Вестник. Книга 2

Глава 13

Артис, сжав зубы, смотрел на то, как казнят его людей. Их, словно последних разбойников, насильников и убийц, вешали на спешно сколачиваемых виселицах. Если бы кто-то спросил его, что он чувствует, то Артис не сказал бы ровным счётом ничего — ту боль, сожаление и разочарование, которые он испытывал, нельзя было описать словами. Юноша дернулся, когда его заместителя, с которым они познакомились еще будучи юнгами, плавно подняли в воздух – так, чтобы не сломать резким движением шейные позвонки и заставить офицера армии врага мучиться как можно дольше. Прошла минута прежде чем мужчина, в последний раз дернувшись, затих. Артис мог закрыть глаза, но не имел на это права — так или иначе, но именно он повинен в смерти экипажа «Мести».

Вдруг толпа, обступившая виселицы, расступилась, и на небольшую площадку, сколоченную прямо перед виселицами, вышел император. Выглядел он, ни дать, ни взять, как демон из самой преисподней – бой давно уже закончился, а рука его все еще пылала изнутри адским огнем. И тут взгляд юноши уцепился за до боли знакомое лицо императора. Виллиан. Паладина, чье появление послужило тем рычагом и толкнуло всю его жизнь под откос, Артис не забыл. Виллиан медленно поднялся на помост и окинул взглядом затаившую дыхание армию.

— Я не мастак говорить речи, но то, что все мы стоим здесь, говорит само за себя — мы победили. Хоршсцы, поджав хвосты, бежали, скуля словно побитые собаки, оставив поле боя за нами. Сегодня враг потерпел первое крупное поражение, разом лишившись половины своего небесного флота и трети армии убитыми. Отсюда, с Кель-Дуарских полей, мы начнем свой победный поход, дабы сравнять с землёй города подлых захватчиков и убийц. Мы не будем щадить ни женщин, ни детей, дабы искоренить этот подлый народ. Мы одержим победу – и навсегда обеспечим нашему дому мир и процветание! – Император слитным движением обнажил свой клинок и вскинул его в воздух, а через мгновение в небе с жутким грохотом расцвел ярко-алый, сотканный из пламени цветок. — Во славу империи!

– Во славу империи! Во славу империи! – Толпа словно сошла с ума — еще не отошедших от продолжительного и кровопролитного сражения людей речь их предводителя, казалось, привела в восторг и ярость одновременно. Прикажи Виллиан прямо сейчас сниматься с места и идти в атаку — и они бы пошли. Пошли, несмотря на боль и усталость.

Тем временем император, довольно улыбнувшись, спустился с помоста и дал отмашку замершим чуть поодаль палачам, дабы те продолжили свое дело… И замер. Взгляд его зацепился за лицо человека, которого он считал погибшим. За лицо Артиса. Виллиан, что-то прошептав всюду его сопровождавшему капитану гвардии, подошел к связанному по рукам и ногам юноше. Гвардейцы тем временем оттеснили в стороны всех желающих посмотреть на своего императора вблизи.

— Как тебя зовут? – Спросил он, всё еще находясь в неверии.

– Артис. Не думал, что у паладинов такая короткая память. - Слова эти юноша произнес чуть грустно – все его мысли сейчас занимало сожаление о всех тех решениях, что в конечном итоге привели к столь плачевному результату.

– Ты вступил в армию хоршсцев? Предал родину? Зачем?

– Я не предавал свою родину, император. – Последнее слово Артис выделил особо. – Мой отец, Тругт Эльдстил, был дворянином империи Хорш в изгнании. К моменту, когда я вернулся домой, деревня была сожжена, а все люди – убиты. Тайный сыск каким-то неведомым образом прознал о том, что там скрывается моя семья.

Виллиан еще несколько секунд сверлил Артиса взглядом, пока, наконец, что-то для себя не решив не подозвал ответственного за проведение казней человека.

– Этого молодого человека перевезти в столицу и посадить под стражу в дворцовую тюрьму. Голодом не морить, лишнего себе не позволять. Свободен. – Мужчина, раскланявшись, удалился, а Виллиан вновь обернулся к Артису. – Не думай, что я делаю это просто так. Когда империя Хорш падет, у меня к тебе будет много вопросов… И предложений.

Паладин резко развернулся и продолжил свой путь, а Артиса подхватила под руки пара верзил и потащила куда-то вглубь лагеря…

Дорога петляла меж деревьев словно заяц, улепётывающий от волка, не давая всадникам ни минуты передышки – лошади так и норовили сойти с тропы и сломать себе ноги. Оттого сейчас Кельт, бурча себе под нос что-то раздраженно, то и дело направлял своего коня. Гёт ехал чуть позади и дремал в седле – друзья договорились сменять друг друга каждые два часа, покуда не выберутся на нормальную, прямую дорогу. Вдруг Гёт вздрогнул и дотронулся до груди, через секунду выудив из-за пазухи свой артефактный блокнот.

– Дерьмо… Сиречь говорит, что мою дочь перевезли много севернее – практически к самим дворфийским твердыням.

– Но с ней всё хорошо? – Спросил, обернувшись, Кельт.

– Да, но три лишних дня пути… Мне уже не терпится вновь почувствовать себя свободным, Кельт. Свободным и от этой работы, и от постоянного страха за жизнь дорогого мне человека…

– Я понимаю. Но ты можешь что-то изменить? Мы оба знаем, что нет – быстрее ехать мы просто не можем, и без того в дороге по пятнадцать часов. Порталы? У нас просто не хватит золота – всё, что мы накопили, уйдет на оплату услуг целителя. – Гёт кивал в такт словам друга. Он прекрасно всё понимал, но… Иногда человеку нужно что-то сказать. Пусть даже это будет явная глупость, но – нужно. Тем временем Кельт, выдержав солидную паузу, продолжил. – У тебя хотя бы есть дочь. У меня же ни родителей, ни жены, ни детей – вообще никого… Только ты и Алиса. До того, как ты снял с меня рабскую печать, я вообще не имел цели в жизни. И ничего, держался. Сколько лет мы уже колесим по свету, выполняя грязную работёнку? Что по сравнению с этими годами жалкая неделя? Так, пшик.

Друзья замолчали. Кельт случайно напомнил о событии, которое прочно связало судьбы двух совершенно разных людей – мечущегося в поисках способа спасения жизни своей дочери отца и мужчины, что еще мальчишкой был продан в рабство южанам...