохнул Барис. — Да не будь ты такой! Сделай лицо попроще, улыбнись парням. Да, все равно поимеют, настроились уже, но с шутками и прибаутками, весело, а дальше по одному-двое будут, не больше. И относиться к тебе станут хорошо.

— Выходит то, что я многим из них жизнь спасала, ничего не стоит? — горько спросила Киала. — Им главное меня как бабу попользовать? Да?

— Дура! — в третий раз повторил капитан. — Да если бы не это, тебя бы еше год назад на место поставили! Ты что, не понимаешь, что парням тяжко? Ходит между ними эдакая красавица и жопой своей пышной вертит, им только слюни пускать остается и глаза набок свернуть! И не тронь ее! А у них почти всех жены погибли, за шлюх платить нечем, пайка едва для детей хватает, а они же живые, им тоже хочется! Тебе уж и так намекали, и эдак, и прямо говорили, нет, строит из себя недотрогу! Вот на кой ляд? От тебя убыло бы, что ли, ежели бы ты до парней снизошла? Выбрала бы себе двух-трех, давала им иногда, остальные бы и отступились. Но ты же у нас гордая! Вот и допрыгалась. Хоть сейчас пойми и поведи себя иначе! Весело и с огоньком, шути с каждым, говори, что тебе с ним хорошо. Сделай вид, что тебе нравится, подмахни. Не лежи неподвижно с мертвой мордой! Завтра парням стыдно станет, я их знаю, они с тобой носиться станут, как с писаной торбой, вкусненьким потчевать и в бою беречь!

— Не понимаю… — с тоской сказала воительница. — А без этого обойтись никак? Да? Я…

— Тревога!!! — прервал ее надрывный вопль с крепостной стены. — Все сюда! Нападение!

Мгновенно позабыв обо всем, стражники, включая Киалу, похватали оружие и, перепрыгивая через три ступеньки, понеслись на стены, у каждого место там было определено заранее, каждый знал, что ему следует делать в таком случае. Сейчас от них зависели жизни всего населения Шайкама. Двое звонарей поспешно забрались на колокольни, чтобы по первому сигналу ударить в набат, сообщающий горожанам, что пришло время всем браться за оружие, если хотят жить. Орды безумцев никого не жалели, вырезали и женщин, и детей, и стариков, оставляя после себя пустыню.

Оказавшись на стене, Киала подбежала к своему месту возле парапета и посмотрела вниз. От увиденного у нее сердце ухнуло вниз. К Шакаму шла орда, большая орда, от которой отбиться наличными силами невозможно в принципе. Стоящий рядом Барис тоже понял это, поскольку выругался, выхватил у стражника сбоку факел и подал им сигнал звонарям. Те сразу принялись звонить в колокола, и над городом загремел набат, которого не слышали уже больше пяти лет — давно такие орды не нападали, люди успели отвыкнуть. По всему Шакаму горожане выбегали на улицы и поспешно бежали к оружейным складам у стен. Все способные держать оружие. Мужчины, женщины, старики, старшие дети. Когда звучал набат, не разбирали кто. Желаешь сражаться? Бери оружие и иди на стены. И неважно, биндит ты или честный человек, бандиты тоже хотели жить, потому сражались в одном ряду со всеми. А если кто не хотел, так таких паханы и сами к праотцам отправляли. Даже людоед Зайт в сопровождении своих людей сейчас шел к стенам.

— Капитан! — вдруг заорал косой Стайр, потерявший один глаз года два назад. — Глядите, орду кто-то гонит сюда! Она бежит! Безумцев кто-то режет!

— Да ты что⁈ — не поверил Барис, достал из сумки величайшую ценность, подзорную трубу, аккуратно протер рукавом окуляр и принялся рассматривать окрестности города. — Все демоны ада! Точно! За ордой строй воинов в железе! Хотя, нет… это не железо… цвет другой… Да не может быть! Они ж в адамантитовых доспехах! Да разве ж такое бывает?!!

Стражники ошалело переглянулись — еще в прежние времена, до прихода безумцев адамантит стоил столько, что за маленький кусочек с полпальца можно было купить себе графство. А за три — и герцогство. Тогда еще существовала власть, армия и все такое. О тех временах горожане вспоминали с тоской, хотя тогда жаловались на высокие подати и произвол знати. Им просто не с чем было сравнивать, не знали, что может быть намного, намного хуже.

Сейчас каждый выживал, как мог. Давно не было ни короля, ни герцогов, ни графов, ни баронов. Выжили только прячущиеся за стенами, всех смельчаков, рискнувших дать бой на открытой местности, безумцы добили. Шайкамцы прекрасно понимали, что со временем добьют и их, но сдаваться не собирались. Почему они не поддались кровавому безумию, подобно всем остальным городам и селениям графства? А кто его знает! Так случилось, и люди боролись за свою жизнь. Хорошо ли, плохо ли, но боролись и прикладывали к этому все свои силы.

Вот только жизнь впроголодь страшно им надоела. Выращивать что-либо горожане могли только на землях внутри стен, очистили пару десятин от лачуг погибших бедняков, и прилегающих к городу, чтобы в случае нападения успеть спрятаться за воротами. Да еще странные торговцы, которых безумцы почему-то не трогали, временами наезжали и за золото охотно продавали продукты. Благо золота в развалинах графского замка нашлось немало, а среди шайкамцев оно сейчас не ценилось. Его ведь не съешь и на хлеб не намажешь. Высшей ценностью и денежным эквивалентом в городе стала еда. Никогда давно не удивляло людоедство, практикуемое бандами, против людоедов, после того, как они стали вместе со всеми выходить на стены, даже не боролись. Тем более, что ели только должников и в чем-то провинившихся. Были, конечно, беспредельщики наподобие Зайта, но даже они помогали отбиваться от безумцев, и люди, скрипя зубами, терпели их выходки. Ведь слова своего тот же Зайт никогда не нарушал.

— Это не сборный отряд, это чья-та армия, — негромко констатировал капитан, еще помнивший, что это такое. — Воины дисциплинированы, одинаково одеты, действуют согласованно, вместе. Неужели еще кто-то не поддался безумию? Кто-то более сильный…

— Дай-то боги! — отозвался длинный Верхат. — Может, нам помогут…

— Вряд ли, — криво усмехнулся Барис. — Ну сам посуди, кому мы нужны? Разве что в рабство заберут. И знаете, что?

— Что?

— Если захотят в рабство забрать, я пойду. Сам, добровольно. Тут жить уже почти невозможно, вскоре всех передушат.

Неизвестный отряд в адамантитовых доспехах, между тем, добил последних безумцев и тремя колоннами двинулся к стенам Шайкама. Подойдя, воины встали перед воротами, и вперед вышел молодой мужчина с едва заметной русой бородкой. Он единственный был без доспехов, однако все остальные выказывали ему явное уважение. Наверное, это их граф, а то и вовсе герцог. Он что-то сказал на незнакомом языке, ничего не понявший капитан развел руками и попробовал обратиться к нему на родной хатайском. Незнакомец нахмурился, что-то сделал, и Барису показалось, что ему под черепом кто-то пощекотал перышком.

— Здравствуйте! — уже понятно сказал предводитель отряда. — Я вижу, вы здесь не сошли с ума? Не собираетесь накидываться на нас?

— И вам здоровья, сударь! — низко поклонился Барис, не зная его статуса, лучше поклониться, не переломится. — Нет, в нашем городе безумцев изначально не было. Не знаю почему, во всех окрестных селениях люди очумели, а в городе все в порядке осталось. Отбиваемся от них, как можем, уже двенадцать лет. Но людей все меньше становится, есть нечего, скоро и нас додававят…

— Ну, раз я здесь, то уже не додавят, — усмехнулся незнакомец.

— Простите, а кто вы? — набрался смелости спросить капитан, надеясь, что молодой владетель не рассердится.

— Перед вами владыка Артем Д’Арнье, Странник линии Авари, — ступила вперед снявшая шлем странного вида женщина с одним рогом на лбу. — Зять десяти королей! Мастер меча и магии!

Кто такой Странник, да еще и какой-то там линии, Барис не знал, но зять сразу десяти королей? Он что, на десяти принцессах женат⁈ Силен парень! В мастера меча в таком возрасте он не слишком поверил, но предпочел промолчать.

— Вы можете рассказать мне, что у вас в мире вообще происходит? — спросил владыка Артем.

— Все, что знаю, — заверил капитан. — Но знаю я немного, только то, что вокруг нашего города творится.

— Вам известно, почему вы не сошли с ума, в отличие от всех остальных? Вы первые нормальные, кого мы встретили, а мы ведем разведку уже третий день. Кто бы ни попадался навстречу, все кидались в драку, даже видя, что нас многократно больше. Допросы ничего не дали, пленные орут что-то непонятное о великой цели, великом боге и рвутся из пут.

— К сожалению, не знаю. Жрецы подозревают, что нам помог древний алтарь, привезенный в город за два года до прихода безумия. Его раскопали не очень далеко отсюда. Но прошу в город, владыка! Мы рады будем поделиться с вами всем, что знаем.

— Со мной пойдут Никола, Тхайта, Сайтара и Айта, — повернулся к своим людям молодой владетель. — И вы, господин полковник. Остальные пусть ставят лагерь, мы здесь задержимся на пару дней.

Воины начали снимать шлемы, те просто спрятались в высоких воротниках. И вот тут-то Барису стало немного не по себе — большинство чужаков оказались рогаты, что явно говорило об их демонической природе. Или он ошибается? Впрочем, даже демоны, если не накидываются на выживших, лучше безумцев. Причем, что удивительно, среди них было очень много женщин.

Владыка Артем в сопровождении пяти человек вошел в приоткрывшиеся на несколько мгновений ворота Шайкама. Капитан пригласил его в надвратную башню, где квартировало множество бездомных стражников, и велел накрыть на стол, принеся все, что есть в кладовых. Чужак скептически посмотрел на вяленое мясо, черствый хлеб и эль, а затем принялся доставать из ниоткуда и ставить на стол блюда с парящей едой и бутыли с разными напитками. И чего там только не было! Рыба, мясо, какие-то овощи, пироги, фрукты, сладости, белый, нежный хлеб, в городе не пекли такого все двенадцать лет после начала нашествия.

— Угощайтесь, господа! — предложил владетель, затем заметил Киалу и добавил. — И дамы, конечно.

— Откуда это? — глухо спросил Барис, такой роскоши он и на пиршествах графа в прежние времена не видел.

— Пространственный карман, — пояснил Д’Арнье. — Это такая кладовая где-то там, за пределами мира, доступ к которой у меня всегда есть. В ней припасено столько еды, что хватит тысячам человек на много лет. Очень удобно в путешествиях. Прошу теперь рассказать мне, что с вами произошло. Меня очень интересует, почему ваш город остался нормальным, тогда как все остальные обезумели.

— Владыка, — обратилась к нему женщина с рогом на лбу, — смотрите, мы пытались допрашивать пойманных безумцев. Бесполезно, несут какую-то околесицу. Но при этом на Земле они говорили относительно внятно. А что, если там на них перестал воздействовать какой-то фактор и они начали приходить в себя? Видимо здесь, в этом городе, тоже что-то защищает разумных от этого фактора. Думаю, нам обязательно стоит проверить алтарь, о котором говорил этот старый хуман.

Барис с удивлением покосился на нее — умна! И, похоже, права. Где только, интересно, эта их Земля, что там нет безумцев? И нельзя ли туда переселиться? А то здесь становится совсем невозможно жить.

Стражники начали нерешительно пробовать незнакомые яства, все оказалось настолько вкусным, что долго недоедавшие люди буквально захлебывались слюной. Спиртного, кстати, на столе не было, только разные соки и морсы. Плюс, легкий и вкусный эль, который любители сразу оценили, в Шайкаме такого никто не варил. А жаль!

Тяжело вздохнув, капитан стражи приступил к невеселому рассказу. Жило себе поживало небольшое королевство Найгорат. Не слишком богатое, но и не нищее, как соседние Луас и Гархад. Король давал балы, знать веселилась на них, вытягивая ради этого из своих подданных сколько могла. Простолюдины ругались, но платили, бунтовать никто не желал — покой был дороже достатка. Однако двенадцать лет назад началось что-то странное и страшное. Люди в других городах и селениях внезапно начали сходить с ума, набрасываясь затем на всех вокруг, даже на своих родных. Они хотели только одного — убивать. Как можно больше и кровавее.

В Шайкаме ничего подобного не было, в нем даже не знали, что происходит что-то необычное. Узнали только тогда, когда окрестные крестьяне начали приходить в город и накидываться на всех встречных, вопя что-то неразборчивое о жертве какому-то великому Отаргу. Поначалу никто ничего не понял, магистрат, тогда еще существовавший, отправил гонцов к графу Готису, однако они не вернулись. Тогда послали отряд, сумевший добраться до столицы графства, Гайтары. Стражники чудом смогли отбиться от безумцев, но оказались свидетелями страшных картин. Вернувшись и потеряв по дороге половину личного состава, отряд доложил, что столица пуста и полуразрушена, в развалинах бродят безумцы, кидающиеся на всех, кого видят. Да и вообще в графстве не осталось нормальных людей.

Поначалу докладу не поверили. Да и как в такое поверить? Никому ведь не хочется, чтобы привычная жизнь мгновенно обрушилась в пропасть. Однако после первого нашествия безумцев, хочешь не хочешь, а пришлось поверить. Отбились, но с величайшим трудом и огромными потерями. Четверть населения потеряли. Тогда-то до жителей Шайкама и дошло, что теперь придется не жить, а выживать. К счастью, был конец осени, и урожай из окрестных земель свезли в городские амбары, чтобы выплатить подати графу и королю. Эти запасы помогли пережить первые, самые голодные и холодные года. Почему холодные? А откуда дрова брать? За стенами безумцы, лесорубов приходилось охранять чуть ли не всем составом стражи, куда стали брать всех желающих, в том числе, и женщин.

Со временем в Шайкаме рухнула власть магистрата — чиновники зарвались и начали запускать руку в общие запасы. Были на этом пойманы и повешены на главной площади. После этого власть взяла в свои руки стража. Но сил у нее хватало только на отражение нападений безумцев, а на наведение порядка в городе уже нет. Поэтому вскоре на улицах стали править бал различные банды. Они делились добычей со стражей, и та их не трогала. В итоге простому горожанину жаловаться стало некому. Пришлось смириться с властью паханов. Плохо только, что в городе появились людоеды, подобные Зайту. Но стражники все же поставили их в какие-то рамки, сказав, что если будут хватить ни в чем не повинных людей, то пожалеют. Поэтому ели только должников и провинившихся. Ну и проигравших в спорах.

Барис четно рассказал обо всем, ничего не скрывая и не обращая внимания на удивленные лица подчиненных, которые хотели бы кое-что скрыть. Почему-то ему казалось, что так будет правильно, что лгать молодому владетелю не стоит. Тот внимательно выслушал рассказ, затем повернулся к одному из своих сопровождающих, мужчине средних лет, явному воину, судя по жестким глазам.

— Как думаете, полковник, империя сможет взять этих людей в подданные? — спросил Д’Арнье. — Оставлять их здесь жестоко.

— Всех, кроме людоедов, — коротко ответил тот. — Эти нам не нужны.

Когда до капитана дошло, что измучившихся в безвластии горожан готова взять к себе нормальная империя, где нет никаких безумцев, зато есть работающие законы, он клятвенно заверил, что сам всех людоедов передушит. Тогда Барису представили полковника жандармерии Козинцева, личного представителя императора, велев обговорить с ним все детали.

Килая почти не слушала рассказ капитана, она все это и так знала. Женщина не могла оторвать взгляда от пришлого владетеля, что в нем влекло ее с такой силой, что сердце заходилось и стучало, как бешеное. Хотелось подойти к нему и отдаться у всех на глазах. Воительница не понимала саму себя. Это что с ней такое происходит? Это что вообще значит? Почему это с ней творится? К тому же Килая не раз ловила на себе удивленные взгляды гостя, он тоже не мог оторвать от нее взгляд. Вот зачем смотрит? Зачем⁈ Ничего же между ними быть не может! Кто он и кто она? У него вон сколько роскошных женщин, а ее вскоре ждет групповое изнасилование, когда гости уйдут. И никуда от этого не деться.

— Артем, — внезапно коснулась плеча владетеля женщина, которую он представил, как Айту. — Ты ослеп? Ты не видишь, что она, как и я, часть твоей души? — Она показала на ошарашенную этими словами Киалу. — Хватай и не отпускай, пока не увели!

Гость некоторое время пристально смотрел на воительницу, потом встал, подошел к ней и негромко спросил:

— Пойдешь ко мне в клан?

— Пойду, — чуть ли не помимо собственной воли произнесли губы Киалы, отказаться она просто не могла. — Но у меня есть младшая сестра. А она не пойдет без своих трех близких подруг…

— Всех возьмем, — мягко улыбнулся владетель. — И сестру, и подруг.

Затем повернулся к нахмурившемуся Барису и спросил:

— Какую виру вы хотите за эту женщину?

— Продукты! — отозвался тот. — Она хорошая воительница.

— Хорошо, я готов полностью заполнить большую кладовую, — кивнул владетель. — А сейчас прошу показать мне алтарь. И рассказать, откуда его привезли. Мне почему-то кажется, что это важно.

— Сейчас покажем, — встал капитан.

— Одну минуту, — гость повернулся к Киале. — Иди домой, приведи сестру и ее подруг. Тхайта, сходи с ней и защити в случае необходимости.

Молчаливая, красивая женщина с непроницаемым лицом аристократки молча кивнула и, жестом позвал Киалу за собой, вышла, при ходьбе ее ноги странно постукивали об пол, наверное, каблуки подбиты. Воительница двигалась, как в тумане, ошеломленная столь резким изменением своей судьбы. Что будет дальше Киала не знала, но искренне надеялась, что лучше, чем было до сих пор. К счастью, изнасилования удалось избежать, что тоже немаловажно. Она встряхнулась и с решительным видом двинулась за госпожой Тхайтой, не обращая внимания на укоризненные и обиженные взгляды стражников. Они сами выбрали, как поступить, сами выставили себя не людьми, а бабуинами-насильниками. Так что пусть теперь не обессудят. Боги простят, а Киала их простить не сможет. И не забудет. Никогда.